Вирус разума. Правила игры

А еще была боль. Боль, разливающаяся по всему телу, заполняющая каждую клеточку его искореженного тела. Боль, сначала острая, режущая, разрывающая душу на тысячи мелких кусочков, заставляющая выть, орать так, что горло трещало по швам. Потом Боль, нет, не ослабла, стала привычной, стала тупой и неизбывной до одурения, до полной безнадеги. Единственным способом избежать Боли было умереть. Но Человек был лишен этой привилегии — умереть, когда хочется. Тоненькая нить, связывающая его неизвестно с кем или чем, лишала его этой привилегии.

А потом пришла Мысль, даже не мысль, а ощущение мысли, на самой границе восприятия. Мысль о том, что он не один. А вслед за Мыслью пришел голос: "Мы поможем! Жди!" И эти три немудреных слова возродили в душе Надежду. Надежду, которая затаилась где-то в самом дальнем уголке сознания и ждала, когда Человек умрет, с тем чтобы потом умереть самой. Ведь Надежда умирает последней. Впрочем, история знает примеры, когда надежа еще долго живет даже после смерти человека, живет в его родных и близких. Но это не наш случай. У Полковника не было никого, кто смог бы продлить жизнь его Надежде.

* * *

— Светлейший, Чудь человека нашла.

Чудью волхвы называли снежных людей. В стародавние времена биороботы этого класса широко применялись арктидами в основном в военных целях или в целях охраны каких-то важных объектов. Люди знали об их существовании, считали их дикими, или лесными людьми, и называли Чудью, а иногда Чудью белоглазой. Название это пошло оттого, что в ночное время, когда включался режим ночного зрения, их глаза излучали бело-зеленое свечение, да и в обычное время пигментация их глаз была весьма светлой. Арктиды создавали роботов по образу и подобию местных жителей того времени. Но это было чисто внешнее сходство, во всем остальном: от способностей до срока функционирования — разница была разительной. Время шло, внешний вид людей менялся, а биороботы оставались прежними, постепенно люди стали называть их дикими людьми, лесными людьми, а тут еще и чудесные способности: от невероятной силы до голоса, способного навести ужас на самого отчаянного смельчака. Как тут не появиться всевозможным легендам и сказкам. Ну и название соответствующее "Чудь белоглазая" пришлось как нельзя кстати.

— Какого человека? — не понял Аспер Вышату.

— В тоннеле, ведущем в Хранилище, Чудь нашла заваленного, но живого человека, — терпеливо пояснил волхв-хранитель, — они его раскопали и теперь держат в своей пещере.

— С каких это пор снежные люди спасателями работают, — проворчал недовольный новостью Аспер.

— Они выполняли его приказ.

— Что?! Даже вы не можете им приказывать!

— И тем не менее, они четко дали нам понять, что выполняют его распоряжения и нас к человеку не подпустят. Видимо, человек обладает достаточной властью, раз подчинил себе Чудь.

— Очень интересно, пойду-ка я гляну, что это там за человек командует моими роботами.

До пещеры, где "жили" снежные люди, было недалеко, и Аспер не стал телепортироваться, предпочтя прогулку пешком. В момент обрушения Хранилища там находилось лишь четверо, способных управлять роботами. Кирилла выкинула из пещеры Лада, саму Ладу вынес оттуда Аспер. Кратоса завалило, но Аспер четко отследил слабый, но вполне определенный сигнал его мыслефона, когда тело Кратоса вынесли на поверхность, потом его перевезли в глубь континента и затем переселили в другое тело. Лишь совсем недавно его мыслефон снова пропал: видимо, Кратос обрел достаточные кондиции, чтобы наложить заклинание и закрыть свое ментальное поле. Неужели он вернулся и взял роботов под контроль? Но это невозможно. В них зашита специальная программа с образцом его мыслефона, и роботы никогда, ни при каких обстоятельствах не будут выполнять его приказы. Более того, стоит ему оказаться в непосредственной близости от них, это тут же станет известно Асперу. Неужели Кратос таскал с собою собственного кровича, и тот попал под завал?

Размышляя подобным образом, он приблизился к пещере, но входить сразу не стал. Вместо этого Асспер прикрыл глаза и просканировал пространство перед собой. Внутри скалы, в довольно просторной нише, к которой вел длинный, с несколькими ответвлениями проход, находились трое: два биоробота и человек. Человек был серьезно болен, хотя жизни его ничего не угрожало. Ознакомившись с обстановкой, Аспер решительно направился вглубь скалы.

* * *

Полковник лежал на охапке свежей травы, которую утром принес один из "снежных человеков". Никакого более оригинального названия этим существам он так и не смог подобрать, хотя постоянно об этом думал, практически с того самого первого момента, когда они достали его из-под завала. Полковник периодически на несколько минут приходил в себя и в один из таких моментов вдруг увидел огромную волосатую морду, радужно ухмыляющуюся во все свои тридцать два зуба (или больше. Кто их считал, тот ничего сказать не успел).

— А вот и помощь, — подумал Полковник, — сейчас мной закусывать будут. Ну и ладно, давно пора...

В другой раз он пришел в себя на руках одного из них. Снежный человек нес его по тропе, держа на двух руках-лапах бережно, как ребенка. Полковник лишь успел заметить, что наконец-то с ног и груди ушло давление, и в теле появилось ощущение легкости, настолько яркое, что ненадолго даже заслонило боль.

Когда Полковник открыл глаза снова, он обнаружил себя, во-первых, живым, а во-вторых, спокойно лежащим на вкусно пахнущей подстилке из зеленой травы и цветов, в изобилии росших на горном склоне. Он вдруг осознал, что чувствует себя не в пример лучше, чем раньше. Грудь была туго стянута материей, фиксирующей переломанные ребра, на ногах — шины, все как в лучших клиниках Швейцарии. И медбрат опять же под рукой всегда. Правда, волосатый чересчур, ну уж это вопрос вкуса, а о вкусах, как известно, не спорят. Прямо санаторий какой-то. Одно плохо: кормить в этом санатории было, видимо, не принято. Если первое время Полковник о еде и сам не вспоминал, то потом, по мере того, как организм пошел на поправку, все чаще и чаще стали приходить мысли о еде. Мысли были, а еды не было. Немного спасал тоненький ручеек, стекавший по стене пещеры. В результате на полу, в небольшом углублении в камне образовалась достаточных размеров лужица, так что, по крайней мере, в воде Полковник нужды не испытывал. Но воду на зубок не положишь, и нужно было что-то делать.

— Эй, ребята! Люди вы или звери? Спасибо, конечно, что вытащили, первую помощь оказали, однако помереть под камнями или от голода не велика разница.

Снежные люди на голос реагировали, но слов, по всей видимости, не понимали.

— Эй, мне бы пожрать чего-нибудь, а то помру ведь совсем.

Две пары светлых глаз изучающе уставились на Полковника, потом друг на друга и опять на него.

— Р-р-р-р, — выдал один из "медбратьев".

— И все? Это все, что ты можешь сказать! — Полковник перешел на крик, хотя в его состоянии крик был весьма условным. — Какого хрена было меня спасать, если я сейчас сдохну от голода!? Это что, у вас тут в горах развлекаться так принято!? Поймать человека и смотреть, как он от голода загибается!? Я вам русским языком говорю, мне нужна еда!!! — голос Полковника сорвался, и он без сил упал на подстилку. — Мне нужна еда!!! Сволочи!!! — не имея сил говорить, мысленно проорал он и вдруг услышал:

— Еда, — услышал не ушами. Голос раздался у него в голове, как тогда в пещере, когда к нему пришли на помощь. — Что это — еда?

— Кто это сказал? Ты!? — Полковник уставился на одного из снежных людей. — Значит, говорить вы умеете, только мысленно, и меня понимаете... Так, так, так, — он постарался сосредоточиться, — что он сказал? "Что это — еда?" Значит, он не знает, что такое еда. Он что же, сам-то совсем не ест что ли? Стоп, это сейчас не важно... Так, так, так... Что такое еда?

— Эй ты, слушай сюда внимательно. Что такое еда? Еда — это плов из ягненка с розмарином, ароматный, рассыпчатый... Щепоть в рот берешь, а жир между пальцев по руке стекает. А ты его слизываешь, слизываешь и вином виноградным красным запиваешь... Что такое еда? Это картошка, на костре запеченная. Угли сизые разворошишь, а там — черная картофелина. Ты ее в руки берешь, пальцы обжигаешь, с ладони на ладонь перекатываешь, дуешь... Потом, пачкая ногти в обуглившейся кожуре, начинаешь чистить ее, пытаясь сквозь жар добраться до белой рассыпчатой сердцевины, а когда терпенье лопается, просто разламываешь картофелину пополам, макаешь в соль и в рот, не обращая внимания ни на уголь, ни на огонь, рассыпающийся во рту, и начинаешь дышать часто-часто, пытаясь хоть чуть-чуть остудить рот... Что такое еда? Это — хлеб ржаной, мягкий с хрустящей корочкой, щедро посыпанный солью... Кусаешь хлеб и запиваешь его теплым парным молоком...

— Так, стоп, придурок. Где он тебе тут все это найдет? И чего ты орешь, он же мысленно понимает. Так, что он здесь может найти из еды? Еда — это ягоды, грибы, рыба, ну и мясо, только его на костре пожарить надо, сырое нельзя. Хотя, черт с ним, можно и сырое... Очень, понимаешь, жрать хочется...

Снежный человек рыкнул на прощание и выбрался из пещеры, а вконец обессиленный Полковник повалился на подстилку.

В следующий раз он пришел в себя от восхитительного запаха жареного мяса. Перед ним на импровизированном вертеле из толстой ветки лежала тушка то ли зайца, то ли кошки. А впрочем, какая разница. В положении Полковника сгодились бы и древесные улитки, а тут целый заяц. Полковнику все-таки хотелось верить, что это заяц. Да и откуда здесь, в конце концов, взяться кошке.

— Заяц — он и есть заяц, — подвел итог своим размышлениям Полковник и вонзил в мясо зубы.

С тех пор так и повелось. Снежные люди регулярно приносили Полковнику рыбу или жаренное на костре мясо и свежую траву для подстилки, а тому ничего другого не оставалось, как медленно, но верно идти на поправку.

* * *

Аспер прошел мимо замерших в почтении роботов и решительно вошел в пещеру. Те, в свою очередь, тут же вышли наружу. Полковник приподнялся со своей лежанки и настороженно посмотрел на вошедшего. По поведению снежных людей стало ясно, что в пещеру вошел хозяин. Впрочем, через мгновение он узнал его. Именно этот старик вел в пещеру "молодоженов", когда они с Кретонами и Ястребом сидели в засаде возле входа в Хранилище. Старик смотрел на Полковника внимательно, с интересом и даже с определенной долей сочувствия, что несколько удивило последнего. В силу сложившихся обстоятельств Полковник был склонен ожидать более агрессивной встречи.

— Ну что же, давайте знакомиться, молодой человек, — проговорил старик.

— Не такой уж и молодой.

— Очень многое в этом мире относительно.

— Понимаю.

— Вряд ли, но это сейчас не важно. Итак, вы не ответили. Как вас зовут?

— Последнее время меня звали Полковник. Не вижу причин менять имя.

— А мама с папой вас как величали, уважаемый Полковник.

— Скубин Алексей Иванович, к вашим услугам. Впрочем, как говорится, это было давно и неправда.

— Ничего, Алексей Иванович, я ведь не из праздного любопытства спрашиваю.

— Если не трудно, называйте меня все же Полковником. Алексея Ивановича нет, как внешне, так и внутренне.

— Воля ваша, Полковник, — Аспер, сам не раз менявший и имя, и внешность, с пониманием отнесся к его просьбе. — У меня к вам много вопросов, Полковник. И первый из них — как вы здесь оказались?

— А вас, простите, как звать-величать, раз уж мы знакомимся?

— Афанасий Никитович, — не стал скрывать своего сегодняшнего имени Аспер, — я готов вас слушать.

— На ваш простой вопрос в двух словах как-то сразу и не ответишь.

— А ничего, я хоть и занят, но на разговор с вами время выделю.

— В таком случае я, пожалуй, начну издалека, — Полковник понимал, что перед ним один из представителей, а чем черт не шутит, может быть, и руководитель стороны, против которой была направлена вся последняя деятельность Полковника и его команды. Однако понимание этого несло в себе не страх, а какое-то спокойствие, замешанное на усталости и переоценке всего того, чем приходилось заниматься последнее время. Уже давно количество вопросов в его голове превышало количество ответов, которые он додумывал сам или получал от Кретонов. И сейчас, похоже, наступил подходящий для исповеди момент. И пусть исповедником выступает не приходской священник, и отпускать ему грехи он вряд ли уполномочен, так ведь и вопрос покаяния — это дело, прежде всего, твое личное, внутреннее. И уж если нет возможности обставить все так, как предписывается традициями, обходись, чем есть. Полковник выдержал паузу, устраиваясь поудобней на лежанке, и начал свой рассказ:

— Когда то, когда меня еще звали Скубиным Алексеем Ивановичем, я служил в спецназе ГРУ в звании полковника. Во время операции в Чечне моей командой была уничтожена группа террористов, в составе которой было две женщины. Из этой истории раздули скандал, меня обвинили в убийстве мирных жителей и закрыли на зону. Там сцепился с зеками, крепко сцепился, двоих убить пришлось, еще срок добавили, а пахан местный приговор вынес. Пришлось бежать, благо нашлись добрые люди, помогли. Перебрался в Европу, где мне сделали пластику лица и новые документы. Пришлось все это отрабатывать. Собрал команду, и мы стали выполнять поручения новых хозяев. После нескольких лет интенсивной подготовки пришло время основной работы, для которой, как я сейчас понимаю, нас и готовили... — Полковник говорил подробно, четко, не пропуская ни одной детали, но и не называя никаких имен. Аспер хоть и отметил для себя этот момент, но заострять на нем внимание пока не стал.

— В Москве проникли в некое подземелье, — продолжал меж тем Полковник, — где хранился какой-то таинственный архив. Архив охранялся, поэтому пришлось вступить в бой. В результате я потерял одного бойца, а с вашей стороны погибли трое. — Аспер грустно покачал головой, соглашаясь с этой скорбной арифметикой.

— В результате операции нам удалось добыть сундучок с какими-то записями, как потом оказалось, и еще странный металлический шар, который каким-то образом растаял у меня в руке, — Полковник не стал скрывать даже то, что утаил в свое время от Кретона-старшего. Впрочем, он до сих пор не был уверен, что история с шаром была на самом деле, а не стала результатом удара по голове, полученного им от пролетающего мимо сундука.

— Потом после расшифровки записей наша группа прибыла сюда, на Сейд-озеро, в поисках Хранилища. Сначала мы попытались проникнуть туда под водой, но напоролись на динозавра. Предприняли еще несколько попыток — с тем же результатом. Попутно пришлось убить четырех рыбаков — они постоянно крутились рядом — мешали. Ваши люди были?

— Нет, случайные, местные. Оказались не в том месте и не в то время.

— Жаль, — Полковник помолчал и все-таки решил уточнить свою мысль, — жаль мужиков. В принципе жаль, да к тому же еще и не при чем оказались. Все-таки противник есть противник, а тут случайные жертвы.