Балтийский фактор

Позже Яков Рахья показал мне отпечатанный на пишущей машинке мандат, с которым ездил в Сибирь, чтобы обменять там произведённые в Финляндской республике спички, папиросы, бумагу и трикотаж на жизненно необходимый ей хлеб. Текст этого документа я хочу привести целиком:

Удостоверение

Народный Комиссариат Путей Сообщения. 29 января 1918 г.

Сие выдано Главному Уполномоченному Железных дорог Финляндской Республики по отделу Тяги тов. Я. Рахья в том, что на него возложено Финляндской революционной Рабочей и Крестьянской властью приобретение в пределах Российских республик продовольствия для нужд голодающих рабочих и крестьян Финляндии, а потому предлагается всем главным, районным и местным комитетам, железнодорожным организациям и отдельным лицам, до коих это будет касаться, оказывать полное и реальное содействие тов. Рахья к возможно успешному осуществлению возложенной на него задачи.

Народный Комиссар Путей Сообщения В. Свердлов.

А ниже от руки было приписано:

Со своей стороны прошу оказать всяческое и всемерное содействие товарищу Якову Рахья и его отряду.

В. Ульянов (Ленин).

.

Генерал-лейтенант барон Карл Густав Эмиль Маннергейм, Главнокомандующий войсками Финляндской республики

На первом этапе наша освободительная война являлась скорее партизанской, но главную цель можно было достичь только организованным наступлением. Для этого мне требовалась армия, а чтобы ее создать и успешно ею командовать, в первую очередь был нужен штаб. Для организации штаба мне не хватало подготовленных специалистов. После захвата Ваасы я сделал заявление, призвав на помощь добровольцев из Европы. Кроме этого, я послал в Стокгольм специального курьера, который должен был объяснить шведским добровольцам, что в первую очередь нам особенно необходимы офицеры, имеющие опыт работы в генеральном штабе.

Первыми в мою Ставку, в то время находящуюся в Сейнайоки, приехали пять шведских офицеров: полковник Эрнст Лидер и капитаны Тёрнгрен, граф Дуглас, Хенри Пейрон и Петерсен. Вскоре прибыло еще несколько человек. Эти офицеры помогли мне сформировать Ставку. Я разделил её на четыре штаба: Генеральный, во главе которого поставил капитана Ёсту Теслёф, штаб вооружений, отданный мной под начало полковника Адольфа Густава фон Рехаусена, этапный штаб, начальником которого стал уважаемый промышленник майор Рудольф Вальден, и Главное ведомство по военному обучению, возглавленное генерал-майором Паулем фон Герихом.

Генеральный штаб я разделил на пять отделов: главного квартирмейстера, оперативный, информационный, связи и топографический. Этапный — на семь: интендантский, транспортный, санитарный, почтовый, телеграфный, полицейский и инженерный.

Своим первым заместителем я назначил ротмистра Иоханесса Фердинанда Игнациуса, который являлся одним из самых активных членов Военного комитета. Он был ближайшим ко мне человеком, лучше всех разбиравшимся в общих вопросах.

Первейшей задачей Ставки было создание единой армии. Сначала следовало сформировать части из отделений шюцкора. Потом разбавить их мобилизованными крестьянами. По моей прямой просьбе сенат 18 февраля вновь ввёл в действие закон о всеобщей воинской повинности 1878 года, который в 1899 году перестал действовать в соответствии с февральским манифестом, лишившим Великое княжество финляндское своей армии. Возрождение этого закона не противоречило конституции. В этот же день была объявлена всеобщая мобилизация. Отныне все мужчины в возрасте от 21 до 40 лет должны были служить в армии. На мобилизационные пункты явились 250 тысяч человек, некоторые из которых произвели на меня очень тяжёлое впечатление. Многие из них были низкорослы и анемичны, имели явные признаки недоедания, рахита и всевозможных заболеваний. Такие мне были не нужны, и я распорядился комиссовать их сразу. Из остальных, руководствуясь не только здоровьем, но и политическими взглядами, отобрали 32 тысячи, более половины из которых составляли крестьяне.

Призывников мы разбили на восемнадцать батальонов, сведённых в дальнейшем в 6 полков, которые составили три бригады. Пока это была тупая, необученная масса, которой остро не хватало командного состава. Надежды на формирование боеспособных частей из людей, только что призванных в армию, были очень слабы; такие подразделения не имели бы возможности противостоять противнику, в достатке обладающему хорошо подготовленными кадрами. Шюцкоровцы не могли решить эту проблему, так как у них в основном отсутствовал опыт боевых действий, и они имели весьма странные представления о военной дисциплине.

Доходило до абсурда. В один из дней, когда на фронте было относительное затишье, "лапуаское соединение" шюцкора, располагавшееся тогда в Вилппула, пожелало посетить сауну — причем, конечно же, у себя дома, в Похьянмаа. Они сдали оружие в штаб фронта и сели на поезд, направлявшийся в Лапуа. Через два дня все приехали обратно, забрали свое оружие и как ни в чем не бывало вернулись на позиции. И это был не единственный подобный случай.

Мое обращение к цивилизованному миру с просьбой о помощи и призывом создавать добровольческие части, а также помощь брата Юхана, создавшего в Швеции общество "Друзей Финляндии", вскоре привели к созданию шведской бригады. Эта бригада, состоящая из шведов и датчан, была численностью всего в 1169 человек, но 90 из них было офицерами и почти 600 унтер-офицерами. Каждый из бойцов этой бригады был вооружён не только винтовкой, но и маузером в деревянной кобуре. К сожалению, их за редким исключением нельзя было использовать для командования призывниками — свободолюбивые финны не желали выполнять команды иностранцев. Некоторые сложности с этим возникали даже у меня — финских офицеров и унтер-офицеров сильно раздражал тот факт, что они вынуждены подчинятся иностранцу, с которым приходится общаться через переводчика.

Поэтому офицерский и унтер-офицерский состав призывных батальонов я планировал формировать из егерей, обученных в Германии.

27-й егерский батальон представлял собой сильное подразделение, состоявшее из 4 пехотных, 2 пулеметных и саперной рот, артиллерийской батареи, взвода связи и кавалерийского отряда. Он был хорошо обучен и приобрел военный опыт на восточном фронте. Для нас было жизненно необходимо использовать егерей в качестве преподавателей и командиров тех подразделений, которые образованы из призывников. Прибытия этого батальона я ждал с нетерпением, даже с напряжением — каждый день был очень дорог.

Во второй половине февраля я сформировал командование фронтами, роль которых на первом этапе играли четыре оперативные группы:

— группа Сатакунта между Ботническим заливом и озером Нясиярви под командованием полковника Эрнста Линдера;

— группа Хяме между озерами Нясиярви и Пяйянне, командующий полковник Мартин Ветцер;

. — группа Саво между озерами Пяйянне и Сайма, командующий генерал-майор Эрнст Лёфстрём;

— карельская группа между озерами Сайма и Ладожским, командующий капитан егерей Аарне Сихво.

Я особо предостерег командующих, чтобы вверенные им части не втягивались даже в небольшие наступательные операции. Подобные действия можно было проводить лишь с моего согласия. А я ждал возвращения из Германии 27-го батальона.

14 февраля передовой отряд этого батальона численностью в 80 человек погрузился в Любаве на корабли "Арктур" и "Кастор" и отплыл в направлении Ботнического залива, где корабли сразу вошли в шведские территориальные воды. Спустя три дня шведские ледоколы провели их в порт Ваасы. На этих кораблях было доставлено 44 тысячи винтовок, 63 пулемёта, несколько полевых орудий и 9 миллионов патронов.

Перед отправкой в Финляндию остальных 1130 егерей командир батальона полковник Вильгельм Владимирович Теслев раздал всем солдатам звания унтер-офицеров и офицеров армии Финляндии. При этом 13 егерей получили звание майор и 42 — капитан. Я не предоставлял ему таких полномочий, но постфактум вынужден был утвердить это решение.

Батальон прибыл в Ваасу только вчера — 25 февраля 1918 года, совершив от места выгрузки пеший переход по льду Ботнического залива. Егеря доставили в порт большую партию оружия, 20 полевых орудий, самолёт и 1200 комплектов униформы.

В соответствии с моим планом, егеря в своем большинстве должны были образовать командный состав национальных вооруженных сил. Но у полковника Теслева и егерей его батальона были другие намерения. Они надеялись, что на основе их батальона будет создана элитная бригада из шести батальонов, куда отберут лучших шюцкоровцев, а старшими и младшими командирами в ней станут егеря. Затем эти отборные части сломают сопротивление противника на самых главных направлениях и, проложив тем самым дорогу для других соединений, поведут их за собой.

Меня это категорически не устраивало, так как я хотел получить не одну элитарную часть, а сделать боеспособной всю армию. А ещё я не доверял самому полковнику. Будучи выпускником академии Генштаба он, попав в 1917 году в плен к немцам, пошёл к ним на службу даже не вспомнив о своей присяге. Предавший один раз способен предавать и в дальнейшем. Поэтому предоставлять ему в распоряжение самое боеспособное подразделение армии я не собирался. Батальон срочно необходимо было расформировать и раскассировать.

Вместе с полковником Теслевым к нам прибыл майор Эрнст Вильгельм Эдуард Аусфельд — последний немецкий командир 27-го егерского батальона, которому было предоставлено право продолжить службу в армии Финляндии. Я объяснил майору своё видение ситуации, и мы с ним пришли к компромиссу: создать особые отдельные егерские батальоны, общим числом восемнадцать, а впоследствии свести их в три бригады по два полка. Старшие по званию, таким образом, получат командирское положение, а остальные будут назначены младшими командирами. Это моё предложение было одобрено егерями. Не всеми, разумеется. Многие продолжали настаивать на своём. Но с ними у меня ещё будет время разобраться.

Сегодня на рыночной площади Ваасы я устраиваю строевой смотр, в котором будут участвовать егеря 27-го батальона, добровольцы шведской бригады и особо отличившиеся отряды шюцкора. Этот смотр должен наглядно продемонстрировать Свинхувуду и всем недоверчивым членам его правительства, что у генерала теперь есть армия.

Серое балтийское небо казалось неестественно низким и ощутимо давило на плечи. Почти всё пространство огромной, белой от снега площади было занято стройными шеренгами молодцеватых, вытянувшихся в струнку бойцов Финляндской республики. На импровизированной трибуне поёживались на ветру наиболее уважаемые представители высшего света местного общества.

Все остальные, кому не хватило там места, жмутся к стенам домов, окружающих площадь по периметру. Духовой оркестр играет военный марш.

В белом как снег кавалерийском полушубке, резко контрастирующем с тёмно-серой формой замерших в строю егерей, я в сопровождении многочисленной свиты обхожу аккуратные, словно выровненные по линейке "коробки" егерского батальона. Остановившись в центре площади напротив батальонного штандарта, я поворачиваюсь через левое плечо, чтобы обратиться к егерям с речью. На шведском языке. Переводить её на финский будет ротмистр Игнациус, вставший справа и чуть сзади от меня. Оркестр умолкает.

В этот момент расписанный буквально по секундам регламент грубо нарушает яркая вспышка, на миг озарившая небо над крышами домов. Через несколько секунд до меня доносится сухой, надтреснутый грохот.

Потом откуда-то издалека раздаётся лёгкий свист, переходящий в шипение, которое становится всё громче и громче, пока не превращается в усиливающийся, сводящий с ума нечеловеческий рёв, заканчивающийся чудовищной силы ударом.

.

Полковник Михаил Степанович Свечников, командующий российскими войсками на юго-западе Финляндии, командующий Таммерфорским фронтом Красной гвардии, советник командующего Красной гвардией Финляндской советской рабочей республики

На дополнительном спецкурсе Императорской академии Генерального штаба меня учили организации и проведению разведывательной и контрразведывательной работы на уровне армейских соединений вплоть до масштабов фронта. Хорошо учили. И я очень хорошо усвоил эту науку — на спецкурс абы кого не брали. Из семидесяти девяти офицеров моего выпуска туда зачислили только шестнадцать человек, закончивших академию по первому разряду. При обороне Осовецкой крепости я закрепил и развил эти знания на практике. Здесь, на территории Великого княжества Финляндского, я познакомился со многими революционерами, просветившими меня касательно особенностей и тонкостей подпольной работы. Потом на этой почве я плотно сошёлся с Али-Бабой — Алекси Аалтоненом, который ещё в 1905 году сформировал аналогичную структуру в Красной гвардии. На пару с ним мы организовали плотную сеть агентов и осведомителей, накрывшую всю Западную Финляндию, и обезвредили большое количество "засланных казачков", "спящих агентов" и саботажников.

Не обошлось в этом деле и без смешных ситуаций. Когда Феликс Эдмундович Дзержинский прислал нам в помощь своего молодого сотрудника — Якова Матвеевича Рудника, двадцатичетырехлетнего выпускника Петергофской школы прапорщиков, мы вдвоём разыграли этого молодого, но пока ещё беззубого волчонка, вздумавшего поучать старых зубров. Когда он спросил, где мы получаем информацию, я на полном серьёзе заявил — на базаре. Али-Баба подтвердил ему, что так дело и обстоит. И ведь не соврали ни словом. Покрутившись по базару, можно узнать очень много новостей. Правда, для этого надо знать язык, уметь слушать и умело задавать наводящие вопросы, переводя разговор в нужную сторону. Мы просто не упомянули, что базар — это только один из очень многих используемых нами источников информации. В дальнейшем паренёк поднатаскался в разведдеятельности, поработал во Франции, Австрии и Китае, но асом разведки так и не стал — его дважды раскрывали и арестовывали.

Одним из наиболее ценных агентов Алекси Аалтонена был телеграфист из Николайштадта. Он работал очень аккуратно, не вызывая ни малейших подозрений. А информацию передавал Али-Бабе по отводу от железнодорожного телеграфа, который провёл прямо в свою квартиру.

Вечером 25 февраля Алекси доложил мне о сообщении этого телеграфиста: в Николайштадт пришёл по льду егерский батальон, перевезённый немцами из Любавы, и завтра утром Маннергейм устроит по этому поводу строевой смотр на Рыночной площади. Али-Баба не придал особого значения этой информации, а я, наоборот, сразу же сделал стойку.

Я уже давно знал про этот батальон, сформированный немцами из выехавшей за границу финской молодёжи. На фронте я с ним ни разу не пересекался, но о его действиях был наслышан. Уровень подготовки у этих егерей был весьма приличный. Они уступали, конечно, нашим пластунам, но являлись серьёзными противниками. Сквозь набранных из рабочей среды красноармейцев они пройдут как нагретый нож через сливочное масло.