— Это же бабочки! — прошептал Фима. — Я слышал от деда, что они иногда срываются с места и улетают невесть куда, за тридевять земель, но не думал, как это выглядит. Наши бабочки, такие в моем лесу живут.

Он сел и стал смотреть, улыбаясь и не замечая, что уже не кутается в парус и не чувствует озноба. Бабочки летели низко, их было так много, что отчетливо слышался шум крылышек. Облако придвинулось вплотную, и стало окутывать корабль. Бабочки садились на борта, на мачту, на паруса и канаты, на весла, на палубу и на панцирь Эгры, на его усы. Их было очень много, и все хотели отдохнуть на крошечном клочке суши, внезапно замеченном посреди моря.

Фима рассмеялся, подставил руки бабочкам и ощутил, как щекочут кожу их крошечные лапки.

— Звездочет, это самое замечательное чудо на всем свете! — сказал лесовик. — Я уже выздоравливаю. И знаешь, что замечательно? Мы для этих бабочек — тоже чудо. Они отдохнут, им будет гораздо легче добраться до берега. Они помогли нам и вылечили меня. А мы принесли пользу им.

— Золотой кораблик! — счастливо вздохнул Эгра.

Он встопорщил все свои усы — и длинные, и короткие кустистые. Теперь те и другие были мохнатыми от бабочек. Фима рассмотрел их крылья. Переливчатые, основной фон янтарный, прожилки цвета гречишного меда, точечки и штрихи совсем темные. А когда бабочки складывали крылья, становилась видна их изнанка. Серебристая с коричневым и зеленым, похожая на ивовые листья...

Бабочки то закрывали крылья, то распахивали их. Фиме казалось, что солнышко то выглядывает из-за облака, то прячется. А сам он сидит на берегу пруда, где много зелени и серебро ивовых листьев шуршит под ветром.

— Осторожнее, осторожнее, — приговаривал паук, бегая по парусу, накрывающему Фиму. — Он совсем новый, еще немножко клейкий тут и тут. Не запутайтесь, не повредите пыльцу. Осторожнее!

Две бабочки сидели на спине у паука — а такое удается увидеть, пожалуй, всего раз в жизни! Звездочет их не прогонял, он был занят тем, что бережно выпутывал лапки и усики перелетных бабочек из тонкой паутинки.

— Звездочет, они сидят у тебя на спине и кажется, что ты — крылатый паук, — поделился наблюдением Фима. — Очень красиво! Как думаешь, они тебя не унесут с собой?

— Нет! — испугался паук и даже встряхнулся. — Я из команды 'Волнореза'! Нельзя меня уносить! Эх, если бы мы зашли хоть в один большой порт, если бы взяли на борт баночку с кленовым сиропом, я бы мог угостить всех...

Эгра согласно качнул усами, обещая при первом удобном случае загрузить в трюм сироп. От движения усов несколько бабочек взлетели — и это стало сигналом для остальных. С шорохом и шелестом облако взвилось над кораблем, закружилось янтарным вихрем. Поднялось выше — и стало удаляться на юг, к неблизкому и желанному лесу.

— Передайте деду, что у меня все в порядке! — прокричал вслед Фима.

Он уже стоял в рост и махал руками, провожая бабочек. И выр стоял, опираясь всеми руками о мачту. А паук, само собой, взбежал к своей каюте и там звучно клацал когтями, салютуя удаляющемуся чуду...

Когда облако скрылось, все огляделись и удивились: море больше не казалось унылым и серым. Вокруг корабля оно слегка светилось. Фима внимательнее осмотрел парус и улыбнулся. Совсем немного пыльцы с крыльев бабочек осталось на паутине. Но и этого хватило, чтобы парус стал перламутровым и получил оттенок свежего липового меда...

— Это чудо не пропало вдали, оно осталось с нами, — вздохнул лесовик. — Хорошо... теперь я вижу, что море не серое и не пустое.

— Ты совсем вылечился? — уточнил Эгра.

— Наверное. Я, пожалуй, еще немного отдохну и тогда буду здоров, — предположил Фима.

Зевнул, забрался под новый парус, пощупал его, тоже золотистый, теплый. И заснул. Во сне лесовик видел себя, стоящего на высоком берегу, у самой опушки леса. Справа и слева росли над обрывом рыжие сосны, танцующие всеми изгибами стволов. А вдали висело янтарное облако бабочек. Они приближались, они одолели пустыню моря и добрались до леса. Фима снова протягивал руки и ловил на ладонь усталых путниц, рассматривал их и радовался...

Фима проспал остаток для и всю ночь. А когда проснулся, был уже вполне здоров.

___

Второй вечер

На следующий вечер Сказочник приплыл в бухту задолго до заката. Дети уже ждали его. Эгра выбрался из воды и лег на свое обычное место.

— Мне снились бабочки, медовые и лимонные, — сказала одна из девочек.

— А я сам летал над морем, — гордо сказал её сосед.

Такой сон всем показался наилучшим, и мальчик его взялся пересказывать, стараясь припомнить, какой именно бабочкой он был и видел ли с высоты кораблик Эгры. Сказочник слушал, бодро качал усами, хвалил и уточнял мелочи. А сам ловко мастерил из трубок и стеклышек нечто необычное.

Сперва он прилаживал с одной стороны крышечку с глазком, затем умещал внутрь трубки три лдинных прямоугольных зеркальца, враспор. Если поглядеть с открытой пока стороны трубки, зеркала были под углом другу и образовывали треугольник. Поскольку зеркал и трубок Эгра заготовил много, дети тоже принялись мастерить загадрочные игрушки. Это не сожно, если помнить: стекло не терпит грубости и небрежности. Характер у него хрупкий, но острый... То ли само сломается, то ли поранить пальцы — оно ласку уважает и внимание.

Наконец, Эгра закрыл круглым стеклышком свободный конец трубки, поместив его поглубже, насыпал на стекло цветных камешков осколков бутылок — немного, чтобы они свободно размещались и еще место осталось пустое. Потом Эгра закрыл трубку сверху вторым стеклышком, матовым. Перед тем выр его долго тер о свой шершавый панцирь, пока не сделалось молочно-белесым.

— Готово? — с сомнением уточнили дети. — Странная штука! На подзорную трубу похожа, только что в неё видно, если и камешки внутри, и стекло матовое?

— Это калейдоскоп, — Сказочник показал всем готовую трубку. — Очень полезная вещь и немножко волшебная. Вы сами засыпали камешки и стеклышки. А теперь смотрите, во что их прекратил калейдоскоп. Он ведь какой? Особенный! Он сказки рисует.

Выр передал трубку одному из детей и тот посмотрел в неё на свет, как велел Сказочник. И охнул! Самые обычные камешки и стеклышки волшебным образом превратились в красивый цветной узор. И стоило совсем немного повернуть трубку, как узор шуршал и менялся, и каждый раз становился новым и не похожим ни на один прежний...

— Вот так я и создаю сказки, — сказал Эгра. — Все, что лежит под стеклышком — оно совсем обыкновенное. Волшебным становится только тогда, когда правильно смотришь. Это очень важно: научиться видеть красивое. Каждая росинка — жемчуг, каждый паук — звездочет, всякая бабочка — чудо. Вы смотрите внимательнее, и они с вами поделятся своими тайнами и впустят в сказку.

— Сказочник, а как же 'Волнорез' и подарки тетушке зиме? Ты ведь не закончил историю, — напомнила маленькая девочка.

Она очень хорошо знала, хоть и была мала: росу и бабочек можно рассмотреть в любое время. Застать капитана Эгру на берегу гораздо труднее. Скоро его корабль поднимет якорь, об этом твердят в порту все... Значит, надо стараться выслушать как можно больше его историй, пока он рядом.

— Я до сих пор плаваю и надеюсь еще не раз выйти в море. Эта история не имеет конца, — развел руками Эгра. И когда дети огорченно зашумели, добавил: — история приключений капитана. Но рассказ о том, как Эгра гостил у тетушки зимы, я точно вам задолжал. Слушайте. Кораблик с перламутровым, оттенка липового меда, парусом, стал еще красивее прежнего...

Кот тетки бури

Большая волна глядела на свою утраченную игрушку и страдала ужасно. 'Хочу!' — шипела она и толкала соседок. 'Мое!' — ворчала она и ворочалась. Но напасть на капитана Эгру и его команду не решалась. Она помнила, чем все ужасно и опасно закончилось в прошлый раз. И гребень потеряла, и опозорилась. Теперь попробуй сунься к тетке буре! А так хочется снова возвыситься и стать важной, высокой, лучшей...

Волна придумала очень коварный план. Она скользнула к самому домику бури и тихонько позвала кота. У тетки бури жил взрослый крупный кот, звали его Туман. Был он серым и пушистым. Он умел выгибать спинку и подбираться мягко, беззвучно, ластиться к борту невесомым пухом... Он всем нравился, такой добрый, мягкий и воспитанный. Ляжет на волны, притаится и не двигается. Словно дает всем полюбоваться своим пухом, длинным и густым.

На самом деле кот был совсем не прост и весьма коварен. Он лишь прикидывался добрым и неподвижным. Он только делал вид, что гладит борт мягкими лапами и трется об него своим серым пухом. На самом деле кот обволакивал и заманивал, отвлекал и очаровывал. 'Мрр-р', — едва слышно шуршал он. 'Ш-шш', — еще тише шипел он, успокаивая и усыпляя даже самые мелкие и безобидные волны. Обманный покой — это ведь лишь начало большой игры. Когда кот говорил 'м-рр', никто не догадывался, что игра эта называется охотой, а тот, к кому в доверие втирается кот — его будущая добыча...

Туман выслушал большую волну с интересом. Игрушка! Самый красивый кораблик на море! Все коты очень любят игрушки. Туман решил устроить засаду и завладеть 'Волнорезом'. К тому же он был уверен: хозяйка одобрит его замысел. Какой-то нахальный выр Эгра и его команда собрались в гости! И к кому? К тетке зиме, могущественной и богатой, к той, кто и бурю-то принимает лишь изредка. И числит не в друзьях, а так — среди прочих знакомых. А кто знается с зимой? И великий шторм, и снежный буран, и пурга, и певунья-метель. Виданное ли дело: к зиме в гости набивается безродный выр на крошечном кораблике! Слыханное ли дело: он везет подарок... Да у зимы жемчугов без сета, алмазная пыль — горами, хрусталь любой и наилучший. Все есть! Никто уже очень давно не мог придумать нове, важное богатой хозйке и интересное.

Кот не на шутку разволновался. Он уже представил, как вцепится в кораблик. И еще он представил, как принесет хозяйке подарок, изготовленный выром и небрежно бросит на коврик, как всегда бросает свою законную добычу. Вот, смотри, не зря ты меня кормишь отборными пенными сливками...

'М-рр', — прошелестел Туман, выгнул спину и стал подкрадываться к 'Волнорезу' все ближе. Он прятал в сером пухе море и небо, он гасил звуки и приглушал свет.

Когда Фима проснулся утром, совсем здоровый и отдохнувший, он увидел... Да он почти ничего не увидел! Только волокна туманного пуха — тонкие, нежные, невесомые и волнистые. Они так густо заплели все вокруг, они так плотно висели в воздухе, что Фима не видел даже паруса! Он не видел мачты и с трудом догадывался, где же находится борт.

— Эгра! Звездочет! Где вы? — насторожился Фима.

— Здесь! — отозвались друзья.

Они были совсем рядом, но туман глушил голоса. Фима на ощупь пробрался по палубе вперед, на нос маленького корабля. Поймал в руку ус выра и чуть успокоился. Когда вас в море застигнет туман, очень полезно держать за ус выра. С ним всяко не пропадете!

Звездочет бегал по краю борта, он ничуть не боялся тумана и прекрасно себя чувствовал. Канаты, на которых недавно сидели бабочки, слабо, едва заметно, переливались перламутром. Пауку хватало этого света, чтобы их различать в самом густом тумане.

— Рассвет уже, а солнышка и не видно, — огорчился Эгра. — Я выр, я не могу заблудиться в море. Но даже я не знаю, где сейчас восток... Так тихо и так ватно кругом...

— Эх, этот туман бы — да поймать в паутину, в самую клейкую, — скрипел и злился Звездочет. — Я пробую, только он вырывается. Хитрый!

— А чем так опасен туман? — удивился Фима. — Он часто к нам в лес наведывается. Трется о стволы деревьев, роняет свой пух в траву. Паутину украшает росой. Ну, еще ворует птичьи песни, спутывает звуки и забирает себе... Но и только-то.

— Если кругом большие глубины, он не опасен, — буркнул Эгра. — И если ветер не притаился поблизости, и если не зреет шквал, готовый взметнуть большую волну во весь её рост. Вот так... Еще чуток подожду. Если не станет лучше, нырну и попробую посмотреть, что к чему, под водой. Я бы и сейчас нырнул, но не хочу оставлять 'Волнорез' без присмотра. Панцирем чую: волна рядом. Это её затея. Я вчера два раза видел её спину вдали, но не стал ничего говорить, тебе и так было плохо.

Фима промолчал, обдумывая сказанное. Протянул ладонь и пригласил паука:

— Звездочет! Посиди у меня на плече. С тобой спокойнее. Даже лучше под курткой посиди.

— Салага! — проскрипел паук.

Но было понятно: ему приятно быть таким важным, способным успокоить друга. Фима устроил паука за пазухой и глянул на выра. Эгра согласно качнул усами. Если кораблю угрожает шквал, самый маленький в команде — Звездочет — должен быть под присмотром. А вдруг его унесет ветер? Пойди найди такого малыша в тумане. Вода холодная, звуки глохнут, и где-то рядом притаилась большая волна.

— Парус убран. Знать бы, нет ли рядом скал, — пробормотал выр.

Туман оплел корабль еще плотнее и улыбнулся. Он-то прекрасно знал: скалы есть. До них уже недалеко. Еще чуть-чуть, и можно станет рыкнуть 'мр-ряу', спуская на врага шквал, поднимая из засады большую волну. Показать не мягкие лапы, а свои настоящие, острые и опасные, когти. И не обманную ласку домашней кисы, а свой настоящий характер бойца и охотника. Поддеть каменными остриями скал кораблик под брюхо, распороть его борт и в одно мгновение завладеть добычей.

Очень сложно бороться с врагом, которого не видишь. Еще труднее хотя бы выбрать правильный курс, уклоняясь от опасности, надежно спрятанной в сером туманном пухе... Может статься, так и погиб бы первый корабль капитана Эгры, и пришлось бы выру спасать друзей, снова надеясь на чудо — ведь до берега далеко. А вода холодна...

Но солнце, пусть и невидимое с палубы 'Волнореза', уже взошло. И непоседливые солнечные мышата-блики приготовились выглянуть из своих норок в тенях, чтобы затеять игру. Чтобы прыгать с волны на волну, сверкая и развлекаясь. Друг паука Звездочета, которому так нравилась янтарная луна на парусе, тоже проснулся. Увидел, какое коварное и опасное дело затеял кот тетки бури. Но ничуть не испугался кота. Прыгнул на воду и лег тусклым бликом у самой лапы Тумана. Мышонок казался таким слабым, больным и малоподвижным... что кот отвлекся от своей затеи. Ведь, как известно каждому, в первую очередь все коты охотятся именно на мышей.

Туман медленно пополз к мышонку, стараясь двигаться очень плавно и незаметно. Он снова шипел 'ш-шш', успокаивая ветер. Он щурился и крался, спрятав когти и пластаясь по морю. И он ничуть не слушал большую волну, с плеском и шумом требующую не отвлекаться от прежнего занятия. Зря она старалась! Коты, как известно, полагают себя очень самостоятельными. Достаточно умными, чтобы слушать только собственное мнение. Туман даже не оглянулся. Туман ни единым движением не показал, что слышит шум волны и замечает её возмущение. Он уже начал новую охоту, напрочь забыв о прежней. Он окружил мышонка лапами серой тени и приготовился накрыть его с головой — но блик прыгнул чуть дальше, на чистую воду.

Кот огорченно отпрянул — и двинулся следом за своей новой игрушкой, уползая все дальше от 'Волнореза'.