Сказки параллельных миров

Ну уж нет! Сидеть сложа руки я не намерен. Я обязательно что-нибудь придумаю...

Я успел навернуть по комнате кругов, наверное, двадцать, прежде чем обратил внимание на валяющиеся под журнальным столиком листы бумаги. Стряхнув с них многолетнюю пыль, я понял, что отчаиваться рано. В моих руках были безжалостно выдранные из какой-то книги страницы с текстом, который вполне мог меня спасти.

Я встал напротив зеркала и принялся читать.

" ...голова раскалывалась от боли. Я ничего не помнил. На руке у меня кровоточила ссадина, колено распухло... Что со мной произошло? Почему-то мне казалось, что я откуда-то упал. Причём, упал с большой высоты и очень внезапно. Как такое может быть? Люди ведь не умеют летать! И вообще — где я?

В памяти моей были явные провалы, я даже имя своё припомнил с трудом.

Окружающий меня лес выглядел неприветливо. Поникшие деревья, пожелтевшая трава, ковёр бурых листьев под ногами, тишина и запустение. Ни птиц, ни зверей.

Повинуясь неясному побуждению, я пошёл на запад. Почему-то мне представлялось, что мне следует идти именно туда. Судя по солнцу, день только начался, так что времени у меня было достаточно. Я надеялся до вечера выйти к какому-нибудь городку.

Довольно быстро я обнаружил дорогу. Она вся была усыпана толстым слоем листвы, идти по ней было намного проще, чем по лесу, к тому же я не сомневался, что она выведет меня к какому-нибудь населённому пункту. И я не ошибся — так оно и случилось. Но первая же попавшаяся мне деревня оказалась заброшенной. Я не нашёл там ни одного человека. Ни единого. В деревне было не больше десятка маленьких (слишком маленьких, на мой взгляд) домиков. И крыши у домов были не совсем обычные — остроконечные и какие-то слишком игрушечные. Когда-то они были выкрашены в голубой цвет, но со временем краска облупилась, и теперь все эти дома представляли из себя весьма жалкое зрелище.

Мне почему-то казалось, что я нечто подобное уже видел, и не раз. Долго я стоял в раздумьях, пытаясь собрать разбегающиеся мысли и не зная, что предпринять. Наконец что-то подтолкнуло меня, я присел на корточки, разгрёб руками слой листьев и обнаружил под ними странные жёлтые кирпичи.

Дорога из жёлтого кирпича! Где я такое видел? Почему я её знаю? Нечто забытое шевельнулось в моей душе, какое-то светлое воспоминание из далёкого детства. Шелест страниц, голос мамы, волнующее ожидание чуда...

Почему-то я был уверен, что идти по этой дороге мне придётся долго, несколько дней или даже неделю, но уже минут через десять, когда путь мне преградило русло пересохшей реки, на противоположном берегу я увидел городские стены. Издали город выглядел даже красиво. Лишь одно меня смутило. Это был довольно старый, даже старинный город. С высокими крепостными стенами, с зубчатыми башнями, с подъёмными воротами, со шпилями дворцов. Сказочная, почти игрушечная красота. Но, приблизившись к нему, я обнаружил, что сказка давно обветшала. Изрезанные трещинами стены осели, а кое-где и вовсе обвалились. Лохмотья флагов безвольно свисали со шпилей, окна зияли провалами, никто меня не встречал, некому было встречать. Зловещую тишину нарушали только редкие крики ворон, и унылый стон проржавевших ворот.

Город меня поразил. Это был не город, это были руины. Трава прорастала сквозь мостовую, корни платанов крошили фундаменты домов, кустарники властвовали на балконах и крышах. Повсюду валялись разбитые статуи, отвалившаяся штукатурка, замшелые колонны устало кренились, — зрелище было жалкое и печальное. Под моей ногой что-то хрустнуло. Это были очки с зелёными..."

В этом месте страница обрывалась. Я покосился на зеркало. Оно слабо вибрировало. Я взялся за другую страницу:

"...по гулким залам пустого дворца. Очки я выбросил. Смотреть на зелёное запустение мне вовсе не улыбалось. Никакой праздничности в окружающую разруху они ни добавляли. Мне казалось, что я уже почти вспомнил, что ещё немного, и я смогу понять, и куда я попал и что это за место.

Там, где должен был стоять трон, из пола торчали только ржавые скобы. Я стоял, осматриваясь, и пытался оживить свою память. Некогда зал был красив. Теперь же высокие окна с витражами были разбиты, украшения из стен безжалостно вырваны, потолочная роспись частично осыпалась, частично выцвела, по нежно-зелёной плитке полов змеились трещины. Запустение царило здесь, и это меня почему-то очень больно ранило. Словно мне доводилось бывать здесь прежде, когда всё вокруг блистало, радовало, восхищало... Жило.

Надеясь вернуть душевное спокойствие, я долго бродил по пустынным залам. В одной из комнат обнаружился большой шкаф. Сам не знаю зачем, я потянул на себя скрипучую дверцу. И когда она распахнулась — я испугался так, что волосы встали дыбом.

На меня пристально смотрело бледное мёртвое лицо. Подвешенный за шею человек, казалось, обвинял меня то ли за то, что я пришёл слишком поздно, то ли за то, что случайно потревожил его покой. На нём был голубой кафтан, побитый молью, широкополая шляпа с облупившимися бубенчиками, из бесформенной головы торчали ржавые кончики булавок.

Не сразу я сообразил, что вижу перед собой висящее на гвоздике чучело с нарисованным лицом. И лицо это мне было очень хорошо знакомо. Да, да, это печальные останки бедного Страшилы смотрели на меня выцветшими нарисованными глазами, в которых уже совсем не было жизни. Весёлый некогда рот кривился в болезненной гримасе. Это было ужасно!

Я помнил его. Я его вспомнил и вспомнил почти всё. Изумрудный город из моего детства! Чудесный сказочный город, в котором исполняются желания! Какой ураган занёс меня сюда? Почему судьбе было угодно привести меня в опустевший мир детских мечтаний? Как я желал, слушая сказку, очутиться однажды в этом дворце, нацепить зелёные очки, пожать мягкую руку соломенного правителя, встретиться с настоящим волшебством! Но разве мог я предположить, что это произойдёт вот так?!

Сам не свой, направился я к выходу, и ещё одно потрясение ожидало меня. В темнеющей у стены бесформенной груде ржавого железа я увидел вдруг изъеденную коррозией голову, медную маслёнку, топор без топорища, какие-то шестерёнки и сочленения. Нужно ли уточнять, чьи это были останки?

Страшная тоска охватила всё моё существо. Зачем, зачем, скажите, были все эти исполнения заветных желаний, все эти великие подвиги и бескорыстная дружба? Для чего нужно было идти по дороге из жёлтого кирпича, получать мозги и сердце, побеждать злых колдуний, во что-то надеяться и кому-то верить? Вот для этого?! Для того, чтобы в итоге всё завершилось таким вот жутким запустением? Чтобы никому не нужные лохмотья висели на гвоздике в рассохшемся шкафу? Чтобы от насквозь проржавевшего Дровосека осталась только позеленевшая маслёнка?

В душе моей что-то окончательно надломилось. Я готов был разрыдаться. Мне казалось, что кто-то злой и безжалостный отобрал у меня что-то самое дорогое, самую важную частичку моего сердца. Жизнь вдруг потеряла для меня всякий смысл. Пожирающая беспросветная пустота распахнулась передо мной, и я закричал в равнодушное небо:

— Зачем было всё?!.."

От последнего листа остался совсем небольшой кусочек:

" — Бедолага. Угораздило же его приземлиться в этом заброшенном парке развлечений.

— Ну, приземлиться, это мягко сказано. Он буквально рухнул. От самолёта остались одни обломки. Удивительно, что он ничего себе не сломал.

— Зато так основательно приложился головой, что почти полностью потерял память. А тут ещё эти декорации. Их давно собирались разобрать, да у городских властей всё руки не доходят. Кто бы мог подумать, что его настолько потрясёт обычное чучело?

— Как вы полагаете, у него есть шансы на исцеление?

— Случай трудный. Он совершенно не хочет жить. Он убеждён, что всё бессмыслен..."

Уронив обрывки страниц на пол, я в задумчивости смотрел на затуманившееся зеркало. Печальная история, обрывки которой мне удалось прочитать, не была похожа на сказку, но тем не менее она сработала. Пора было уходить. Оставаться здесь мне совершенно не хотелось. Я кое-как протиснулся сквозь усталое стекло и покинул эту печальную параллель с надеждой на то, что если где-то случился конец света, то где-нибудь непременно должно случиться и его начало.

Ленивая параллель

— На тебе лица нет, — сказал двойник. — Давай-ка я постелю прямо здесь, на диване. Тебе отдохнуть надо. А утром, на свежую голову и отправишься.

Сопротивляться у меня не было ни сил, ни желания. Уютная, абсолютно домашняя обстановка этого дома подействовала на меня столь расслабляюще, что если бы не присутствие моего двойника, я решил бы, что наконец-то вернулся в свою настоящую квартиру.

Как ни странно, сон ко мне не шёл. Я ворочался, вертелся, вздыхал, старательно закрывал глаза — ничего не помогало.

Дверь была приоткрыта, из детской комнаты доносились негромкие голоса, и я невольно прислушался.

— Ты почему платье на плечики не повесила? Тебе мама что велела?

— Не хочу!

— Почему?

— Мне лень.

— Ай-яй-яй! Такая маленькая, а уже такая ленивая. Надо что-то срочно с этим делать.

— Ничего не надо делать. Вот когда я вырасту, тогда и перестану лениться.

— Ах, вот как ты думаешь. Ну ладно, спи тогда. Ленивой тебе ночи.

— А сказку?

— Знаешь, мне что-то неохота сегодня сказку рассказывать.

— Почему?

— Да как-то лень.

— Ну, папка, ну, расскажи, ну, пожа-а-алуйста! А то я не засну! Тебе же хуже будет! Не выспишься и на работу опоздаешь.

— Вот как, значит. Угрозы пошли? Ну, хорошо. Какую рассказать?

— Про Элли.

— Опять про Элли? Не надоело?

— Ни капельки.

— Ну, смотри, сама напросилась. Пожалеешь, да поздно будет.

— Фигушки, не пожалею.

— Не ругайся. Лежи тихонько и слушай. Гхм! Как ты уже знаешь, ураган зашвырнул фургончик в Волшебную страну, а сам поскорее улетел отдыхать, потому что очень устал. Фургончик стал падать прямо на злую колдунью Гингему, которая как раз собирала лягушек себе на обед. Видит Гингема, что ей надо или убегать со всех ног, или погибать. Подумала она, подумала, да и не побежала. Поленилась. И фургончик её, конечно, раздавил. Элли проснулась, вышла на улицу, а там уже добрая волшебница Виллина стоит, радуется, что Гингемы больше нет.

— Ты молодец, — похвалила Виллина девочку. — Хорошо прицелилась. За это я подскажу тебе, как вернуться домой. Помоги кому-нибудь выполнить три заветных желания, и сразу окажешься в Канзасе.

— А как это сделать? — спросила Элли.

— Очень просто, — ответила Виллина. — Иди по дороге из жёлтого кирпича в Изумрудный город к волшебнику Гудвину.

— Пешком? — удивилась Элли. — А он далеко, этот город?

— Очень далеко и дорога до него трудна и опасна, ведь в сказках по-другому не бывает.

— Тогда я не пойду, — сказала Элли и присела на крылечко. — Больно нужно тащиться пешком в такую даль. Мне лень.

В детской приглушённо захихикали.

— Не смейся громко, а то нашего гостя разбудишь. Слушай, что было дальше.

Виллина была так поражена, что даже потеряла дар речи.

— Нет, девочка, — сказала она наконец. — Тебе всё же придётся идти к Гудвину. Иначе тебе станет скучно, и ты... умрёшь здесь от голода.

— У меня ножки устали, — сказала Элли. — А туфельки я забыла в Канзасе. Не пойду же я босиком.

— В пещере у Гингемы хранятся чудесные серебряные башмачки. Они волшебные, тебе в них будет удобно и легко. Пусть твой удивительный зверёк принесёт их сюда.

— Вот ещё, — отозвался на это Тотошка. Он валялся на траве, подставив тёплому солнышку своё мягкое брюшко. — Не пойду я ни в какую пещеру. Мне лень.

— Папка, ну перестань! Рассказывай нормально.

— Я нормально рассказываю. Это просто сказка такая... ленивая. В общем, не захотела Элли идти в Изумрудный город. Что тут было делать? Жевуны по приказу Виллины обули её в серебряные башмачки, посадили вместе с Тотошкой в тележку и повезли по дороге из жёлтого кирпича прямо к Гудвину. По пути им встретился сидящий на шесте Страшила. Страшиле там было очень хорошо. Он ленился с утра до вечера, болтал с воронами и ничего не делал. Мозги ему были не нужны, но Жевуны всё-таки сняли его с шеста и тоже бросили в повозку. Страшила сопротивлялся и кричал: "Фигушки вам! Никуда я не поеду! Обойдусь без мозгов, мне и так хорошо! Когда я вырасту, мозги у меня и сами появятся!..

— Так, это что такое? Ах, ты подушками драться! Войну мне объявила! Получай тогда адекватный ответ! Вот тебе так, и ещё вот так! Ой!.. Смотри, вазу разобъём, мама нас по головке не погладит!..

После яростного, но молчаливого сражения, когда в детской улеглись пыль и перья, двойник осторожно выглянул, убедился, что я сплю, и сказка продолжилась:

— Итак, на чём мы остановились? Кто там у нас следующий, Железный Дровосек? Ну что о нём можно сказать? Он сильно заржавел и потому передвигался с большим трудом. И ещё он был очень тяжёлый. Жевуны как посмотрели на него, так сразу все в один голос и сказали:

— Не-не-не, мы его не повезём, даже и не просите. Мы же надорвёмся. Пусть он лучше тут постоит.

— Да, — согласился Дровосек. — Я лучше тут ещё немного поржавею, а вы мне моё сердце потом прямо сюда привезёте. Только не потеряйте его на обратном пути.

И они поехали дальше без Дровосека. И сразу наткнулись на Ленивого Льва. Он лежал поперёк дороги и не хотел вставать. Он боялся, что если встанет, его запрягут в тележку, и тогда ему придётся тащить её в Изумрудный город. Жевуны пообещали Льву, что привезут ему от Гудвина бутылочку со средством от лени. Лев тяжело вздохнул и чуть-чуть подвинулся, чтобы они могли проехать.

Следующая остановка была в замке Людоеда. Конечно, в этот замок можно было не заезжать, но бедным Жевунам до того надоело тащить повозку, что они не удержались и заехали. Они подумали, что голодный Людоед случайно съест если не песика, то хотя бы девчонку. И тогда повозка станет намного легче. О том, что съесть могут их самих, они подумать забыли.

К их огорчению, Людоед девочку не съел. Он ущипнул Элли за руку, вот как я тебя сейчас щипаю, и недовольно сказал:

— Она же сырая. Её варить надо. А у меня вся посуда немытая. Не варить же вашу девчонку в грязном котле. А кухарки нет, она отгул взяла до следующих выходных.

— Пусть Элли посуду помоет, — обрадовались Жевуны. — Она девочка, она умеет.

— Нет, посуду я мыть не буду, — наотрез отказалась Элли. — Мне лень. Варите меня так.

— А так я не хочу, — заявил Людоед. — Я сырое мясо не ем. Я же не дикарь какой с островов Куру-Кусу. Езжайте в свой Изумрудный город и не мешайте мне лениться.

И они уехали. К огромному огорчению Жевунов. Долго ли коротко ли, но прибыли они всё-таки в Изумрудный город. Пришли к Гудвину, так, мол, и так, а он им и говорит:

— Что я вам, Пушкин, что ли, желания всякие исполнять? Я бы и сам в Канзас с удовольствием улетел, да мне воздушный шар надувать лень. Он слишком большой.

Элли, Тотошка и Страшила не очень-то и огорчились, но всё-таки спросили, потому что нужно же было что-то спросить: