Попытка номер два. Часть Ii

Что на этот раз сделали близнецы Рону, девочку совсем не волновало — скорее уж раздражало. Ведь она специально легла спать пораньше, чтобы также пораньше встать завтра с утра. Ведь завтра был самый важный день в её жизни — она пойдёт в Косой переулок покупать свою палочку! Она и так уже долго уламывала маму сходить и купить всё к школе, и вот, наконец-то, та назначила дату похода... А тут опять, эти... шутники, чтоб им огород от гномов зимой разгномливать.

Дальнейшие размышления Джинни на тему придумывания эпитетов близнецам были прерваны наглым и даже беспардонным вторжением в комнату юной девушки. Близнецы, констатировала Джинни, выглянув из-под подушки. Заодно она поняла смысл часто повторяемой фразы Луны, когда та смотрела на этих рыжих балагуров — эти хитрые морды, зеркально отражающие друг другу наглые ухмылки и довольство от проделанной над младшим братом шалости, действительно просили кирпича.

— Ой, сестрёнка...

— А ты уже что, ...

— Спишь что ли?

И их эта противная привычка говорить одну фразу на двоих её также раздражала. Неожиданно для себя Джинни осознала, что хотела бы оказаться хотя бы на денёк как можно подальше от этого дурдома.

— Сплю, — буркнула она. — Точнее, спала пока вы, придурки, не взорвали что-то у Рона в комнате. Ведь, в отличие от вас, я хочу запомнить день покупки своей палочки как можно лучше. Так что валите к себе, и не мешайте мне тут.

Близнецы озадаченно переглянулись между собой, после чего также вместе повернулись к девочке обратно. В этот раз говорил только один.

— Джин, ты это... извини. Мы как-то не подумали об этом. — Несмотря ни на что, свою младшую сестрёнку парни старались опекать. Впрочем, подобное было с обеих сторон.

— Просто дайте мне нормально выспаться, пожалуйста, — картинно закатила глаза Джинни, сидя на кровати. — Да стучитесь, что ли, в следующий раз.

Близнецы синхронно кивнули в знак согласия, после чего продолжили свою любимую игру в стиле "как достать соседа" — говорить на два голоса.

— Обязательно! Мы...

— Так и будем делать...

— В следующий раз. А может...

— Через один.

— Или два.

— Если не забудем.

Джинни разъярённо сжала кончик подушки, показывая, что сейчас кто-то схлопочет прямой в голову. Парни сделали вид, что испугались.

— Джинни, — начал Джордж. Или Фред. — А ты знаешь, почему мама так долго откладывала твой поход за палочкой?

Девочка заинтересовалась, и даже опустила подушку обратно на кровать.

— Ну?

— Завтра в книжной лавке будет презентация новой книги Локхарта, — заложил мать Фред. Или Джордж.

Джинни поражённо распахнула глаза, а потом с разочарованным стоном упала на кровать.

— Ну почему у меня всё всегда не так, как надо? — спросила она у такого знакомого ей потолка своей комнаты.

Ответом ей была тишина. Удивлённо подняв голову, девочка уже никого не обнаружила — парни предпочли сбежать подальше, пока их любимая младшая сестрёнка не придумала им какое-нибудь наказание. А это она может, ибо уже не раз такое проделывала.

От хорошего настроения и приятной дрёмы не осталось и следа. Вот всё у неё не как у нормальных магов. Ещё и завтра, скорее всего, либо что купить забудут, либо не смогут из-за чего-нибудь, например, драки. И что её мама находит в этом Локхарте?

Глава 6. Размышления о будущем

Хогвартс...

Мало кто знал, что среди всех привлекающих к себе внимание посетителей штучек, вращающихся, выпускающих дым или издающих различные звуки, в кабинете директора школы чародейства и волшебства хранится истинное сокровище среди артефактов, дошедших из прошлого до наших дней. Внешне оно выглядело массивно, но при этом не могло похвастаться бросающимися в глаза украшениями — лишь множеством рун, отдающих скандинавскими корнями, которые были нанесены на него снаружи.

По легенде, этот артефакт был найден Основателями школы Хогвартс на том же самом месте, где они и решили её построить. И с тех пор данный артефакт передаётся по наследству каждому последующему директору, чтобы он мог посмотреть на действия своих предшественников, оставляющих, по традиции, свои воспоминания, в которых делились педагогическими наработками и опытом.

Не был исключением и текущий директор Альбус Дамблдор, пребывающий в настоящий момент в согнутом положении, полулёжа на столе, и погрузив лицо в большую каменную мис... чашу Омута памяти, в которой плавали белёсые светящиеся нити воспоминаний. Поза была не очень, а потому процесс просмотра воспоминаний протекал в сугубо интимной обстановке, дабы не компрометировать уважаемого в обществе человека.

Процесс просмотра тянулся уже довольно долго — настолько, что Фоукс, огненный феникс, успел спрятать голову по крыло и вполне себе уверенно отойти в мир грёз и сновидений. Однако вернуться обратно ему пришлось из-за громких стонов своего старого друга.

— Ох, моя спина... — простонал Дамблдор, осторожно распрямляясь и держась за поясницу.

Фоукс встревоженно курлыкнул, явно беспокоясь.

— Да, Фоукс, старость не радость, — ответил на его заботу директор.

— Курлык! — полыхнул хвостом феникс.

— Предлагаешь мне последовать твоему способу, и заняться самосожжением? — улыбнулся этому предложению старый волшебник.

Феникс издал согласную трель.

— Заманчиво, — задумался Альбус. — Особенно, когда погода меняется, и суставы ломить начинает. Жалко, что я не феникс и в пепле переродиться у меня не получится.

Птица теперь уже пропела нечто сочувствующее.

— Да, у каждого свои недостатки.

Фоукс на это возмущённо пискнул нечто эмоциональное, и повернулся к директору хвостом, как бы говоря, что у фениксов недостатков нет.

— Ох, — ещё раз выдохнул Альбус, заканчивая разминать затёкшую спину. — Надо будет к Поппи заглянуть за её чудодейственной мазью.

Закончив с разминкой, директор занял своё кресло, налил горячего чаю из заварника, зачарованного на поддержание температуры, придвинул поближе конфетницу с мармеладом, и стал размышлять над только что просмотренными воспоминаниями о Гарри Поттере и его друзьях.

К своему стыду, далеко не с первого просмотра он смог увидеть то, что не давало ему покоя уже больше полугода, вызывая чувство тревоги, будто он что-то забыл и не сделал, и которое не давало ему так просто расслабиться.

То, что он принимал за смущение из-за смены обстановки, то, что считал дружелюбием, то, что на первый взгляд выглядело робостью... оказалось забитостью, неуверенностью и страхом сделать что-то неправильно. И Альбус корил теперь себя за то, что прямо не спросил у Гарри об этом, когда беседовал с ним.

Мерлин, да мальчик практически открытым текстом сказал ему об этом, когда поинтересовался о том, что оставили ему родители! И он, старый дурак, тогда так ничего и не понял, подумав, что Гарри имеет в виду библиотеку Рода. Естественно, он сказал, что к наследию Рода Поттер сможет получить доступ только после эмансипации!

Неожиданно директор вспомнил ещё кое о чём, из-за чего кусок мармелада стал ему поперёк горла. Точнее, о ком — об одном мальчике, поступившем в Хогвартс почти полвека назад. Томе Риддле. Голубоглазый подросток тогда совершенно точно так же, как и Гарри, с восторгом смотрел на мир магии и волшебства, точно так же проявлял осторожность и плохо сходился с одноклассниками... и точно также не хотел возвращаться на лето обратно.

Прокашлявшись и смочив чаем запершившее горло, Альбус застыл в напряжённых раздумьях. И лишь машинальный перестук пальцев руки, которой он упёрся в столешницу, выдавал напряжённость размышлений директора. В тот раз он допустил ошибку, слишком занятый противостоянием с последователями своего бывшего товарища... Всего лишь каких-то семь лет, когда он недостаточно уделял внимания ученикам, и Том пошёл совсем не туда. А теперь и с Гарри...

Ладонь на столе застыла в неподвижности, чтобы в следующий момент легонько хлопнуть по дереву, ставя тем самым точку в размышлениях директора. Альбус кивнул своим мыслям — решение принято. Третьего Тёмного Лорда в этом столетии быть не должно.

* * *

Лондон.

Боб Шеффилд был одним из тех, кого все вокруг называют неудачником по жизни. И нет, он не был глубоко несчастным человеком, сердце которого было разбито вдребезги из-за того, что его бросила девушка, хотя она его действительно бросила, также он не был разочарован в жизни из-за того, что почти ни одно из его начинаний не выгорело, как, впрочем, он не находился в состоянии бешенства, когда всё окружающее вызывает ярость и желание взять в руки обрез, чтобы наносить добро и причинять справедливость. Просто он был флегматиком, и стоически переносил все кочки и ухабы, встречаемые им по жизни. При этом, когда он вечерами в пабе отдыхал от очередного дня за бокалом светлого, Боб находил в себе силы шутить, что его жизнь напоминает своей колеёй хорошую грунтовку, и было бы гораздо хуже, если бы подобные ямы ему начали встречаться в асфальте.

Очередное утро после уик-энда началось с того, что он проспал на работу. Банальность, если бы причина не крылась в промолчавшем будильнике. У вас когда-нибудь заклинивало новый будильник? Нет? А вот для Боба Шеффилда это давно уже было банальностью, из-за которой он уже давно не покупал электронные — те умирали гораздо быстрее.

В общем, Боб проспал, а потому, придя на работу на три с половиной часа позже, был морально готов к продолжению. Выйдя из здания закусочной уже совершенно свободным человеком, он посмотрел на голубое небо, кусок которого без единого облачка виднелся в просвете улицы, улыбнулся, и пошёл в сторону парка.

Неторопливо, так как спешить сегодня ему уже было ни к чему, а вот подумать было надо.

Да, продумывать планы — это единственное, что ему хорошо удавалось.

Расположившись на одной из скамеек, установленных вдоль берега маленького пруда, Боб меланхолично рассматривал окружающих, продолжая в очередной раз осмысливать свою жизнь и почему ему так в ней не везёт. Ведь, в конце концов, тогда, в роддоме, ему же повезло, когда его вынесли одним из первых, подальше от начавшегося одновременно с его рождением пожара?

Грустно вздохнув, так и не придя ни к какому новому решению, мужчина достал из бумажного пакета сандвич с зеленью и ветчиной, предусмотрительно захваченный из кухни кафешки до его личного визита к работодателю, и с кислой миной начал жевать, запивая колой всё из того же пакета.

Он пока ещё не знал, что зря задержался до самого вечера в парке, и что его очередное испытание стоит у него за спиной и пристально его рассматривает тёмными глазами, машинально накручивая на пальцы один из локонов своих пышных волос.

* * *

После обработки дружков Дадли, которые всё же запомнили, как оный уходил в сторону парка с Поттером, Гермиона отпустила вконец заклёванного и присмиревшего Избранного, а сама решила пройтись пешком да поразмышлять в спокойной обстановке. Мысли у неё в голове крутились банальные и сугубо меркантильные. Точнее, одна мысль, а всё остальное было её следствием.

Какого риддла она возится с мелкими воришками, договаривается с барыгами, обрабатывает бобби, действует окольными путями, когда чёртов Поттер берёт и просто колдует направо и налево?

Вот девочка и ходила по парку с отсутствующим видом, прикидывая уже нечто посерьёзнее, чем игры с подростковыми бандами. Пока не наткнулась на кое-что интересное. Точнее, кое-кого.

Молодой парень в таком же задумчивом состоянии, как у неё, сидел на лавочке, установленной на берегу пруда, и машинальными движениями подкармливал местных водоплавающих. На первый взгляд ничего необычного, но, если взглянуть вооружённым взглядом... или подключив отсутствующие у магглов чувства, то сразу становилось понятно, что наткнулась она на решение обдумываемой задачи.

Решение пока ещё не подозревало о своём будущем, продолжая кидать кусочки хлебобулочного изделия в сторону вечно голодных пернатых, как и о том, что простым своим существованием очень неприятно щёлкнуло по носу одну особу, считавшую себя самой умной в местном пруду. Гермиона же, машинально портившая себе причёску, предвкушающе улыбнулась, отбросив в сторону досаду на себя за то, что стала жертвой жизненных взглядов, привитых памятью Тёмного Лорда, и заблуждений магов в целом.

И как это она забыла о сквибах?

Глава 7. Бесплатный сыр?

То, что очередное утро снова не задалось, Боб понял, ещё окончательно не проснувшись. Сквозь полудрёму его организм упорно подавал мозгу сигналы, что с ним что-то не так, пока, наконец, тот не сообразил, что мягкость кровати как-то странно изменилась. Да и без одеяла что-то прохладно. В общем, Боб уже хотел открыть глаза, когда...

— Энервейт!

Ощущения, возникшие сразу по всему организму, были непередаваемые. Думаю, каждый помнит, как возвращается чувствительность у отлёжанной ноги или руки? Эти непередаваемые уколы кончиками тысяч иголок сквозь кожу на фоне полного отсутствия чувствительности к прикосновениям и слабости мышц... Сейчас же Боб чувствовал, что его подвергают не только сеансу китайского иглоукалывания, но и проводят плановую замену всех технических жидкостей, заливая вместо крови кипяток.

Короче говоря, Боб вскочил на ноги с жаждой деятельности в глазах, всеми силами разыскивая того, кого нужно отблагодарить за столь качественную побудку. Однако окружающая действительность нанесла очередной подлый удар, просто-напросто выбив почву у того из-под ног.

Глаза. Светящиеся красным, нечеловечески большие глаза с вертикальным зрачком, висящие в темноте почти прямо перед ним. Красное свечение, излучаемое ими, странным образом подчёркивало все детали радужки и зрачка, но при этом не освещало ничего вокруг, лишая тем самым его возможности рассмотреть что-либо ещё в этом наполненном темнотой помещении.

Боб шумно сглотнул и машинально сделал несколько шагов назад... Чтобы наткнуться на что-то ногами, и, нелепо размахивая руками, рухнуть в мягкое кресло. Судя по скрипу — кожаное. Откровенно паникуя, он уже рванул было прямо через спинку кресла, наощупь, но лишь бы подальше от этого скрывающегося в темноте монстра, когда вокруг него вспыхнули пять факелов, осветив небольшой пятачок комнаты, оставив носителя кровавых глаз под покровом темноты, странно клубящейся за границами круга света, очерченного белыми линиями.

Короткий сухой смешок, раздавшийся совсем не с той стороны, где последний раз он видел этого монстра, заставил Боба почувствовать, как у него встают дыбом волосы даже там, где их никогда не было. Впервые за всю свою насыщенную жизненными неурядицами жизнь Боб пожалел, что является атеистом.

— Вы проснулись, мистер Шеффилд, — констатировал из темноты голос. К удивлению Боба, он был полностью человеческим, без каких-то там спецэффектов, вроде эха и прочего, что любят добавлять режиссёры в кинематографе в подобные моменты.

— Ч-ч-то в-вам от м-меня н-надо? — В отличие от постороннего голоса, язык Боба откровенно заплетался, а зубы не выбивали дробь друг о друга только потому, что язык заплетался именно о них.