Женское счастье

Сайрус Румис, бессменный дворецкий Его светлости, медленно вышагивал по одному из коридоров Нордолла. Старый мажордом много лет верой и правдой прослужил роду Аш-Шасси, и сейчас, глядя на развешанные по стенам портреты былых хозяев дворца, вспоминал прошлое. Он начал свою службу еще при старом герцоге, лорде Илионе, помнил и его отца, лорда Сэниона, и прадеда нынешнего хозяина, лорда Кириона, упокой Всесветлый его душу. Вот уж кто был настоящим владыкой Норта! Сайрус тогда сопливым мальчонкой бегал, а на всю жизнь запомнил суровый взгляд и тяжелую поступь Его светлости. Серьезный был господин. Нынешний лорд на него похож: правильный и к людям справедливый. Жаль только, в Нордолле редко бывает! А хозяйство, оно такое — пригляд любит. Нельзя его без присмотра оставлять. Нет, Сайрус, конечно, старается, у него глаз строгий, да, и слуг в порядке держит, а все ж не то, как если бы сам хозяин в Норте жил. Ну, может, теперь-то почаще бывать станет, опять же — хозяйка молодая, красивая, глядишь, и надоест ему по столицам разъезжать, осядет на родной земле. А там и детишки пойдут. Да...

Румис искренне любил Нордолл, и всей душой был привязан к лорду Рэмиону. Да, и как иначе? Почитай, с пеленок его знает, такой уж малец умильный был! Как подрос, все, бывало, битвами да войной грезил, сколько стульев испортил своей сабелькой, пока учителя ему не выписали. А потом, когда магия проснулась, уж как он учился прилежно, и всегда уважительный такой, внимательный. Хорошая кровь, благородная... Даст Всесветлый, и детишки в него пойдут, только вот... Ну, не стоит об этом вспоминать, что уж теперь... Вон, хозяйка, вроде, не чета прежней, может и сладится у них.

Размышляя подобным образом, Сайрус важно шел впереди герцогини, неторопливо знакомя ее с новым домом. Он с такой гордостью показывал миледи замок, что у Лизы невольно закрадывалась мысль о немалых личных заслугах господина Сайруса Румиса в благоденствии семейства Аш-Шасси. Девушка с интересом рассматривала многочисленные залы и комнаты, любовалась их богатым убранством и удивлялась образцовому порядку, царившему во дворце. На ее вопрос, каким образом удалось все так идеально устроить, мажордом внушительно ответил: — "Труд и магия, Ваша светлость"

Да, магия в этом мире умела многое. Всевозможные бытовые артефакты значительно облегчали труд прислуги, помогая и в уборке, и в стирке, и в уходе за животными. Лиза до сих пор не могла привыкнуть к этому. Нет, благодаря памяти Алиссии, она легко пользовалась всеми магическими вещами, но не переставала удивляться самой возможности существования волшебной силы.

Когда дворецкий распахнул очередную дверь на втором этаже, Лизавета зачарованно замерла и задержала дыхание. Не может быть! Это... О, Господи, как похоже! Яркие лучи цируса заливали небольшую, уютную залу, вызывая ассоциации с совершенно другой комнатой, в совсем ином мире — диван, пара удобных кресел, несколько пейзажей на стенах и... рояль. Настоящий рояль! Девушка почувствовала, как сильнее забилось сердце. Небольшой, светлого дерева инструмент стоял в углу музыкальной залы, скромно поблескивая бронзовой отделкой. Лиза не смогла удержаться. Она подошла к роялю и с благоговением провела рукой по блестящим клавишам. Глубокое и красивое звучание отозвалось в ее душе забытым томлением. Как же давно она не прикасалась к подобному чуду...

Поддавшись порыву, девушка села на небольшую банкетку и ласково коснулась привычного лакового покрытия. Ей показалось, что клавиши сами ластятся к ее пальцам, уговаривая, вынуждая, даже умоляя оживить их и наполнить звуками и ритмом.

Забывшись, Лиза взяла несколько аккордов — тихих, неуверенных, — а потом, не сумев сдержать эмоции, закрыла глаза, и вся отдалась музыкальному наваждению.

Она играла один из ноктюрнов Шопена. Свой любимый, ми-бемоль мажор. В памяти возникла гостиная ее родного дома, солнечное утро, открытое французское окно и легкий ветерок, развевающий занавеску... И тонкий аромат роз, доносящийся из сада...

Музыка лилась, а с души Лизы словно спадали оковы — она не замечала слез, бегущих по щекам, не обращала внимания на изумленного дворецкого, не видела подтянувшихся слушателей... Девушка выплескивала всю боль и тоску по прежней жизни, все страхи и опасения, а взамен, получала поддержку и уверенность, что все будет хорошо. Музыка... Она никогда не подводила... Всегда была лучшим другом и в горе, и в радости...

Отзвучали последние аккорды знаменитого шопеновского шедевра, Лиза обессиленно опустила руки и невидяще уставилась в окно. Воспоминания, захлестнувшие ее, были слишком яркими и неожиданными. Ей показалось, что она на миг оказалась там, в стенах родного дома, в той жизни, где еще не было места предательству и лжи, где она искренне верила в то, что счастлива и любима...

Робкие аплодисменты, раздавшиеся в тишине комнаты, заставили Елизавету вздрогнуть. Она растерянно огляделась и удивленно уставилась на неожиданную "публику" — в дверях толпились взволнованные служанки, а мажордом тайком утирал глаза и шикал на девушек:

— Чего замерли, ну-ка, за работу! Не мешайте миледи музицировать! Живо, живо!

— Сайрус, не сердитесь на прислугу, — примирительно улыбнулась дворецкому Лиза. — Я вернусь сюда позже, а пока, давайте продолжим нашу экскурсию.

Она поднялась из-за рояля, ласково коснулась его на прощанье рукой и вышла из комнаты, незаметно смахнув набежавшие слезы.

После осмотра бальной залы и гостевых покоев на втором этаже, мажордом повел миледи вниз, в "святая святых" матушки Жужу, как звали кухарку все обитатели замка. Огромная кухня встретила Лизу умопомрачительными запахами и непередаваемым, почти домашним уютом. На большой плите посверкивали блестящими боками широкие кастрюли и сковороды, в которых что-то булькало, кипело, шкворчало и шипело; в дальнем углу жужжала какая-то странная на вид машинка, очищающая овощи, на разделочном столе еще один агрегат тонкими ломтями нарезал мясо, а рядом с ним тихонько дребезжала картофелечистка. Полная, раскрасневшаяся женщина ловко управлялась со всем этим хозяйством, сноровисто помешивая, пробуя и добавляя какие-то специи в исходящие паром кушанья.

— Ваша светлость, — увидев герцогиню, растерянно поклонилась кухарка, комкая в руках белоснежный фартук.

— Светлого дня, матушка Жужу, — приветливо поздоровалась Лизавета. — Не помешаю?

— Что вы, миледи! — Всплеснула руками Журинда. — Нисколечко. Если хотите, я вам все здесь покажу. Милорд герцог не так давно распорядились новые бытовики поставить, так теперь я и одна тут управляюсь, а раньше, бывалоча, целый штат при кухне закреплен был. Шум стоял, почище базарного! То ли дело нынче, — женщина добродушно улыбнулась, отчего на ее щеках появились симпатичные ямочки, и смахнула со стула невидимую пыль. — Да, вы присаживайтесь, Ваша светлость, я вам сейчас что-нибудь вкусненькое приготовлю.

— А можно, я сама? — Негромко спросила девушка, бросив взгляд на яркие медные сковороды, висящие на вбитых в стену крюках. То ли новая обстановка так повлияла на Лизавету, то ли всколыхнувшиеся воспоминания, но только ей, до дрожи в руках, захотелось испечь любимые блинчики. А что? Гулять, так гулять! Если уж у нее сегодня "земной" день, то почему бы и не заняться привычным делом?

— Да, я разве против? — Удивленно посмотрела на нее кухарка. — Пожалуйста, миледи, вы ведь тут хозяйка. Вы только скажите, чем я помочь могу?..

— Мне нужно несколько яиц, немного муки, молоко и соль, — перечислила девушка.

Негромкий кашель прервал занимательную беседу.

— Миледи, если я вам больше не нужен... — Деликатно намекнул мажордом.

— Да-да, Сайрус, вы можете быть свободны, — опомнилась Лиза. — Благодарю за интересную экскурсию.

— Рад был помочь, миледи, — скромно поклонился дворецкий и, не теряя самообладания — А что? Не каждый день увидишь схватившуюся за сковороду герцогиню! — ровным шагом покинул "вотчину" матушки Жужу.

Когда, через час, на кухню заглянул Тремэл, то он недоуменно застыл, от представшей его глазам картины.

Герцогиня, повязав фартук, стояла у плиты, виртуозно подкидывая на сковороде тонкий пласт теста, и что-то негромко рассказывала Журинде. Рядом, на столе, уже высилась ароматная горка испеченных пластин. Гант не смог определить, что за блюдо готовит миледи, но выглядело оно очень аппетитно. Кухарка смазывала каждый пласт теста маслом и весело переговаривалась с хозяйкой. Женщины не замечали Тремэла, а он наблюдал за ними, удивляясь их непринужденной беседе и душевным ноткам, проскальзывающим в голосе герцогини. Похоже, миледи не страдает излишним снобизмом — ишь, как уважительно обращается к Журинде!

— Ваша Светлость, могу я поговорить с вами? — Нарушил Гант кухонную идиллию.

— Да, конечно, господин Тремэл. Остался последний блинчик, сейчас допеку, и мы с вами поговорим. Может быть, чашечку сорги? — Леди Алиссия с улыбкой посмотрела на мужчину.

— Не думаю, что это удобно...

— Гант, — вы позволите вас так называть? — давайте оставим формальности и просто посидим по-дружески за чашкой сорги. Тем более что блины нужно есть горячими.

Герцогиня, не дожидаясь от растерявшегося мужчины ответа, принялась сноровистыми движениями накрывать небольшой стол в углу кухни. Матушка Жужу и Тремэл изумленно переглянулись. Кухарка принялась помогать, а Гант удивленно наблюдал, как миледи аккуратно расставила посуду, изящно разлила по чашкам ароматный напиток, водрузила посредине — как она назвала — бли-ины? — и всевозможные закуски, и пригласила всех к столу...

Давно уже Тремэл не испытывал такого умиротворения. Он наслаждался тихим вечером, вкусной едой — а диковинное блюдо оказалось очень аппетитным, — и, самое главное, приятным обществом. Подле герцогини все проблемы его нелегкой службы ушли на второй план, подернулись забвением и растворились, и Гант отдыхал душой. Нет, до конца он не утерял ни привычной бдительности, ни въевшегося в плоть и кровь самоконтроля. Тремэл просто отодвинул их подальше. Еще будет время обдумать происходящее и проанализировать ситуацию, а пока, он искренне смеялся и шутил, поддаваясь беззаботному настроению, царившему в уютном кухонном мирке, благодаря чуткой и приятной собеседнице. Он любовался девушкой. Герцогиня оживилась, ее лицо раскраснелось, глаза блестели от удовольствия — ох, повезло же Риону! Какую жену отхватил!

— Смотрите, Гант, — между тем, поясняла ему Алиссия. — Берете блинчик, сверху кладете кусочек малосольной рыбки, сворачиваете — вот так, — миледи ловко соорудила подобие конверта. — И обмакиваете в сливочный соус.

Девушка улыбнулась, наблюдая за попыткой Тремэла повторить ее действия. Мужчина свернул немного кособокий рулет и взялся за нож.

— Нет-нет, ни в коем случае! — Воскликнула Алиссия. — Никакого ножа! Кусайте!

Гант удивленно посмотрел на нее.

— Уверяю вас, так намного вкуснее, — улыбаясь, убеждала его герцогиня. — Ну, же...

Тремэл обмакнул блинчик в соус и отправил его в рот. Ммм... А ведь и правда, так гораздо вкуснее! Потом, были блины с творогом и сладким вареньем, с ветчиной и потрохами, с ягодной подливкой и моченой крайсой... Миледи подкладывала благодарному едоку все новые варианты начинок, а Гант вошел во вкус, дегустируя диковинное блюдо.

— Да, совсем забыл, — опомнился мужчина, когда блины подошли к концу. — Я ведь хотел поговорить о вашей горничной, Люсинде. Вы уже решили — оставите ее или отправите с обратным обозом в замок вашего батюшки? — Тремэл вопросительно посмотрел на герцогиню.

— Вы знаете, Гант, я хотела бы подумать, — улыбнулась ему Алиссия. — Когда отъезжает обоз?

— Если ничего не изменится, то, на следующей седмице, — уверенно ответил Тремэл.

— Думаю, через три дня я уже смогу дать вам ответ, — задумчиво кивнула герцогиня.

— Ну, что же, на том и порешим, — Гант неторопливо поднялся из-за стола и склонил голову в поклоне. — Благодарю вас, миледи, за прекрасный вечер и необыкновенно вкусные блюда, которыми вы нас удивили.

Он искренне улыбнулся девушке, и та залюбовалась этой улыбкой, словно осветившей лицо мужчины изнутри.

— В таком случае, спасибо за приятную компанию, и заходите почаще, думаю, мы с матушкой Жужу найдем, чем еще вас удивить, — добродушно ответила Ее светлость.

"Необыкновенная женщина!" — Думал Гант, целуя руку герцогини.

"Как же спокойно с ним рядом..." — Задумчиво провожая глазами удаляющуюся фигуру мужчины, отметила Лиза.

Тремэл неторопливо шел по коридору первого этажа к своим покоям. Как ни хотелось Ганту подольше сохранить расслабленное настроение минувшего вечера, однако привычка все анализировать заставляла мужчину невольно искать ответ на вопрос — что случилось с леди Алиссией за те месяцы, которые минули с его первой поездки в Риясское графство? Почему девушка так разительно изменилась? Где та холодная, молчаливая леди, что не смела поднять глаз и не расставалась с молитвенником?

Тремэл доверял своей интуиции, а сейчас, та просто вопила, что здесь что-то нечисто! Не могла юная леди так резко измениться, за столь короткое время! Гант напряженно сопоставлял факты, но они никак не складывались в стройную картину, и это выводило мужчину из себя. Он не привык оставаться в дураках, но в случае с герцогиней, что-то подсказывало ему, что именно так он и выглядит!

Профессиональное чутье еще никогда не подводило Ганта. Недаром Рэмион так высоко ценил друга, считая его лучшим сыскарем департамента. Да, и должность своего заместителя не за красивые глаза предложил. Хотя, тогда герцог смеялся, что неповторимая внешность друга сыграла главную роль в его назначении...

Закрыв за собой дверь отведенных ему покоев, Тремэл прошел к окну и неторопливо достал любимую трубку. Ему всегда хорошо думалось под иринейский табачок, вот и сейчас, привычно затянувшись сладковатым дымом, мужчина принялся анализировать разрозненные факты, собирая их воедино.

Он долго стоял у открытого окна, задумчиво наблюдая за движением ночного светила и невольно возвращаясь мыслями к сегодняшнему вечеру.

Вспоминалось лицо Алиссии, ее нежные руки, ловко управляющиеся с приборами, смеющиеся губы — дерзкие, манящие, — добрые, искрящиеся весельем глаза...

Какое-то теплое, незнакомое чувство исподволь овладевало душой мужчины. Гант не мог найти ему определения, да, пожалуй, и не желал его искать. Слишком давно ему не было так хорошо... Может, и не стоит ничего анализировать? Неужели, не заслужил хоть небольшую передышку?

Вспомнилась недавняя засада, в которую он попал на оркской территории... Тогда, Тремэл решил, что уже не сможет выкрутиться и прощался с жизнью, иронично подумав, что его все равно никто не ждет, и плакать по нему некому, а потому, и умирать не страшно... Ан нет, выжил, выкарабкался, хоть и растратил весь резерв.

А если бы такая женщина, как Алиссия... Гант выругался и оборвал себя на полуслове. Не о том нужно думать. Рион не за этим его здесь оставил...

Выбив трубку, Тремэл спокойно закрыл решетчатые створки и задернул плотные шторы. Легкий пасс рукой заставил небольшой огонек вспыхнуть на ладони, и мужчина довольно улыбнулся — резерв потихоньку восстанавливается.