Мертвые люди (часть2)

— Вот он. То самый, про которого я вам рассказывал, — я отшагнул к двери, но путь к отступлению перекрыл Петр.

— Игорь — это правда, что он нам рассказал?

А что он рассказал? Да, явно не то, как я добывал еду. Дьявол. Да он по-любому выставил меня козлом отпущения. Не успел я приобрести репутацию, как меня уже очернили.

— Не знаю, что он вам там рассказал, — грубо ответил я.

И тут начался спектакль одного актера. Стас вскочил со стула, дернулся ко мне, понял, что его никто не собирается останавливать, сделал шаг, и отыграл лицом, мол, я с трудом, но справился с яростью.

— Ты, сучара, ягненком не прикидывайся, — разгневано зарычал он, — все из-за тебя, суки. Все погибли только из-за тебя.

Как погибли? Его слова огорошили меня, стою как в прорубь опущенный. Как погибли Саня, Гоша, девчонки? Вопли Стаса проносились мимо меня, я просто не верил, ребята выжили в начале и тут погибли.

— Как? — я высказал вопрос вслух.

Стас уселся на стул, злобно дыша.

— Как? Когда ты свалил, не закрыл окно, к нам пробралась тварь и убила всех. Я только чудом спася, — пока он говорил, кто-то плавно подхватил мое ружье и аккуратно вытащил его из пальцев, да я и не сопротивлялся.

Вот же я урод, эгоист, только о своей жопе и пекся.

— Ты признаешь себя виновным? — спросил Славик.

— Да я не знал, что так выйдет. Второй этаж. Я думал, что зомби не залезет. А про мутантов вообще не знал, — мой голос звучал подавлено, не нужно было притворяться или играть. Мне было очень хреново на душе. Столько не повинных людей погибло из-за моего раздолбайства.

— Мы подумаем, как тебя осудить, — прокурорским голосом огласил приговор начальник.

Любого приговора будет мало, ребят уже не вернуть.

— Кхе, можно немного внимания? — только сейчас я заметил сидящую в углу Яну.

Все взоры обратилась к ней, на лицах присутствующих кроме раздражения ничего не отражалось.

— Тут в показаниях не большая нестыковка, — это она что несет, — Станислав, вы утверждаете, что монстр атаковал вас три дня назад? Но обвиняемый вами в это время уже как три дня сидел на даче.

— Что за чушь несет эта девка? — встрепенулся Стас.

— Помолчи.

— А ты мне не указывай, — он тоже понял свою ошибку, поспешил сгладить углы. — Я вам все подробно объяснил. Все сходится.

— Я повторюсь, — невозмутимо продолжила Яна, — обвиняемый три дня сидел на даче. Получается, вы два дня не замечали открытого окна? Или вы просто не заметили отсутствия человека, которого хотели приговорить за убийство.

Вот мразь, так и знал, что приплетет сюда ту покойницу.

— Какая разница, было это на два дня раньше или позже, чем я сказал?

— Разница в два дня, — в голосе Славика сквозил металл.

Стас заозирался в поисках поддержки. Заигрался ты, урод.

Я рванулся к нему, меня перехватил Петр, выставив руку, а ноги то свободны, я врезал в бок скотине в облике Стаса. Попал хорошо, его даже с места сдуло. Меня оттеснили к стене, но ярость, что пришла на смену опустошению, требовала выхода.

— Сука, я тебя урою, ты, мля ,кишки свои сожрешь... угробил ребят... ты у меня зубы сломанными пальцами собирать будешь.... — а дальше меня понесло, каким то совсем несуразным бредом.

— Все высказался? — когда я пытался отдышаться для продолжения, спросил Петр.

— Да, — хмуро ответил я.

Стас с трудом поднялся, держась за ребра.

— Слышь, умник, или ты говоришь, как было на самом деле, или я оставляю тебя наедине с ним, — Славик кивнул в мою сторону, — и если он хоть треть из того сделает, что на говорил... как ты понимаешь, правозащитники у нас не водятся.

И Стас сломался, вот так просто, как в американских фильмах, не думал, что такое может быть в действительности, плечи опустились и он замямлил.

Из его сбитого и путаного рассказа выходило следующее. Наутро они пришли за мной, чтобы придать суду. Когда обнаружили пустую комнату, то громогласно объявили предателем и убийцей. Ибо я оправдаться не мог, а побег все и так объnbsp;— Да мы, вроде как, и не собирались... пропадать, — буркнул в ответ Петр. Какой-то он злой, будем надеяться, что только по утрам. Насколько я понял, он планировал сидеть в крепости до зимы, потом придти в деревню и там устроиться, при этом дав взятку в виде мародерки. К тому времени, когда он совершит переход, все подчинённые будут считать его чуть ли не богом. Сам же он планировал по-прежнему главенствовать, мол, я привел людей и они под моей защитой, и так далее и тому подобное. Через два дня после моего ухода пришел монстр, Стас спасся только потому что спал в квартире богача, у которого были бронированные двери. Вообще, пока тварь жрала людей, он сбежал. Жалости и сострадания он от присутствующих точно не добьется. В повисшей паузе я без особых ожиданий на ответ спросил:

— А как девка ко мне в комнату попала?

— Что за девка? — шмыгая носом, переспросил Стас.

— Тот зомби, что я разрубил перед входом в квартиру.

— А это пацан, дебил, эмо. Спасли его в квартире, когда он пытался повеситься, привели, накормили, выслушали нытье. Гоша надавал ему подзатыльников и про него забыли. После ужина он пришел ко мне, кинул на пол упаковки от таблеток и сказал, что съел их всех. Мы пожали плечами, если хочешь — твое право. Когда он упал и забился в конвульсиях, мы пытались его спасти, но не смогли. Просто по незнанию. Так он и умер. Ну Маринка и предложила его к тебе в комнату отнести.

В этот раз меня не успели остановить или не пожелали, я хорошенько приложил его кулаком в челюсть, он слетел на пол, я без зазрения совести бил лежачего ногами. С такими тварями только так и надо. Но злость перегорела еще с первой вспышки, наверное, это его и спасло. Я отошел, Стас стонал на полу Петр, усадил урода на стул. Он несколько минут пытался отдышаться пока окружающие злобно сопели.

— Дальше, — ослушаться приказа Стаса не посмел.

— Мы быстро притащили его к комнате Игоря. Мы же привязали его за капроновую веревку. И Гоша с топором дежурил наверху. Его надо было проучить, — что за истерический выкрик, — ему ничего не угрожало. Если бы он зарубил бы зомби, мы бы обвинили его в убийстве, и все, его слово больше ничего не весит. Он принадлежит нам. А если бы нет, то Гоша показал бы этому наглецу, что без нашей помощи он загнался бы, потому что даже в крепости небезопасно быть одному. Он ничем не рисковал.

Все больше не могу слушать этого урода. Я открыл дверь и вышел. Бог ты мой, апокалипсис вывернул наружу не только плотоядных тварей, но и все низменное, что было у людей. Вся погань полезла наружу. Около выхода меня догнал Петр.

— Ты как?

— Дерьмово, — он замялся, — да говори уже.

— Ладно, это не столь и важно, — он махнул рукой, — завтра мутанта покажем.

Вот за это спасибо от всей души, сейчас я не в состоянии ни с кем разговаривать.

Домой я не пошел, дошагал до ближайшей лавки и рухнул на нее, не обращая внимания на сырость.

Какого дьявола, ребята мертвы, сначала отец, теперь они. Да, я их особо не переваривал, что Санька, что Гошу, но вот Света и Таня. Втайне я надеялся их увидеть, даже ждал встречи. А теперь выходит, что их сожрали. Внутри серая безысходность, что образовалась от смерти отца, разрослась, съедая меня почти полностью. Что за проклятье? Мир издох, а мы как черви копошимся на его остатках. Все, не могу, хватит, это мой предел. Застрелиться что ли? Я пальцем провел по спусковому крючку ПМа, холодный, гладкий.

Да какого хрена, что я соплями тут захожусь, тряпка половая. Злость на себя словно удар кувалдой, выбила всю интеллигентскую дурь. Я сделал все, чтобы они выжили, сами дураки. Да, жалко их до слез, но это не повод склоняться к суициду. Мне еще о матери заботиться, да и самому думать про продолжение рода.

Что же, Стас, при каждой встрече буду бить морду за все хорошее, а вернее за полное отсутствие оного. Злость тут же нашла цель.

— Не помешаю? — как подошла девушка я не заметил, поднял голову, Яна стояла, в трех шагах от меня, кутаясь в безразмерный плащ.

— Нет, — голос оказался слишком злым, — садись.

Она присела рядом в полуметре от меня, дистанция приличия.

— Ты как? — голос участливый. Ей действительно интересно?

— Нормально, день выдался насыщенным, — я очень старался, чтобы мой голос, прозвучал мягко, — и да, спасибо.

— Мы квиты, ты спас меня, я тебя, — я старался рассмотреть лицо девушки, но волосы прятали от меня ее черты лица, — а вообще тебе повезло. Будь у этого побольше мозгов, или адвокат как в прошлой жизни, сидеть тебе сегодня в подвале. Аргументики у меня были шаткие.

Думать о Стасе не хотелось, тем более говорить о нем.

— Слушай, давай не будем о нем, а?

— Без проблем, — она развернулась ко мне лицом, высокие скулы, чуть раскосые глаза, тонкие губы в полуулыбке. Красивая.

И повисла всем известная пауза, когда надо что-то сказать, а мыслей нет.

— Ладно, мне пора, — она как, мне показалось, безысходно вздохнула, поднимаясь со скамейки.

— Я провожу, — слова вырвались как-то сами собой.

— Далеко провожать придется. Ладно, пойдем прогуляемся.

— Давай.

Я охотно поднялся, девушка прошла несколько шагов вперед, я помимо воли скосил глаза пониже спины, но плащ все прятал. Мы неспешно пошли в сторону парка. Молчание продлилось недолго, она что-то спросила, я ответил, так завязался разговор ни о чем. Мне было очень приятно слышать женский голос после всего свалившегося, он живой водой лился по моей душе.

Через полчаса мы вернулись к зданию правления, быстро попрощались, она ушла, я же пошел к Славику, за ЦУ. Но дальше секретарши не попал, она велела мне идти домой. Когда я вернулся домой, меня встретила бабка, мать, конечно же, работала.

— Во лодырь, православный люд еще спины гнет, а он уже дома.

— Так я...

— Ты, ты, — не дала мне оправдаться бабка. Мыться, потом за стол, затем найду чем тебя занять.

Пришлось выполнять все указания в точности, несмотря на дикую усталость.

* * *

Михалыч упер подбородок ладонью, а второй рукой побарабанил карандашом по импровизированному столу, из листа шифера, и безысходно выдохнул. Он битый час не мог отгадать последнее слово в сканворде, и ладно, если бы что-нибудь мудреное, нет же — фотка какого-то седовласого мужика. А самое обидное, Михалыч точно знал этого актера, вот только, по всем законам подлости, не мог вспомнить фамилию.

— Достал ты меня, — тихо буркнул мужик в возрасте, откидывая карандаш.

Звали его, на самом деле, Михаил, а отчеством Сергеевич. Прозвище "Михалыч" он получил недавно, когда на практику пришли пацаны, не с того ни с сего стали звать его так, при этом похихикивая. Вот и прилипло, сам же Михаил внутри был доволен, солидно ведь, не то что "Копченый" или "Горелый"...

Встал, потянулся, сделал пару наклонов, в спине хрустнуло, он осторожно подошел к окну, так, чтобы не смогли увидеть с улицы, еще раз глубоко вздохнул. За окном расстилалась ранняя весна: рваные клочки снега, облезлые черные кусты и везде старая коричневая трава, одним словом — серость.

Михалыч сидел в засаде, на чердаке большого ангара, уже второй день. Ничего сложного, лично для него, в засаде не было, сиди да кроссворды разгадывай. Последние три года, только этим и занимался на должности сторожа. Охранял, не много не мала, а мастерские, так местные называли комплекс ангаров, где стояла и ремонтировалась техника бывшего колхоза, а теперь ООО. Точнее, это была не засада, он просто прятался от мародеров, которые должны были заглянуть. Пять новеньких скандинавских трактора, лакомый кусочек, чтобы остаться без внимания.

Михалыч потер грубыми ладонями лицо, пригладил окладистую бороду, надо все же добить сканворд. Уселся на принесенное автомобильное кресло, умучился, пока поднял, взял карандаш и снова забарабанил, теперь уже по подлокотнику. А мысли постепенно ушли в сторону, а конкретно, к воспоминаниям о начале Беды, он часто возвращался к данному участку памяти.

Большая Беда пришла незаметно: сначала он увидел репортаж по телевизору, диктор взволнованным голосом рассказывал, что в мегаполисах люди стали возвращаться к жизни после смерти. Весь его монолог сопровождался жутким видео рядом, как люди бегают и жрут друг друга. Михалыч тогда с грустными мыслями выпил за упокой несчастных душ. Весь транслируемый кошмар воспринимался им так же, как когда-то, репортажи про уничтожение башни близнецов в Америке. Чудовищный акт, убивший многих, повернувший под другой угол жизнь еще больших людей. Потом все успокоилось, и мир зажил по-новому. Смотря на экран, он не подозревал, насколько был прав и как все круто изменится. С утро на работу никто не приехал, это немного удивило Михалыча, не опохмелись он тогда сверх меры, возможно, удивился бы больше. После обеда никто так и не появился, только тогда он стал названивать начальству. Но безрезультатно, на вызов не ответили, все восемь номеров, что он помнил — молчали. К пяти, подзадоренный алкоголем, он откровенно паниковал: что-то случилось и, никто не удосужился предупредить, в голову лезли только плохие мысли. И от этого он решил на всех обидеться, достал из заначки бутылку "Столичной" и, под кошмарные ролики по телевизоры, приговорил ее. Утро следующего дня напугало еще сильнее: снова никого, а в телефоне по-прежнему гудки вместо недовольных голосов начальников. Походив по каптерки, где он последние время ночевал, подумал и решил ехать в деревню, чтоб воочию увидеть, что же стряслось у народа, раз уж два дня простой.

Достав старенький пошарпанный "аист", он неуклюже уселся на жесткое сидение и не торопливо покрутил педали по развезшей дороге, скрепя несмазанной цепью. Ехать километра два, по довольно-таки ветвистой дороге. В деревню Михалыч добрался за час: вспотевший, тяжело дыша и злой. Не для того он переезжал из квартиры в каптерку, чтобы столько крутить педали. Но, злость быстро сменилась удивлением, в деревни не было ни души. Словно все вымерли, а точнее, мигрировали или эвакуировались. Он проехал всю деревню вдоль и поперек, так и не встретил людей. Легких ужас уже стал сдавливать сердце, когда до тугого уха пожилого мужика долетел звук мотора. Это придало сил, он довольно-таки шустро закрутил педали. Там-то сейчас все и прояснится. Источником звука оказался микроавтобус, припаркованный возле входа в магазин. Подъехал, оставил велик, возле стены, пошел узнавать — почему это все слиняли, а его оставили. Осторожно поднялся по необычно широким ступенькам, прислушиваясь к шуму в магазине.

Зайдя внутрь, прищурился, после яркого дневного света. Внутри двое: один за прилавком греб все подряд в мешок, другой стоял возле витрины, пристально рассматривая что-то на улице, заметить подъезд Михалыча он не мог.

— Мужики, вы чего? — вместо приветствия, спросил Михалыч.

Парень, возле прилавка, рванул в сторону, сильно приложившись об стеллаж коленом, второй же дернулся, замахиваясь битой. Повисла пауза.

— Михалыч, ты что ли?

— Ну, я, — теперь он узнал парня с битой, Санек — сын одного из трактористов, не плохой вроде пацан, — вы тут что творите, негодники? Нинка узнает, головы поотрывает. Никакая полиция не понадобится.