Осознание данного факта напомнило мне о том, что я наобещал владыке после победы над супостатом 'чудес невероятных'. Некоторые задумки по этому поводу в моей голове уже имелись, и я даже дал распоряжения Михаилу Жигарю для закупки необходимых материалов и поиска специалистов. Сегодняшний Машкин концерт натолкнул меня на мысль, что чудеса, происходящие под музыкальное сопровождение, принесут больший эффект. А если добавить в сценарий знаменитую 'Ава Марию' в исполнение Машки, то ее ангельский голос сделает из нашего шоу настоящую легенду на века.

Правда, задуманное мною религиозное шоу не поспевало к празднованию Рождества, а поэтому было отложено до лучших времен. Сначала необходимо отбить нападение Москвы, а уже потом, устраивать 'Явление Христа народу'.

* * *

В ночь с 25 на 26 декабря я, как и положено доброму христианину, отстоял Рождественскую службу в Софийском соборе Новгорода, а в полдень после непродолжительного, но шумного показного застолья, отправился загородную усадьбу Борецких. Помимо десятка якобы 'пьяных в лоскуты' стрельцов, я захватил с собой четверо саней набитых подвыпившими гостями, которых изображали вооруженные до зубов гвардейцы.

Однако задумка с засадой на покушавшихся на меня супостатов закончилась провалом. Нет, нападение на нашу веселую компанию состоялось, но напал на нас какой-то плохо вооруженный сброд, в количестве всего полусотни бандюганов. Гвардейцы и охрана разогнали нападавших за пару минут, а из допроса захваченных в плен разбойников выяснилось, что наняли банду через подставных лиц, а поэтому истинного заказчика установить не удалось.

Очень походило на то, что заговорщики организовали это нападение лишь для проформы, чтобы так сказать освоить выделенные средства, а заодно проверить охрану тысяцкого на вшивость. Увы, но к расстройству моих многочисленных недоброжелателей, боярин Томилин уже давно перемещался по городу только с охраной из двух десятков стрельцов и практически не снимал доспехов. Даже посещая различные официальные мероприятия, я носил под одеждой кольчугу двойного плетения, а на поясе у меня постоянно висела кобура с револьвером. Такое трепетное отношение к своей безопасности отпугнуло желающих меня прикончить и как ни странно добавило авторитета.

Немного отвлекусь от основной темы и проясню ситуацию по поводу неожиданного появления нового огнестрела. Еще в Верее параллельно с Дефендерами я изготовил для каждого из своих гвардейцев по револьверу под ослабленный стандартный патрон, но девайс оказался крайне неудачным. У меня была задумка изготовить для своего ближайшего окружения оружие ближнего боя, но попытка обойтись малой кровью не провалилась с треском.

В коротком стволе пуля Бреннеке не успевала стабилизироваться и летела в цель, кувыркаясь, как попало. С пяти шагов в человека из этого револьвера попасть еще было можно, но на большем расстоянии толку от него не было никакого. По этой причине мы стали заряжать патроны картечью, но это также не дало желаемого результата. Ослабленный заряд пороха не мог разогнать картечины до необходимой скорости, и они не пробивали в упор даже тегиляй. В бою револьверы нами ни разу не применялись, поэтому гвардейцы не таскали с собой тяжеленные бесполезные железяки и полагались на более привычные Дефендеры.

После переезда в Новгород, когда я озаботился производством нарезных Дефендеров для первой стрелецкой сотни, то решил параллельно изготовить для себя новый револьвер калибром 12 миллиметров с нарезным стволом. Прежние недочеты в новой модели револьвера были учтены и оболочечная пуля со стальным сердечником, уверенно пробивала стандартный щит с десяти шагов.

Увы, но этот револьвер оказался слишком сложным в производстве и был изготовлен лишь в единственном экземпляре. Помимо этого обстоятельства, каждый патрон с бронебойной пулей влетал новгородской казне в копеечку, и дешевле было нашлепать полсотни стандартных патронов, чем снарядить один для нового револьвера. Однако мне позарез была нужна возможность отбиться накоротке от двух-трех противников, а для этой цели не требовалось много боеприпасов.

Теперь снова вернусь к основной теме повествования. Худо-бедно подготовка к сражению с Москвой продвигалась и шла в основном по плану. 'Стрелецкий полк' постепенно превращаться из толпы необученных новобранцев в настоящую воинскую часть, способную начистить рыло любой княжеской дружине. Сержанты, получив от меня карт-бланш, без сожаления избавлялись от нарушителей дисциплины и неспособных к обучению рекрутов. Боевые стрельбы, несмотря на дороговизну боеприпасов, проводились ежедневно и быстро дали необходимый результат. Стрелецкие роты резко повысили свою боеспособность, и практически каждый боец уверенно поражал ростовую мишень на расстоянии двухсот шагов. Однако, бойцов не годных к строевой службе, я не выкидывал из крепости как отработанный материал, а переводил в нестроевые подразделения и обоз, без которого воевать невозможно в любые времена.

Два батальона стрельцов, с продвинутым огнестрелом по меркам 15 века сила большая, но против конной 'кованной рати' Ивана III явно недостаточная. Поэтому у меня в рукаве имелся еще один не убиваемый козырь, который должен был позволить нам не просто победить в сражении, а буквально вырубить под корень основную ударную силу москвичей.

Для этой цели я ввел в состав 'Стрелецкого полка' отдельную 'минную роту', которая была создана из новгородских пушкарей. Командиром роты я назначил начальника новгородского 'пушечного наряда' Ивана Рябого и он неплохо справлялся с порученным ему делом. Иван, несмотря на сорокалетний возраст, как губка впитывал озвученные мной идеи применения мин и фугасов в военном деле и оказал неоценимую помощь, взяв на себя все организационные дела.

Именно личный состав 'минной роты' занимался снаряжением корпусов мин и фугасов направленного действия, а поэтому хорошо разбирался в их конструкции. Первоначально пушкари приняли мои новшества в штыки, так как им и так неплохо жилось за казенный счет, однако я твердой рукой разворошил это сонное царство. Нескольким смутьянам я лично набил морду, а троих особо упертых выпер со службы. На Руси мордобой всегда являлся весьма веским аргументом, поэтому пушкари, немного побухтев взялись за работу.

Иван Рябой на удивление быстро понял озвученную мной концепцию минной войны и предложил посадить минеров на три десятка саней, для увеличения мобильности подразделения на поле боя. Я, задушил проснувшуюся в душе жабу и выделил командиру 'минной роты' необходимые средства на покупку гужевого транспорта, о чем впоследствии не пожалел. Иван, увидев доброе отношение к своему предложениям, рьяно взялся за дело и уже как две недели гонял своих подчиненных по полям вокруг и весям вокруг Новгорода, тренируя бойцов в постановке и снятии минных полей.

Созданные нами мины хотя и были примитивной конструкции, но имели довольно продвинутый по конструкции универсальный взрыватель. Основной деталью взрывателя являлся все тот же патрон от Дефендера, который при небольшой доработке позволял устанавливать мину как на стандартную растяжку, так и взорвать ее принудительно с помощью длинной веревки.

Помимо этого, каждый взрыватель был снабжен несложной 'приблудой' обеспечивающей легкую установку мин и фугасов на 'неизвлекаемость'. Не буду пудрить вам мозги техническими нюансами, а скажу только, что было достаточно установить мину в боевое положение и вытащить из взрывателя стопорный штырь. Человек попытавшийся снять установленную мину и не знающей этой хитрости гарантированно отправлялся на небеса по частям, причем в прямом смысле этого слова.

После создания 'минной роты', а также полкового обозного хозяйства, мой 'Стрелецкий полк' со всеми вспомогательными службами и подразделениями разросся до тысячи человек и превратился в мощную мобильную силу.

Так в очередной раз была доказана истина гласящая, что если долго мучится — то что-нибудь получится! Вот и мои упорные труды, а также хронические недосыпы, дали запланированный результат.

9 января 1464 года, первоначальный этап подготовки 'Стрелецкого полка' был завершен, и все рекруты получили новую стрелецкую форму, а также долгожданные тельняшки. Почему-то именно полосатые тельняшки стали культовым предметом у новгородской молодежи, которая тоже начала обряжаться в этот новомодный прикид, однако вскоре эта мода стала довольно опасной, для самозванцев. Стрелецкие патрули отлавливали в городе любителей покрасоваться перед друзьями и дамами, и жестко вытряхивали их из тельняшек. Наказывать стрельцов за подобный беспредел у меня рука не поднималась, так как они заслужили тельняшки трудом и потом, а бойцы первой роты кровью. Увы, но на берцы моих финансов не хватило, поэтому стрельцы получили новые, но более привычные сапоги.

В полдень 10 января 1464 года, личный состав полка был приведен к присяге на торжественном построении, в присутствии самого владыки, которого я лично доставил в крепость, ради такого важного случая. Иона благословил стрельцов на ратное служение Богу и Новгороду, а также произнес пламенную речь, изобилующую цитатами из 'Святого писания'. После построения архиепископ сославшись на недомогание, уехал в Новгород. Иона даже не задержался на запланированный банкет, чем впрочем, не очень-то и расстроил меня. Как гласит народная мудрость:

— Хозяин — барин! А сожрать дорогостоящие деликатесы и выпить на халяву желающие найдутся, тем более нам больше достанется.

В этот день все бойцы в крепости, за исключением караула, были полностью освобождены от занятий и оттягивались на всю катушку. Я не стал портить народу праздник, тупо требуя соблюдения уставной дисциплины, и конкретно принял на грудь вместе с гвардейцами и сержантским составом. К вечеру в ход пошел даже личный запас моего самогона, который лег сверху на брагу и медовуху, первоначально выставленную на стол.

По этой причине на следующее утро не только у меня одного раскалывалась голова, весь личный состав полка выстроился на плацу на утреннюю поверку с видом зомби. Я пожалел страждущих и приказал Акинфию Лесовику выдать бойцам по чарке браги на опохмелку, а затем распустить личный состав по казармам.

В это зимнее утро крепость запросто могла захватить даже младшая группа детского сада, но к счастью все прошло без эксцессов. К вечеру 11 января личный состав постепенно пришел в себя, а на следующий день должны были начаться плановые занятия, однако на этом отсрочка, данная нам Богом, закончилось.

Ранним утром 12 января, когда еще толком не рассвело, из города прискакал гонец с депешей от Еремея Ушкуйника. В своем послании Еремей сообщал, что в одном дневном переходе от Новгорода обнаружен авангард армии Ивана III, поэтому 'Степенного тысяцкого' срочно вызывают на 'Совет господ', где должен обсуждаться план обороны города. Я быстро собрался и вместе с взводом охраны поскакал в город.

* * *

Всем известно, что 'Россия — родина слонов', поэтому стратегов ранга Наполеона, прекрасно знающих, как нужно вести войну, можно найти в каждом кабаке не меньше десятка. Что говорить о новгородском 'Совете господ', где каждый прыщ с древней родословной мнил себя Александром Македонским.

Я прискакал в Детинец, где по традиции на 'Владычном дворе' собирался совет и вошел в палаты владыки в самый разгар дискуссии по вопросам обороны. Дебаты господами новгородцами велась по древнему принципу — кто громче орет тот и прав. Председательствовал на совете сам архиепископ, но похоже его мнения никто не спрашивал, все просто старались переорать оппонента.

Как я понял из разноголосого хора воплей, в данный момент решался вопрос о том, кто возглавит новгородское ополчение в битве с войском Ивана III. На присутствие в зале 'Степенного тысяцкого' никто даже внимания не обратил, хотя я по должности являлся министром обороны Новгорода, и на мне лежала ответственность за оборону города. Ничего особо удивительного в этом не было, так как пришлого боярина Томилина считали калифом на час, а поэтому уже списали со счетов. Мне сразу стало понятно, что новгородское войско никто мне не доверит, и в лучшем случае попытаются использовать меня в качестве мальчика на побегушках. Я с трудом пробрался через толпу бояр таскавших друг дружку за бороды к столу президиума и одернул за рукав Еремея Ушкуйника, который возил мордой по столу незнакомого мне боярина.

— Еремей, что здесь твориться? — спросил я посадника.

— А это ты Александр? Эх, запоздал ты с приездом! Раньше тебе нужно было явиться, а теперь уже поздно. Вот воеводу войска новгородского выбираем, а тебя уже с поста тысяцкого в сторону отставили, — ответил мне Еремей.

Как ни странно, но известие об отставке почему-то меня не удивило, хотя и не буду врать — расстроило. Все заранее разработанные планы пошли коту под хвост и теперь события стали развиваться по абсолютно непредсказуемому сценарию. В первый момент мне захотелось все бросить и бежать, куда глаза глядят, но я быстро взял себя в руки, так как это прямой путь в могилу. Помимо этого обстоятельства меня в Новгороде удерживали люди, доверившие мне свою судьбу. В данный момент мне следовало спасать от расправы именно их, а не думать о своей шкуре. В том, что меня захотят прижать к ногтю, сомнений не было, а сам наезд, скорее всего, состоится, сразу после выборов нового 'Степенного тысяцкого'. Какой тысяцкий захочет иметь под боком неподконтрольную силу к томуже вооруженную скорострельным огнестрелом?

Сложившаяся обстановка диктовала только один вариант действий — это эвакуация моих сторонников и их семей из Новгорода в крепость 'Стрелецкого полка'. За стенами крепости можно будет отбиться от первого наскока жаждущих моей крови недоброжелателей, а там глядишь обстановка изменится. Если судить по патриотическим воплям, раздававшимся в зале, то господа новгородцы решили дать бой Ивану III в чистом поле и отправить ополчение навстречу его дружине.

Более идиотского решения принять было не возможно, потому что при таком раскладе, Московский князь получит прекрасную возможность разбить ополчение и захватить город, что ему собственно и требовалось. Если отбросить в сторону эмоции и не считать себя самым умным, то бардак, творящийся на 'Совете господ' был явно спланированным. Лже-патриоты, громогласно призывающие выйти на встречу московской дружине, явно лили воду на мельницу Ивана III, потому что если Новгород сядет в осаду, то взять город будет ох как не просто. А вот пешее новгородское ополчение наверняка не сможет противостоять в чистом поле конной 'кованной рати' москвичей.

После лицезрения творящегося вокруг бардака у меня исчезли последние сомнения в том, что делать мне здесь больше нечего, а после неудачной попытки пробиться к владыке, через заслон из здоровенных монахов, я покинул этот дурдом.

Правда на этом мои приключения не окончились и у ворот 'Владычного двора' меня попыталась арестовать городская стража. Однако моя охрана, проинструктированная на подобный случай, быстро оттеснила в сторону стражников, которые в драку ввязываться не стали. Распираемые спесью новгородские бояре витали в облаках и явно не считали псковского выскочку серьезным противником, но простые стражники, видевшие применение многозарядного огнестрела в бою, прекрасно понимали, что они моей охране на один зуб. Умирать за чужого дядю никто не хотел, поэтому мы разошлись со стражниками миром, после чего наш отряд, ощетинившись взятыми наизготовку ружьями, ускакал на 'Томилино подворье'.