Жертвоприношение

Пришла Анна Михайловна, поужинала, и, прежде чем заняться домашними делами, утащила мужа для переговоров о важном. Но она пока сказала Вениамину Моисеевичу, что, с ее точки зрения, роман дочери и Толи развивается быстро и надо уже думать о том, не пора ли заключать брак. Если она не ошибается с этим прогнозом, то есть некоторые технические вопросы— и перечислила мужу временные ограничения, когда нужно бы заключать брак, чтобы не сильно мешать обучению в институте.

Папа Светы поразился тому, что скорость развития романа пошла вперед, и даже заподозрил, что у Светы и Толи уже кое-что было, тогда это вполне серьезный повод подумать о ЗАГСе.

-Аня, а ты не забегаешь ли вперед? И насколько быстрое развитие действительно быстрое? И, извини за вторжение в женские тайны, позволили ли Анатолию вторгнуться в то самое женское и тайное?

-Нет, Веня, ему это еще не позволили. Но я опасаюсь, что до этого недолго. В начале лета ухаживание было, но весьма вялое, но идет осень, и роман развивается дальше.

-Я думаю, что пора задать вопрос Свете, что она видит в будущем о своих перспективах. Согласна ли она выйти замуж за Толю вообще и когда именно согласится. Надо ей также сказать о том, как возможный ребенок повлияет на обучение, о чем ты сейчас рассказала. И вот что еще важно: в следующем году Толя заканчивает университет. И после диплома может оказаться учителем истории где-то в райцентре или даже селе. Как она видит себя в это случае? Особенно с дальнейшей учебой как быть?

-Это я упустила, потому что Света много рассказывала о том, какие аспирантские перспективы у Толи.

-А вдруг его не возьмут туда? Я слышал, что возможна заочная аспирантура, то есть он, после уроков и огорода еще и книжки буде читать для сдачи экзаменов в аспирантуру и прочего.

-Видишь, вопросы множатся. Наверное, пора Свету спросить, что она об этом думает. Но, пожалуйста, не очень дави на нее.

-Это же не польский шпион, которых я пугал руганью на неизвестных мне языках, это моя дочка! Зови ее!

Света пришла на зов родителей. Чувствуя, что ей сейчас будут задавать вопросы и упрекать, она взяла с собой Рыжика. Котик благостно глядел на Светиных родителей и явно гасил их недовольство (так Света ощущала).

Родители дочке сказали, что, поскольку им хотелось бы знать, что она думает о том, как дальше будут дела с Толей, то они ждут от нее ответов. Конечно, они понимают, что не все зависит от нее, поэтому пусть и расскажет о своем видении их отношений сейчас и в будущем.

Света, видя, что родители не хотят ее казнить и терзать, собралась и рассказала, что она хотела бы выйти замуж за Анатолия, ибо очень его любит, и хотела бы иметь от него детей. Но он ей об этом ничего не говорил. Он ухаживает за ней, и она полагает, что предложения от него еще нет, потому что Толя рассчитывает сделать его позже. Света думает, что где-то к концу года, когда он закончит университет. Но это снова думает именно она.

О том, что Толя после диплома поедет куда-то в область, она и не думала, ей казалось, что в аспирантуру он поступит железно и останется в Саратове. А как быть ей в этом случае-она о том не думала и не решила. Ехать в область-она пока не готова, да и ей пока предложение не сделали и замуж не позвали. Как быть с дальнейшей учебой, если даже и она выйдет замуж за Толю, но должна будет уехать 'во глубину сибирских руд'-она снова не знает. По многим специальностям можно учиться заочно или вечерне и даже в других вузах что-то сдать— она знает, но медицине так учиться нельзя. О том, что Толю могут призвать в Армию и он после вуза будет несколько лет служить лейтенантом -она тоже не думала. А как быть ей, Света тоже не знает, потому что слышала, что возможно оказаться и в совсем диком месте, которое даже с околосаратовсеой деревней не сравнить. Вот что она может пока сказать.

Итого Света ничего не знает, но надеется, что все будет хорошо. Но без оптимизма в создании семьи не обойдешься.

Так подумал Вениамин Моисеевич и предложил побеседовать с самим Толей о его планах. Пусть даже не прямо о том, женится ли он на Свете или нет, а исподволь, дескать, пойдет ли он в аспирантуру или поедет в область, и что он думает о возможном призыве в армию, хотя бы в том случае, если ему не прикажут, а предложат? Если он поинтересуется в университете, насколько он однозначно пройдет в аспирантуру, то это будет совсем хорошо.

На том и порешили, что вопросы о гарантированном оставлении в аспирантуре и что он решит в случае возможного призыва в армию— их Толе зададут при встрече. Если он Свету пригласит на свидание, или спросит главу семейства о НКВД— те и скажут, кто ближе к Толе будут. На следующий день с Толей говорила Света и завуалированно задала вопрос о том, останется ли он после диплома в Саратове или нет. Толя ответил, что не знает, но надеется, что в аспирантуру его возьмут, А Вениамин Моисеевич выяснил у знакомого кое-какие сведения о возможном будущем: дело в том, что аспирантская стипендия очень невелика, и на семью точно не хватит. Оттого аспиранты стремятся устроиться еще на какую-то подработку, например, преподавание или что-то еще находят. После защиты все выглядит получше. Поэтому знакомый советовал бы аспиранту браться за диссертацию побыстрее

и постараться писать ее не три года и больше, а насколько возможно скорее. При хорошем отношении научного руководителя это вполне возможно. Насчет аспирантуры: можно поступать в нее при наличии рекомендации ученого совета сразу после окончания вуза. Можно и позже, но тогда нужно иметь двухлетний стаж работы. Да, поступать туда нужно, сдав экзамены, вроде бы три. Если все складывается удачно, то приблизительно к ноябрю новый аспирант начинает украшать вуз.

Вениамин Моисеевич поразмыслил над информацией и решил, а своим решением поделился с супругой, что они немного форсируют события, даже прямо обгоняя паровоз. Ведь еще нет окончания вуза Анатолием, и нет его предложения Свете. Поэтому для него вполне естественно пока подождать, как решится вопрос с тем, что будет после диплома. Поступит в аспирантуру— жизнь пойдет по одному сценарию. Отправится в область-сценарий немного другой, но он не является поражением Анатолия в его жизненной истории. Насколько он слышал от Светы, Толе нужно сделать одну или даже лучше две научные работы, плюс курсовую и дипломную работы, и, исходя из этого, на него глянут и решат, останется ли он или его ждут через два года. Хорошо себя покажет в них— рекомендация ученого совета ему будет. Вениамин Моисеевич не знал, можно ли быть заваленным на экзаменах в аспирантуру, но собирался выяснить это. Поэтому Свете может хотеться, чтобы ожидание ее укоротилось, но...Многие девушки ждут своих молодых людей, пока те не отслужат в армии, не обучатся чему-то, так что Света будет не одинока в своем ожидании. Анна Михайловна согласилась с сутью размышлений мужа, но не с формой их и с тем, что Света не одинока в своем ожидании.

Михновский-старший ответил, что все так и есть. Некогда он ушел в Красную Армию на два года, правда, он не знает, ждал ли кто-то его из армии или делал это инкогнито, потому что с о своей девушкой он тогда разбежался, и она сказала, что видеть его не желает. В 1941 году у него наступила длительная разлука с Аней, правда, они успели пожениться, но ситуация могла выйти немного не так, не все тогдашние влюбленные успели заключить брак до войны. И тогда придется ждать долго и много. Он слышал, что на флоте тогда служили не то четыре, не то пять лет на кораблях. На берегу вроде бы поменьше, но там тоже были сложности. Когда корабль моряка стоит в базе, у матроса есть возможность встретиться с девушкой. Если батарея или склад в городе или близ него-тоже. Но стоит кораблю перебазироваться или артиллеристу попасть на новую батарею вдали от обжитого места, тогда остаются только письма. Анна Михайловна еще до замужества считала своего Вениамина очень умным, и снова получила тому подтверждение. Свете они сказали, что, наверное, Анатолий не спешит со всеми признаниями и планами, пока неясно с его будущим, а тогда он, определившись, уже и решится. В условиях неопределенности смысл в выжидании есть, пока не ощутит, откуда ветер дует. В паруса или нет.

Мама потом индивидуально добавила, что дочка пусть рассчитывает на решение летом или осенью. Да, кстати, если Анатолий таки сделает предложение, то ей лучше тоже подсчитать, когда родится ребенок, чтобы два раза не учиться на одном курсе. Но не стоит заострять на этом внимание: ну, коль получится дважды на одном курсе, так лучше его знать будет. Это не самое важное.

Что касается сказанного мамой на случай серьезный и неприятный (мягко выражаясь)-все остается в силе. А что она сделает и позволит Толе-решать будет сама.

Света ощущала себя как-то непонятно — может, ей стоит заплакать? Или стоит при встрече с Анатолием предложить ему ответить, что он хочет от их отношений? И, может, даже ничего серьезного? Итого подушка была обильно вымочена слезами, пока она не заснула, а насчет того, сказать ли так Толе -она начала сомневаться, нужно ли это.

А обсуждаемый Толя этого не ощущал, он открыл тетрадь Ковача и увидел, что понимает там написанное! Да, именно те странички, что он принял за написанные на каком-то местном языке, но кириллицей. Прочтя страницу, он решил остановится и записать понятое, вдруг утром он перестанет понимать записи родственника! Поэтому пришлось прерывать процесс познания и перейти на фиксацию добытого. Голова пока терпела, поэтому, записав одну страничку, он перешел на вторую, и так его хватило на четыре, после чего организм сказал: 'Хватит. Нужна таблетка. возможно, не одна', и Толя пошел искать таблетку и набирать воду в стакан. Когда-то он и его тогдашний сосед по комнате раздобыли графин. Но с тех пор изменились не только жители комнаты, но и их вкусы. Теперь в графине мок лимон, из которого обитатели собрались делать настойку на водке. Так что свободных емкостей в комнате уже не было.

< — — — — — -

Напившись воды и приняв таблетку, Толя улегся и стал ждать, когда голова перестанет болеть, а тогда уже можно поразмышлять про прочитанное. Минут через сорок головная боль ощущалась лишь как некоторая тяжесть где-то у основания черепа. Итак, что там он увидел? Описание путешествия небольшого отряда куда-то в Таджикистане. Там, конечно, названы кишлаки и реки, но Толя в тамошней географии смыслил мало. То, что это Таджикистан, он догадался по упоминанию реки Зеравшан, которую будущий аспирант знал. Там упоминался некий объект Кум, но непонятно было-это река, канал или ущелье. Время — приблизительно середина 1920х годов, даже, наверное, около 1926 года. Анатолий считал, что вспышка восстаний в Таджикистане приходится на 1924-1925годы.а после разгрома басмачей наступило некоторое затишье, вроде бы до 1928 года. Потом новое вторжение из-за рубежа, и стало жарко, как раз тогда был проведен посадочный десант в Гарм, самолеты доставили туда несколько пулеметов и командиров, которые помогли удержать Гарм до подхода подкреплений. Тогда, если он прав, то события в тетради происходят между 1925 и 1928 годом. Потому что места достаточно глухие, но отряд красных относительно небольшой, всего с десяток человек, но выступает вперед и не опасается. Значит, там не ходят мощные отряды басмачей. Толя счел, что такой отряд с пулеметом может отбиться от небольшой группы басмачей. Стоп, он немного попутал, пулеметов было больше, кроме Льюиса,

еще два пулемета Шош. На них особо не рассчитывали, считая очень ненадежными, но таки взяли, ибо, если из двух Шошей постреляет хоть только один, это может напугать басмачей. Ковач считал местную кавалерию очень нестойкой и готовой разбежаться при любой угрозе. На повторные атаки она, по его мнению, способна лишь при многократном численном превосходстве, и то, если их предводитель окажется дважды беком, а то и трижды, и держит своих джигитов в страхе. Отрядом командовал не Ковач, а товарищ из ОГПУ. Мемуарист называл его 'М-мян'. Анатолий уже был наслышан о том, что на советской стороне в Средней Азии воевало много армян. И рассказы о них ходили всякие. Итого армянский товарищ, Ковач, четверо ребят из конного дивизиона ОГПУ с Льюисом, еще четверо из кавалерийской бригады (у них и были припрятанные Шоши), проводник, второй проводник и еще один не очень понятный человек. Звали его ибн-Амр, одет был как местный, но выговором и внешним видом сильно отличался от них. И они неявно оказывали Ибн-Амру знаки почтения, но как бы маскировались. Самому Ковачу это напоминало, как если бы офицер прикидывался рядовым в плену и все это знали, но делали вид, что он не офицер, но иногда истинное значение ...проскакивало. Кстати, из оружия у него был только кинжал и ничего другого. Оба проводника вели отряд, меняясь по какой-то хитрой схеме, как если бы до той горы ведет один, после другой, до поворота реки, а затем они меняются. С точки зрения Ковача это было нелогично, он думал, что проводник ведет свой участок пути, а потом переходит в разряд просто участников, а не меняясь каждый пяток или десять верст.

За первый день добрались от Самарканда до Пенджикента, ночь провели там. А с утра двинулись к нужному месту. Даже встали пораньше, вдруг им повезет и доберутся до места, которое им нужно, до вечера. Так было бы лучше, ночевать в тех местах проводники отчего-то побаивались. Не так, чтобы дрожали, как листья ивы или делали отвращающие зло знаки, а чувствовалось их беспокойство. Ковач сначала думал, что они ожидают атаки басмачей. Но нет, они, чем дальше в горы, тем сильнее вели себя не так. А что именно в них было не то, Ковач не уточнял, видимо, он тоже это ощущал, но описать не мог.

Они спешили, но к нужному месту до вечера не успели. Пришлось располагаться на ночлег. Наломали много кустарника, сложили его кучками по периметру лагеря, причем устроились в котловинке, с точки зрения обороны не очень выгодной. Ковач пошел к М-мяну и высказался по поводу опасности нападения. М-мян сильно понизил голос и сказал, что опасность не ходит на двух ногах. Опасность в другом, поэтому и материал для костров накоплен и место так выбрано. И добавил, что пока не надо задавать лишних вопросов, потом он кое-что расскажет. Ковач терялся в догадках, но отстал. Вечером не ужинали против обычного-так требовалось. Воду пить можно было, если вода набрана верст за десяток от этого места. Можно и больше. Пару фляг, хозяева которых не помнили точно, где они их набирали. велели оставить и пока не пить из них. На обратном пути уже будет можно. Стемнело, как всегда в горах, внезапно. Всем сказали, чтобы, если захотят помочиться, но выходили за кольцо огней. Запалили костры, и в один из них Ибн-Амр высыпал какой-то порошок и шептал при этом. Но пламя цвет не меняло, даже на желтый. Караулило не менее трех человек. Ибн-Амр не спал, но в караулы не входил. Он сидел, смотрел на огонь, иногда что-то негромко пел, но понять, что поет, было невозможно. Спали, естественно, 'волчьим сном', то есть задремлют, вскинутся, увидят, что все нормально и снова спят, если время не пришло идти на пост. Но угроз не было, хотя какие-то звери во тьме подвывали. Утром все дружно давили зевоту. Ибн-Амр сказал М-мяну, что надо двигаться к нужному месту, а там уже поедят и чаю попьют. А ехать пришлось совсем недалеко, верст пяток или около того. Нависающая над речкой гора с крутыми склонами и на вершине явно старые остатки строений. Подъехали поближе, увидели по периметру горушки остатки стены и перегораживающее проезд двухэтажное здание. Оно явно давно заброшено, оконные рамы или решетки давно отсутствуют, крыша сильно прохудилась, да и стена верхнего из двух этажей зияет провалами. А нижний этаж-ничего, стены стоят, хотя рам тоже нет. В здание полез один из проводников, то который первым начинал, четыре товарища из ОГПУ и Ковач. Аккуратно, неспешно прошлись вдоль всей анфилады помещений. Их был пять на первом и два на втором. Насчет верхнего можно было подумать, что там их было больше, потому что развалено много и сложно сказать, это комната или балкон. Внутри мерзость запустения и сплошной завал разного мусора. Людей нет, и вообще следов прихода их не видно. Птичьи и животные следы -просматриваются. По— быстрому прошлись и, коль никого не нашли, то и вышли. Ну, на большом дворе кое-где росли отдельные деревья и кусты, но он был не застроен. Потом Ковач узнал, что в древних замках были участки, называемые 'осадные дворы', куда в случае угрозы спасались окрестные жители, с семьями и скотом. Там могли быть и постройки, но были и пустые места, ничем не застроенные. В России в валу могли иметься клети, где народ спасался не под открытым небом, ну, а кому места в клетях не хватило-уж как придется. Здесь такого не получится, древесины сильно поменьше. Ковач доложил М-мяну, что там внутри.