"Рассказ Зои" (Война старика 4)

— Потому что ты застенчивая, — отметила Савитри.

— Теперь твой сарказм возвращается, — не осталась в долгу я.

— Сочувствую, что тебе скучно, — сказала Савитри. — Но не так сильно, когда ты просто погружаешься в скуку. — Она оглядела смотровую площадку, на которой находилось еще несколько человек, которые сидели, читали или смотрели на корабли, пришвартованные к станции. — А что насчет нее? — спросила она, указывая на девушку примерно моего возраста, которая смотрела в окно наружу.

Я оглянулась. — Что насчет нее?

— Она выглядит такой же скучающей, как и ты, — отметила Савитри.

— Внешность может быть обманчивой, — усомнилась я.

— Давай проверим, — сказала Савитри и, прежде чем я успела остановить ее, окликнула другую девушку. — Привет, — поздоровалась Савитри.

— Да? — сказала девушка.

— Моя подруга считает, что она самая скучающая девочка-подросток на всей станции, — указала на меня Савитри. Мне некуда было деваться. — Мне было интересно, не хочешь ли ты что-нибудь сказать по этому поводу.

— Ну что ж, — ответила девушка через минуту. — Не хочу хвастаться, но качество моей скуки просто потрясающее.

— О, она мне нравится, — сказала Савитри, а затем помахала девушке рукой. — Это Зоя, — сказала она, представляя меня.

— Я сама умею разговаривать, — сказала я Савитри.

— Гретхен, — представилась девушка, протягивая мне руку.

— Привет, — сказала я, пожимая руку.

— Мне интересна твоя скука, и я хотела бы услышать больше, — сказала Гретхен.

Ладно, подумала я. Она мне тоже нравится.

Савитри улыбнулась. — Что ж, поскольку вы двое, кажется, неплохо подходите друг другу, я должна идти, — сказала она. — Здесь есть контейнеры с промывателями почвы, которые требуют моего внимания. — Она чмокнула меня, помахала Гретхен и ушла.

— Промыватели почвы? — спросила у меня Гретхен, когда она ушла.

— Это долгая история, — заметила я.

— У меня нет ничего, кроме времени, — сказала Гретхен.

— Савитри — помощница моих родителей, которые возглавляют новую колонию, — уточнила я и указала на "Магеллан". — Это корабль, на котором мы отправляемся. Одна из обязанностей Савитри — следить за тем, чтобы все, что указано в декларации, действительно было доставлено на корабль. Думаю, промыватели нужны для обработки почвы.

— Твоих родителей зовут Джон Перри и Джейн Саган, — сказала Гретхен.

Я молча уставилась на нее целую минуту. — Да, — подтвердила я. — Откуда ты знаешь?

— Потому что мой отец много о них рассказывает, — сказала она и указала на "Магеллан". — Этой колонией руководят твои родители? Это была его идея. Он был представителем Эри в законодательном органе Союза колоний и в течение многих лет доказывал, что колонистами должны быть люди из уже существующих колоний, а не только люди с Земли. В конце концов департамент колонизации согласился с ним — и тогда руководство колонией поручили твоим родителям, а не ему. Моему отцу заявили, что это был политический компромисс.

— Что твой отец об этом думал? — спросила я.

— Ну, я только что познакомилась с тобой, — заметила Гретхен. — Не знаю, сколько можно тебе рассказать.

— Ой. Что ж, это нехорошо, — сказала я.

— Не думаю, что он ненавидит твоих родителей, — быстро сказала Гретхен. — Это не так. Он просто предположил, что после всего, что он сделал, должен быть главой колонии. "Разочарование" даже близко не отражает этого. Хотя я бы и не сказала, что твои родители ему нравятся. Он получил досье на них, когда они были назначены, и потом целый день что-то бормотал себе под нос, читая его.

— Мне жаль, что он разочарован, — сказала я. Мысленно я размышляла, стоит ли мне вычеркнуть Гретхен из списка возможных подруг; похоже на один из этих дурацких сценариев "наши дома воюют". Первая встреченная мной ровесница среди направляющихся в Роанок, а мы уже в разных лагерях.

Но потом она сказала: — Ну что ж. В какой-то момент он немного поглупел из-за этого. Он сравнивал себя с Моисеем, типа, о, я привел свой народ в землю обетованную, но не могу войти туда сам, — и тут она сделала легкое движение рукой, чтобы подчеркнуть это, — и вот тогда я решила, что он слишком остро реагирует. Потому что мы летим, понимаешь. И он в консультативном совете твоих родителей. Так что я посоветовала ему смириться с этим.

Я моргнула. — Ты действительно употребила эти слова?

— Ну, нет, — ответила Гретхен. — На самом деле я сказала, что мне было интересно, если бы я ударила щенка, скулил ли тот сильнее, чем он. — Она пожала плечами. — Что я могу сказать? Иногда ему нужно преодолеть себя.

— Мы с тобой точно станем лучшими подругами, — сказала я.

— Правда? — спросила она и улыбнулась мне. — Я не знаю. Как долго?

— Время будет ужасным, — сообщила я. — А платят еще хуже.

— Со мной будут ужасно обращаться? — спросила она.

— Будешь плакать, пока не заснешь, — в тон поддакнула я.

— Кормят сухарями? — спросила она.

— Конечно, нет, — разочаровала ее я. — Мы скармливаем корки собакам.

— О, очень мило, — сказала она. — Ладно, ты годишься. Мы можем быть лучшими подругами.

— Хорошо, — обрадовалась я. — Еще одно жизненное решение принято.

— Да, — согласилась она и отошла от поручня. — Ну, пойдем. Нет смысла тратить все это время на себя. Давай найдем, на что показать пальцем и посмеяться.

После этого станция Феникс стала намного интереснее.

СЕМЬ

Вот что я сделала, когда мой отец взял меня с собой на Феникс: посетила свою собственную могилу.

Очевидно, это требует объяснения.

Я родилась и прожила первые четыре года своей жизни на Фениксе. Недалеко от того места, где я жила, есть кладбище. На этом кладбище есть надгробие, и на нем выбиты три имени: Шерил Бутен, Чарльз Бутен и Зоя Бутен.

Там указано имя моей матери, потому что она действительно похоронена под ним; я помню, как присутствовала на ее похоронах и видела, как ее гроб опускали в землю.

Там указано имя моего отца, потому что многие годы люди верили, что его тело находится там. Это не так. Его тело покоится на планете под названием Арист, где мы с ним какое-то время жили вместе с обинянами. Однако здесь похоронено тело, похожее на моего отца и имеющее те же гены, что и у него. Как оно туда попало, это на самом деле сложная история.

Мое имя стоит там потому, что до того, как мы с отцом поселились на Аристе, он какое-то время думал, что я погибла во время нападения на "Ковелл", космическую станцию, на которой мы с ним жили. Тела, очевидно, не было, потому что я была еще жива; мой отец просто не знал об этом. Он вырезал мое имя и даты на надгробии до того, как ему сказали, что я все еще жива.

И вот, пожалуйста, три имени, два тела, одна могила. Единственное место, где существует моя биологическая семья, в любой форме, в любой точке Вселенной.

В каком-то смысле я сирота, и это действительно так: мои мать и отец были единственными детьми в семьях, а их родители умерли еще до моего рождения. Возможно, где-то в Фениксе у меня есть троюродные братья и сестры, но я никогда их не встречала и не знала бы, что им сказать, даже если бы они существовали. Серьезно, что сказать? "Привет, у нас примерно четыре процента общего генетического состава, давай будем дружить"?

Дело в том, что я последняя в своем роде, последний представитель семьи Бутен, до тех пор, пока не решу завести детей. Так вот, у меня есть одна мысль. Я пока отложу ее в долгий ящик.

Итак, в некотором смысле я была сиротой. Но в другом смысле...

Хорошо. Сначала мой папа стоял позади меня и наблюдал, как я наклоняюсь, чтобы посмотреть на надгробие, на котором было написано мое имя. Не знаю, как обстоят дела с другими удочеренными, но я могу сказать, что с Джоном и Джейн не было такого времени, когда бы я не чувствовала себя желанной и любимой и принадлежащей им. Даже когда у меня был ранний период полового созревания, когда я, кажется, повторяла "я тебя ненавижу" и "просто оставь меня в покое" по шесть раз в день и по десять раз в воскресенье. На их месте я бы бросила себя на автобусной остановке, это точно.

Джон рассказал мне, что когда он жил на Земле, у него был сын, а у его сына был мальчик Адам, который был примерно моего возраста, что технически делало меня тетей. Я подумала, что это было довольно мило. С одной стороны, не иметь семьи, а с другой — быть чьей-то тетей — забавный трюк. Я рассказала об этом папе; он ответил: "Ты содержишь в себе множество людей", а потом несколько часов ходил вокруг да около с улыбкой. В конце концов я заставила его объяснить мне это. Этот Уолт Уитмен знал, о чем говорил.

Во-вторых, рядом со мной были Гикори и Дикори, дрожащие и дергающиеся от энергичных эмоций, потому что они были на могиле моего отца, даже если мой отец не был похоронен там и никогда не был похоронен. Это не имело значения. Их волновало то, что это символизировало. Думаю, можно сказать, что благодаря моему отцу я также была удочерена обинянами, хотя мои отношения с ними не были похожи на то, чтобы быть чьей-то дочерью или тетей. Это было немного ближе к тому, чтобы быть их богиней. Богиней для целой расы людей.

Или, я не знаю. Может быть, что-то, что звучит менее эгоистично: святая покровительница, или расовая икона, или талисман, или что-то в этом роде. Это было трудно выразить словами; в большинстве случаев мне было трудно даже осознать. Не то чтобы меня посадили на трон; большинство богинь, о которых я знаю, не делают домашнюю работу и не вынуждены убирать собачьи какашки. Если быть иконой — это и есть главное, то в повседневной жизни это не так уж и увлекательно.

Но потом я думаю о том факте, что Гикори и Дикори живут со мной и провели со мной половину моей жизни, потому что их правительство потребовало этого от моего правительства, когда они вместе подписывали мирный договор. На самом деле я — условие договора между двумя расами разумных существ. Что вы делаете с подобными фактами?

Ну, однажды я попробовала это использовать: когда была помоложе, попыталась поспорить с Джейн, что должна иметь право не ложиться спать допоздна, потому что у меня особый статус в соответствии с международным правом. Я подумала, что это было довольно умно. В ответ она вытащила весь договор на тысячу страниц — я даже не знала, что у нас есть физическая копия — и предложила мне найти ту часть договора, в которой говорилось, что я всегда должна поступать по-своему. Я протопала к Гикори и Дикори и потребовала, чтобы они передали маме, чтобы она позволила мне делать то, что я хочу; Гикори сказал мне, что им придется обратиться к своему правительству за советом, и это займет несколько дней, к тому времени мне уже придется лечь в постель. Это было мое первое знакомство с тиранией бюрократии.

Что я точно знаю, так это то, что это означает, что я принадлежу обинянам. Даже в этот момент, стоя перед могилой, Гикори и Дикори записывали это в свои сознательные машины, которые сделал для них мой отец. Записи будут сохранены и отправлены всем остальным обинянам. Все остальные обиняне будут стоять здесь вместе со мной, когда я преклоню колени у своей могилы и могилы моих родителей, обводя пальцем их имена и свое собственное.

Я принадлежу. Принадлежу Джону и Джейн; принадлежу Гикори, Дикори и каждому обинянину. И все же, несмотря на все это, на всю ту связь, которую я чувствую, — на всю ту связь, которая у меня есть, — бывают моменты, когда я чувствую себя одинокой, и у меня возникает ощущение, что я плыву по течению и совсем не чувствую связи. Может быть, это как раз то, что происходит со всеми в этом возрасте; у всех бывают периоды отчуждения. Может быть, чтобы найти себя, нужно почувствовать, что ты изолирована. Может быть, каждый проходит через это.

Но там, на могиле, на моей могиле, я поняла, что у меня был один из таких моментов.

Я уже бывала здесь раньше, на этой могиле. Сначала, когда хоронили мою мать, а затем, несколько лет спустя, когда Джейн привела меня сюда, чтобы попрощаться с моими матерью и отцом. Все люди, которые знали меня, умерли, — сказала я ей. Все мои родные умерли. А потом она подошла ко мне и попросила меня жить с ней и Джоном в новом месте. Попросила меня позволить ей и Джону стать моей новой семьей.

Я дотронулась до нефритового слоника у себя на шее и улыбнулась, подумав о Джейн.

Кто я? Кто моя семья? Кому я принадлежу? Вопросы с простыми ответами и без ответов. Я принадлежу своей семье и обинянам, а иногда вообще никому. Я дочь, богиня и девушка, которая иногда просто не знает, кто она и чего хочет. У меня голова кругом идет от всего этого, и от этого она болит. Я бы хотела быть здесь одна. Я рада, что Джон со мной. Я хочу увидеть свою новую подругу Гретхен и отпускать саркастические замечания, пока мы не рассмеемся. Хочу пойти в свою каюту на "Магеллане", выключить свет, обнять свою собаку и поплакать. Хочу покинуть это дурацкое кладбище. Я никогда не захочу покидать его, потому что знаю, что никогда сюда не вернусь. Это мой последний раз с моими близкими, с теми, кого уже нет.

Иногда я не знаю, то ли у меня сложная жизнь, то ли я просто слишком много думаю о разных вещах.

Я опустилась на колени у могилы, еще немного подумала и попыталась найти способ в последний раз попрощаться с матерью и отцом и оставить их при себе, остаться и уйти, быть дочерью, богиней и девушкой, которая не знает, чего хочет, и принадлежать всем, и при этом оставаться самой собой.

Это заняло некоторое время.

ВОСЕМЬ

— Ты выглядишь грустной, — сказал Гикори, когда мы возвращались на шаттле на станцию Феникс. Дикори сидел рядом с Гикори, как всегда бесстрастный.

— Мне грустно, — призналась я. — Я скучаю по маме и папе. — Я взглянула на Джона, который сидел в передней части шаттла с пилотом, лейтенантом Клаудом. — И думаю, что все эти переезды, расставания и уходы немного меня достали. Извини.

— Не нужно извиняться, — сказал Гикори. — Для нас это путешествие тоже было напряженным.

— О, отлично, — посочувствовала я, поворачиваясь к ним обоим. — Страдание любит компанию.

— Если хочешь, мы будем рады подбодрить тебя, — предложил Гикори.

— Правда? — спросила я. Это была новая тактика. — Как бы вы это сделали?

— Мы могли бы рассказать тебе сказку, — сказал Гикори.

— Какую сказку?

— Ту, над которой работали мы с Дикори, — ответил Гикори.

— Вы сочинили ее? — не поверила я, не потрудившись скрыть недоверие в своем голосе.

— Неужели это так удивительно? — спросил Гикори.

— Конечно, — сказала я. — Я и не знала, что вы этим занимаетесь.

— У обинян нет своих сказок, — сказал Гикори. — Мы узнали о них от тебя, когда ты попросила нас почитать тебе вслух.

На минуту я растерялась, а потом вспомнила: когда была маленькой, то попросила Гикори и Дикори почитать мне сказки на ночь. Это был, мягко говоря, неудачный эксперимент; даже с включенными аппаратами для управления сознанием, даже под угрозой для жизни, ни один из них не смог бы прочитать сказку как следует. Все интонации были неправильными — они не знали, как передать эмоции при рассказе, вот лучший способ, которым я могу это выразить. Они могли читать все слова в нужном порядке. Но просто не могли рассказать сказку.