— Через пятнадцать дней состоится торжественный ужин в честь обретения нового цветка гаремом нашего Императора. Весть о милости Богини разлетелась уже по всей столице. Многие жены и дочери сановников желали бы увидеть такую диковинку. Мейлин, я пришлю к тебе служанок, чтобы они сняли с тебя мерки и пошили красивое платье. Не прячь свои рисунки. В старых летописях говорится, что золотые цветы приносят удачу и благополучие.
К слову, я сейчас вся в едва заметных золотых татушках. Золотые лианы с причудливыми цветами оплетают мои руки, ноги и тело. А во лбу звезда горит. То есть не совсем звезда, скорее бутон то ли лотоса, то ли лилии. В зеркало я первое время смотрелась с опаской. Потом привыкла, хотя до сих пор считаю эти "украшения" немного экстравагантными.
После того, как мы попрощались с Императрицей и вышли во двор, Сян с нежной улыбкой гадюки предложила нам прогуляться по саду, чтобы насладиться цветением хризантем. И, действительно, первые минут пятнадцать мы созерцали прекрасные соцветия. Я уж думала, что мы так и будем бродить вдоль клумб восклицая: "Как изысканно", "Совершенно" или "Утончённо". Конкурс на лучший эпитет в институте благородных девиц, а не первое знакомство с соперницами. Но Сян не заставила себя ждать слишком уж долго. Хотя, пока что её ядовитые стрелы были направлены не на меня:
— Шанэ, наша новая сестра рождена под счастливой звездой. Ты так не думаешь? Она смогла понести после первой же ночи с Императором. Мы с тобой не так удачливы. Моя первая беременность случилась лишь через несколько месяцев после того, как я вошла в ворота Золотого Города. Тебе же довелось стать матерью лишь спустя пять лет. Хотя ты долгое время была единственной наложницей нашего повелителя.
Женщина расправляет складки своего, расшитого диковинными цветами, нежно-зеленого платья. Потом изящным движением поправляет волосы, демонстрируя изящные золотые кольца на каждом пальчике и массивный нефритовый браслет на запястье.
— Тем не менее, мой ребёнок — драгоценный старший наследник, — с лукавой улыбкой ответила Шанэ, срывая желтую хризантему и поднося её к своему лицу, в потом, словно бы невзначай, касается цветком ожерелья из алых бусин, выгодно подчеркивающих её темно-бордовое платье. — Император всегда будет ценить его выше остальных своих детей.
— Третий принц младше своего второго брата всего на несколько месяцев, — с нежной улыбкой парирует Сян. — Но не нуждается в постоянном присмотре лекарей. Он растёт здоровым и крепким. А Император ценит не своего второго сына, а то, что ты, дорогая сестра, сделала с наложницей принца Киана. Или с обеими его наложницами? Первая ведь, тоже, умерла очень рано.
Я вся обратилась в слух. Принц Киан, насколько мне известно, единственный живой брат нынешнего императора. Обосновался он на юге и чем-то там руководит. Если я узнаю некую информацию, которой можно будет с ним поделиться — это уже хорошо. Не сейчас, и даже не скоро, но мне понадобятся союзники. Так что собираем компромат. Но храним лишь в голове. Улики нам ни к чему.
— Не понимаю о чём ты. Та бедняжка упала по собственной вине. Я тут ни при чём. Не стоило ей носить такие длинные юбки, в которых легко запутаться. Ах, Сян что о нас подумает наша новая сестра? Мы вместо того, чтобы справиться о её самочувствии, обсуждаем дела давно минувших дней. Я помню, как сама переносила дни благословенного ожидания, — усмехнулась Шанэ и резко развернулась ко мне. — Сестрица Мейлин, ты выглядишь хорошо. — У тебя здоровый румянец. И тон кожи ровный. В народе говорят, что, если беременная остаётся красивой, родится дочь. Девочки делятся с матерью своей красотой. Так было с нашей сестрой Сян. Во время первой беременности она очень похорошела. Не хочется ли тебе сладкого сейчас?
— Я начала добавлять мёд в чай, хотя раньше этого не делала, — говорю чистую правду. Ведь раньше я в чай сахар добавляла. Мёда у нас дома и не было никогда. А тут чай пьют, с молоком, но без подсластителей. Гадость страшная. Хотя, если с мёдом, то еще ничего.
— Как чудесно, — Шанэ радостно всплеснула руками и улыбнулась. — Тогда, точно, будет девочка. Надеюсь, она родится здоровой. Император был опечален смертью первой принцессы. Вторая принцесса развеет его тоску и станет украшением Золотого Города.
— Надеюсь, так и случится. — Я, снова, сама искренность. Вторая принцесса развеет тоску Императора. Если они так считают, значит, так и есть. Они, ведь, лучше меня знают его повадки. Зачем уточнять, что рожать ту девочку придётся кому-то другому? Это мелочи, которые не стоят их внимания.
Киваем и улыбаемся.
Улыбаемся и киваем.
Думают, что будет девочка? Пусть. Если им так спокойнее.
Мечтают, что однажды, кто-то из их сыновей станет новым Императором, а они будут властвовать в Золотом Городе? Тоже, дело хорошее. Пока они им этим заняты, меньше времени и сил уйдёт на пакости мне.
До рождения моего принца я планирую не отсвечивать, демонстрируя главные женские добродетели — скромность, почтительность и смирение. А еще набрать килограмм шесть-семь. Тут привлекательной считается худоба. Мне же незачем быть привлекательной. Это привлекает злые завистливые взгляды, которых мне бы хотелось избежать. Как и внимания Императора, который, по уверениям служанок, является тонким ценителем женской красоты.
Глава 6
Вскоре весь Золотой Город окончательно уверился, что восьмая наложница Императора ждёт девочку.
Моя внешность, если и менялась, то лишь в лучшую сторону. Тут сказывались хорошее питание и прогулки на свежем воздухе. Проблем с токсикозом у меня не наблюдалось. Я ела всё. Ни на что конкретное не тянуло. Но, если предлагали, от сладкого не отказывалась.
Вкусно же. Продукты экологически чистые. Не химия. Почему бы не попробовать немножко? Слишком сильно я этим старалась не увлекаться. Потому, как знала, что избыток сахаров вреден. Но первое время фрукты ела без меры, словно бы наверстывая долгие годы, когда на них я могла только смотреть и облизываться. И лишь дней через десять немного успокоилась.
Жены чиновников, пришедшие поприветствовать Императрицу, рассматривали меня, действительно, как диковинку. И дело было даже не золотых татуировках богини. Я очень отличалась от них внешне.
Моя кожа была иного оттенка. Тёмные волосы отдавали рыжиной, словно ржавчиной. Местным это казалось, в лучшем случае, необычным, но, скорее, некрасивым. А вот зелено-голубые глаза, которые еще и меня цвет в зависимости от освещения, похожие на нефрит, неизменно вызывали восторг. Местные, все, были или сероглазыми или кареглазыми.
Поэтому гости наперебой желали мне, чтобы у моего ребенка глаза были такого же благородного оттенка, который, непременно, принесёт ему удачу.
Если честно, я пока лишь головой понимала, что месяцев через восемь у меня родится сын. Ночь с Императором стёрлась из моей памяти и сейчас понимаю, что, это к лучшему. Я ведь попала в постель к этому мужчине не по своей воле, а насилие — это всегда насилие. Даже, если ты сама на него согласилась, чтобы спасти свою жизнь. А мне, действительно, еще мальчика воспитывать.
Императора мне довелось увидеть лишь спустя два месяца с момента попадания в его гарем. Раз в двадцать шесть дней тут происходило что-то вроде семейного ужина. И наложницы во главе с Императрицей прибывали в главную трапезную дворца Ясного Разума.
Зала была просторной с высокими, устремленными в высь резными деревянными колоннами. Стены расписаны умиротворяющими пейзажами в тематике четырех провинций по сторонам света.
Юг олицетворял собой море, Восток — плодородные равнины, Север — лесные угодья, а Запад — горные пики. Идиллические картинки должны были способствовать лучшему усвоению пищи. Во главе стоял достаточно большой стол, за которым располагалась правящая семья: Император и Императрица. Старшая Госпожа — бабка нынешнего Императора могла присоединиться к ним по особо торжественным случаем. Таким, как особо почитаемые даты в которых я, если честно, еще не особо разобралась. Также, там могли сидеть достигшие зрелости принцы и принцессы на выданье. Но сегодня это место занимали всего двое: правитель и его мать.
Маленькие столики наложниц располагались в два ряда, образуя просторный коридор-сцену, предназначенную для увеселения за трапезой.
Прекрасные цветы Золотого Города демонстрировали таланты — пели, танцевали, играли на музыкальных инструментах или дарили свои рисунки или вышивку Императрице.
Действо это было занятное. Каждая из моих "сестёр" вставала, объявляла подарок, который выносил кто-нибудь из слуг. Императрица говорила пару слов одобрения. Дар уносили. Или же слуги готовили всё необходимое к выступлению — выносили музыкальные инструменты, расписные веера и шелковые ленты.
Я — просто, ела. Потому, как талантов, по местным меркам, не имела, а хендмейдом увлекалась в нежном возрасте двенадцати лет. Да, и то... скорее, в теории. Потому, что мама не желала тратить деньги на "такую ерунду". А бисероплетение без бисера освоить сложно.
— А что же приготовила наша восьмая сестра? — произнесла Баолинь, с насмешкой глядя на меня. Вот же стерва. Интересно, мне с её подачи никто не сказал, что следует приходить на этот ужин с подарком? Надо бы обзавестись кем-то, кто знает здешние негласные порядки. Это сейчас я могу прикрыться беременностью. Но мне тут ещё долго жить. Надо о будущем задуматься.
— Мой господин, матушка я не имею талантов к музыке или рисованию, достойных столь высоких ценителей. И не знаю многих традиций здешних земель. Но на моей родине есть поверье, что беременной нельзя шить или вышивать. Ведь это может причинить вред ребёнку. Поэтому я побоялась... умоляю простите меня.
— Глупые предрассудки, — высокомерно произнесла Императрица. — Но я ценю твою осторожность, Мейлин. Поэтому не стану сердиться. Сейчас ты, в первую очередь должна заботиться о ребёнке, которого носишь. И о себе. Ведь то, что ты делаешь отражается на драгоценном императорском наследнике. Сейчас значения не имеет носишь ты сына или дочь. Все дети Императора ценны. Тебе нельзя пренебрегать своим здоровьем. Беременные не должны печалиться или пугаться. Если тебе от этого будет спокойнее, можешь не шить ничего до родов. В знак же благоволения моего сына, ты получишь право выбрать любой музыкальный инструмент в императорской мастерской. Талант к музыке можно и нужно развивать. А ещё две тысячи золотых. Купи то, что захочешь. У женщин, которые, находясь в тягости испытывают радость и созерцают красоту, рождаются здоровые дети.
— Благодарю, матушка. — Склоняюсь в поклоне. Сажусь. А потом боковым зрением стараюсь поподробнее рассмотреть Императора. Я, не то, чтобы ненавижу мужчин. Но с отцом-алкоголиком в анамнезе любить их сложно. Данный экземпляр восторга не вызывает. Высокий. Худой. Явно, ничего тяжелее пера в руках не держал. Волосы белые, словно седые. Мне сказали, родился он, как все — с черными волосами, а побелели они в момент коронации. Но конкретно ему этот цвет не шёл совершенно. Как и рубиновый венец. Лицо, вроде бы красивое. Не только по местным меркам, а вообще. Хотя, капризное выражение, на мой взгляд, всё портит. А эти бледные брезгливо поджатые губы — последнее, что мне захотелось бы целовать. Короче, герой не моего романа. И от него я планирую держаться как можно дальше, помня разговор с Алой Богиней. На меня распространяется её благословение лишь до тех пор, пока я чувствую себя свободной.
А он моей свободы не стоит, совершенно. Тогда как ко мне интерес, явно, проявляется. Как же. Игрушка новая, а наиграться нельзя. Беременная наложница не может посещать спальню Императора. Забеременела я неприлично рано. Он даже распробовать не успел. Слухи ходят, что он тогда был настолько пьян, что наутро помнил лишь момент моего появления на алтаре. А если никто ничего не помнит, значит, и не было ничего. Так себе утешение, конечно. Но я жива. Не голодаю. В перспективе получу свободу. И шанс на новую жизнь. Это немало, если подумать. Цена, что запросила Алая Богиня за свой дар, более чем, справедлива.
Интересно, как там моя родные? Спорить готова, что так же, как до моего исчезновения. Люди ведь не меняются.
Отец — пьёт.
Мать страдает. Чаще на публику, чем в принципе.
Братья и сестры, не зная иной жизни, думают, что всё у них нормально.
У бабушек появился ещё один повод для походов в церковь. Раньше они молились лишь том, чтобы детки у моих родителей рождались нормальными, а те, что уже есть — стали здоровыми. Ведь и умственная отсталость Егора с Лизой, и ожог Кати — это не следствие запойной жизни папочки. И то, что оба наших родителя любили бить своих детей по голове, совершенно ни при чём. Кара это божья, которую вымаливать надо. Не сына и зятя их от алкоголизма лечить или от детей изолировать. Не мозги одной идиотке вправлять, чтобы перестала с козлом жить. Нет. Надо, именно, молиться. Чем они, и развлекаются дни напролёт. И самое ироничное тут то, что молятся они Создателю, который давно покинул этот мир, тому, кто никогда не услышит этих молитв и не ответит на них, тому, кто обрек своих созданий на смерть. Ведь мир без творца всегда умирает. Иногда быстро, иногда медленно.
Но молиться проще, чем что-то делать.
Деды мои заняты тем, что лежат на диване возле телевизоров. Смотрят политические программы. Ругают на кухне по вечерам власть. Но каждые шесть лет голосуют "за стабильность". Ведь, раз не жили хорошо, нечего и начинать.
Я никогда особо не вписывалась в ту семью. Наверное, действительно, похожа была на тётю Веру, которую видела лишь в очень юном возрасте. Она в родной город лет десять не возвращалась.
Как это ни странно, но несмотря на то, что сейчас жила я, фактически, в тюрьме, мне здесь нравилось больше. И не потому, что теперь я носила красивые платья и ела вдоволь. Нет. Просто, раньше я чувствовала какую-то обреченность, где единственным светлым пятном моей жизни была Элька. Интересно, как она там? Надеюсь, у нее всё не сильно плохо. Что смотрит она свои любимые дорамы, так же мечтает о принце. И не скучает обо мне.
Я же здесь обрела надежду.
Может быть мой сын будет любить меня?
Ну, подумаешь, был он в прошлой своей жизни страшным монстром. Просто, тогда у него меня не было, а теперь я есть.
Седьмая Императорская наложница Лании, играла на пипе* и декламировала сказание о сотворении мира:
Вначале безликое было Ничто.
Из тени и мрака пришло божество.
Альтеа — великая матерь Земли.
В мир этот вложила все мысли свои.
Стал смех её солнцем, а слезы водой.
А черные косы — горной грядой.
Глаза её — небо. Улыбка — рассвет,
Дыхание — песнь, что слагает поэт.
Мир был еще юн. И Альтеа юна.
Любви пожелала однажды она.
Он был порождением мира иного.
И очень далёк от рода людского.
Имя его потерялось в летах.
Но помним о белых его волосах,
Что передал он потомкам своим.
Что род Акинара им вечно храним.
Род, что несёт в себе кровь божества.
Не смей эту кровь проливать никогда.
