За Край. Часть 1 (Главы 1 - 12)

— Можете, господин комендант, — отвечаю. — Мы бы хотели получить причитающиеся нам продукты.

— Торопитесь? — приподнимает брови комендант.

— Не слишком. Мы имеем право поселиться за пределами Ранда?

Он пожимает плечами.

— Имеете. В следующий раз, когда прийдете отмечаться, сообщите, где. Но учтите, опоздаете хоть на день — на паек можете не рассчитывать.

— Не опоздаем, — заверяю я, ухмыляясь в душе. — Так где у вас выдают... э-э-э... паек?

— Обойдете Канцелярию, там задний двор и склад. Подождите минуту, — велит он, снова добывает папку с нашими документами, придвигает пачку бланков и начинает писать. Заполнение одиннадцати бланков занимает отнюдь не минуту, так что мы уже нетерпеливо переминаемся с ноги на ногу, когда он снова поднимает на нас глаза.

— Возьмите, — двигает он исписанную стопку на край стола. — Паек по этим карточкам получите.

Я молча сгребаю карточки, коротко кланяюсь, и, сочтя аудиенцию оконченной, поворачиваюсь к двери. Ребята следуют моему примеру. А поскольку входил я первым, то, выходя, понятно, оказываюсь замыкающим. Когда моя рука уже касается дверной ручки, комендант выходит из спячки.

— Э-э-э... господин Йеруше, задержитесь-ка ненадолго.

Ну-ну, послушаем... Молча повернемся и послушаем.

— Я так понимаю, для вас и ваших подопечных ссылка оказалась в некотором роде неожиданностью...

Если он думает, что мне есть что ответить, то это большая ошибка. Поэтому я так же молча пожимаю плечами.

— Вы люди столичные, образованные и гордые. Я хочу вас предупредить, для вашего же блага. Ранд — город с устоявшимися обычаями и настроениями. Но это не свободный город, это — поселение преступников. Между собой вы можете обсуждать что и кого пожелаете, мне это безразлично. Но поосторожнее с высказываниями в людных местах, иногда достаточно нескольких слов, чтобы подвигнуть толпу на необдуманные действия. А я очень не люблю принимать у себя господ из Королевского Надзора и их карательный отряд. Слишком много беспокойства, усмиряющих заклинаний и неприятных разговоров. Это вызывает у меня головную боль. Соответственно, того, кто спровоцирует — или попытается спровоцировать — подобную ситуацию, в будущем не ожидает ничего хорошего. Я понятно выражаюсь?

— Вполне, господин комендант.

— Я вас больше не задерживаю.

И это очень хорошо. Не нужно нас задерживать, у нас много дел.

По пути на склад мои юные коллеги бросают на меня любопытные взгляды, наконец, Дара не выдерживает.

— Что он вам сказал?

Я улыбаюсь.

— Велел ни в коем случае не подстрекать ссыльный народ к бунту. Грозил Королевским Надзором и личной немилостью. Причем второго, на его взгляд, мы должны опасаться гораздо больше.

Ребята шушукаются, а обычно невозмутимый Илар говорит с досадой:

— Вы знаете, возникает ощущение, что из Столицы нас выслали за оскорбление властей, заговор и покушение на короля и Совет в полном составе. Скоро я и сам в это поверю, потому что лояльность моя тает с каждой минутой.

— Нет, Илар, — возражает Ран, — за всё, что ты перечислил, нас бы спровадили за Край сразу, без всяких интриг и обманов. И мы бы не получили от короля дармовые консервы.

— Зато было бы всё ясно, — вздыхает Этта. — А так я до сих пор не понимаю, за что мы оказались здесь без права выезда. Мастер, может, вы знаете?

— Этта, я вам позже объясню, — обещаю я, — а сейчас мы, похоже, пришли.

Створка двери одноэтажного длинного здания открыта, вход перегорожен столиком, в проеме маячит чья-то круглая физиономия, руки неспешно выкладывают мешочки и жестянки. Раздача.

И мы опять ждем своей очереди. Зато можно послушать оживленный разговор ссыльных, стоящих перед нами. Две дамы настолько увлеклись, что даже не заметили нашего появления, а это, думаю, непросто.

— А я тебе говорю, это мой половичок! — горячится невысокая жилистая поселенка. — Что я, своего имущества не узнаю?! Я за него Лису недельный паек отдала. А она еще нагло так вывесила его сушиться! Как будто так и надо — раз не заметили, как воровала, значит, уже и твое!

— С каких это пор Лис за товар продуктами берет? — интересуется ее собеседница.

— Ты что, не веришь? Мне не веришь?

— Да верю я, верю. Не кричи, на нас уже смотрят! — они заметили нас и примолкли.

Ну что ж, теперь мы знаем, что торгуют здесь вовсю, и не только украденными у поселенцев пайками. Осталось только выяснить, кто и чем. Но расспрашивать женщин не хочется, уж очень подозрительно они на нас косятся.

Плечистый кладовщик пересчитывает карточки, потом нас.

— Вам, ребята, вместе мерить или каждому по отдельности?

— Вместе, — единодушно заявляют детишки.

— Как скажете. Только прибыли?

Понятно. Местный сборщик новостей и сплетен.

— Да, — коротко ответил я.

— Ну и как там, за Перевалом?

Я пожимаю плечами.

— Как обычно.

— Ну, это для вас обычно. Пока что! — весело замечает кладовщик, ловко выкладывая на столик перед собой жестяные банки. — ... десять, одиннадцать. Могу добавить баночку, если вон та рыжая меня поцелует.

Наши мужчины делают шаг, закрывая девушек.

— Э! Братишки! Шутка!

— Нет, отчего же! — Вильна раздвигает заслон и с поистине королевским достоинством выходит вперед.

— Виль, ты куда?! Ты чего! — прыгает за плечами мальчишек Дара.

Девочке захотелось покуражиться? Ну да, стояла-то она поодаль, мужик и не рассмотрел её толком. Вильна, прищурившись, подходит вплотную к кладовщику, опирается руками о столик, усеянный просыпавшейся крупой, и вкрадчиво спрашивает:

— Обещаешь?

— Не вопрос! — тот бросает взгляд в нашу сторону, мол, съели?

— А две баночки добавишь? — еще сильнее щурится наша рысь.

— Если поцелуешь два раза, — не чуя подвоха, чуть не облизывается мужик.

А я чую — подвох сейчас будет.

— А я могу и три! — заявляет Вильна, широко открывает глаза и улыбается во весь рот. Как приятно не ошибиться.

Кладовщик, увидев перед собой два кошачьих зрачка на желтом фоне и миленькие оскаленные в улыбке клычки, отпрянул назад, зацепился за мешок и опрокинулся в глубину склада, только подошвы мелькнули.

— Значит, королевское имущество за поцелуи раздаем? — шипит вслед ему Вильна.

Мы хохочем так, что очередь за нами вытягивает головы и пытается вникнуть.

— Уважаемый, с вами всё в порядке? Вы не ушиблись? — участливо спашиваю я, отсмеявшись и заглядывая в дверной проем.

— Нормально, — ворчит кладовщик на удивление незлобиво. — Шуточки у вас...

— А у вас? — невинно парирует Вильна.

— Я ж по-доброму... — тянет мужик.

— Поверьте, она тоже по-доброму! — с серьёзным лицом замечает Ран. — Это вы не видели, как она злится!

— Да ну! — делано ужасается тот.

— Ага, — вздыхает Цантеш. — Рядом лучше не стоять!

— Ладно, считай, все повеселились, — подытоживает кладовщик. — Вот ваш сахар, забирайте.

Илар с Тораном хозяйственно набивают приготовленные заранее дорожные мешки едой.

— Скажите, а где тут у вас можно пообедать? — спрашивает Дара таким жалобным тоном, что я бы тут же отдал ей всё до последнего сухаря. — Ну, хоть таверна какая-нибудь...Мы только приехали, даже не остановились еще нигде.

— Таверна! — фыркает кладовщик. — Отвыкайте, барышня. Здесь вам не Столица!

Ребята сникают. Ну да, сегодня никто еще и не завтракал, а уже почти полдень...

— Ну а где-нибудь купить еще еды?

— Купить? — быстрый взгляд. — А у вас есть деньги?

Логично. Потому что способ купить без денег называется по-другому — украсть.

— У нас есть немного денег, — вмешиваюсь я. На самом деле, их у нас более чем достаточно, даже неприлично много, потому что я, собираясь, выгреб из банка все свои запасы. В Столице деньги мне уже не пригодятся, а золото — везде золото. Если бы местные любители легкой наживы знали, что в моем неприметном саквояже лежит полмиллиона в золотых дайранах, я бы не поручился даже за час жизни. Все-таки на Край отправляют не только таких, как мы, но и воров и грабителей, да и убийц, думаю, хватает.

А продуктов стоило бы припасти. То, что мы получили здесь, исчезнет в мгновение ока.

Кладовщик раздумывает, оглядывая нас исподлобья. Наконец решается, отзывает меня в сторону и тихо говорит:

— Приходите вечером, как стемнеет. На первом перекрестке от городских ворот свернете налево, четвертый дом по правой стороне. Постучите два раза, потом еще два. Вот так, — и выбивает ритм на дверном косяке. — Только толпой не ходите, двоих будет достаточно.

Распрощавшись, мы возвращаемся к повозке, и я рассказываю коллегам о приглашении. Лошади, за неимением коновязи привязанные к ближайшему дереву, смирно дожидались нашего прихода. Это еще одна забота.

— Ребятки, а лошадок-то отдать придется, — напоминаю я.

— Еще чего! — возражают.

Приходится битый час убеждать моих спутников в том, что для нас это не столько приобретение, сколько обуза. Лошадей, между прочим, кормить надо, а они у нас со вчерашнего дня ели столько же, сколько и мы, то есть почти ничего. И сегодня для них тоже ужин не предвидится, разве что на травку выпустить попастись, а сколько тут той травки? В конце концов, сострадание побеждает корысть и Торан, сбегав к коменданту, возвращается в сопровождении щуплого паренька. Тот, отвязав вожжи, уводит лошадей в сторону от Канцелярии, нашептывая им что-то ласковое. Ну вот, живность пристроили, теперь бы самим до вечера переждать.

Оставаться в городе никому не хочется. Мы набираем воды в попавшейся навстречу уличной колонке и выходим за ворота, предусмотрительно послав Хастина посмотреть на цель вечернего визита. Хастин догоняет компанию, слегка запыхавшись, и объявляет, что дом запомнил, поэтому вечером пойдет он. Мальчишки препираются, девушки их подзуживают, в общем, из Ранда мы выкатываемся довольно весело. А я в очередной раз завидую возможности моих юных коллег приспосабливаться к ситуации. Еще вчера утром они чувствовали себя хозяевами жизни, были обласканы королем и имели надежное будущее. Сегодня у них нет ничего, даже возможности плести чары. А ведь до вчерашнего дня это было неотъемлемой частью их жизни. И вот они, взгляните, весело балагурят, и даже не вцепляются в глотки своим более удачливым друзьям, избежавшим Печати. Хотя есть у меня подозрение, что большая часть их хорошего настроения основана на вере в меня. Ну, Йеруше, назвался рыбой — милости просим в кастрюлю. Вот только что за супчик получится?

Сейчас же основная проблема в воротах. На ночь их закрывают, и если в город еще можно попасть до темноты, то выбраться оттуда будет затруднительно. Придется либо устраиваться в Ранде на обещанные комендантом места, чего абсолютно не хочется, либо... Не знаю. Надо подумать. Да и ночевать где-то нужно, не под открытым же небом.

Дойдя до небольшого лесочка, в четверти часа ходьбы от города, мы устраиваем привал на опушке. У детишек тут же возникает спор, варить ли кашу из продуктов, которыми мы разжились на дармовщинку, или же доедать захваченные из дому копчености. Сторонники горячей еды проиграли, едва лишь им решительно напомнили, что котелка нет. Еще пошвырявшись обвинениями и выяснениями, кто должен был этот самый котелок взять, ребята неожиданно смолкают, видимо, вспомнив дом.

— Мастер, неужели мы никогда не вернемся? — печально спрашивает Дара.

Ну да, именно мне и надо задавать этот вопрос, девочка...

— Не знаю, я не провидец. Уж чего — чего, а этого таланта у меня никогда не было.

Она вздыхает. Бутерброды доедают уже без энтузиазма, просто потому что надо поесть. Потом мальчишкам надоедает киснуть, они решают прогуляться вдоль городской стены, а девушек и пожилого утомленного меня оставляют отдыхать, навязав нам охрану в лице Торана. А это такой парень, с которым вряд ли кто-нибудь рискнет начать драку. И даже не из-за того, что он чародей в полной Силе — природники обычно самые миролюбивые из магов. Росту в нем поболее моего будет, а ваш покорный слуга привык смотреть сверху вниз на собеседников. Вообще же господин Трамме напоминает мне солидный шкаф. Причем с сюрпризами. Я бы с таким не задирался.

Тиана увязалась с ребятами, оставшиеся ведут неспешный разговор почти ни о чём.

'Бон, ты там еще живой?' — это мастер Хранитель долгожданным, но внезапным эхом возникает в голове.

'Не дождетесь' — ворчу я.

'Тогда слушай. Снять Печать Силы может только тот, кто ее наложил. По крайней мере, эту Печать'

'А есть и другие?' — удивляюсь.

'Больше, чем хотелось бы. Но я теперь специалист, так что если влипнете еще раз, обращайтесь. Мне эти Печати уже снились бы, если бы я успел поспать'

'Так что вы нашли?'

'Ты хочешь знать всё или только как снять?'

'Ну, кое-что я знаю, о своей читал когда-то. У детишек такая же. А вот как снять, ни разу не встречал'

'Неудивительно, знал бы ты, где я это нашел... Только не спрашивай, где. Это совершенно неважно, а тешить твое любопытство я не собираюсь. В общем, так: как я уже сказал, снять может только тот, кто наложил, потому что в самом амулете остается отпечаток мага, преобразовавшего Силу. На другой рисунок преобразования Печать не откликнется. Но заклинание снятия я нашел. Давать?'

'Конечно! Должен же я попробовать!'

'Подождать, пока ты бумажку возьмешь — записывать?' — без яда никуда!

'Мои мозги еще при мне, и по вашему же, мастер Шальву, совету, я их держу включенными. Так что говорите, я запомню'

Шальву читает мне заклинание и отключается, попросив рассказать о результатах, а то ему, видите ли, интересно! Приходится пообещать.

Так, это что ж выходит, что без гаденыша Даголара нам не обойтись? А как не хочется его видеть! Не говоря уже о том, что добраться до него трудно, да и добровольно он Печати не снимет. Как бы разобраться без его участия...

Закрываю глаза. Теперь-то я могу видеть! Раньше попытка переключиться на Кружево даже зрительно, без обращения к Силе, каралась заклятием нещадно. Ну-ка, что тут с моей Печатью? Вот серый клубок магических нитей, это амулет. Гадость какая! Хоть я и не брезглив, таскать на себе нечто, напоминающее немытые волосы, снятые комком с расчески, не очень-то приятно. А в реальности — прямо произведение искусства, залюбуешься. Вот щупальца, такие же неприглядные, протянулись от амулета, вплелись в мое Кружево. Ага, вместо того, чтобы заполнить собой нити Кружева, они просто облепили сходящиеся в узел под левой ключицей протоки, как болотная жижа хорошие сапоги, не проникая внутрь. Если верить общепринятому учению, именно этот узел и служит преобразователем Силы, так что теперь понятно, почему мои способности остались при мне. Крепкое у меня Кружево, однако, всякую дрянь внутрь нитей не пропускает. Вот бы еще Прикосновение Боли рассмотреть, надо было хоть на ком-нибудь оставить, ради научного интереса. Спал во мне ученый, спал крепким сном, когда я с детишек не глядя заклятие смахнул. Ну да ладно, обойдемся без этих знаний. А почему я, собственно, не старею? Что выключила эта серая мерзость? Или, наоборот, включила? И это мне кажется, что цвет Кружева приобрел странный оттенок, как будто золото на изгибах отливает то ли зеленью, то ли синевой? Причем не такой, как у чистых природников или водных магов, а какой-то мрачной, предгрозовой... Непонятно. А всё, что непонятно, трогать не будем. Пока. Да и не мешает мне амулет, пусть себе висит. Опять же, девушки интересуются, если видят ... в определенные моменты...

Кстати, о девушках. Сквозь закрытые глаза ясно видна причудливая вязь Кружев моих спутниц. Кипенно-белые ажурные изыски — Этта. О, девочка и вправду недюжинный целитель — чем чище характерный цвет Кружева, тем сильнее чародей. Вот ясное золото Вильны, она универсал, как и я, только цвет мне подпортили, мерзавцы.

Чтобы увидеть магическим взглядом Тиану Лонаш, надо очень постараться. Ну что ж, постараемся. Неясное марево — это она и есть. У теоретиков почти прозрачное Кружево, из-за чего их долгое время вообще магами не признавали. Ну нет у человека Кружева и нет, и без них чародеев — как грязи после дождя. Потом выяснилось, что они чувствуют Силу, как никто другой, впитывают ее как губка, могут предвидеть и рассчитывать результат заклинания с особой точностью, а вот с выходом у них проблема. Ученые головы сошлись на том, что у теоретиков нет преобразователя, поэтому выходит та же сырая Сила, что и вошла. Точнее не знаю, никогда этим не занимался. Было бы любопытно взглянуть, что же у них блокирует Печать, если нет схождения нитей в преобразователь. Ну да чего не видно, того не видно. А вот в чем действительно сильны теоретики, так это в искусстве проклятия. Причем выяснилось это гораздо позднее, теоретики не утратили прижившегося названия, зато появилась присказка 'чтоб тебе теоретика обидеть!'.

А это изумрудное нечто — конечно же, Торан. Это и Кружевом-то назвать нельзя, прямо речная система какая-то! Обычно толщина нитей в Кружеве абсолютно не зависит от комплекции человека, но здесь уж совпало так совпало!

Травяная зелень Дары совершенно непохожа на глубокий темный изумруд ее брата, магия девушки, видимо, мягче и проще. Брат и сестра, оба природные маги, а какие разные плетения нитей! Как у нас еще умудряются как-то классифицировать способности, я не понимаю. Каждый маг уникален! Хотя вербальные заклинания дают одинаковый результат почти у всех. А вот если мыслью? Снимем Печать с Дары, обязательно сравню чародеев Трамме в действии. Запрещу говорить при плетении заклинаний и посмотрю на результат.

Однако я замечтался. Печати еще снять надо, а как — пока не ясно. Если сам не смогу, то ли Даголара сюда тащить, то ли самим обратно прорываться. И тоже неизвестно, как.

Ну что долго думать? Новых сведений я не жду, будем обходиться тем, что так любезно нарыл Шальву. Надо будет всё-таки прижать его — где это он раздобыл заклинание, которое Совет оберегает тщательнее, чем жизнь монарха?

Так, пробуем. Сила, измененная и подстегнутая заклинанием, срывается и тянется к Даре. Тонкие ручейки просачиваются Печать, оплетают наглого подселенца. Вот серые щупальца дрогнули, отпрянули, словно в испуге, и... вернулись на место. Не вышло. Неужели всё-таки этой дряни нужно узнать почерк заклинателя?!

— Дара, Дара! Что с тобой?! — возвращает меня в реальный мир возглас.

Ох ты ж.... Совсем выпустил из виду, что не просто провожу кабинетный эксперимент, а вмешиваюсь в Кружево живого существа. Дара, бледная и перепуганная, сидит, опираясь на Торана, Вильна суёт к ее губам фляжку с водой, а Этта уже плетёт чары, о которых потом пожалела бы.

— Этта! Прекратите немедленно, — велю я и сам не узнаю своего голоса, хрип, да и только. — Дара, вы что-то почувствовали?

— Что-то?! — не даёт ей ответить Вильна, распаляясь с каждым словом. — Да она мгновенно побледнела и свалилась! И руки как ледышки! Это ваши фокусы, профессор?!

Да, девочка талантлива, но избалованна и несдержанна. Видимо, папа ловил каждое слово, открыв рот, вот она и привыкла. Но я ей не папа...

— Госпожа Горен, я разве спросил, что видели вы? — холодно осведомляюсь я. И, не ожидая ответа, уже приветливее спрашиваю Дару: — Дара, вы можете говорить?

— Могу, — дрожащим голосом произносит та.

— Так что произошло?

Дара трёт ладонями щеки, словно пытаясь вернуть им цвет.

— Не знаю.

Хороший ответ, познавательный.

— А что вы почувствовали? — не отступаю я.

— Мне показалось, что вся жизнь из меня уходит. Собирается вот здесь, — жалуется она, прижимая ладонь выше левой груди, — и рвется куда-то. И страшно очень.

Странно, на ее Кружеве я ничего не увидел, кроме временного отступления нитей Печати.

— Этта, а вы ничего не увидели перед тем, как плести заклинание? Ведь вы же посмотрели?

Целители, как правило, не видят Кружева Силы, им доступно только Кружево Жизни. А мне — наоборот.

— Ничего я не увидела, — мрачно сообщает Этта. — Только Кружево побелело, как будто из него действительно ушла Жизнь.

— И вы не нашли ничего умнее, чем попытаться влить туда свою?

— А что мне было делать? Я целитель, — пожимает она плечами. — Только я не успела закончить, вы меня одёрнули, да и все пришло в норму само.

Глупые, глупые храбрые детишки! Этак они помрут друг за друга раньше, чем я успею им помочь.

— Никогда. Больше. Так. Не делай! — говорю я. — Не успела она закончить! А ты подумала, что было бы, если бы действительно из Кружева Дары ушла Жизнь? Куда бы ушла твоя? Я думаю, что туда же. И ты бы тоже это поняла, если бы задумалась на мгновение, а не кидалась очертя голову изменять что-то, чего не понимаешь!

— Ну конечно, господин Йеруше, — прерывает мою гневную нотацию Вильна, — гораздо лучше подождать, пока подруга умрет, чтобы потом без помех разобраться, отчего же это случилось.

Мне немедленно захотелось сделать госпоже Горен какую-нибудь пакость. Любую. Хоть самую мелкую, лишь бы отвести душу. А та не унимается.

— Значит, это всё-таки из-за вас, да? И что ж такого полезного вы сотворили, что за это надо расплачиваться жизнью?

— Виль, успокойся, — жалобно просит Дара. — Уже всё в порядке, правда. Он же не нарочно.

Если они считают, что я буду участвовать в сваре, которую раздувает Вильна, то ошибаются.

— Мастер, может, вы всё-таки объясните, что произошло? — тихо спрашивает Этта.

— Я пытался снять с Дары Печать.

— О-о-о... — все так удивляются, словно это не первоочередная задача. — И как?

— Вы же видели! Мало того, что Печать не подчиняется моим чарам, так еще и активируется какая-то защита, которую я не могу увидеть.

— А что же делать?

Хороший вопрос.

— Думать. Причем думать всем, а не ждать, пока придумаю я. Чтобы исправить что-то, надо приложить хоть немного усилий. Маги вы или кто, в конце концов?!

Я даже разозлился. Мало того, что мои планы откладываются, так еще и нянчиться с детишками приходится.

Разозлился не я один. Хотя этой барышне сказать дерзость — раз плюнуть.

— Мы, профессор, здесь не добровольно, и не сами на себя Печать наложили, — разъяренно шипит Вильна.

— Да? — интересуюсь вкрадчиво. — А кто наложил? Или на вас эти побрякушки насильно нацепили? За руки держали, наверное. А вы, бедные, сопротивлялись изо всех сил.

Дара пытается оправдаться:

— Но мы же не знали! Нам сказали...

— Знаю я, что вам сказали! — вот теперь меня точно понесло, слишком долго я молчал. — Что нехороший мастер Йеруше может испортить вам экспедицию и репутацию, так вот вам, детки, по аварийному порталу каждому. И вы, не задумываясь, принимаете от незнакомого мага амулет сомнительной пользы, и не просто принимаете, а тут же надеваете туда, куда вам указали! А вы, госпожа Горен, меня и вовсе поразили — вам-то зачем был этот мнимый портал? Вы же универсал! Что, заклинание боялись забыть в случае, если я вдруг взбешусь? Так маги вы или сопливые подмастерья-второкурсники?!

— Но он же из Магистрата, этот Даголар!

— И что?! Потом, скажите на милость, вы не задумались, кого так могла бы озаботить ваша личная репутация? Кому вы настолько небезразличны? Вы неизвестны в среде магов, у вас нет опыта и почитателей по причине вашей молодости. Вы, в конце концов, не сделали пока для королевства ничего полезного! Кроме ваших родителей, которым для любви причины не нужны, кому и за что вас любить? Причем настолько, чтобы дарить дорогостоящие артефакты в таком количестве!

— Однако нашлась же причина, чтобы нас выслать! — возражает Торан. — Кому-то же мы помешали, и вряд ли тем, что надели не того цвета плащ. Значит, не такие уж мы и никчёмные?

Вот еще любитель передергивать нашелся.

— Разве я утверждал, что вы ни на что не способны? — может, моя маленькая и правдивая лесть уймет их и даст мне подумать... — Как раз наоборот! Были бы вы бездарями, не оказались бы здесь!

— Значит, вы всё-таки знаете, за что нас сослали, — утверждает Этта.

— Бросьте, Этта, вас сослали не 'за что', а 'почему'.

— Так почему же? — вкрадчивый голос за спиной чуть не заставил меня подпрыгнуть. Хорош бы я был! Вечно этот Хастин подкрадывается незаметно. Или это я так увлекся, что не заметил возвращения наших разведчиков?

— Пришли? — даже не обернулся я. — Хорошо, не придется два раза рассказывать.

Вновь прибывшие устраиваются кто где, но позади меня никто не сел. Тут поневоле почувствуешь себя лектором.

— Потому, мои юные коллеги, — продолжаю я, — что его величество Крелл Ардеш VII решил усилить свою власть, приобретя союзников — молодых перспективных чародеев. Причем безоговорочно преданных ему лично. Он приказал собрать вас в одну группу и обучать по другой программе. Вот ни за что не поверю, что боевые заклинания вы изучали сами, как утверждал утром господин Нарин. Вам их всё же преподавали, хотя и взяли слово, что этот факт вы сохраните в тайне от всех. Хотя бы потому, что желающих много, а мастер боевой магии в Университете один и может читать только самым лучшим. Так было, господа чародеи?

— Преподавали, — кивает Хастин. — Теперь вряд ли это нужно скрывать.

— А теперь представьте реакцию Главы Совета, когда тому донесли, что король тайком готовит новый Совет, которому будет приказывать сам. И что в Совет этот будут входить сильные чародеи с недюжинными способностями.

— Он что, нас испугался? — ошарашено спрашивает Дани.

Наивный.

— Дарон испугался не вас, господин Керсо. Он испугался за свою власть, которую приобрел путем многолетнего давления на Крелла. Наш нынешний король всегда был неустойчив к чужому влиянию, но, в конце концов, и его мягкость имеет границы. Где-то Дарон пережал, и, видимо, сам это понял. Поэтому он с восторгом принял идею короля, а сам тихонько подготовил нашу ссылку. Накормил Ардеша сказками о разрушенном Крае и страдающих поселенцах, и предложил овеять нас славой, на что король радостно согласился.

— Но как в такое можно поверить! — недоумевает Иво. — Его величество что, не подозревал, что ему могут солгать?

— Ну вы же поверили, когда король объяснял вам цель экспедиции! Если очень хочется, можно поверить еще и не в такое. Он-то приготовился чуть ли не к битве с Дароном, а тут боевые действия отменяются, все согласны и никто не спорит. Крелл очень не любит воевать.

Нарин трёт лоб:

— А что будет теперь? Ведь король ждет нашего возвращения.

— Что будет... Есть несколько вариантов. Нас попытаются здесь убить, а Королю доложат, что на Краю экспедиция погибла. Или что под моим дурным влиянием вы взбунтовались, и всех пришлось запереть на поселении. Да мало ли...

— Ну а вы-то, мастер, почему оказались в нашей компании?

Какая самонадеянность... Я, видите ли, в их компании...

— А мне отводилась лестная, но совершенно ненужная для меня роль — Главы нового Совета.

— Но почему вам?

— Ардешу показалось, что он может мне доверять. Я когда-то был его наставником, надеюсь, не самым худшим.

— Вы были наставником Короля?!

— Наследника, — поправляю.

Пора пресекать этот экскурс, делать мне больше нечего, как хвастаться своим славным дворцовым прошлым. Давайте, детки, поговорите теперь вы.

— Что-нибудь интересное встретили, пока гуляли?

— Встретили, — отвечает Хастин. — Там, за Рандом, есть хуторок. И — вы не поверите! — таверна! Правда, какая-то очень подпольная, но ее унюхал Илар, а в этом ему можно довериться.

— Идемте поедим! — подскакивает Дара.

— Мы же ели! — напоминает ей Этта.

— Ага, ели! По два бутерброда три часа назад! Это ты называешь едой?

— Смотри, Дара, скоро в брюки не влезешь, а гардероб менять негде будет, — подкалывает Вильна.

— Ну и пусть! — отмахивается та. — Зато наемся. А в штаны и веревочку вдеть можно.