Плата за наивность

Его лицо, которое я так часто вспоминала, почти не изменилось с нашей последней встречи. Разве что появился маленький, едва заметный шрам около правой брови, который захотелось потрогать, чтобы убедиться он настоящий. А еще захотелось, чтобы его руки крепко меня обняли, а в ушах прозвучало: "Я так скучал по тебе, Штефани".

— Рад тебя видеть, Штефани, — сказал он и отпустил мою талию без всяких просьб с моей стороны. — Выглядишь просто прекрасно.

Он радостно мне улыбнулся, и я очнулась. Действительно, что за глупости лезут мне в голову? Скучал бы — нашел возможность встретиться. И все же обида, совершенно необъяснимая, но от этого не менее горькая, начала заползать в мою душу. Я прекрасно помнила, что он мне никогда ничего не обещал, но вот такая встреча, как будто ничего и не было... Нет, не такой я ее представляла. Я одернула себя — не стоит походить на Регину, строить глупые планы, мечтать о несбыточном, а потом расстраиваться, что все оказалось совсем не так, как хотелось — и сказала:

— Добрый день, инор Брайнер. Вы тоже прекрасно выглядите.

— Инор Брайнер? — переспросил он. — Когда это мы успели перейти на "вы"?

Мне показалось, что в интонации проскользнуло огорчение, но меня это не порадовало. Мне хотелось не огорчить его, а сделать так же больно, как было мне сейчас. Богиня, прошло полтора года, почему я его не забыла?

— Насколько мне помнится, инор Брайнер, на "ты" мы перешли только ради достоверности легенды, — ответила я и сделала шаг назад, несколько от него отстраняясь. — Как ваши успехи на службе?

— Я сейчас в центральном управлении, — ответил он, внимательно на меня глядя. — Кабинет номер тридцать восемь.

— Личный кабинет? Какой карьерный рост. Примите мои поздравления.

— Не совсем личный, на двоих, — ответил он. — Но рост есть, ты права. Не самое последнее лицо в Сыске. Так что если возникнет необходимость...

— Надеюсь, не возникнет, — ответила я.

Он мне понимающе улыбнулся, но я улыбаться ему не стала. Быть рядом с ним мне было тяжело, а предлог, чтобы распрощаться и уйти, не находился.

— Штефани, добрый день, — раздался за спиной бодрый голос Лоренца, и впервые его появление меня обрадовало.

— Добрый день, Николас, — сказала я приветливо.

— Встретили старого друга? — поинтересовался он.

— Нет, просто случайный знакомый, — твердо ответила я.

— Я — случайный знакомый? — усмехнулся Рудольф, но в этот раз как-то невесело. — И это после всего, что между нами было? После того, как ты вернула мне браслет и вдребезги разбила мое сердце?

— Боюсь, что ваше сердце, инор Брайнер, не так легко бьется, — ответила я. — Николас, а что вы здесь делаете?

Я отвернулась от Рудольфа, не желая больше смотреть на него. Внутри кипела ничем не объяснимая злость. Я боялась, что если постою рядом с ним еще немного, то сделаю что-то совсем неподходящее для воспитанной инориты.

— Хотел встретить после занятий самую прекрасную девушку в Гаэрре, — ответил курсант. — Но увидел ее, даже не дойдя до Академии.

— Следующий кандидат на возврат браслета? — насмешливо сказал Рудольф. — Штефани, смотрю, ты серьезно отнеслась к воплощению в жизнь моей маленькой идеи. Хотя о чем это я? Ты всегда ко всему относишься серьезно. Даже к коллекционированию помолвок.

И прозвучало это так, словно в разрыве нашей целиком и полностью была моя вина. Я возмущенно к нему повернулась, хотела было высказать, что думаю, но меня остановило выражение его лица. Странное такое выражение, с непонятной мне обидой.

— Что бы я не коллекционировала, вас это больше никак не касается, — сказала я.

— Штефани, вы обедали сегодня? — невозмутимо спросил Лоренц.

— Нет, — сказала я, не отводя взгляда от Рудольфа.

— В таком случае приглашаю вас пообедать, — он бесцеремонно взял меня под руку, как обычно, не дожидаясь согласия, но сейчас это было как нельзя вовремя. — Всего хорошего, инор.

— Прощайте, инор Брайнер.

— До свидания, Штефани, — донеслось мне вслед.

Глава 8

Я не оборачивалась, но мне все равно казалось, что Руди смотрит нам с Лоренцом вслед. Я чувствовала его взгляд, словно он был осязаемым, словно прикасался ко мне, горячо, но вместе с тем и нежно. Но это было лишь плодом моего воображения, лишь отголоском давнего желания — Рудольф не сделал попытку меня задержать, не догнал, ни сказал ничего, кроме уже прозвучавшего "до свидания" на мое "прощай".

— Штефани, вы меня совсем не слушаете, — Лоренц легко положил свою руку поверх моей, привлекая внимание, и тут же убрал. — Он так много для вас значил?

— Кто? — с деланным недоумением спросила я, хотя прекрасно понимала, о ком он говорит.

— Ваш неожиданно появившийся бывший жених, — курсант пытливо на меня смотрел, даже не думая менять тему. — Если он вам так дорог, то почему вы вернули ему браслет?

Про фиктивную помолвку с Рудольфом Регина не знала и ничего ему сказать не могла. Сначала я не хотела пугать той историей, где выступала приманкой для убийцы, а потом смысла рассказывать не было. Все "кавалеры", о которых мечтательно говорила подруга, враз исчезли из моей жизни. Каждый — по своей причине.

— Если бы он был мне дорог, то вряд ли я вернула ему браслет, не находите? — ответила я.

Рассказывать, что помолвка все равно была фиктивной, я не стала. Мне казалось, что если я произнесу это вслух, то из моей жизни окончательно уйдет что-то очень важное. Да и не сильно я кривила душой — для меня она была почти настоящей. Но только для меня.

— Вы сейчас выглядите очень опечаленной, — заметил он. — Обычно довольно сложно понять, что вы чувствуете, но не сейчас.

— Просто вспомнилось, что было тогда, — неохотно ответила я. — Неприятные воспоминания.

— Нехорошо расстались? Он вам угрожал?

— Угрожал? — я невольно улыбнулась, представив угрожающего мне Рудольфа. — Нет, что вы. Да и говорю я сейчас не о нем. Тогда в моей жизни столько всего случилось. Я нашла тетю и отца, но чуть не потеряла жизнь. А двоих моих знакомых убили.

— Вы мне расскажете?

Он задал вопрос с таким видом, что я бы непременно поверила, что он ничего не знает, если бы не была уверена, что Регина ему рассказала. Ту историю она знала, пусть и без особых подробностей. Мы с тетей Маргаретой не любили вспоминать эти грустные события.

— Не думаю, что хочу про это кому-нибудь рассказать, — ответила я. — Вот забыть — да. Только не получается.

— Получится, — уверенно сказал он.

Моя рука, лежавшая на сгибе его локтя, как-то незаметно оказалась прижатой чуть больше, чем позволяли нормы приличия. В знак поддержки и дружеской помощи, не иначе. И вид у него был при этом необыкновенно собственнический. Наверно, с его стороны все выглядело, будто увел он девушку прямо из-под носа соперника. Вот только Рудольф соперничать с ним не будет, сегодняшняя встреча тому подтверждение. Но хватит думать о Рудольфе — он же обо мне и думать забыл. Вот рядом со мной идет сейчас во всех отношениях достойный мужчина — завистливые взгляды встречных инорит были тому подтверждением. Может, и стоит к нему присмотреться. Я подергала рукой.

— Николас, мне так неудобно, — сказала я.

В конце концов, присматриваться — это совсем не значит ощупывать. Без таких вот тесных контактов с ним я могу и обойтись. И смотреть лучше на расстоянии, как можно большем расстоянии. Так лучше видно.

— Извините, Штефани, — невозмутимо ответил он, и моя рука обрела относительную свободу. — Я слишком увлекся разговором с вами, не заметил. А чем, вы говорили, занимается ваш бывший жених?

— Я не говорила, — недовольно ответила я. — Но могу и сказать. Он работает в Сыске.

— В Сыске? — презрительно переспросил Николас. — Тогда понятно, почему вы с ним расстались. Он вам не пара.

— А что вы имеете против Сыска? — с невольным возмущением спросила я..

— Ничего не имею, — ответил он. — Кто-то должен и такой работой заниматься.

Но пренебрежение из его голоса так никуда и не ушло.

— Мой отец, к примеру, — гневно сказала я и выдернула свою руку. На свободе ей было намного лучше, — Вы считаете его работу недостойной?

— Штефани, я не хотел вас обидеть, — спокойно ответил он. — Извините, если мои слова вас задели. Но знаете, мы, маги армии, привыкли, что к нам относятся с большим уважением, чем к остальным людям, носящим форму.

Он примиряюще улыбнулся и попытался опять взять меня под руку. Но я уже ни обедать с ним не хотела, ни присматриваться.

— Штефани, извините, — сказал Николас. — Я не хотел вас оскорбить. Успокойтесь. Вы себя хорошо чувствуете?

В его голосе была искренняя забота. Мне очень хотелось ответить, что чувствую я себя просто отвратительно, так отвратительно, что хочу закрыться в своей комнате и больше никого не видеть. Но делать я этого не стала. Он же не виноват, что я встретила сегодня Рудольфа, да и Рудольф не виноват в том, что я хочу больше, чем он может дать. Я постаралась взять себя в руки, даже слушала, что мне курсант говорил, и иногда отвечала. Но теперь предметом нашего разговора были темы нейтральные. Николас вспоминал забавные происшествия, случившиеся с ним и его друзьями за годы учебы, делился своим мнением о погоде и рассказывал о поездке в Лорию. Слушать его было интересно, и я поневоле отвлеклась от своих грустных мыслей.

В ресторане, куда он меня привел, раньше я никогда не была, слишком уж дорогое заведение. Да и предпочитала я есть дома, ни на кого не оглядываясь и не думая о своих манерах. Пусть Николас и хвалил мое воспитание, но мне всегда казалось, что я не знаю многих тонкостей, которые естественны для людей, выросших в его среде. Вот и сейчас он галантно подвинул мне стул, что было непривычно и внове. Я скомкано его поблагодарила, чувствуя при этом ужасную неловкость, он же невозмутимо улыбнулся и сел напротив. Принесли карточку с перечнем блюд, название которых мне ничего не говорили, сколько я их не перечитывала. Так что я ее просто отложила.

— Выбрали что-нибудь, Штефани? — спросил Николас.

— Даже не знаю, — улыбнулась я ему. — А что вы посоветуете? Вы же здесь не первый раз. Я полностью полагаюсь на ваш вкус.

Николас отказываться не стал, быстро и четко дал заказ официанту, и когда тот ушел, сразу обратился ко мне:

— Штефани, а вы были когда-нибудь в Королевском Парке?

— Нет, — теперь я улыбнулась ему по вполне понятной причине. — Кто бы меня туда пустил?

— У меня есть пропуск, — сказал он небрежно, — и я могу вас туда провести. Предлагаю прогуляться там после обеда. Что скажете?

К королевской семье у меня не было такого восторженного отношения, как сразу после выхода из приюта, но побывать в Королевском Парке было бы интересно. Даже то, что видно обычным жителям через забор и магическое марево, вызывало восторг не только у Регины, но и у меня. А сколько в нашей академии ходило слухов, зачастую самых невероятных! Да, увидеть все своими глазами мне бы очень хотелось. Вот только получается, что я останусь должной человеку, который имеет на меня непонятные виды.

— Значит, сразу после обеда туда и идем, — невозмутимо сказал Николас, когда понял, что ответа ему придется ждать долго. — Представителей королевской семьи не обещаю, но знаменитый розарий королевы Ниалии сможете увидеть.

Я решила не отказываться. Кто знает, выпадет ли мне еще раз такая возможность? Я его о таком одолжении не просила, он сам вызвался, а значит, кроме слов благодарности, ни на что от меня рассчитывать не может. Прогулка в парке, даже королевском, это всего лишь прогулка.

— О розарии рассказывают столько всего невероятного, — заметила я.

— Тогда, боюсь, вы будете разочарованы, — ответил Николас. — В нем ничего удивительного нет. Разве что размеры и разнообразие сортов. А еще то, что цветение там поддерживается круглый год. Но сколько на это магии тратится, — неодобрительно добавил он. — Сильных магов не так уж и много, и использовать их Дар на такое мне всегда казалось нерациональным.

— Да, сильных магов у нас не так уж и много, — с грустью согласилась я. Дар мой, хоть и был побольше, чем у Регины, все же был много меньше того, что бы мне хотелось. — Жаль, что нельзя развить Дар от исходного больше определенного предела. Но мне Регина говорила, что вашему другу Раске это как-то удалось. Сказала, там какая-то семейная методика. Я о таких раньше не слышала.

— Я тоже, — голос курсанта почти незаметно изменился. — Но она не слишком надежная. У него уже несколько раз Дар возвращался к исходному. Он тогда жутко злиться начинает.

Он улыбнулся, хотя тема была ему заметно неприятна. Интересно, почему? Друг не желает делиться семейными секретами и с ним? О том, что они друзья, Регина говорила, и не один раз. Значит, дело не в том, что сам Вернер ему не нравится.

— Но сейчас с ним же все в порядке? — уточнила я. — С ним встречается Моника, она живет с Региной в одной комнате. Регина считает, что Монике очень повезло, таким интересным ей кажется Раске. Возможно, у него больше проблем с Даром и не будет. Мало ли, какие тонкости могут быть в методике, о которой никто не знает.

— Возможно, — неохотно согласился Николас и тут же увел разговор в строну: — В последнее время Вернер только и говорит, что о Монике. Забавная девушка, такая непосредственная. Мне кажется, они друг другу подходят.

— Регине тоже так кажется, — согласилась я.

На тему Моники и Вернера мы говорили довольно долго, к теме королевских парков и странно ведущих себя Даров не возвращались. Но в сам парк направились сразу после завершения обеда, очень даже неплохого. Десерт оказался просто изумительным, мне подумалось, что день сегодня не такой уж плохой, и встреча с Рудольфом перестала вспоминаться столь ужасной. Наверно, судьба свела меня с ним как раз для того, чтобы показать — хватит мечтать о том, чего никогда не будет, пора всю эту глупую влюбленность оставить в прошлом, как мое старое платье из приюта, и попытаться построить что-то свое с тем, кому я нужна. Я искоса бросила взгляд на Николаса. Не будь он аристократом, возможно, я бы поверила в серьезность его намерений.

В Королевский Парк мы попали через боковую калитку. Неприметную, совсем не с той стороны, откуда мы с Региной бросали восторженные взгляды на парк, но охраняемую не хуже центральных ворот. Старший маг наряда проверял пропуск Николаса с такой тщательностью, словно был уверен — перед ним подделка и нужно лишь найти ее признаки. Но признаки так и не нашлись, поэтому он с недовольным видом разрешил нам войти. Мы прошли через караулку и оказались в самом Парке. Сразу пахнуло жарким летним днем. Солнце, уже по-весеннему ласковое в Гаэрре, здесь стало почти обжигающим. Пришлось снять теплую накидку, перед тем как идти дальше по ровной аллее, лучиком устремлявшейся к центру. От нее отходили множество мелких боковых ответвлений в самые разные стороны. Все они были пустынны, словно это был не Королевский Парк, а какое-то давно забытое место, которое лишь по недоразумению сохранило свою первоначальную форму. Если бы не птичий пересвист, то здесь было бы даже неуютно. Ничего из того, о чем ходили слухи, я пока не увидела. Парк и парк, только совершенно безлюдный.