Гении места или Занимательная география

— Уходите!

Рядом кто-то падает в снег, потом еще один, и еще.

— Уходите!!!

Кто-то слышит, успевает повернуть назад, спотыкаясь в глубоком снегу. Тех, кто остался лежать, Михаил оттаскивает сам. Откуда-то точно знает, чувствует, где эпицентр того, что косит сейчас тех, кто вокруг него. И утаскивает людей в сторону от этого эпицентра. Почему-то потом трудно понять, сколько у него ушло на это времени. То кажется, что полдня он таскал тела людей, то — что всего мгновение.

А после Михаил сидит под черной березой, наблюдая за тем, как приходят в себя люди. Восемь человек. Все, кто был с ним. Пятеро смогли выбраться оттуда сами, троих он вытащил. Откашливаются, утираются и едят снег. Кого-то рвет. Сам Михаил себя чувствует не то, чтобы плохо. Тревожно. И ощущение, что неправильно все. И что он должен что-то сделать. И понимает вдруг, что должен идти. Туда. Обратно.

— Мне дед рассказывал, — потянуло табачным дымом, кто-то закурил папиросу, — про такие места. Дурные, гиблые. Но не думал, что доведется самому...

— А если малец туда попал... — озвучивает кто-то другой то, о чем думает и сам Михаил.

И он встает на ноги. Подхватывает чей-то, валяющийся на снегу чужой карабин, закидывает на плечо.

— Ильдарыч, ты куда?! Не ходи — сгинешь!

Михаил оборачивается к оставшимся. И сельчане не узнают спокойного, мягкого, любимого детворой директора школы. Нет очков, шапка где-то утеряна, мокрые от пота волосы стоят торчком. Губы сжаты в тонкую линию, серьезный взгляд темных глаз. Над плечом многозначительно торчит ствол ружья. И вдруг замечают сельчане, что Михаил Ильдарович — мужик-то весьма не мелкий, высок, широк в плечах, основательного такого телосложения. А еще вспоминают, что детям он по вечерам в школе преподает не что-нибудь, а секцию карате ведет. Словом, не узнают односельчане Михаила Ильдаровича.

— За мной не ходите. В село возвращайтесь.

После. Мо, Мика, Лина.

— Я за рулем!

— Да иди ты к черту! — Мика безуспешно попыталась оттолкнуть его от места водителя. — Я поведу! Это похоже на снегоход!

— Это не снегоход! — прорычал Мо. — За спину, женщины!

— А ну, брысь! Я сказала — я поведу!

— Как бы не так!

— Мика, уступи ему! — взмолилась Лина. — Времени нет на спор!

Мика выругалась, но место у руля осталось за Магомедом.

— Ну? — Мика обнимает за спину сестру, которая, в свою очередь, крепко обхватила за пояс водителя.

— Сейчас, — бормочет сквозь зубы Мо, лихорадочно шаря по приборной панели. — Где тут у них... Вот же вражья техника!

— Какое верное замечание, — Мика не удерживается от ехидной реплики.

— Ага! — победно вскрикивает водитель, ему вторит гул заработавшего аппарата. — Завел! Теперь бы еще разобраться, как этим управлять. Тут, наверное...

Машина резко срывается с места, выдав совершенно чудовищное ускорение. То, что они все трое остаются на аппарате, можно считать чудом. Или действием какого-то незаметного поля, которое удерживает их на сиденье. Они вылетают с поляны, уже не видя, как свечение усиливается, а потом еще раз словно лопается мыльный пузырь, но с гораздо большим эффектом. Свечение, в последний раз вспыхнув, гаснет. И на поляне становится обманчиво тихо.

— Дерево! Дерево! Черт, Мо! А-а-а-а!!! Слева! С другого лева! Ветка! Ветка!

Так долго продолжаться не могло. Да оно и не продолжалось. Лес кончилась внезапно. Это был плюс. Впереди было небольшое лесное озеро. И это был охрененный минус. Потому что именно в это озеро они и влетели и, пробив огромную полынью во льду, довольно споро пошли ко дну. Несколько секунд — и над черной водой лишь клубится пар после соприкосновения разгоряченного механизма с ледяной водой. А сама вода едва колышется, поглотив в себя чужеродное средство передвижения и три человеческих тела.

Когда вы погружаетесь в воду, температура которой выше нуля ровно настолько, чтобы не превращаться в лед, первое, что вы чувствуете — это боль. А потом вы вообще больше ничего не чувствуете, кроме этой боли. Обжигающий холод — это не метафора, это факт. А потом вы становитесь болью. А потом — вот этой обжигающе ледяной средой вокруг и не чувствуете уже ничего больше.

Он чудом вспомнил, что он не боль и не ледяная вода вокруг. Он Хранитель, черт побери! И так просто не сдастся! Заставил двигаться руки, ноги. Заставил себя не пытаться вдохнуть. И медленно двинулся туда, наверх.

Вынырнул у самого края пролома, ударился головой, оцарапал лицо. Лед окрасился красным. Пар изо рта, тело бьет крупная дрожь. Повертел головой — никого. Он один, в ледяной воде, вокруг тайга и минусовая температура. Не очень-то суровый минус, всего-то чуть ниже нуля, но ему хватит. Какие шансы выжить? Никаких. Значит, последние минуты жизни надо провести достойно. И хотя бы попытаться спасти девчонок. Несмотря на то, что тело уже сводит судорогами от холода. Но подонком быть нельзя, а уж на Пороге — тем более. Он попытался вдохнуть поглубже, чтобы набрать воздуха, в боку что-то резко закололо. А за спиной раздался громкий всплеск, он быстро обернулся. Девчонки.

У противоположного края пролома Лина за шиворот выталкивает на лед Мику. Мика заваливается грудью на пролом, надсадно кашляет, хрипит.

— Мика, вылезай на лед! Сможешь?

Доминика заходится очередным приступом кашля, который больше похож на рвоту, и только потом кивает головой и подтягивается, перекатываясь всем телом на лед.

— Ползи к берегу! Я нырну, попробую найти Мо.

— Я буду ждать здесь, — хрипит Мика. — Вдруг тебе будет нужна помощь.

Какие благородные девчушки.

— Я здесь! — он пытается крикнуть, но вырывается хрип.

Теперь черед Лины резко оборачиваться.

— Слава Богу! Вылезай живо, пока сердце в этой ледяной воде не встало!

Их рывок к берегу на четвереньках был жестом отчаяния. Вставать было страшно, лед мог проломиться в любой момент. И они ползли. Коченея от холода, царапая тело о мгновенно схватившуюся ледяной коркой одежду. Выбрались-таки на берег, чтобы... что? Наверное, на берегу умирать интереснее. Хотя, вообще-то умирать нигде не интересно, но выхода другого у них нет. Насквозь промокшие, замерзающие в дикой тайге, без возможности развести огонь, хоть как-то согреться. Их смерть — это вопрос получаса, максимум.

— Если мне полагается последнее предсмертное желание, то я бы не отказался от поцелуя...

У Доминики зуб на зуб не попадает, и ответить она просто не может.

— Давайте сушиться, — голос у Лины чуть тверже, чем у сестры сейчас.

— Взяла с собой фен?

— Вы кифэйи или кто?!

Мо и Мика смотрят на нее в две пары удивленных глаз.

— Что? — вздыхает Лина. — Собственную внутреннюю энергию вовне направить, чтобы согреться — никак?

Сидящие на земле Мо и Мика синхронно качают головой.

— Стыд и позор! — Лина протягивает руку сестре. — Иди сюда!

И, едва Мика принимает вертикальное положение, крепко обнимает сестру.

— Черт! — Магомед ошарашено смотрит на абсолютно сухую одежду Мики. Та тоже себя разглядывает не менее потрясенно. — Если бы не видел собственными глазами...

— Твоя очередь, — Лина протягивает ему руку.

— Обнимать будешь? — мужчина не может сдержать довольной улыбки. Только что умирать собирался, а теперь вот внезапно поверил, что еще не все потеряно.

— Придется, — усмехается Лина, крепко обнимая его. — Теорию нет времени объяснить. Закрой глаза и, если сможешь, попробуй помочь мне.

Спустя минуту Мо тоже сухой.

— Слушай, — он оглядывает себя, отмечая идущий от одежды пар, — никогда меня еще не обнимали так, чтобы я дымился.

— Лина, а ты-то мокрая осталась! Как ты? — голос Мики встревоженный.

— Я сейчас... Я сама... — девушка прикрывает глаза.

— Силы остались?

Не открывая глаз, Ангелина качает головой. Призывая их не мешать. Мо с Микой встревожено переглядываются. И не напрасно. На то, чтобы высушить свою одежду, у Лины уходит около пяти минут. После чего она обессилено опускается на бревно, лежащее на берегу.

— Лина! — Мика быстро садится рядом. — Что, все? Совсем все?

Лина рассеянно кивает.

— Как же ты?! Зачем? И что теперь будет?!

— Связи Хранителей с Обителями нарушены, — Лина говорит это медленно, слегка раскачиваясь из стороны в сторону и закрыв глаза. — Все перемешалось. Перепуталось. Я могу, — она вдруг резко открывает глаза, — взять немного у этого озера. Я чувствую. Только мне надо время. Хотя бы... ночь переночевать. Тут, рядом с водой.

— Линочка, как же мы тут будем...

— А куда идти на ночь глядя? — вмешивается Магомед. — Солнце садится. Странно, все же... Я и не заметил, как пролетел день. Но все равно, выбора у нас нет, если Лина на нуле. Она даже идти нормально не сможет.

Мика, подумав, кивает.

— Твоя правда, Мо. Пойдем, наломаем коры и лапника, выберем места для ночлега.

— О, да ты в теме?

— Увы... Только в теории.

— А что твоя теория говорит о том, как можно разжечь костер без спичек? — они подходят к границе леса.

— Не знаю, — Мика раздраженно пожимает плечами. — У меня всегда были с собой спички. Ой... — резко останавливается, так, что Магомед налетает на нее сзади. — Спички... спички...

— Что — спички, спички?

Они засовывает руку куда-то за пазуху и, резко вскинув ее:

— Есть спички!

— Знаешь, — он смотрит на ее поднятую вверх руку, — я сейчас испытываю странное желание: поцеловать тебя. Причем ничего общего с романтическим позывом оно не имеет.

— В любом случае советую воздержаться, — огрызается Мика. — И вообще, пошли. Все равно надо найти веток и коры для подстилки. И потом — неизвестно, как спички пережили такую... сушку от Линки.

_______________

Спички сушку пережили плохо. Мика исчиркала половину коробка, прежде чем огонь все-таки был разожжен. Из двух бревен, обнаруженных на берегу озера, они под руководством Доминики соорудили нечто, которое было названо "нодья". А лежанку себе сложили между этой самой нодьей и небольшой скалой.

— Знаете, — Мо лежит на лапнике между девушками и задумчиво смотрит на безоблачное звездное небо. — У меня была тайная мечта, каюсь. Переспать сразу с двумя... девушками. Но я по своей врожденной скромности никогда не решался... Никогда б не подумал, что мое желание сбудется так причудливо.

— Кто про что... — вздыхает Мика. — И чтобы ночью руки не распускал!

— А если я обниму... — голос у Мо обманчиво невинен, — будет тепло-тепло.

— И так нормально! — отрезает Доминика. — Скала хорошо тепло от нодьи отражает, здесь достаточно прогрето! Спокойной ночи, — и она поворачивается спиной к нему.

_______________

Ночь и почти прогоревшая нодья все расставили по своим местам. И утро застало троицу крепко обнявшейся. Обе девушки тесно прижимались к лежащему между ними мужчине, закинув на него ноги. Мужчина не возражал, потому что спал. Но даже во сне чему-то улыбался. А когда проснулся и оценил окружающую обстановку — улыбка его стала еще шире. Шевельнул руками, обнимая каждую, от чего проснулась сначала Лина, а потом и Мика.

— Заметьте, не я первый это начал...

— Доброе утро, — сладко зевает Лина. — А ты и правда теплый. С тобой приятно спать — как с плюшевым медведем.

— Плюшевые игрушки мягкие, — ворчит Доминика, но попыток сменить положение тела не предпринимает. — А тут мне что-то твердое в колено упирается. Вот что ж ты такой озабоченный, а, товарищ Магомед? Нам надо думать, как выжить, а у тебя все мысли о...

— То, что упирается тебе в колено, никакого отношения к мыслям не имеет. Это рефлексы и физиология, — от игривости в его голосе не осталось и следа. Смущен? Ему неловко? — И вообще, убери свое колено. Хочу в туалет.

— Ооо... Тут есть туалет? А где? Что-то я не заметила.

— Знаешь, Доминика, я пытался быть вежливым, как положено воспитанному человеку в присутствии девушек. Но раз ты не ценишь моих попыток... Сними с меня свою ногу! Пойду в кусты, отолью.

Вернулся Мо неприлично быстро. За это время не то, что по малой нужде сходить — даже штаны-то расстегнуть не успеть. А причина такой поспешности ломилась сквозь кусты вслед за ним.

Мика и Лина быстро вскочили, вставая за спиной у Магомеда.

— Медведь, — выдохнул он то, что в констатации уже не нуждалось. Действительно, в гости к ним пожаловал хозяин тайги.

Косолапый наконец-то выбрался из густого кустарника и остановился. Наверное, его слегка дезориентировало, что их трое.

— Зима на дворе! Ему же спать положено! — Мо шепчет, будто медведь может услышать и понять.

— А это неграмотный медведь! — так же шепотом парирует Лина.

— Вообще-то, конец марта уже. И хоть и рано, но вполне могут уже начать просыпаться. Смотря, где мы находимся... — Мика настороженно смотрит на мишку.

— Если он проснулся, то он голодный, наверное... — это Мо, неуверенно, с надеждой — а вдруг он неправ?

— Наверняка. Но это молодой медведь, пестун, может быть. А они пугливые, — взгляд Мики все так же не отрывается от хозяина тайги.

— Ты это знаешь в теории?

— Нет, на практике. Между прочим, на моем счету есть один убитый медведь. Шатуна пришлось...

— Вот сейчас не стоит об этом говорить!

— Спокойно, Мо, мишка не понимает по-нашему. Так! Молодые медведи шума боятся. Мо, присядь!

— Зачем?

— Делай, как я говорю!

Он терпеть не мог, когда с ним говорили в подобном тоне. Но других идей не было и поэтому...

Магомед едва удержал равновесие, когда Мика вскочила ему на спину. Девчонка, кажется, весит килограмм сто!

— Поднимайся!

Ей легко говорить. Чудом разогнулся, подхватив Мику по колени.

— А теперь — орем!!!

Их импровизированное цирковое представление у единственного зрителя успеха не имело. Видимо, вопящая двухметровая четырехрукая фигура не вызвала у косолапого ни малейшего желания знакомиться с этим на предмет съедобности поближе. И зритель поспешно ретировался обратно в кусты. Впрочем, троих перепуганных насмерть трюкачей это нисколько не расстроило.

Они прекращают кричать, становится тихо. Лишь слышен легкий, становящийся все тише треск веток, отмечающий путь улепетывающего мишки. Очень приятный звук, надо сказать.

— Ну что, Магомед? — Мика наклоняется к уху своей "лошадки". — Сходил пописать — заодно и покакал?

— Тьфу на тебя! — он разжимает руки и она легко соскальзывает вдоль его спины вниз. — Нет! Но фобию себе заработал точно.

— Бедняжка...

— Слушай, тебе надо на диету! У меня чуть спина не сломалась! По тебе вроде не скажешь, что ты такая тяжелая.

— Специфика Роксов, — Мика перестает улыбаться. — Так, предлагаю двигать отсюда. Надо куда-то выходить... где есть люди. Если они, конечно, остались... После всего, что мы видели, я уже ни в чем не уверена.

— Остались, — голос Мо звучит очень уверенно.

— Откуда знаешь? Неужели к тебе что-то вернулось? Из твоих способностей?

— Да, — кивает. — Что-то вернулось. Я чувствую. Чувствую, что люди не очень далеко. Много людей. Нам туда, — махнул рукой в направлении левее того, откуда они прибыли вчера на неизвестном агрегате.