Полечу в пропасть

— К какой подруге? Дженни, объясни мне. Я тебе вроде понятным языком говорил, что ты под домашним арестом и тебе нельзя никуда идти. А сейчас ты сбегаешь из дома. Для тебя это нормально? — спросил он, окончательно разочаровавшись во мне. Я боялась потерять любовь отца, как бы странно это не звучало... и... я просто захотела, чтобы он меня простил.

— Извини, пожалуйста. Я не буду больше. Извини, — одними губами просила я, шепот срывался с моих уст. Мне сейчас хотелось закричать, закричать на всю планету. Я не хочу так. Я хочу ходить туда, куда мне захочется, а не туда, где хочет меня видеть отец. А сейчас я прошу прощение за то, что в кои-то веки пошла на вечеринку, но... так надо. Я нарушила порядок. Это неправильно. Я провинилась и полностью с этим согласна.

— Я тебя прощаю. Но ещё один прокол, и ты два года будешь сидеть дома, ни с кем не общаясь, — грозно сказал он. Теперь я уверена — мой папа тиран. Я всего лишь хотела развлечься, а он это воспринимает так, будто я неделю домой не приходила. Как будто он в молодости не ходил на вечеринки.

— Хорошо, пап. Я пойду, — предупредила я и вышла из комнаты.

Фиби не было дома, обычно она никуда не ходит в субботу, но это не важно. Главное то, что я в одиночестве. Я одна.

И мне так страшно, клянусь. Никогда ещё мне не было так страшно быть в одиночестве.

Это то, чего я хотела? Да. Это оно.

Так хочется человеческого тепла,

Обнять кого-то и не отпускать.

Такое чувство, будто я внутри умерла,

И больше никогда не смогу дышать.

Внутривенно мне необходим человек,

С которым забудусь обо всем я навек.

Мне нужно жить кем-то, мне нужно любить,

С тобою могу обо всем на свете забыть.

Я скучаю так сильно, ты знаешь, скучаю,

В океане любви без тебя потопаю.

Ты мне абсолютно всех дороже...

И... я хочу к тебе.

Ты тоже?

Я падаю в пропасть. Я хватаю руками землю. Я пытаюсь остаться, я пытаюсь не упасть. У меня ничего не получается. Люди не хотят, чтобы я осталась, они топчут меня ногами, они хотят, чтобы я упала. И я падаю.

Падаю в пропасть.

Я падаю далеко отсюда. Я хочу упасть далеко. Я не хочу быть здесь. Они не хотят, чтобы я была здесь.

И я ухожу. Ухожу из этого мира. Я бегу отсюда. Я лечу отсюда. Я падаю отсюда. Я делаю всё, чтобы уйти.

Люди давят меня, люди уходят от меня, люди предают меня. Люди делают всё, чтобы я сгнила, чтобы я умерла, чтобы я осталась брошенной. И у них получилось.

Я умираю. Я гнию в своей же могиле.

* * *

Я уже не знаю, сколько сейчас времени, потому что битый час думаю о своем существовании. Я думаю о существовании без любви, без друзей, без всех радостей жизни. Я думаю просто о жизни. Никудышной жизни.

Услышав, как зазвонил мой телефон, я мгновенно вернулась в реальность. Подняла его с пола и, на свое удивление, увидела неизвестный номер. Обычно я не беру неизвестные номера, но, что мне терять? И так нечего делать.

— Алло, — говорю я охрипшим голосом. Странно.

— Привет, это Ник. Дженн, извини меня. Крисс очень бестактна, и, я думаю, ты это знаешь. Просто мне стыдно за то происшествие, которое произ... — говорит он, но я уже далеко за пределами этой Вселенной и мне не хватает воздуха, чтобы ответить

— Стоп, стоп, стоп. Остановись. Во-первых, маньяк, откуда ты знаешь мой номер? — в недоумении произнесла я, смотря на свои руки, не понимая абсолютно ничего.

— Ну, ты уснула и я позвонил к себе с твоего...

— Ты что, офигел? Ты вообще понимаешь, что сказал? Ты воспользовался моим телефоном, пока я спала? Ты точно маньяк, — проговорила я и ещё не отошла от услышанного. Зачем ему нужен мой номер? Таким, как он, не нужны номера таких, как я. Я же... я — это я... такая наивная и ненужная... никому. Абсолютно никому.

— Извини. Я просто... — начал бормотать он, но я опять перебила его:

— Остановись, я тебе сказала! — прокричала я, уже изрядно нервничая из-за этого странного разговора. — Мне не нужны твои извинения. Мне вообще ничего от тебя не нужно, — понимаю, что лгу, но так будет лучше. Я уверена, так будет лучше. — Я просто хочу побыть одна, ясно? И не надо оправдываться, я всё понимаю, и не надо говорить, что это всё случайность. Я думаю, что Крисс не первый раз обсуждала меня с вами.

— Ты права, не первый, — его голос стал серьезнее.

— И что? Она тебе рассказывала, какая я идиотка? Какая я чокнутая? Да, скорее всего. Поэтому не вижу смысла и пользы тебе общаться со мной. Ещё моего сумасшествия наберешься, и тогда твои дружки кинут тебя. И не надо жалеть меня. Последнее, что мне хотелось услышать от тебя — так это твое сожаление. Я не виновата, что родилась. Я не виновата, что не могу быть вами и не могу оправдать твоих ожиданий и ожиданий Крисс. И мне не наплевать на то, что кто-то меня обижает или унижает. Мне действительно жаль её, потому что я не могу сидеть и помалкивать, в то время, как она издевается надо мной. И мне жаль тебя из-за того, что связался со мной... — мой голос стал дрожать, я почувствовала, что сейчас взорвусь.

Эмоции бурлили во мне: они вырывались наружу. Я не хотела быть внутри, я хотела быть снаружи. Рассказать всё, что меня мучило всё это время, я хотела освободить себя, я хотела быть свободной. Открыться кому-то — это значит навечно унести свои тайны. Унести те тайны, которые ты так усердно оберегал, чтобы никто не узнал их. Я хотела. Я хотела это сделать.

Но.

Я.

Не.

Могу.

Не могу. Не могу, не могу, не могу. Мои тайны — это то, благодаря чему я сейчас жива. Они у меня глубоко в верхней части живота, в моем сердце. А я не хочу, чтобы кто-то воровал мое сердце.

Да, да, да... нет, не хочу... никогда не хотела.

— Я не слушаю слухи о тебе. Я не слушаю то, что говорит Крисс. Я хочу слышать только тебя: здесь и сейчас. И мне плевать, кто и что говорит, мне это совершенно не важно. У меня есть ты. И я хочу слышать только тебя.

— Не говори это, пожалуйста... — слезы полезли наружу, он не должен говорить это, не должен. Я не смогу это вытерпеть.

Я не хочу это терпеть. Я хочу отключить телефон, я хочу сделать что-то, чтобы не слышать этого. Слишком слабая, чтобы узнать, какие чувства он питает ко мне.

Я должна услышать то, что он хочет сказать.

— Пожалуйста, нет, — умолял он, желая высказаться. — Я хочу сказать.

— Мне не надо, чтобы ты что-то говорил! — закричала я. — Я и так всё прекрасно знаю! Не надо мне говорить о том, что тебе не всё равно на меня. Да ты даже мое имя не знал раньше. Ты меня не знаешь. Ты мне никто, и я тебе — никто. Мы никто для друг друга. Никто, — я повторяла это слово, словно молитву, словно единственное, что у меня осталось. Я хотела закричать. Но всё, что я могла это заплакать и ещё раз сказать: 'Никто'.

— Нет. Ты не права. Ты тоже меня не знаешь. Ты не знаешь, что я знал твое имя. Ты не знаешь, что я каждый раз наблюдал за тобой на переменах: я видел, как ты смеешься, и я слышал, как ты плакала в туалете. Ты не знаешь, что я следил за тобой, пока ты бежала домой, и когда стояла и смотрела на небо. Ты не знаешь, каково мне было, когда я увидел тебя, лежащую в коридоре школы, и как я запаниковал, не зная, что делать. Как я взял тебя на руки и полетел в медпункт. Ты не знаешь, — повторил он. Это он только что сказал? Он?

Он разбил мое сердце.

На тысячу мелких кусочков.

Его не починить.

Я сломана.

— Я не знаю, — вторила я. Мои слова были похожи на какой-то звук, а не на фразу. Но я не могла говорить. Я не знала, что говорить. И поэтому я отключилась.

Ушла. Опять. Какая банальность.

Я решила уйти.

Вот так просто, отключив телефон.

Ведь на самом деле, я не знаю, что такое быть нужным. Я не знаю, что такое любить.

Но я чувствую то же, что и он. Я хочу быть нужной. Я хочу улыбаться ему. Я хочу жить.

Но не могу.

Я хочу стать штормом: быстрым, внезапным и разрушительным, ломать свои сны и видения, делая свою реальность.

Я хочу сметать всё на своем пути.

Но не могу.

Я хочу стать смертью.

Я хочу убивать, я хочу рушить отношения.

Но не могу.

Я хочу любить.

Мечтаю быть любимой.

Но..., но это невозможно.

Всё, что я могу — быть собой. Быть одинокой. Жить вместе с этой болью, которая глубоко в моем сердце. Не надо надеяться на то, что никогда не случится. Не надо жить с надеждой, что когда-то будет лучше.

Ничего уже не будет. Нет, нет, нет.

Я вдохнула воздух и дотронулась до своего лба, чтобы не потерять равновесия. Попробовала встать, но все мои попытки были тщетны. Я неудачница.

Чувства нахлынули на меня: я швырнула какую-то коробку в стену, начала громить всё подряд, не оставляя ничего. Я хотела чувствовать боль.

Хотела узнать её вкус.

И узнала.

Я неопытна. Я признаю каждый свой недостаток. Мне никогда не добраться до вершины. Это сжигает меня, как болезнь. Это сжигает меня изнутри. Сжигает дотла. Мне нет спасения.

6.

Апатия и безысходность поглотили меня целиком и полностью. Всё, что я могу — это свернуться калачиком и дышать: жадно вдыхать воздух, обыденно думать, легко умирать.

На большее я не способна.

Я взяла свой блокнот и попробовала что-то написать: стих или же нарисовать что-то. Ничего. Я ничего не могу сделать. Руки словно не слушаются меня — они против меня, не хотят работать в этой слаженной системе, называемой телом человека.

Я дрожу. Покрываюсь мурашками. Моя грудь вздымается и опускается. Я слышу биение собственного сердца.

Я не верю в то, что он мне сказал.

Я не нужна ему. Я не нужна никому. Я уверена в этом, потому что... всю жизнь мне не хватало кого-то, кто бы смог меня понять... и уже мне этого не нужно. Ничего не нужно. И одна справлюсь.

Он просто хочет поиграть с моими чувствами. Конечно, это явно очень интересно. Никто до сих пор не видел, чтобы я встречалась с кем-то, и он просто хочет полностью опозорить меня. Это не всерьез. Всего лишь игра, в которой я, видимо, не главный персонаж.

Рухнув на кровать, я попробовала сомкнуть глаза, но спать не хотелось.

Жалкое существование. Может, он говорит правду. Но это не важно. В конце концов, он меня бросит. И всё, что у меня останется — это разбитое сердце: абсолютно опустошенное и никому ненужное. Я не хочу этого, потому что я всего лишь хочу понравиться кому-то такой, какая я есть. Чтобы этот человек знал, кто я, что я собой представляю, чтобы он знал обо мне всю правду. И чтобы он полюбил меня так сильно, насколько это возможно. Чтобы при прикосновении наших рук я тонула в своих чувствах. Хочу, чтобы он мне снился во снах и обнимал каждое утро.

Это кажется таким нереальным... и мне страшно: что, если я никогда не могу познать это? Я не знаю, что такое отношения, не знаю, что такое любовь.

Всю жизнь, я мечтала написать книгу. О любви, которой у меня не было. Я читала очень много романов в детстве: там рассказывалось о притяжении между людьми, об этом неземном чувстве. О том, что они могли оставить всё, работу, семью, даже изменить самому себе, ради любимого человека. И я много мечтала. Мечтала влюбиться. Так, чтобы когда я буду видеть в человеке самое плохое — я буду считать это преимуществом, а не недостатком. Любовь ослепляет. Когда ты любишь человека, ты не замечаешь ничего вокруг, ты просто рад тому, что он с тобой. Даже если он, вдруг, полюбит другого, тебе будет хорошо только от того, что ты знаешь — он счастлив. А если этот человек не будет счастлив с тобой, то ты тоже будешь несчастным.

Так страшно и плохо от того, что я никогда не испытывала этих ощущений. Разве что в детстве, но это было без обязательств, без клятв, без ничего. Тогда мы были беззаботными, и не чувствовали ответственности за свои слова и поступки. Тогда всё было легко и просто. А сейчас всё изменилось: нет уже того счастья, нет надежды и нет любви.

Кто же тогда я во Вселенной?

Сейчас мы не знаем, как доверять друг другу. Как сделать так, чтобы исцелить мир от боли, бед и несчастий. А всё потому, что мы слишком эгоистичны и действуем только ради самих себя, не думая ни о ком другом. В современном мире уже давно позабыли о самых хороших и приятных чувствах. А мне так хочется, так хочется испытать их. Мое счастье... оно так далеко, так далеко.

Я не говорю, что сейчас всё так ужасно, что нет ещё хороших людей — нет, ни в коем случае. Раньше тоже было не хуже. Но чем дальше мы идем, тем больше разрушаем. Разрушаем самих себя. Мы уничтожаем друг друга, ломаем друг друга, только ради собственной выгоды. Но в этом ничего нет. Мы этим только показываем, насколько ужасен современный мир

У каждого в жизни есть такой период, когда его бросают друзья, или же появляются трудности. Тогда мы считаем, что хуже быть не может, но рано или поздно этот период заканчивается: жизнь возвращается в прежнее русло, и ты снова можешь дышать полной грудью.

Но я чувствую, что у меня этот период не закончится вплоть до самой смерти. И, наверное, я права.

Завтра все будет так, как всегда: я буду лежать на кровати и читать какую-то книгу. Почему ничего не изменится? Возможно, я не хочу этого. Может быть. Может быть, я понимаю, что все мои попытки как-то изменить жизнь были ложными и ничего так и не получилось, но почему же я должна быть уверена, что теперь всё будет лучше? Вот именно. Не должна.

Я медленно проваливаюсь в сон.

Это единственное, что я могу сделать.

— Эй, видишь! — из моих мыслей меня выводит Адам и тычет пальцем небо. Сейчас девять часов, мы вышли погулять. Он затащил меня куда-то, и только сейчас я всматриваюсь, где мы. Вокруг большое поле, где нет ни одной живой души. Я смотрю вверх и вижу черное, усыпанное звездами, безграничное небо. Я ещё никогда не видела такой красоты. Внутри меня всё переворачивается, я смотрю на парня. Он светится от радости, и мы встречаемся взглядами. Адам берет меня за руку, и мы идем вперед, а я всё глазам поверить не могу, протирая их вновь и вновь. Не может быть.

— Тебе нравится? — спрашивает он, смотря на меня своим улыбающимся лицом, на что я не могу не ответить ответной улыбкой.

— Да, очень, — говорю я, не отрывая взгляда от ночного неба. Как красиво. Словно рассыпались миллионы осколков, словно они не хотят быть вместе, а хотят быть отдельно, существовать врознь, хотят быть самостоятельными.

Он ведет меня за собой, и мы ложимся в поле. Он смотрит на меня, а я улыбаюсь. Такие красивые, насыщенные зеленые глаза. Их нельзя сравнить ни с чем. Слишком красивые для сравнений. Я, наконец-то, отворачиваюсь, чтобы это не казалось слишком странным, и продолжаю наблюдать за звездами. Сейчас я верю, что этот мир только наш и ничей больше. Мы единственные, кто может наслаждаться этим видом. Мы никогда не будем пойманы — мы можем делать всё, что хотим. Это наша планета. И мы здесь главные.

— Ты чувствуешь это? — спрашивает Адам, я опять встречаюсь с ним взглядом: он улыбается. Ух, эта улыбка. Она спасет мир, она спасет меня, она спасет этот вечер.

Она спасет время.

Нет, времени нет.