Кукловод. Князь.

Бекешев присел над бесчувственным телом, и приложил пальцы к сонной артерии. Мало ли. Бил-то от души. Нормально. Ну может потом помается малость головной болью, но сомнительно, чтобы были более серьезные последствия. Здоровый лось, и костяк будь здоров.

— Жив?— Встревоженно поинтересовалась женщина.

— А что ему сделается. Пара-тройка минут и придет в себя.

— Зачем вы так-то?

— А вы хотели чтобы он вас приласкал? Так я спешу вас разочаровать, рука у него тяжелая, так что вам пришлось бы куда хуже чем ему.

— Горе у человека. Понять можно.

— Горе всегда понять можно. Но это не значит, что сразу надо руки распускать. А что у вас случилось-то? Ну раз уж я каким-то боком причастен.

— Сынишку он своего привез, Виталика. Четырнадцать лет. Мальчишка совсем. Я не врач, но похоже у него острый аппендицит. Ну а Василий Петрович... Словом, вы слышали.

Пока она объясняла ситуацию, успела вооружиться флакончиком с остро пахнущим нашатырем и ваткой. Поводила возле носа бесчувственного, приводя его в себя.

— Кхгхм. Убе-ери-и. Плохо пахнет,— недовольно скривившись скорее простонал, чем произнес Толик.

— Нюхай, дебошир. Будешь знать, как в больнице буянить.

— Анечка, ну как так-то? А? Отчего такая напасть? А может все же обойдется? Может дождется Виталик? А?

— Анатолий, простите не знаю вашего отчества, вы уж не обижайтесь, что я так-то. Просто...

— Ты кто? Да какая разница. Ты мне хоть всю скулу перемолоти, чтобы я только кашку жидку кушал, только бы сын...

И тут мужик заплакал. Здоровый, крепкий как вековой дуб, и расплакался как беспомощный ребенок. Страшная картина. По настоящему страшная. И описать ее словами просто невозможно. Не часто доводится видеть как надламывается сильный человек. А ведь этот надлом, может и полностью его сломать. Вот так, в одночасье, был человек, и вдруг потерял себя.

— Толик, ты позволишь посмотреть на твоего паренька?— Попросил разрешения Бекешев.

— А чего на него глядеть?— Растирая заскорузлой ладонью по лицу слезы, поинтересовался мужчина.

— Ты голову-то включи. Погляжу, прикину, глядишь помогу.

— А ты что же, человек прохожий врач?— Тут же вскинулась фельдшерица.

— Ну так, видел кое-что, кое-чему у кое-кого поучился,— уклончиво ответил Бекешев.

— Кое-что, у кое-кого. Я вон за десять лет тоже много чего видела, но на стол никого не тащу.

— Можно подумать у вашего свет Василия Петровича диплом об окончании медицинского университета,— отмахнулся Бекешев.— И потом, от вас только операционная, инструмент и ассистент. Ответственность моя. Слышишь Толик, если это и впрямь острый аппендицит, то нужно резать и прямо сейчас. До утра парень не дотянет.

— А ну пошел отсюда.

Женщина замахнулась на так не вовремя подвернувшегося вечернего покупателя. В сторонке тихо и жалобно пискнула сестричка Юля. Мужчина шумно шмыгнул, одновременно утирая рукавом невесть отчего засопливевший нос. Бекешев даже не шелохнулся, глядя прямо в глаза Анатолия.

— Анечка, пусть он режет,— вдруг поверив, решительно произнес отец.

— С ума сошел, Толик!? Ты же знать не знаешь, кто он и откуда. Да его вообще никто не знает. Ты кто вообще?

— Человек прохожий, обшит кожей,— уже во второй раз за сегодня ответил Бекеш, старой поговоркой, отчего-то всплывшей в памяти.

— Аня, пусть режет,— настаивал на своем Анатолий.

— Не дам.

— Ясно. Вот что Толик, времени нет, я здесь свои законы устанавливать не собираюсь, а разбираться с ними потом будешь. Сейчас забираем Виталика и к тебе домой. Уверен, что найдем там все нужное. А потом вернем его обратно, и коли понадобится, Василий Петрович доведет все до ума. Сейчас мальцу нужно хотя бы выиграть время.

— Ты что удумал? Ты как...

— Анна Васильевна, поверьте, мне приходилось оперировать в куда более худших условиях. Причем пулевые ранения в брюшную полость. И мои пациенты поднимались. Так что, не сомневайтесь, я знаю, что делаю.

Женщина перевела взгляд с одного мужчины на другого, потом обратно. Не свернут. Один невесть с чего уверился в силах другого. Тот же, стоит с таким видом, словно точно знает, что именно нужно делать. И плевать ему на операционную. Нужно будет, располосует парня посреди улицы. Вот к гадалке не ходи, сделает по своему.

— Господи, спаси и сохрани,— истово перекрестившись, фельдшерица перевела взгляд на сестричку.— Ну чего замерла как статуя. Бегом готовить операционную,— не веря самой себе, распорядилась она.

А что ей еще было делать? Допустить, чтобы парнишку вскрыли в условиях полной антисанитарии? А так, глядишь что-то и получится. Опять же, уж больно этот незнакомец выглядит уверенно. Кто знает, может и впрямь умелец.

ГЛАВА 3

В поход.

— Уже покидаете нас, Артем Сергеевич? Никак город наш не понравился?— Осматривая и снимая пломбу с ружейного чехла, поинтересовался ефрейтор.

Нет, если бы это был кто другой, то еще ладно. Городок что твоя деревня, в одном углу пукни, в другом вонь почуют. А тут еще и явный информационный голод. Поэтому ничего удивительного, что несмотря на самое что ни на есть, раннее утро весть о случившемся уже обежала весь город. Да и случилось-то это часов в восемь вечера, а темнеет нынче попозже. Так что, было время распространиться новости. Было.

Но все дело в том, что обращался-то к нему сейчас тот самый ефрейтор, который меньше суток назад был готов сожрать Бекешева с потрохами. Настолько обозлился, что запомнил по имени отчеству? Ага. А за одно и проникся уважением, после того, как его тут слегка припозорили. С чего такие выводы? Так ведь уважительный тон, он ведь отличается от озлобленного или саркастического. Уж поверьте на слово.

— Ефрейтор, все нормально? Или ты с недосыпа?— Не сдержал своего удивления Бекешев.

— Кхм. Вы, это... Извините, Артем Сергеевич. Не со зла я. В общем...

— Все, парень, выдохни. Я тебя понял. Зла не держу. Сержант?

— Что, сержант? А-а. Не-э. То дело привычное. А как соплю повесили, так и подавно — теперь в ответе за себя и за тех парней,— Плехов задорно кивнул на двоих своих подчиненных.— За Виталика спасибо большое.

— Ты-то тут каким боком?

— Брательник он мой двоюродный.

— Ясно.

И впрямь ясно. После всей той свистопляски, с эпидемиями и повальными смертями, к врачам и всевозможным лекарям, отношение у людей особое. Уважительное. А уж если он показал себя в деле, то и подавно. Бекешев же спас близкого родственника этого парня. Если не безнадежный болван, то отношение свое должен пересмотреть. Вот он и пересмотрел. А что? Нормальный парень.

Кстати, с давешним пациентом, тем самым Виталиком, вмешательство Бекешева, оказалось как нельзя вовремя. Еще немного и гнойник лопнул бы. А уж тогда проблемы можно черпать ведрами. Тем более с местным уровнем медицины и медикаментов.

— Так, как насчет нашего города?— Вновь поинтересовался парень.

— Да понравился он мне. Понравился. Чистый, аккуратный и тихий. Отчего не понравиться.

— Тихий потому что больших конвоев нет. А как караван придет, так сразу шумно становится.

— Понятно. Но с большим городом все одно не сравнить,— закончив собирать ружье, подвел свой итог Бекешев.

— Кхм. Артем Сергеевич, вы бы прикрепили к ружью нож, на манер штыка,— посоветовал парень.

— Это еще зачем?

— Ну, была бы МЦшка*, то ничего страшного. Четыре патрона в магазине, пятый в стволе. Нормально в общем. А у вас только два ствола. Случится собачья стая, отмахаться проще будет.

*Имеется ввиду МЦ21-12 — самозарядное гладкоствольное охотничье ружье, производимое на Тульском оружейном заводе.

— Ну и как тот нож прикрепить? Дробью лезвие не посеку? Да и крепление делать наверное нужно.

— Не нужно ничего. Серега, вымочи метра два шпагата,— приказал ефрейтор он одному из стражников.

Потом вооружился своим ножом, осмотрелся и подобрав у стены сухую ветку с палец толщиной, тут же избавил ее от коры и отрезал небольшой кусок, сантиметра в три. Действуя сноровисто, он приложил рукоять ножа Бекеша с боку к вертикальным стволам, подложил под нее палочку почти у дульного среза, и начал приматывать мокрым шпагатом. При этом, лезвие ножа легло не параллельно стволам, а под углом.

— Под таким углом лезвия, неудобств в работе штыком почти никаких. Зато, ни дробь, ни картечь его не посекут, они просто не успевают еще настолько разлететься,— пояснял свои действия парень.

— А болтаться не будет? На шпагате-то?

— Не. Проверено. Я же вон как плотно мотаю, виток к витку. А когда шпагат высохнет, то стянется так, как будто нож намертво прикрутили. Правда под дождем все опять размокнет. А так, очень даже прочно выходит. Опять же, шпагат, он тонкий, потому и мушку не перекрывает.

— Н-да. Век живи, век учись, и дураком помрешь.

— А я гляжу, дядя Толик вам велик подарил? Это самый лучший. Для себя делал. Десять передач. Сказка, а не велосипед. В любую горку, как за здравствуй,— чуть не с придыханием охарактеризовал транспорт ефрейтор.

Анатолий оказался владельцем и главным мастером мастерской по ремонту и сборке велосипедов. Когда операция была завершена и фельдшерица авторитетно заявила, что сам Василий Петрович не управился бы лучше, велосипедных дел мастер, тут же поспешил предложить оплату. Ну, Бекешев и не стал отнекиваться. А что такого? Заслужил. Разве только...

— Я его одолжил. Так сказать, взял в прокат. Скатаюсь по делам, и верну,— пояснил Бекеш.

— А вот этого вы даже не могите,— перестав наматывать шпагат, тут же вскинулся Плехов.— Он вам от чистого сердца, а вы, прокат.

— Так ведь дорогой велик-то. Этот будет стоить пожалуй под сотню рубликов. Мопед и тот двести пятьдесят. Такая операция не может стоить так дорого.

— Василий Петрович у нас единственный доктор, и если он... Короче, если бы не вы, не было бы Виталика. А жизнь она все дороже денег выходит.

— Ну, не стоит так-то сгущать краски. Лопнувший аппендикс, это конечно серьезно, но еще не смертный приговор.

— Не знаю. Вам виднее. А только, я троих знал, у которых этот аппендицит лопнул. И всех троих на кладбище снесли. Василий Петрович, он конечно хорош, но может далеко не все. Да и сам этого не скрывает. Готово. Теперь на солнышке и ветерке пообсохнет, и будет красота.

— Спасибо.

— Да не за что. До скорого.

— Так уверен, что скоро вернусь?

— А чего вам не вернуться, если дяде Толику велик собирались обратно отдавать.

— Тебя как зовут-то, умник?

— Семеном.

— Ну тогда спасибо тебе, Семен. И до скорого,— повесив дробовик на груди, Бекешев оседлал стального коня, и надавил на педаль.

"А дорога серою лентою вьется..."* Н-да. А вот дождя в смотровое стекло не надо. Во-первых, стекла этого самого нет, как нет и кабины способной укрыть от непогоды. Ну и во-вторых, грязь она всегда ни к месту. А уж когда ты едешь на велосипеде, так и подавно. Тогда ведь не ты на нем, а он на тебе кататься будет.

*Песня о шофере — "А дорога серою лентою вьется, залито дождем смотровое стекло..."

Странный все же какой-то этот Бекешев. Душегуб редкостный. Руки в крови не то что по локти, по самую маковку он в ней изгваздан. А велосипеду и ложащейся под колеса дороге радуется как мальчишка. Еще и сожалеет, что дубина такая, раньше не приобрел себе игрушку для покатушек. Хотя в детстве с пацанами носились по окрестностям родного села, как угорелые. Вот так с утра быстренько закончишь все, что батя нарезал на день, и бегом со двора. Их село зажиточное было, так что велики были считай у всех его сверстников.

Полевая дорога вилась вдоль старой дороги, отсыпанной гравием и когда-то покрытой асфальтом. Старые дороги все еще используют, но только тогда, когда по полевой из-за грязи не проехать. После войны дороги еще какое-то время сопротивлялись времени, но в итоге вынуждены были начать сдавать свои позиции. Мороз, оттепель, дожди, и время от времени проходивший по ним транспорт сделали свое дело. Как результат асфальтовое покрытие начало разрушаться, появлялись ямы, причем порой весьма глубокие.

Словом, настало время, когда проезжий люд, вместо того, чтобы трястись по бесконечным выбоинам, предпочел передвигаться по проселкам. Вот так теперь и катаются. Порой даже в непролазную грязь предпочитают переждать непогоду, пока дороги не протряхнут. Угу. Езда по нынешним трассам сродни геморрою в острой стадии.

Зато сами эти трассы стали источником асфальта для тех же городов и сел. А что? Все одно в результате ливни смоют его без всякого толку. А так он еще послужит на пользу людям. Конечно есть и битум и технология изготовления этого самого асфальта ничуть не утратилась. Но на дороге-то асфальт дармовой, только разогрей до нужной кондиции, и перестилай.

Поначалу навстречу достаточно часто попадались крестьяне, направлявшиеся в сторону Георгиевска. В основном на все тех же велосипедах. Разве только конструкция у них была необычной для восьмидесятых. Впрочем, чему тут удивляться. До войны их производили строго по утвержденному образцу и госту. А сейчас, в условиях свободного предпринимательства, спрос рождает предложение и никак иначе.

Трехколесные, грузовые варианты, с большой корзиной, отвечали современным реалиям, вот и были распространены в селах. До города не так чтобы и далеко, поэтому можно с утра отправиться на рынок, а после обеда вернуться обратно. Очень удобно для реализации той же молочки. И на въезде в город пошлину придется платить только за себя. Велосипеды пошлиной не облагались. А вот если гужевая повозка, то тут уж будь любезен.

Кстати, все встреченные им были вооружены. В основном дробовиками. Но встречались и более серьезные стволы и пистолеты. А одна велосипедистка была с ППД на груди. Вообще-то достаточно дорогое оружие, целых шестьсот рублей. Впрочем, очень даже может быть, что оружие это не покупалось. Есть множество вариантов, как оно могло оказаться в крестьянских руках.

Проехал всего ничего, а солнце уже начало припекать. Нет, все же эта ковбойская шляпа никуда не годится. По лицу струится пот затекая в глаза. Остановился, определив шляпу в объемную корзину заднего багажника, где находился вещмешок. Кстати, другая корзина прикреплена к рулю. Очень удобно, и увезти можно немало.

Хорошо бы шемаг, к которому успел попривыкнуть Бекешев. Да на худой конец сошла бы косынка, в качестве банданы. Но пришлось ограничиться полоской оторванной от тряпицы в которую был завернут хлеб. Повязал на лоб. Это не даст поту заливать глаза. Не так чтобы и много, но и немало.

В этот момент он обратил внимание на столб пыли, приближающийся к нему по дороге. Однозначно какой-то автомобиль. Причем, судя по пыли, идет на приличной скорости. И что бы это значило? Йожики курносые. Может княжеский патруль? Да какая собственно разница. В его планы вовсе не входит встреча с этими ребятами. Он отправился в этот путь по совершенно иной причине. Ему нужно добраться до оставленной пару лет назад закладки. Все же что не отвечает этой цели, побоку.

Приняв решение, Бекешев полез на дорожную насыпь, чтобы укрыться за ее обратным скатом. Так оно будет всяко-разно надежнее, чем встречаться неизвестно с кем, с одним дробовиком в руках. Да даже с пулеметом. Без товарища готового прикрыть спину, это несколько глупо.