О шиноби несчастном замолвите слово

— Будьте нежны со мной, Шин-сан.

Со стороны Тэкео послышалось сдавленное поскуливание.

— Ох, да ты дерзить начал. Дети так быстро вырастают, — в голосе старика можно было расслышать нотки наигранного умиления. Очень наигранного.

Кен хотел было ответить мастеру, но тот не позволил, резким и быстрым движением впечатав ладонь ему в живот. Стало не до язвительных высказываний — мир померк за пеленой боли...

Красноволосый медленно приходил в себя. Все его пять чувств нещадно сбоили. Понять, что вокруг него творится он не мог от слова совсем.

— Сейчас хлопнет.

Кен с трудом разобрал слова старика. До его сознания смысл сказанного дойти так и не успел — мастер сложил символ концентрации.

Небольшой участок стены с нанесенной на него печатью исчез. Вместе с ним пропало и все, что за ним скрывалось. Огромное помещение библиотеки со всем своим содержимым, казалось, просто испарилось, оставив вместо себя пустоту. Природа пустоты не терпит. Заполняя образовавшийся вакуум, на место библиотеки устремились потоки воздуха. С ревом и грохотом они пронеслись по катакомбам, поднимая тучи пыли. Хлопнуло на славу...

Случившееся Кену здоровья не прибавило. Волевым усилием он удержался за ускользающую реальность, не позволяя себе вновь потерять сознание.

— Земля стала намного лучше отзываться, — Шин прикрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь. — Вы, детишки, приведите себя в порядок и поднимайтесь наверх, а я пока расчищу нам путь. «Дотон: Земляной сдвиг».

Подчиняясь воле старика, каменный потолок расступился, образуя вертикальный тоннель, в котором мастер скрылся.

Кен тяжело вздохнул и принялся застегивать суновский, форменный жилет. Поправив маску, он, опираясь на Тэкео, сделал шаг, а с первым шагом начались и новые неприятности...

Печать, до того никак себя не проявлявшая, начала выкачивать из Узумаки чакру. Тот замер и все прекратилось. Новый шаг и энергия щедрым потоком хлынула в фуин. До все еще плохо соображающего Кена, постепенно стала доходить, вся полнота ситуации в которой он оказался.

— Мы в дерьме.

Тэкео бросил на родственника недоуменный взгляд:

— Ничего, сейчас нагоним старика и...

— Ты не понял, печать, — Кен коснулся рукой живота, — она вытягивает из меня чакру, когда я двигаюсь. Я не боец, такой сильный отток дезориентирует, никакого контроль не хватит, чтобы сражаться, — говоря это, он выудил из подсумков пару чакровосстанавливающих пилюль. Завтра будут болеть почки...

— Мы в дерьме, — ответ Тэкео был лаконичен и не блистал оригинальностью.

— Я даже самостоятельно из деревни выйти не смогу, — Кен закинул стимуляторы в рот и с хрустом их раскусил. — Шин-сан, видимо забыл сказать, что на перемещение «изолированного объекта», — передразнил он старика, — тратится чакра.

— Если поторопимся, то ни с кем сражаться и не придется... — Любые чаяния и надежды разрушил грохот взрывов, донёсшийся с верху.

— Стоит поспешить.

Путь на верх не занял много времени. Всего и надо было, что по вертикальной трубе подняться на пять десятков метров. Даже самые хилые шиноби способны на подобное.

Поверхность встретила красноволосых порывами свежего ветра и чистым, без облачка небом. «Купол тишины» уже успел распасться, и грязно-мутная пленка не мешала свету звезд дотянутся до земли. Идиллию нарушил свист летящего куная.

Тэкео молниеносным движением буквально выцепил снаряд из воздуха и метнул уже объятую печатью железяку обратно. Грянул взрыв.

— Никуда не уходи, — он скинул свой груз за небольшой грудой обломков. — Скоро буду.

С трудом перевернувшись на спину и сплевывая песок, Кен мысленно призывал на голову мастера все самые заковыристые проклятия, что только мог упомнить. Немного успокоив сердцебиение, восстановив, сбитое резким оттоком чакры, дыхание, он начал вслушиваться в доносившиеся с разных концов района звуки. В его разуме сразу начала проявляться, обретая все более и более четкие очертания, картина мира.

Поодаль, в метрах тридцати, сражались шиноби. Трое. Один из них точно Тэкео.

С разных концов района доносились хлопки взрывов. Кеном они воспринимались как яркие вспышки, что на миг позволяли очень точно и детально «рассмотреть» пространство вокруг ловушек. И то, что красноволосый видел совсем не внушало ему оптимизма — врагов было слишком много.

Но было еще кое-что. На самой границе восприятия, в метрах семиста, происходило что-то странное. Звуки, доносившийся оттуда, сливались, не позволяя хоть что-то «увидеть». И все бы ничего, но эта звуковая аномалия лежала на их пути из Суны. Рядом послышалось мерное гудение...

Узумаки сгруппировался и перекатом ушел в сторону, но один из шурикенов все равно достал его, застряв в маске.

Новые враги появились неожиданно — двигались они слишком тихо, чтобы Кен мог их почуять раньше.

Всего их было четверо, чуть пониже плеча у каждого был повязан отрез белой ткани, личины также отсутствовали — местные сообразили, что вторженцы маскируются под своих и быстро выработали контрмеры. Это было ожидаемо.

Трое с ходу налетели на Тэкео. Один противник достался и Кену. Спрыгнув с крыши ближайшего дома он, резко ускорившись, побежал на Узумаки.

Красноволосый подобрался. Пусть он сейчас и не может нормально пользоваться чакрой, но его тело, прошедшее через многочисленные, бесчеловечные тренировки и заботливые руки клановых ирьенинов, само по себе было смертоносным оружием. Главное правильно этим оружием воспользоваться...

Суновец резко дернул головой в бок. Мимо его пролетала, черканув по щеке, звездочка шурикена. Тэкео даже отвлекаться не пришлось от своих противников, чтобы метнуть железяку — с его сенсорными способностями провернуть такое было несложно.

Песчаник запнулся на одно мгновение. На один, еле различимый даже для себя самого, миг. Кену этого времени хватило. Последним, что суновец увидел в своей жизни был кончик куная, вошедший ему в глазницу...

Узумаки оттолкнул от себя уже наверняка мертвого шиноби и упал на подкосившиеся ноги. По телу пробегали резкие уколы боли. Подобное ускорение без поддержки чакры, даже для его уже не-совсем-человеческого организма, не проходит бесследно...

Новые неприятности себя ждать не заставили, на отзвуки битвы вновь пожаловали гости. Один из новоприбывших двойки запустил, в силящегося подняться на ноги, Кена огненный шар метров пяти в поперечнике. Красноволосый кое-как оттолкнулся от земли отправляя себя в полет. Правда полностью из-под атаки у него уйти не удалось — сгусток пламени обдал спину жаром. Жилет от такого обуглился, а кожа под ним пошла пузырями.

Подловили его на приземлении. Полдесятка, пущенных по широкой дуге, шурикенов впились островитянину в бок, увязнув в жилете, а атаковавшая его куничи взвившись в высоком прыжке нанесла мощный вертикальный удар ногой. Кен буквально в самый последний момент успел принять атаку на блок из скрещенных рук. Послышался явственный хруст костей. Узумаки распрямился, как сжатая пружина, отталкивая от себя противницу. Та, ловко извернувшись в воздухе, приземлилась в десятке метров поодаль от красноволосого. Её лицо, которое бы выглядело миловидно при любых других обстоятельствах, исказила гримаса неудовольствия. Видимо неудавшиеся попытки убить столь... невпечатляющего противника разозлила ее. Выхватив кунай, она вновь ринулась в атаку, а красноволосый просто застыл на месте. Какое-то подобие контроля над чакрой возвращалось, если замереть абсолютно неподвижно. Для контратаки должно хватить.

Когда Кена и куноичи разделяло всего несколько шагов, а её кунай уже зашёлся в замахе, он атаковал. Резко взмахнул рукой, будто пытаясь разрубить противницу на двое. Вдоль предплечья начало формироваться черное, клиновидный лезвие...

Узумаки себя переоценил — барьер вышел ущербным и смог только, что срезать выставленный в блоке кунай, да вспороть жилет куноичи прежде чем распасться. Правда силы вложенной Кеном в удар это ничуть не убавило. Девушку буквально откинуло на несколько метров, а рука красноволосого безвольно повисла вдоль туловища.

Местная, совершив очередной кульбит в воздухе грациозно, как кошка, опустилась на землю. Она резко выпрямилась, приняв вертикальное положение. Это противник её уже изрядно успел достать — с ним пора было заканчивать. Её руки смазались, собирая комбинацию печатей.

— Дерешься, конечно, эффектно, но бестолково, — проговорил кто-то почти ей в ухо.

Девушка резко дернула головой, оборачиваясь на звук, и намереваясь выплюнуть туда сгусток огня. Позволять её такого никто не собирался — мощный удар раздробил кисти, сбив технику, а в лоб ткнулся чей-то указательный палец. Предпринять хоть что-нибудь она не успела — сработала печать направленного взрыва.

Её лицо от этого почти не пострадало, только во лбу образовалось крохотное отверстие по размерам фуин. Заднюю же часть черепа разнесло, разбрасывая по песку его содержимое.

Кое как стоявший до этого на ногах, Кен повалился на землю. Сил у него уже не было.

— Ну, что ты разлегся? — Старик пинком перевернул соклановца на спину. — Я тебя не понесу.

Немного пожевав губы, он видимо догадался, что мола чего добьется.

— Ладно, можешь не вставать. Только покажи ту технику. Я был далековато не смог все разглядеть, — глаза Шина светились от переполнявшего его любопытства.

Кена подобный приказ поставил в ступор. Он с трудом шевелиться, а его заставляют дзюцо использовать. Отказывать было нельзя. Пусть приказ и был завуалирован деликатной просьбой, но оставался приказом. Да к тому же Шин не отстанет пока не добьется своего. Очень уж взгляд у него был нетрепливый.

Узумаки вытянул руку вверх. Несколько секунд концентрации и вдоль предплечья соткалось черное лезвие.

— Надо же, на голом контроле! Неплохо, неплохо... Только объясни мне зачем создавать две барьерные плоскости? Чтобы в месте их соприкосновения образовалась режущая кромка? Ну, так ребро барьера само по себе достаточно острое... И почему он вообще черный?

Впрочем, старика техника уже не интересовала, он перевел взгляд на подошедшего Тэкео.

— Уже закончил? Молодец, теперь будешь тащить этого, — он кивнул на, лежавшего перед ним, соклановца.

И пока вновь прибывший взгромождал Кена себе на плечо, мастер, уже в который раз за этот день, создал земляных клонов, а те, разом улыбнувшись, побежали в сторону центра Суны.

— Они выиграют немного времени, но нам лучше поторопиться, я двигаюсь впереди, ты на удалении пяти метров сзади, если успеем, то сможем проскочить в пробитую мной брешь, — закончив говорить, старик сорвался с места.

Через несколько минут бега вид резко изменился. Если раньше их безмолвно сопровождали развалины термитников, которые по недогляду Ками суновцы называли домами, то теперь их окружал... Хаос?

Нагромождение огромных обсидиановых шипов, воронки от взрывов, разломы в земле, торчащие отовсюду, каменные плиты. И трупы, море трупов. Кровь, натекшая из них, накапливалась в многочисленных ямах и неровностях грунта, создавая настоящую кровавую трясину.

— Пришлось немного повозится, нагнали сюда толпу народа. И как только успели? — заговорил Шина на ходу. — Ладно, не отвлекайтесь. Я, конечно, никого живого впереди не чувствую, но это еще ничего не значит.

Остаток пути из Суны, на удивление, не преподнес никаких сюрпризов. Так, например, стену красноволосые преодолели быстро, не потратив на это и минуты — старик в очередной раз продемонстрировал свою власть над землей, проделав сквозной туннель в скале.

Когда их группа удалилась от Песка уже на полтора километра мастер приказал остановиться. Он развернулся лицом к селению и, пробурчав что-то себе под нос сложил, печать концентрации.

Вспышка света больно резанула по глазам Кена, а через несколько секунд над Суной начал распускаться, самой верхушкой возвышаясь над стеной, гриб от взрыва.

— Хе-хе, этот день они запомнят на долго, — голос Шина сквозил торжеством. — Готов поспорить, что это был самый мощный взрыв за всю историю их поганой деревеньки. Больше им никто такого не устроит.

По пустыни двигались уже в новой формации. Старик бежал сзади, в случае чего готовый отрезать возможных преследователей, а Тэкое, опережая его на десяток метров, тащил Кена.

И будь последний менее изможден постоянным оттоком чакры или будь его инстинкты острее, то он бы наверняка почувствовал на своей спине тяжелый и задумчивый взгляд старика. Так вот будь оно так, то у Кена в голове наверняка поселилась бы одна единственная и навязчивая мысль — все неприятности в его жизни только начинаются...

На стыке неба и земли забрезжили первые солнечные лучи. Над пустыней вступал в свои права новый день.

Конохагакуре но Сато, резиденция Хокаге.

Хирузен устал. Пусть свою должность он занимает не больше трех недель, но это совсем не мешает ему мысленно произносить слова, больше подходящие тем лидерам, что свой пост грезят покинуть. «Я устал», — думал он.

Последний месяц выдался очень напряженным: смерть учителя, попытки удержаться за власть, возобновившееся наступление Ивы — все это тяжким грузом легло на его плечи. Даже внешне он будто постарел на десяток лет.

Сарутоби прикурил набитую трубку и затянулся. Табак на него всегда действовал успокаивающе, а душевная гармония — это то, чего ему отчаянно не хватает.

— Может подождёшь, пока я уйду? — Мужчина с уродливым крестовидным шрамом на подбородке и непослушными темными волосами зашелся неподдельным кашлем.

Хокаге бросил на того недовольный взгляд, но табак затушил.

— Эта дрянь, что ты куришь, сгодится для особо жестоких пыток. Надо будет подкинуть идейку в отдел дознания, — губы шрамованного сложились в подобие улыбки.

— Нет пытки хуже, чем слушать твои неуклюжие шутки, Данзо.

Шимура Данзо... Раньше с ним все было гораздо проще. В те не столь далекие времена Хирузен без зазрения совести мог назвать того своим другом. Правда, дружба у них была весьма своеобразная и специфическая, разбавленная изрядной долей соперничества. Теперь же многое поменялось.

Прежде всего изменился сам Данзо. Из веселого и общительного человека он начал превращаться в циничную сволочь. По мнению Сарутоби, это было закономерно. Жизнь шиноби ломала многих, и стать от всех невзгод чуточку жестче — не самое страшное, что может случится.

Свою роль сыграло и новое положение Хирузена — он, как и любой обременённый властью человек, мало кому доверял и уже успел воздвигнуть между собой и своими подчинёнными, в число которых входил Шимура, стену отчуждения. Как говаривал его отец: «В торговых делах нет места дружбе» — власть же в этом отношении от купеческого промысла отличалась не сильно...