О шиноби несчастном замолвите слово

Арка I.

Пролог

Хорошую религию придумали индусы.

В. Высоцкий

Неизвестное время, неизвестное место.

Боль. Казалось, что она не отступает даже во время кратких приступов забытья. Она укоренилась в теле, опутывая своими щупальцами внутренние органы и проникая в кости. Боль сводила с ума, затуманивала разум. Теперь она будет моей невольной спутницей до самого конца. И, наверное, даже к лучшему, что проживу я уже не слишком долго...

Не знаю, сколько здесь нахожусь. Вряд ли больше недели. Тут следить за временем проблематично. Ни тебе окна, ни часов на стене. Можно было бы попытаться отсчитывать дни по приемам пищи, но кормежка здесь — явление нерегулярное и редкое. К тому же, по большей части, когда мной не заняты, я валяюсь в беспамятстве. В такие моменты вполне могут и покормить. Внутривенно. Стараниями своего мучителя потреблять пищу нормальным образом я не способен с первого дня нашего знакомства.

На противоположной от меня стене загорелись две мощные лампы. Скрипнули дверные петли. В комнату вошел человек. Разглядеть его не получалось — свет слепил глаза. Медленно и степенно он приближался, толкая перед собой медицинскую тележку. Та, подпрыгивая на неровностях бетонного пола, позвякивала своим содержимым.

Когда нас разделяло всего несколько шагов, он заговорил:

— Ты сегодня какой-то мрачный, — судя по интонации, настроение у него было приподнятое. — Даже не поприветствовал. Нет, я понимаю, что без языка сложно разговаривать, но можно и промычать что-нибудь дружелюбное, верно?

Поставив тележку сбоку, он начал копаться в её недрах. Повернуться и проследить за его манипуляциями возможности не имелось. Голова, как и конечности, были плотно зафиксированы зажимами стула. Через минуту мужчина прекратил свою возню и встал так, что его снова можно было видеть, яркий свет уже не мешал детально его рассмотреть. Одет тот был в бледно-зеленый костюм, такой обычно носят хирурги. Медицинская маска и головной убор оставляли только узкую прорезь для глаз. Его синеокий взгляд лучился добротой, теплом, сопереживанием и безумием. От этой смеси становилось дурно...

— Эх, когда ты опять успел под себя сходить? Недавно же убирал, — сказано это было с легкой долей осуждения и иронии, наверное, так реагируют любящие родители на очередную незначительную провинность маленького ребенка. — Не смущайся, сейчас все исправим.

«Доктор» вновь скрылся из виду. Послышалось журчание воды и меня обдало мощной, холодной струей, вымывая всю отстраненность. Мысли пустились вскачь, а загнанные в глубь разума эмоции прорвались наружу. Страх, ненависть, злость и еще десяток негативных чувств сковывали морозной хваткой внутренности. Приходило запоздалое понимание того, что муки истерзанного тела — прелюдия к грядущим пыткам.

— А-а-а... — сиплый и слабый стон — единственное, на что меня хватило.

— Смотрю, ты оживился. Нравится быть чистеньким, да? — в голосе этой твари не было ни грамма издевки. Только забота и участие.

Водные процедуры длились еще несколько долгих минут. Все это времени можно было слышать, как где-то за спиной поток нечистот с шумом и урчанием сбегает в канализационный сток.

Закрыв кран, эскулап достал не первой свежести полотенце и начал аккуратно промакивать мое тело. Пусть и делал он это преувеличено нежно, каждое прикосновение отдавалось болью и жжением в искалеченной плоти. Постепенно ткань стала покрываться темно-бурыми разводами.

— Не вздрагивай. Сейчас обсохнешь и согреешься, — в его взгляде, то и дело соскальзывающем на пятна крови, разгорался, вытесняя все остальное, огонек нетерпения.

Тиски страха, опутавшего меня, не спешили разжиматься. Казалось, что время замедлило свой ход. Наверное, таким своеобразным способом разум решил отсрочить момент начала пытки.

— Знаешь, я ведь раньше врачом был. Детским хирургом, — его голос полнился грустью и печалью. — Правда, года два назад под сокращение попал. Расходы на медицинское обслуживание тогда как раз урезали. Пришлось искать новую работу. Теперь вот людей развлекаю.

Достав из тележки видеокамеру и штатив, он установил их напротив меня. Камера, к слову, была не из дешевых. Надпись «4K» и дорогая японская марка ясно давали это понять.

— Что ты так трясешься? Волнуешься? — спросил бывший врач. — Я бы на твоем месте тоже волновался. Быть знаменитым — тяжкое бремя, — он сам себе покивал. — Тут важно не пустится во все тяжкие, а то рискуешь как Николас Кейдж начать сниматься в разном дерьме. Но тебе переживать не о чем, мы поможем красиво и, главное, вовремя завершить карьеру. Хи-хи, — он нервно, будто бы сдерживаясь, рассмеялся.

Я начал биться в своих путах еще активнее. Толку от этих телодвижений не было никакого. Разве что кромки зажимов сильнее въедались в плоть.

— К слову, там, где мы это выкладываем, — «доктор» похлопал камеру рукой, — ты стал весьма популярным. Никто от тебя такого не ожидали, все думали, что ты очередная звезда-однодневка. Снимешься в двух или трех фильмах, а нам придется искать нового актера. Но нет, ты установил рекорд — целых двенадцать эпизодов. Это заслуживает уважения, — менторский тон эскулапа резко изменился и стал предвкушающим, — сейчас еще тринадцатый отснимем. Но сначала процедуры...

Покопавшись немного в своей тележке, бывший врач извлек несколько запаянных колбочек с медикаментами и пару одноразовых шприцов.

— Хм, у тебя после холодного душа на руках вены попрятались, — посетовал он. — Поставим укольчик в ногу, тут сосуды видны получше, — эскулап один за одним ввел препараты. — Осталось подождать пока «завтрак чемпиона» подействует. Может, пока время идет, поговорим? Делать-то все равно нечего. Ой, — он поднял руки в извиняющемся жесте и сокрушенно покачал головой, — постоянно забываю, что тебе великим оратором уже не стать. Тогда давай я пока поболтаю, а ты будешь слушать. Хорошо? — Уставившись на меня, бывший врач замер, будто в ожидании ответа.

Сил реагировать на его издевательства не было. Даже желания плюнуть этой твари в рожу не возникло. Единственное, чего хочется — чтобы все кончилось побыстрей. Никогда не думал, что стану фаталистом...

— Ну, молчание — знак согласия, да ты, наверное, и сам это знаешь, — после короткой паузы «доктор» продолжил свою речь. — Вот что мне в тебе нравится, так это то, что ты отлично умеешь слушать других. Никогда не перебиваешь, ни с кем за моей спиной не шепчешься обо мне и о том, что я тут тебе рассказываю. Хорошо, когда есть человек, с которым можешь поделится самым сокровенным, — из-за маски увидеть выражение его лица не представлялось возможным, зато глаза, пылающие безумием, можно было разглядеть, наверно, и в кромешной тьме. — С моим компаньоном у меня таких доверительных отношений не сложилось. Он думает, что я псих, а это, знаешь ли, обидно. Не понимаю, чем его так расстроил? Но ничего, уверен он обязательно попросит прощения за свои необдуманные слова. У меня даже есть идея, как его мотивировать. Пара дней на этом стульчике, — эскулап кивнул на мое узилище, — и мы с ним станем лучшими друзьями, прямо как с тобой.

Несмотря на мое состояние и обуявший меня страх, речь этого одержимого я слушал достаточно внимательно. Интересно, что это за «компаньон»? Помощник и сподвижник этой мрази? Тот тоже пытками на камеру занимается? Хм, я, пожалуй, буду не против, если его в этом подвале промаринуют. До смерти...

Лжедоктор тем временем распалялся все больше и больше:

— В сущности, он человек неплохой, — видимо, речь все ещё шла о его коллеге, — со своими понятиями и принципами — во главу угла всегда ставит деньги. Ну, согласись, не самый страшный порок для наших современников. К тому же мы с ним уже успели сработаться, у нас даже сложилось своеобразное разделение труда — я беру на себя всю физическую работу, а он занимается умственной, — эскулап несколько раз легонько стукнул меня пальцем по виску. — Видео монтирует, сайт сделал, где мы все свое творчество и выкладываем. Заботится о том, чтобы нас отследить нельзя было в сети. Еще и деньги отмывает. Ох, деньги — это отдельный разговор, — взгляд его резко стал негодующим. — Я был за то, чтобы распространять фильмы за чисто символическую плату. Так бы наше с тобой творчество было бы доступнее для широких масс, но победила жадность моего компаньона, — бывший врач горестно вздохнул. — Недельная подписка на сайте стоит двести сорок девять и девяносто девять. Не мало, да? Он говорит, что мы нашли свою целевую аудиторию среди извращенцев разного пошиба, — эскулап перевел взгляд мне за спину, будто бы всматриваясь в даль. — Правда, это немного не то, чего мне хотелось. Неприятно знать, что нечто, во что вкладываешь всего себя, использует для удовлетворения своего либидо горстка всяких... Эх... — окончание фразы потонула в тяжелом вздохе.

Вслушиваясь в его слова, я ощущал, как мое тело наливается мощью. Не знаю, что мне кололи, но от этого немного сносило крышу. Впечатление было, будто тебе океан по щиколотку. Казалось, пожелай я, и смогу сорвать оковы, метнуться к это твари и с легкостью свернуть её шею. Даруемая сила была такой приятной и манящей, такой иллюзорной...

Меня, к слову, уже в течение последних трех сеансов держали на химии. Как сказал «добрый доктор», эти препараты для моего же блага. Мол с ними мне не грозит слечь от переутомления во время съемок.

Пока я пребывал в состоянии эйфории, наведенной этой дрянью, мой собеседник продолжал изливать душу:

— А ведь мы с тобой действительно выкладываемся на полную. Обидно, что это мало кто оценит. Вот, например, взять меня. Думаешь, так просто придумывать новые сценарии? Нет, это очень кропотливый труд, ведь нужно найти баланс, — он выдержал паузу. — Баланс между красочностью представления и теми травмами, что получает актер. Да еще и какая-никакая динамика должна присутствовать. Согласись, на пытку водой не очень интересно смотреть. Потому, дабы не повторяться, приходится что-то своё постоянно выдумывать. Вот, например, сегодня первым пунктом у нас идет кислота. Соляная, — зачем-то уточнил он, будто бы мне это было принципиально. — Вроде скучно и избито, но, знаешь, многое зависит от того, как и куда эту кислоту ввести...

* * *

Спустя три часа, то же место.

Из потока боли я вынырнул неожиданно даже для самого себя. Только на задворках разума еще блуждало послевкусие пережитого, а мысли вяло копошились в голове. Столько усилий, чтобы думать, мне прилагать ещё никогда не приходилось. Тело я почти не ощущал. Только холод. Неестественный, противный и липкий холод.

Открыл глаза. Ничего не изменилось — все тот же подвал, все тот же яркий свет, все тот же эскулап. Хотя нет, последний слегка преобразился. Его одежда была забрызгана кровью, а в руках он держал шприц. Вколол обезболивающее? Просто какой-то аттракцион неслыханной щедрости...

— Ф-фух, — он облегченно выдохнул. — Уже думал, не откачаю. Нам с тобой ещё не время прощаться. Меня попросили тебе кое-что рассказать перед тем, как... — «доктор» оборвался на полуслове.

Выключив камеру и кинув шприц на тележку, бывший врач приблизился ко мне и, скрестив руки на животе, заговорил:

— Обычно мы берем в актеры людей, которых никто искать не сподобится. С тобой ситуация иная, — было видно, что он нахмурился под маской. — Знакомые, друзья, соседи, коллеги по работе кто-нибудь из них рано или поздно спохватится и поднимет панику. На нас вряд ли выйдут, но зачем так рисковать? Для чего нам нужен был именно ты?

Хороший вопрос. Я часто об этом думал, хотя и в менее конструктивном ключе. По большей части мои потуги в этом направлении, сводились к мыслям в духе: «Господи, почему именно я? За что?».

— Но прежде, чем ты получишь ответ, стоит произнести небольшую напутственную речь. Без неё никак...

Какая ещё к черту «напутственная речь»? Этот тип слишком быстро и резко меняет темы. Уловить суть его слов непросто...

— Я увлекаюсь буддизмом, — начал эскулап. — Нет, не как религией, мне нравятся некоторые концепции этого учения. Взять вот, например, карму и сансару. В своей сущности чрезвычайно занимательные вещи. Только представь, что смерти нет. Есть бесконечный цикл перерождения и страданий, а каждая последующая реинкарнация подчиняется закону причинно-следственного воздаяния. Вот у тебя, например, были проблемы с деньгами, здоровьем и сейчас, если объективно посмотреть, у тебя тоже проблемы. И знаешь почему? — он наклонился и заглянул мне прямо в глаза. — Карма! Все дело в твоей карме! Испортил ты её себе своими прошлыми воплощениями. Вот вся твоя жизнь под откос и пошла, — он разогнулся и принял первоначальное положение. — Но ничего страшного, все всегда можно исправить. Помочь там старушке через дорогу перебраться, соседу дрель на выходные дать и, глядишь, ты уже почти святой, — бывший врач тяжело вздохнул. — Перед тем, как тебя сюда доставить, я за тобой долго следил. Хороший ты парень, добрый, отзывчивый, местами очень наивный, но тебя это и не портит вовсе. В следующей жизни наверняка должно повезти. Родишься сыном какого-нибудь олигарха. Девушку себе хорошую найдешь. Нет, даже не так — целый гарем хороших девушек, а не такую, как у тебя сейчас... — Последняя фраза вызвало только легкий всплеск недоумение. К чему она была?.. Хотя это уже не имеет никакого значения. — Ну, что, проникся моей речью? Взбодрился? Готов начать жизнь с чистого листа? Перефразируя одно высказывание: «Бери от смерти все!».

Он замолк и, постояв так несколько кратких мгновения, опять пошел к этой, проклятой всеми богами, тележке.

— Вот, — перед самым моим носом сунули фотографию, — это то, что мне следовало тебе показать. Тут мой коллега. Он сказал, что ты все поймешь, когда увидишь. И еще, снимок, с его слов, сделана через два дня после твоего похищения. Наверное, очень важное уточнение, да?

Пожалуй, если бы у меня была такая возможность, то я бы расхохотался во весь голос. Но вместо смеха выходило только сиплое и глухое карканье. Все стало ясно как божий день. Связи, причины и следствия такого моего положения — все, как мазки художника, легло на холст жизни, создавая очередную картину, но не было на этом полотне места ни для запутанной детективной истории, ни для загадки. Все было очень прозаично, мелочно и забавно...

— А теперь пришло время тиопентала натрия! — Своего, как уже выяснилось, палача я не мог видеть, тот все еще ошивался у тележки. — Глянь какой я гуманный медик — смертельные инъекции практикую! Не стоит переживать, ты даже ничего не поймешь и не почувствуешь, просто заснешь. Навсегда.

Так и произошло — я начал засыпать. Дремоте было невозможно сопротивляется. Проваливаясь в сон, мне только и удалось, что расслышать тихое бормотание убийцы:

— Следовало ему сказать, что эта его жизнь могла просто быть прелюдий к чему-то еще более неприятному. — Спасибо, урод, обнадежил. — Эх, некоторые люди умудряются так испоганить свою карму...

Пустота. Тьма. В ней слышен лишь стук моего сердца, громкий как колокольный звон, но при том медленный и мерный. Каждое мгновение он становится все слабее, в какой-то момент совсем умолкает. Наступает тишина. И вместе с ней приходит избавление. И смерть. Моя смерть...

Глава 1. За кулисами.

С тем, кому нечего скрывать, пить не интересно.

Афоризм

Узушиогакуре но Сато, резиденция Узукаге.

По вечерам в резиденции главы селения всегда царила особая атмосфера — на смену дневной суете приходили тишина и покой. О напряженной работе напоминали только кипы бумаг, оставленные незадачливыми служащими на местах. Громоздкая мебель из дорогих пород дерева, еще не успевший выветрится запах чернил — всё это создавало своеобразный фон безмятежности. Последним штрихом, вносящим монету в копилку умиротворенной обстановки, служил свет закатного солнца. Его бледно-алые лучи укутывали внутреннее убранство помещений, заставляя мрак собираться темными кляксами по углам комнат.

В это время уже не молодой Узукаге позволял себе на минуту расслабиться. Шумно выдохнув, глава селения уселся в одно из кресел, стоявших напротив панорамного окна. Откровенно говоря, убранство его кабинета поражало своим минимализмом. Массивный резной стол, с небольшой аккуратно сложенной стопкой документов и прочей канцелярской мелочевкой, стул, предназначавшийся для хозяина кабинета, и два кресла у окна.

Устроившись поудобнее, он стал следить за диском, что медленно опускался за горизонт. У членов клана Узумаки явление заката всегда было сопряжено с неким душевным подъемом, правда никто из красноволосых уже и не помнил, чем это было вызвано, но бытовала масса гипотез. Одни говорили, что это все из-за алого, как закат, цвета волос самих Узумаки. Другие — что причиной являлся клановый фольклор, изобилующий солярными мифами и легендами. Некоторые могли возразить и сказать, что всему виной культ солнца, который был распространен на этих землях еще за многие века до того, как Рикудо Сеннин научил людей пользоваться чакрой. Но независимо от первопричины, поголовно все Узумаки любили закат. Ну, или почти все...

Узукаге закаты ненавидел. Ростки этой неприязни проклюнулись уже после того как он занял свой пост. Причиной такого положения дел служили ставшие традицией вечерние беседы с одним человеком. И проблема была не столько в личности собеседника, сколько в содержании разговоров.

— Долго вы там еще стоять собираетесь? — произнес Узукаге, не отрывая взгляд от окна.

Через несколько мгновений дверь отворилась, пропуская в помещение гостя. Вошедшим был старик. Его лицо было покрыто сеткой тонких морщин, а на губах застыла снисходительная полуулыбка. В глазах неестественного изумрудного цвета стоял ироничный блеск. Некогда ярко-красная копна длинных волос сменила окрас на бледно-розовый. Весь его облик создавал впечатление эдакого доброго дедушки, любящего рассказать пару-тройку комичных историй из своей долгой жизни. Это, в свою очередь, не вязалось с той мрачной славой, что ходила о нем за пределами Водоворота. Гость медленно прошел к свободному креслу. Усевшись, он полностью скопировал позу хозяина кабинета.

Молчание затягивалось. Ни один из присутствующих не считал необходимым начинать разговор первым, но долго так продолжатся не могло.

— Наша сегодняшняя встреча будет тебе особенно неприятна, — произнес старик.

— С чего бы это, Ашина-сан? — Узукаге вопросительно склонил голову набок.

— Мы всегда были очень консервативны, — названный Ашиной на секунду замолчал, стараясь получше подобрать слова. — Нам всегда было тяжело поспевать за ходом истории. Пока мы сидели на своем острове, многие кланы успели примириться и организоваться в деревни шиноби. Мы были не готовы. В ту пору Узумаки были чересчур сильны для того, чтобы считаться просто кланом, но слишком слабы для того, чтобы организовать свое собственное, полноценное селение шиноби. Произойди это объединение на полсотни лет позже и нам бы сейчас не пришлось решать столько проблем, — поймав хмурый взгляд Узукаге, старик понял — пора переходить к сути. — Недавно произошло то, что в очередной раз усложнит нам жизнь. То, к чему мы опять не успели подготовиться. Сенджу Тобирама был убит. Предварительно известно, что он прикрывал отступление своих учеников. Нападающие были отщепенцами из Кумо.

В комнате вновь повисла тишина. Хозяин кабинета, прикрыв веки, с трудом сдерживался чтобы не высказать в слух тех ругательств, что вертелись у него на языке.

— Сейчас Коноха похожа на растревоженный осиный улей, — продолжил Ашина. — Известно, что своим приемником Хокаге назначил Сарутоби Хирузена. Многие кланы вцепились в глотку новому лидеру и жаждут урвать себе побольше свобод и власти. Правда, такие влиятельные их представители как Учиха и Сенджу держатся в стороне от этих разборок. Хирузен же, надо признать справляется неплохо. Заручившись поддержкой бесклановых шиноби и коалиции из торговых домов и нескольких мелких кланов, в том числе и клана Сарутоби, он уверенно держится за власть. Думаю, что к концу месяца в Листе все более или менее уляжется.

— Убит Хокаге. Они скорбеть перестанут только в следующем году, а вы говорите уляжется, — скепсис в голосе лидера селения можно было черпать ложкой.

От этой фразы лицо старика скривилось и на миг стало похоже на сушенный инжир.

— Не придирайся к словам, Шима. Ты знаешь, что я имел ввиду. К концу месяца вся полнота власти будет у Третьего, если мы не вмешаемся, конечно, а последствия смерти Тобирамы они будут расхлебывать еще долго. Куда более интересная тема для обсуждения — новый глава Листа...

— Ничего интересного, — перебил собеседника Узумаки Шима. — Прагматик до мозга костей. Обладает острым умом. Выходец из клана то ли торговцев, то ли шиноби — те сами до конца еще не определились. Как боец он опытен, но не является носителем какой-то особой силы. Мы давно присматривались к ученикам Второго. Вряд ли вы смогли узнать что-то новое.

— Ты все превратно понял. Вместе с лидером Конохи сменится и ее политический курс. Вот поговорить о Хирузене в этом контексте следовало бы. И особенно о том, чем это все будет грозить Узумаки, — старик смерил собеседника снисходительным взглядом.

Именно за такие моменты Шима и ненавидел закаты. Пока наполовину зашедшее светило весело скалилось ему из-за горизонта, он должен был думать, как с наименьшими потерями разрешить новый кризис. И что самое неприятное по мнению Узукаге, ему предстояло принимать решения, а вместе с ними брать на себя ответственность за судьбу клана. В очередной раз...

— Ашина-сан, вспомните, кто был наставником Хирузена. Холодный и расчетливый Тобирама, тем не менее, имел свой своеобразный кодекс чести, — Узукаге запнулся, но быстро исправился, — насколько понятие чести вообще применимо к шиноби. Это не позволяло ему скатится в пресловутое: «Цель оправдывает средства». И несмотря на наш «союзнический» договор с Листом, — тут Шима не смог сдержать усмешку, — пункты которого мы в последнее время стали очень вольно толковать, Коноха все равно оказывала нам поддержку. Все-таки кланы Сенджу и Узумаки связывает не одна сотня лет друж... Хм, сотрудничества, что не позволяло Тобираме отречься от нас так легко, ко всему прочему торговля с нами — дело весьма выгодное. Поэтому мы и смогли мирно и тихо просидеть на острове пока остальные резали друг другу глотки, — Шима не стал уточнять, что «мирно и тихо» включало в себя отражение нескольких атак со стороны Кире и Кумо. — Но в последние годы мы стали слишком сильно «наглеть». Наши отношения с Пятью Великими Странами Шиноби обострились. Апогеем всего этого стал ряд торговых соглашения с Камнем и Облаком, мы поставляем им печати и артефакты с помощью которых убивают наших союзников. Еще пятнадцать или двадцать лет, и мы говорили бы с «большими игроками» на равных. И о политических последствиях, принятых сейчас и в прошлом решений, можно было бы забыть, нас просто никто не посмел бы упрекнуть. И с Тобирамой или любым другим представителем клана Сенджу у власти времени бы хватило. Но не теперь. Хирузен — ученик своего учителя. Такой же расчетливый и холодный, но у нас нет на того рычагов влияния, да и клан Сарутоби нам ничем не обязан.

Порой Шима чувствовал себя тем еще пустомелей. В их со стариком беседах последний постоянно навязывал свою манеру общения, заставляя проговаривать заочно известные им обоим факты. Это утомляло и раздражало. Но что поделать, старый маразматик был любителем долгих, подробных и обстоятельных бесед.

— Не стоит преувеличивать, время у нас есть. Все-таки мы как могли затягивали эту войну. Все великие деревни понесли серьезные потери, — Ашина говорил нарочито медленно и мерно.

— Мы выиграли пять лет. В лучшем случае. Что делать потом? Третий не забудет, чьи печати были у врагов Листа. К тому же, думаете, ему нужна новая Великая Страна Шиноби под боком, пусть и условно союзная? Я скажу больше. Пять Великих Стран Шиноби очень ревностно относятся к цифре пять в своем названии, и будьте уверен они не захотят менять ее на шесть, — Шима был раздражен, у него возникало ощущение, что перед ним сидит не умудренный годами старец, а безусый юнец, которому приходится растолковывать очевидные вещи. — Мы сами загнали себя в ловушку.

— Можно использовать Мито, — Ашина выжидающе уставился на Узукаге, давая тому время обдумать предложение.

Шима начал мысленно перебирать все, что ему было известно об этой особе. Та была полукровкой. Осиротела в раннем детстве. Особых талантов в искусстве шиноби не проявляла. Была выдана замуж за Сенджу Хашираму...

Последнее было особенно примечательно в свете того, что Мито была представлена как химе клана Узумаки. Простодушные Сенджу в эту чушь и поверили. В их защиту можно сказать, что возможности как-то опровергнуть данную информацию и не было вовсе, клан красноволосых всегда был очень закрытым, даже для своих союзников. Особенно для своих союзников...

Свадьба Хаширамы и Мито вызвала фурор. Ведь еще никогда красноволосые не позволяли выйти своей крови за пределы клана. Со стороны это выглядело как жест высочайшего доверия. Но это только при взгляде со стороны, жизнь как это и бывает, оказалась намного прозаичнее.

Упрочить свои политические позиции? Заполучить влияние на главу клана Сенджу? Все это слишком мелочно для Узумаки. Их цели всегда лежали в иных плоскостях. И на этот раз в сферу их интересов попал мокутон.

Мокутон — сила, что позволила Хашираме перекроить устоявшиеся порядки мира шиноби и основать Коноху. Трудно представить, чего смогли бы достичь Сенджу закрепись этот Кеккей Генкай в их клане. Красноволосые это выяснять и не хотели. Их план был прост. Раз нельзя предотвратить появления потомства у Хаширамы, тогда наоборот — стоит посодействовать появлению детей, гарантировано неспособных использовать древесный стиль. Мито же, не обладая хоть сколько-нибудь ценными для клана качествами, была обворожительно красива. Да и по складу характера и ума она подходила для такого задания идеально — все это ее судьбу и предопределило.

После заключения предварительной договоренности между кланами, девушка стала живым холстом для мастеров фуиндзюцу. Полгода потребовалось чтобы нанести печать-подавитель. Говоря откровенно, фуин вышла немного иной чем изначально планировалось. Нет, с задачей на нее возложенной она справлялась, гены Сенджу, Хаширамы, да и самих Узумаки в потомстве закреплялись, но не как себя не проявляли. Присутствовал побочный эффект. Печать оказывала угнетающая действие на всех обладателей крови Сенджу даже на довольно значительном удалении от носителя. Ничего фатального или заметного взгляду, но через несколько десятков лет такой обработки у представителей лесного клана были бы явные проблемы с репродуктивной функцией.

Но и на этом служение Мито интересам родного селения не ограничилось. Клановая библиотека красноволосых пополнилась копиями многих медицинских трактатов, что ни говори, а Сенджу всегда славились искусностью своих ирьенинов. После образования Конохи, Мито стала отличным шпионом в стане союзника. Как жена Шодай Хокаге она имела определенное влияние на его решения и продвигала интересы клана Узумаки. Ее авторитет взлетел до небес как среди Сенджу, так и в самой Деревне Скрытого Листа после того как она помогла своему мужу, в битве с Мадарой, запечатав в себя Кьюби. Даже после смерти Хаширамы в начале войны шиноби и пришествию к власти Тобирамы, Мито оставалась значимой фигурой, к мнению которой не чурались прислушаться даже заносчивые Учихи.

Вынырнув из раздумий, Шима горестно вздохнул. Их «агенту влияния» в Листе вряд ли удастся работать с былой эффективностью. Теперь Хирузен при любой возможности будет вставлять Мито палки в колеса. Как бы то ни было, вся эта вереница фактов не приблизила Узукаге к пониманию того, как выиграть лишний десяток лет для укрепления собственной деревни. Нет, как ни крути, у него было то, что можно назвать наметками плана. Но, откровенно говоря, ни один из тех двух вариантов действий, что успел родить его ум, Шиму не устраивал. Первый, из-за своей несуразности и примитивности, был обречен на провал, а второй мог сработать, но для этого пришлось бы пожертвовать жизнью джинчурики девятихвостого, что было нежелательно. В любом случае стоит поговорить на эту тему со стариком, вдруг он увидел возможность там, где Шима ее проглядел. Настало время для нового раздражающе-подробного витка их беседы.

— Ашина-сан, знаете, я с трудом представляю, как нам поможет Мито. Если она по нашему указу попытается как-то противодействовать Третьему, то ее быстро осадят. Любое ее действие, выходящее за определенные рамки, еще больше обострит наш конфликт интересов с Конохой. Боюсь, она не будет так полезна как вы рассчитывали.

— После смерти Тобирамы, девчонка формально стала главой Сенджу. Хокаге просто не посмеет действовать открыто против нее. Случись что, на её сторону встанут даже Учихи, про остальных и упоминать не стоит.

— Вы говорите странные вещи, — Шима осуждающе покачал головой. — Главы кланов далеко не дураки — пилить сук на котором сидят не будут. А сильная Коноха — это гарант их процветания. Тем более, независимо от того, как высоко Мито заберется в иерархии Листа, за её спиной всегда будут видеть нашу тень.

— Шима, мальчик мой, — казалось, от тона, которым старик это сказал, в комнате резко понизилась температура и стало темней, — не заставляй меня думать, что я зря уступил тебе пост Узукаге. Девчонке не придется выступать в открытую, — в голосе Ашины вновь стали различимы ехидные нотки, — пара невзначай брошенных фраз, несколько ненавязчивых бесед, и все сами придут к нужным нам выводам, главное — правильно расставить акценты.

Узукаге пришлось сделать вид, что он проигнорировал грубость старика. В конце концов, реагировать на все его подначки никаких сил не хватит — про сварливость стариков-Узумаки слагают легенды, так будто мало того — Ашина еще и не в меру ехидный, даром что родной дед.

Перебрав в уме все те сведения о ситуации в Листе, что узнал из сегодняшнего разговора, Шима начал рассуждать вслух:

— Когда Конохой правили Сенджу, клановой вольницей даже не пахло. Хаширама, а потом и Тобирама сдерживали все деструктивные порывы. Но стоило Хирузену стать Хокаге, как многое изменилось. Для кланов он — никто, так, обладатель громкого титула. За ним нет реальной силы. И не иди сейчас война, в Листе бы начался передел власти, без крови бы не обошлось. С этим Сарутоби свезло. По-хорошему, ему стоило бы пойти на уступки перед кланами, дабы остудить их пыл. Затем, заручившись поддержкой Учих и Сенджу, за несколько лет стать полноправным хозяином Листа, какими и были его учителя. Но он решил пойти по быстрому пути, — Шима перервался, чтобы перевести дыхание после длинной речи. — Хирузен решил привлечь на свою сторону бесклановое мясо. Огромная ошибка. Не будь в Конохе такого засилья древних родов шиноби, все было бы прекрасно. Но кланы в Листе слишком сильны. В подобной политике Хокаге они почувствуют угрозу своей власти, нет... Вернее будет сказать стабильности. Я полагаю, на некоторые должности уже были назначены доверенные люди Хирузена? — вопрос, предназначенный старику, все это время кивавшему в такт слов своего собеседника, был задан напрасно — Ашина продолжал мерно кивать головой несмотря на повисшую тишину.

Толика раздражения, накопленного Шимой, за время беседы, прорвалась наружу — его левая бровь зашлась в нервном тике. Видимо что-то почувствовав, старик резко дернулся в своем кресле.

— А? Да, кое-какие кадровые перестановки у них уже произошли. Ничего существенного. Я полагаю, что даже не все на это обратят внимание, но, если Мито намекнет кому следует, что подобная тенденция рискует сохранится... — Ашина не стал заканчивать свою мысль, лишь покачал головой, как бы давая понять, что из всего этого может выйти.

— Да, крови у Хирузена попьют изрядно, — на лице Узукаге появилась злорадная ухмылка. — При двух предыдущих Хокаге опорой селения были кланы, и попытка Хирузена задвинуть их подальше сродни плевку в лицо. Они накинутся на него с новой силой. Что поделать, клановая гордость, — после этих слов улыбнулся уже и Ашина, что это такое он знал не понаслышке.

Оба собеседника замолчали. Каждый из них обдумывал что-то свое. Шима, например, рассуждал о том, как ему повезло с тем, что в Узушио проживает только один клан — клан Узумаки, а он по сути является и его главой, и главой деревни одновременно, и таких проблем, которые они планируют организовать Хирузену, у него никогда не возникнет. Ашина же думал о том насколько опасной бывает гордыня и как пагубно она влияет на способность некоторых людей принимать адекватные решения. Старику хотелось верить, что он и его соклановцы не подвержены этому пороку.

Придя к каким-то несомненно важным для себя выводам, Ашина решил нарушить тишину:

— Этого недостаточно. Эта внутренняя грызня, даже если и начнется, не будет чем-то критичным для Листа, — старик пронзительно взглянул на своего собеседника. — Нужно что-то более существенное. Нечто такое, что сделает нас на некоторое время незаменимыми для Конохи. Ты ведь понимаешь к чему я клоню?

Шима все понимал. И знал, как ему придется поступить с самого начала. Бросив взгляд на еле виднеющийся из-за горизонта краешек солнца, он начал говорить то, что старик давно ожидал от него услышать:

— Ашина-сан, вы ведь периодически наведываетесь в Коноху для того чтобы проверить целостность печати, сдерживающей демона? — вопрос был риторический, но старик кивнул в подтверждение. — При вашем следующем визите в Лист должно, — Шима голосом выделил последнее слово, — обнаружиться её неисправимое повреждение. Чакра Кьюби очень ядовита. Я думаю, никто не удивится, если джинчурики девятихвостого начнет угасать из-за тяжести своей ноши. Вряд ли бедняжка протянет и десять лет, а Конохе потребуется новый сосуд, — лидер селения мысленно потер руки, — и мы его и предоставим. Нам нужно подготовить Узумаки-квартерона.

— Квартерон? — в голосе старика прозвучали нотки удивления. — Мы никогда не разбавляем нашу кровь так сильно...

— Учитывая, что никто не будет ставить родовые печати на новое вместилище демона ...

Договорить Узукаге не смог. Его перебил вопль возмущения со стороны Ашины:

— Как это мы не будем ставить родовые печати?! Ты хочешь выпустить нашу кровь за пределы клана?! Ох, мальчишка, я тебе уши-то надеру! Будут в тон волос! — старик попытался встать или, по крайней мере, сделал вид. В любом случае поднятая ладонь Узукаге остановила его порыв.

Шима тяжело вздохнул, в который раз за этот вечер. Опустив руку обратно на подлокотник кресла, он продолжил:

— Сомневаюсь, что это такая уж большая проблема, как вы думаете. Потомки сосуда по сути своей будут уже и не Узумаки. Даже цвет волос наверняка не будет алым, — Шима, отработанным движением руки, поправил свою прическу.

Ашина, все еще немного нервный, поерзал в кресле устраиваясь поудобнее. Бросив недовольный взгляд на Узукаге, он решил взять инициативу в свои руки:

— А если они найдут где-нибудь еще одного Узумаки? Этого вполне хватит, чтобы зародилась новая ветвь клана, — старик картинно схватился за голову. — Или потомки Хаширамы? Им от Мито передалась наша кровь.

— Найдут еще одного? — Шима недоуменно поднял бровь. — Вам самому не смешно задавать подобные вопросы, Ашина-сан? От куда он возьмется этот «еще один»? За пределами клана, Узумаки не проживают. Что касается отпрысков Хаширамы, то его единственный сын, как вам известно, ненамного пережил своего отца, а внуки неспособны иметь потомство, — лидер Водоворота бросил задумчивый взгляд на старика. — Очень уж у печати-подавителя занимательный побочный эффект оказался.

— Эх, — окончательно успокоившись, старик потер свою переносицу, — может перестанешь строить из себя великого интригана и расскажешь уже дедушке, что задумал?

Узукаге стоило больших усилий не сказать что-нибудь колкое в ответ. Не удержись он, и их дальнейшая беседа свелась бы к очередной перебранке. Подобное было нежелательно — сейчас лучше сосредоточится на деле, а отвести душу можно будет и потом.

— Листу рано или поздно потребуется третий джинчурики для Кьюби. Скорее всего, они обратятся к нам с просьбой предоставить такового. — Для скривившего лицо Ашины Узукаге решил пояснить. — Да, после всех тех фортелей, что мы уже выкинули, — лидер селения усмехнулся, — и еще выкинем в будущем, нам все равно будет выгодно сотрудничать с Конохой, как и им с нами. Мы останемся союзниками. Так вот, на просьбу о предоставлении нового вместилища мы вполне сможем ответить отказом, ссылаясь на наличие потомков второго джинчурики Кьюби в деревне. Мол, они прекрасно на роль сосуда подходят.

— Твое нежелание отдавать кого-то из нас на заклание в Коноху мне понятно, — старик наморщил лоб, — но оно того не стоит. Узумаки без родовой печати — отличная возможность для любого из кланов Листа улучшить свою породу нашей кровью. Да и погорячился ты, говоря, что дети, а уж тем более внуки, квартерона подойдут на роль новой тюрьмы для демона.

— В этом и суть плана. Такой джинчурики рано или поздно не сможет сдерживать всю мощь Кьюби и тот вырвется наружу, допустим где-нибудь в центре Конохи. Нам с Листом выгодно сотрудничать, но сильный Лист нам не нужен, — Узукаге улыбнулся. — Да и не думаю я, что Хирузен позволит кому-то, как вы выразились Ашина-сан, «улучшить породу», после нашего вмешательства во внутренние дела, к кланам у него любви не будет. Да и джинчурики — оружие деревни. Сомнительно, что Хокаге разрешит его кому-то захомутать.

— Шима, мне твоя задумка не внушает доверия. Многое отведено на откуп случаю. Тебе придется проработать все получше, — сказано всё это было Ашиной скорее не для пользы дела, а из извечного стариковского желания поворчать.

Узукаге на этот счет имелось свое мнение.

— Боюсь, мне ничего прорабатывать не придется, — глава Водоворота загадочно улыбнулся. — Моя основная функция как лидера селения — распределить задачи между своими подчиненными, так чтобы те были выполнены наилучшим образом.

Старик побледнел. Выработанная в сотнях смертельных схваток интуиция вопила о скорых неприятностях. Меж тем, Шима, убедившись, что его собеседник проникся, продолжил:

— Вот, например, вы, Ашина-сан, прекрасно подходите для этого дела. — Старик поник и разом стал как-то меньше и незначительнее. — Мито — ваше детище. Вы, еще будучи Узукаге, заслали ее к Сенджу. Вот посему вам все наши сегодняшние планы и предстоит воплотить в жизнь.

Лидер селения мысленно себе поаплодировал — одним кунаем двух шиноби. С одной стороны, и старику отомстил за потрепанные во время беседы нервы, а с другой, лучшего чем он руководителя для данной операции не сыскать.

Сам Ашина тем временем познавал все глубины отчаяния. Те часы, что он с удовольствием потратил бы на исследования в области фуиндзюцу или кеккайдзюцу, придется посвятить свалившейся на него миссии. По правде говоря, его изыскания были одной из главных причин уступить пост Узукаге своему внуку. Тогда, впрочем, как и сейчас, он считал, что принесет клану больше пользы, раздвигая границы непознанного.

Солнце уже полностью зашло за горизонт. На смену вечернему сумраку пришла ночная темнота. Разговор на был закончен. Старик встал с кресла и медленно направился к выходу из кабинета. Будучи уже у самой двери, он повернул голову в сторону Узукаге:

— Сегодня эта ночь. В Суне, наверное, сейчас очень весело?

— Нет, она расположена несколько западнее наших островов. Там еще светло, но через пару часов у них действительно начнется веселье...

* * *

Сунагакуре но Сато, окрестности кланового квартала Хого.

Ночь была холодной. Впрочем, как и любая другая ночь в пустыне. Небо заволокли куцые облака, через разрывы в которых, лунное око следило за тем, что творилось на земле, а там, внизу, среди песчаных барханов, раскинулся город. Особой красотой он похвастать не мог, никаких достопримечательностей, заслуживающих внимания гостей, не имел. Пожалуй, только скалы, что окружали его наподобие огромной стены, могли кого-то впечатлить. Массивные, округлые здания, больше похожие на маленькие крепости, ясно давали понять, что для местных жителей практичность и защищенность жилья превалирует над его эстетическими качествами. В общем, для любого здравомыслящего человека было очевидно, что проживают тут далеко не хлеборобы. Да и какой пахарь поселится в сердце пустыни?

Узумаки Кена открывшийся вид на Суну беспокоил мало, а вот задержка группы отвлечения — это да, это повод для волнения. Окинув взглядом несколько ближайших кварталов и не заметив там ничего подозрительного, он продолжил ждать.

Откровенно говоря, полученное задание ему не нравилось. От группы, в которую он входил, требовалось, ни много ни мало, а вырезать всех обитателей небольшого района. И смущала его вовсе не специфика задачи — за время своей жизни он научился убивать без сожалений и детей, и женщин. Куда больше беспокоила Кена перспектива, пусть и в составе мощного отряда, выйти против целого клана шиноби.

Вместе с младенцами и стариками в род Хого входило чуть больше двух сотен человек, и действительно сильных бойцов у них не было, однако ситуацию портило то, что этот клан специализировался на фуиндзюцу. Они, конечно, даже не приблизились к мастерству самих красноволосых, но зная, как защищено печатями родное селение, Кен предполагал, что впереди его может ждать масса неприятностей.

Уловив периферийным зрением какое-то движение, Узумаки еще сильнее вжался в свое укрытие. Казалось, и так запредельные усилия, прилагаемые для того, чтобы сокрыть свою чакру, удвоились, сердцебиение почти остановилось, а дыхание и вовсе прекратилось. Проводив взглядом темный силуэт, двигающийся по крышам куда-то в сторону центра Суны, Кен перевел дух. Что ни говори, а порой такие вот случайные встречи могут стоить жизни...

Еще раз осмотрев окрестности, Узумаки продолжил следить за территорией приговоренного клана. Сам район, где проживали Хого, был на самом отшибе селения — у городской стены. Не иди сейчас война, то и помыслить о нападении не получилось бы, а так — силы Суны были крайне истощены многолетним конфликтом. На сторожевых постах вокруг деревни стояли зеленые генины, которые и Биджу у себя под носом не заметят, что уж говорить о высокоранговых шиноби. Ко всему прочему, несколько дней назад Казекаге покинул селение и отбыл на фронт. Лучшего времени для нападения не сыскать.

Зачем островитянам вообще сдались эти Хого? Кен полагал, что это своего рода борьба с конкурентами. Узумаки считались лучшими мастерами печатей и ко всем кланам, практикующим фуиндзюцу, кроме себя, разумеется, испытывали стойкую неприязнь и по возможности старались тех изничтожить. Конечно, само по себе фуиндзюцу было достаточно распространено в среде шиноби. Многие обладали каким-никаким знаниями о печатях. Узумаки на это лишь презрительно кривились. То, что другие называли фуиндзюцу, по меркам самих красноволосых тянуло в лучшем случае на основы. Сказать, что никто не пытался в данном направлении продвинутся дальше — соврать, но мало кто добивался успеха. На начальных этапах постижения искусство печатей требует больших финансовых вложений. Многие, разочаровавшись от непомерных трат на безрезультатные эксперименты, бросали дело на полпути. Для древних семейств шиноби, таких как Учиха, Сенджу и Хьюга, вполне хватало того, что они и так знали о фуиндзюцу, все-таки не печати были основой их могущества. В скрытых деревнях тоже не спешили вкладывать деньги в подобного рода проекты, то ли они не видели во всем этом перспектив, то ли боялись непомерных трат бюджета, а может, исследовали что-то, по их мнению, более полезное — это так и останется тайной.

Что же касается самих Хого, то тем повезло — их клан зародился незадолго до образования селений шиноби и как только у них возникла такая возможность, они перебрались в Суну, где у красноволосых достать их шансов не было. До сих пор не было...

В селении Песка клан Хого ценили на столько, что даже не отправляли его представителей на передовую. По правде сказать такая забота была небезосновательной. Помимо того, что местные мастера практически полностью обеспечили внутренний рынок Казе, но Куни печатями, без них было невозможно изготовить самое знаменитое оружие сунавцев — марионеток. Куклы, укрепленные с помощью фуиндзюцу и носящие в себе целый арсенал всевозможных колюще-режущих приспособлений, были смертельно опасны для небольших отрядов, состоящих из шиноби средней руки. Опытный кукловод был способен в одиночку расправиться с подобными формированиями за считанные минуты...

За всеми этими размышлениями красноволосый не сразу обратил внимание на нарастающую боль. Если поначалу неприятных ощущений и не было вовсе, так слабое покалывание, то теперь Кену приходилось сдерживаться, чтобы иной раз не застонать. Все из-за печати-якоря на левой руке, фуин «Купола тишины» жгла нестерпимо.

Барьер этот к слову был штукой специфической и сложной, чтобы его часто применяли, но для сегодняшней ночи сгодился идеально. Особенность его состояла в том, что через границу купола можно было беспрепятственно пройти в обоих направлениях, но он не пропускал наружу ни громких звуков, ни яркого света, ни всплесков чакры от применения техник. Для Кена создать нечто подобное будет непосильной задачей еще очень долго — слишком уж тонкая и кропотливая работа. Благо, что к их группе прикомандировали мастера способного на такое.

Текли долгие минуты, одна длиннее другой. И когда Узумаки начал было думать, что еще чуть-чуть, и он не сможет удержать печать от распада, поступил сигнал — небо озарила яркая вспышка. Спустя мгновение, когда свет угас, оглушительный грохот взрыва прокатился над Суной. Группа отвлечения на долго займет местных. Пора было приступать к резне...

Спрыгнув с крыши под стену кланового квартала, красноволосый приложил ладонь к земле и отпустил скрепы воли, сдерживающие фуин. Линии с его руки плавно перетекли на поверхность. Окружающий мир слегка преобразился: будто бы разом потускнел и выцвел — развертка барьера прошла успешно.

Островитянин одним прыжком перемахнул ограждение, привычным движением, вытаскивая кунай из подсумка, и сходу направился к ближайшему дому. Пытаться выбить дверь или пролезть через окно опасно — там скорее всего и будут установлены печати-ловушки. Поэтому стоит поступить по-другому. Щедро напитав тело чакрой, красноволосый буквально вынес собой одну из стен строения.

Все Узумаки в той или иной степени являются сенсорами. Кену с этим не слишком повезло, но даже его скромных возможностей хватило, чтобы засечь в доме еще двух человек. Женщину и мужчину. Причем у последнего имелся приличный запас чакры. Тот явно не был простым смертным... План в голове островитянина сложился практически мгновенно.

Взвившись в мощном прыжке, он проломил спиной межэтажные перекрытия и оказался прямо перед женщиной, причем так, что та отгораживала его собой от неизвестного шиноби. Толчок и дамочка с перекошенным от ужаса и боли лицом летит в сторону противника. Тот, в свою очередь, прервав серию ручных печатей, ловит ее на руки. И с легким удивлением наблюдает как Узумаки, преодолев очередную стену, вылетает на улицу.

Взрыв нагнал Кена уже снаружи. Для того чтобы поставить взрывную печать повышенной мощности на человека, не умеющего пользоваться чакрой, хватило и одного прикосновения.

Имевший и так не малую скорость, а вдобавок подхваченный ударной волной, Узумаки «вошел» в соседнее здание уже проверенным способом, причем сразу оказавшись на втором этаже.

Выругавшись про себя и рефлекторно принимая вертикальное положение, он окинул взглядом место, в которое его занесло. Небольшая, небогато обставленная спальня была усеяна обломками стены. В воздухе витали клубы пыли. И в центре всего этого бедлама стояла куноичи в наспех натянутой полевой форме Суны.

Не дожидаясь действий Узумаки, девушка начала складывать печати для техники. Кен среагировал на инстинктах — он метнул в противницу все еще зажатый в руке кунай. Когда он только совершал замах, на гранях оружия уже начали наливаться светом линии печати. Сразу после броска красноволосый рывком пошел на сближение.

Вбитый в подкорку мозга инстинкт всех шиноби — уворачиваться от всего непонятного, летящего в тебя сработал и в этот раз. Девушка дернулась в сторону, пропуская мимо светящееся оружие, и налетела на своего оппонента. Не имея возможности уклонится, она попыталась блокировать его удар, нацеленный ей в шею. Тщетно...

На одной лишь воле и мысленном усилии, Кен сотворил клиновидную кромку барьера вдоль своего предплечья. Срезав ударом выставленные, в бесполезном блоке, руки и голову куноичи он, краем сознания отметил, что осветительная фуин на кунае, застрявшем в стене, свое уже отработала.

Одновременно с тем как тело девушки осело на пол, в комнату, вышибая дверь плечом, влетел очередной противник. Мужчина. Не размениваясь на сантименты, он сложил одну единственную печать и отправил в Кена широкое воздушное лезвие.

Подпрыгнув и пропустив под собой поток ревущего воздуха, Узумаки понял, что от пущенных, почти в упор, шурикенов, напитанных чакрой ветра, из такого положения увернуться не получится. Создавать защитный барьер слишком долго. Придется поступить иначе.

Миг и по левой кисти красноволосого расползлись линии печати, образуя узор наподобие мелкой сетки с ячейками в форме правильных шестиугольников. Спустя еще одно мгновение рисунок начал испускать мягкий темно-золотистый свет. Несколькими молниеносными взмахами островитянин отразил летящие в него железяки. Что ни говори, а печать «Янтарной кожи» могут пробить только действительно мощные техники. Правда, пока мастерства Кену хватает лишь на то, чтобы покрыть подобной защитой сравнительно небольшой участок тела.

Стоило ногам коснутся поверхности пола, как островитянину пришлось уклонятся от новой атаки. На него широким фронтом двигалась целая волна воздушных кулаков. Это начинало становится опасным. Шиноби, владеющий футоном, в замкнутом пространстве и на подобной дистанции получал неоспоримое преимущество.

Левой рукой, все еще защищенной печатью, Кен буквально разорвал ближайший к себе сгусток воздуха. Извиваясь ужом, красноволосый ввинтился в образовавшуюся в атаке брешь. Еще находясь в полете, он исхитрился выхватить кунай. Легкий импульс чакры и только что сформированная контактная взрыв-печать перетекла на оружие. В этот раз линии фуин были абсолютно не видны на матово-черной поверхности металла.

Бросок. Суновец не задумываясь уклонился от куная и сам выхватил свой. Воткнувшись в стену, оружие взорвалось. От ударной волны за своей спиной противник Кена пошатнулся и начал заваливаться вперед, в не самой ловкой попытке достать Узумаки кинжалом. Тот отвел атаку правой рукой, а левой, все еще покрытой тонкими золотистыми линиями, на манер копья, пробил оппоненту грудь в районе сердца.

Стряхнув на пол нанизанный на конечность труп, островитянин поморщился. Теперь он с ног до головы был перемазан кровью...

Секунда концентрации, и линии печати на кисте начали тускнеть. Эта защитная фуин слишком сильно нагружает пользователя, если часто ее применять вполне можно заработать деградацию чакроканалов. К тому же, после столь длительного удерживания «Купала тишины», следовало бы поберечься лишний раз.

Пока Кен сводил печать, успел «нащупать» в доме еще три источника чакры. Два совсем слабых на первом этаже и еще один чуть повнушительнее, обладатель которого сейчас должен был появиться в дверном проеме.

Так и случилось. В коридоре показался мальчишка лет тринадцати на вид. На его голове был повязан хитай-ате с символом Песка. Стоило ему заметить Кена, как парень прыжком пошел на сближение, выхваченным кунаем метя в артерию на шее.

Узумаки перехватил его руку и сильным рывком выгнул ту под неестественным углом. Продолжая начатое движение, Кен засадил удерживаемый мальчишкой кинжал тому под челюсть. Удар был столь быстрым и стремительным, что голова паренька лопнула как перезрелая тыква. Красноволосый отстраненно подумал, что сопляк, по всей видимости, был беспросветно туп, раз предпочел бой с ним побегу.

Вопреки субъективному ощущению, времени с начала операции прошло немного. Кен решил не задерживаться и держать высокий темп впредь. Сейчас он бы с удовольствием установил взрыв-печать и уже издали подорвал бы здание. Но так поступать не следует, двое, оставшиеся на первом этаже, вполне могли быть способными покинуть дом к моменту его уничтожения.

Резко сорвавшись с места, островитянин за миг преодолел коридор и лестницу, очутившись в холе первого этажа. С такого близкого расстояния он уже смог отчетливо ощутить своих будущих жертв. Все же можно было обойтись и взрыв-печатью...

За ближайшей дверью прятались, прижавшись друг к другу, девочки-близняшки лет десяти на вид. Одна из них подняла взгляд заплаканных глаз на Кена и одними губами произнесла:

— Пожалуйста...

Островитянин ничего не ответил. Только приложил раскрытую ладонь к стене коридора. Простояв так несколько секунд, он развернулся на пятках и бегом направился к выходу.

Как и ожидалось, дверной косяк был исписан архаичного вида печатями — ключевыми элементами всех фуин являлись кандзи. По меркам Узумаки, подобное считалось жутким атавизмом и изготавливали красноволосые такое только для продажи во «внешний мир».

Времени разбираться в устройстве фуин, как и пытаться аккуратно ее обезвредить не было. Переведя взгляд на стену, островитянин горестно вздохнул, главное, чтобы подобное не вошло в привычку...

Несколькими прыжками удалившись от дома, Кен сложил печать концентрации. Мощный взрыв поглотил только что покинутое им здание. По крайней мере, так малышки даже не успели понять, как погибли. Наверно, это единственное, что он мог сделать для них.

В обычно мирном и тихом районе клана Хого сегодня ночью правил хаос. Звуки сражения доносились отовсюду. Взрывы, крики, надсадные предсмертные стоны обитателей Суны были музыкой для ушей богов смерти и войны. Узумаки хорошо знали свою работу...

Окинув взглядом улочку, на которую его вынесло, Кен производил не сложный мысленный расчет. Если в клане проживает чуть больше двух сотен жителей, то в среднем на каждого из отряда, численностью в одиннадцать человек, приходится по два десятка душ. Он устранил уже семерых. Это почти половина от нужного числа. Неплохой результат за столь короткий срок.

Мысли красноволосого прервал скрип открывающийся двери. Наружу выбежала его новая жертва — женщина лет тридцати. На руках у неё был младенец. В ночной темноте, разгоняемой редкими всполохами разгорающихся пожаров, та даже не заметила шиноби Водоворота, сразу припустившись вниз по улочке, куда-то к центру квартала.

Островитянин упускать ее не собирался. Отработанное на десятках тренировок, движение и в спину убегающей летит маленькая стайка шурикенов, жаждущая вгрызться в плоть жертвы и испить ее крови. Сбыться этому суждено не было...

За миг до того, как железяки должны были настигнуть свою цель на их пути, встала, спрыгнув с ближайшей крыши, фигура. Столкнувшись с ней, оружие с металлическим лязгом осыпалось на землю, не причинив никакого вреда.

Новоприбывший был ростом за два метра, носил драный, серый плащ и имел неправильной формы голову с одни большим овальным глазом во лбу, а в добавок ко всему прочему, будто бы уже перечисленного было мало, развел свои четыре непомерно длинные руки в стороны, как бы защищая женщину за своей спиной.

Кен мысленно застонал. Не повезло же именно ему встретить кукловода. Будь у него нормальные сенсорные способности и все было бы просто — он бы за считаные секунды локализовал место нахождения хозяина марионетки и напал бы уже на того, а так придется сражаться сначала с деревянным болванчиком, а потом еще и с самим любителем уродливых игрушек.

Кукловод решил сделать свой ход первым. Марионетка, широко разинув свою пасть, низвергла на островитянина поток кунаев. Кинжалы десятками входили по самую рукоять в землю, прошивали насквозь стены. Узумаки оставалось только уклонятся. Он петлял между зданий в бесплодных попытках укрыться за ними, изредка отбивал самые опасные снаряды своим оружием. Зная тягу и нежную любовь суновцев к ядам, он был предельно осторожен — любая, даже самая мелкая царапина могла стать фатальной. Попытка метнуть кунай со взрыв-печатью в ответ ни к чему не привела — летящий на встречу поток железа сметал все на своем пути.

Кукла методично и последовательно пыталась загнать свою жертву. Нет, она, конечно, и вполовину не была так же проворна как Узумаки, но нехватку скорости прекрасно компенсировала дальность атаки. Правда, пока у красноволосого не было не то что серьезных травм, даже царапин. Ситуация выходила патовая — островитянин не мог отвлечься даже на то, чтобы сложить несколько печатей, а у болванчика, периодически отгонявшего от себя порывавшегося в ближний бой шиноби, не получалось того даже зацепить.

Кен ждал. Каждая секунда приближала его к победе. Тут либо у куклы железяки закончатся, либо он завершит фуин... Эта техника была его разработкой, продолжением и развитием идей, заложенных в режущем барьере. Если последнюю он мог применять только на голой воле, без костылей в виде печатей на теле, то эта требовала долгой подготовки. Поэтому островитянин, отвлекая частичку своего разума от битвы, формировал замысловатый узор у себя на кисти и, когда тот был готов, резко выбросил руку вперед, метя в деревянного болванчик. Из центра ладони ударил тонкий черный луч. Пропахав борозду в земле, он наискось разрезал одно из немногих уцелевших зданий. Кусок строения шумно съехал вниз и рухнул на землю, поднимая тучи пыли.

Узумаки скривился. Было от чего — после использования техники казалось, что кто-то залил кислоты в кейракукей, к тому же результат был далек от ожиданий — кукловод успел среагировать, в последний момент выдернув марионетку из-под удара так, что ей разнесло только уродливую голову. Практики с этой техникой следовало уделить больше времени — толку от мощного дзюцу, которым не можешь попасть. Единственное, что не позволяло островитянину впасть в уныние — это прекратившийся обстрел.

Выпустив из каждой руки по узкому клинку, кукла бросилась в атаку. Бой перешел на ближнюю дистанцию, а Кен как раз и был силен в подобных схватках. Первый же удар он принял на кунай. Тремя не заблокированными конечностями марионетка попыталась насадить Узумаки на лезвия, но тот, довернув корпус, пустил их впритирку к себе, оставшись невредимым. Мимолетное касание ладонью и на деревянное туловище перетекла заранее подготовленная взрыв-печать. Создав режущий барьер, Кен возвратным движением перерубил обе левые лапы болванчика. Подпрыгнув и уперев согнутые ноги в куклу, красноволосый резко их выпрямил, разлетелся с марионеткой в разные стороны. Оттуда, куда отлетела поделка местных, раздался взрыв, а островитянину сразу после приземления пришлось перекатом уйти в сторону — туда, где он был миг назад, воткнулся кунай с привязанной кибакуфудой. Метнув в него своё все еще зажатое в руке оружие, он прыгнул спиной вперед, закрывая голову руками. Брошенная им железка вышибла свою товарку с взрыв-тегом, и они уже вместе продолжили свой дружный полет в противоположную от шиноби Водоворота сторону.

Взрыв Кена почти не задел, только осколки немного посекли руки. Кинув взгляд на крышу одного из уцелевших домов, он увидел там суновца, что быстро складывал ручные печати для какой-то из своих техник. Причем песчаник так увлекся, что не заметил у себя за спиной стремительно приближающийся силуэт. Лишь в самый последний момент он, видимо, что-то почувствовав, попытался уйти с линии атаки, правда без особого на то успеха. Неизвестный мощным ударом раскрытой ладони отправил шиноби Песка в непродолжительное путешествие до земли. Летел песчаник столь быстро и стремительно, что от столкновения того с поверхностью образовалась воронка с расходящимися во все стороны трещинами. Пролежав несколько секунд без движения, шиноби пронзительно заорал, а его кожа начала медленно обугливаться.

Красноволосый поморщился. Чего стоило просто перебить позвоночник или всадить кунай в затылок? Ставить печать «Тления» на такой мусор было излишеством, бездумной тратой чакры. В их отряде был только один человек использующий фуин для контактного боя — Узумаки Ясуо, капитан их группы.

Но следует признать, что истинная причина негодования Кена крылась совсем в другом. Обычно красновлосые для общения на расстоянии применяли свой дар сенсора. Скрывая и проявляя чакру можно было составлять целые комбинации сообщений. Для Кена же подобное было недоступно — зона его восприятия слишком мала. Так что появление командира послужило очередным ударом по самолюбию. А в том, что за ним явился именно тайчо, не было ничего удивительного. Ведь у того была причина для подобного. Старая и дряхлая причина...

— Мы уже практически зачистили квартал, — начал Ясуо, — но выжившие забаррикадировались в хранилище. Будем разбираться с ними.

Говорить что-то еще он нужным, видимо, не счел и сразу же перемахнул на соседнюю крышу, а его подчиненному пришлось того нагонять. Уже через несколько минут бега они были на месте.

Первое, что бросилось в глаза по прибытии, так это выделяющееся среди прочих своей формой трехэтажное здание. В отличие от остальных образчиков архитектуры Суны это строение напоминало собой огромный кирпич. Окон оно не имело. Единственный способ попасть в внутрь — пройти через массивные створчатые врата, исписанные печатями.

Вторым, что заслуживало внимание была группа людей, находившаяся невдалеке от входа в «кирпич». Выглядели они потрепанными. Двое по всей видимости даже были легко ранены. Над ними как раз и нависал отрядный медик, ставя диагностические и лечебные печати, периодически его руки окутывались нефритово-зеленым свечением техники «Мистической руки». Остальные рассредоточились, образуя оборонительный периметр. Хотя и здесь были отличившиеся. Вернее сказать, отличившийся...

Старик с короткими, бледно-алыми волосами. Он так сильно щурился, что веки были практически сомкнуты и разглядеть какого цвета у него радужка глаз, возможности не имелось. Немного вытянутое лицо, вкупе с неестественным прищуром, чем-то напоминало лисью морду. На фоне членов группы выделялась и его одежда. В отличии от прочих Узумаки, облаченных в стандартную полевую форму Суны, он носил классическое темно-синее мужское кимоно и деревянные гэта.

Сейчас дед нависал над отрядным ирьенином, громко комментируя его действия, и комментарии эти были отнюдь нелесными. Угроза старика запереть того у себя в подвале и держать на голодном пайке пока он не научится «нормально» ставить медицинские печати была, пожалуй, самым безобидным из всего сказанного.

К слову, знакомство старика с отрядом не задалось буквально с первых минут, еще до погрузки на корабль, в порту родного селения. Вышедшему их подбодрить перед отплытием Узукаге старик тогда заявил: «Пусть меня и назначили нянькой для детишек, но следить за тем, чтобы никто не порезался о кунай, я не буду, и если кто-то из этих бестолочей, — он тыкнул пальцем в собравшихся на пристани шиноби, — убьется в Суне, то ко мне никаких претензий быть не должно». Ясуо тогда было возмутился и сказал, что старик приписан только для усиления отряда и отвечать ему ни за кого не придется. Как оказалось, зря. Дряхлый пень был Мастером Печатей. Приказывать ему мог только Узукаге, то есть формально командиром оказался именно он.

Мастера старались не трогать. На любой невинный вопрос он мог ответить весьма резко и грубо, но иногда и на того находили приступы словоохотливости. В такие моменты доставалось всем, кто попадался ему на глаза. Самым невезучим оказался Ясуо. Старик того невзлюбил и порой, казалось, специально выискивал, чтобы дать пару «наставлений» командиру.

Так продолжалось полторы недели, пока корабль не пристал к берегам Страны Ветра. Тут-то и произошло событие, заставившее Кена если и не пересмотреть свое отношение к старику, то хотя бы проникнутся к тому неподдельным уважением. Старец запечатал корабль. Весь. Целиком. В один свиток. Времени он на это потратил — от силы минут пять. Кен тогда лишь нервно сглотнул, силясь осознать всю ту пропасть в умении, что лежит между ним и Мастером Печатей.

Наземный путь в Суну прошел без особых эксцессов со стороны старика. Тот только сетовал на песок и жару.

За пару дневных переходов до города, когда передвигаться большим отрядом стало слишком рискованно, — был велик шанс обнаружения, — они разделились. Группа отвлечения в буквальном смысле слова окопалась в пустыне. Удобно, когда добрая треть шиноби твоего клана предрасположена к манипуляциям с дотоном...

Оставшаяся ударная группа, что орудовала сейчас в квартале Хого, раздробилась на маленькие команды по двое-трое, что скрытно проникли в город. Затем, в день нападения, они встретились в самом селении, где мастер поставил всем по печати «Купола тишины». Что поделать, но для корректной работы барьера нужно было по меньшей мере шесть установленных якорей. Все в общих чертах прошло по плану. За одним исключением. Старик вновь показал свой норов и заявил, что намерен участвовать в запланированной операции. На робкое замечание тайчо, что у того не имеется при себе всей нужной амуниции, тот лишь сказал, что был шиноби, когда отца Ясуо и в планах не было, и сможет о себе позаботиться сам. Всем оставалось только промолчать...

На подходе к группе пришлось затормозить. От отряда отделились трое и двинулись им на перерез. Сейчас будут производить досмотр. Кому-то такая осторожность может показаться излишней, но для шиноби паранойя — профессиональный навык, а не душевное заболевание. Быстро пройдя проверку, капитан направился в сторону старика, а Кен повинуясь его команде пошел следом.

— Что, все в сборе? Замечательно, даже до утра ждать не пришлось, — Мастер Печатей притворно зевнул, прикрыв рот ладонью. — Кстати, ты, Ясуо-чан, миссию провалил.

Капитан от этих слов дернулся как от удара кнута, но, справившись с нарастающим изнутри гневом, сказал:

— Шин-сан, может вы поясните, что имели ввиду.

— Может то, что большая часть Хого спряталась в своем хранилище и человек сорок среди них однозначно шиноби? Я конечно понимаю, что ты со своим отрядом просто гордость Водоворота... — старик похлопал Ясуо по плечу. — Но прорываться группой в десять человек против сорока окапавшихся на своей территории противников слишком самонадеянно даже для такого как ты. Тем более так просто в хранилище не войти, — Шин развернулся лицом к «кирпичу», — вы печать снимать будите около часа, — указал он на врата. — Столько времени вам никто не даст, — он уставился в сторону того места, где сейчас должна была резвиться отряд отвлечения, там через грязную и мутную пленку барьера был виден огромный столб пламени на одной из скал, окружающих Суну.

— Можно использовать техники дотона и попробовать сделать подкоп, — голос Кена прорезал повисшую тишину, — строение наверняка глубоко уходит под землю. В крайнем случае всегда можно проломится через стену.

— Не считай себя умнее других или других глупее себя, — веско сказал Шин, — хотя куда уж глупее... Пробить стены не удастся, те защищены печатями. Ты что, не чувствуешь влитой в них чакры? — Кен добрым словом помянул свою сенсорику. — Ладно, идея с дотоном просто прекрасна, если воюешь с идиотами. Ты где-нибудь видел идиотов, практикующих искусство печатей? — Шин смачно ударил себя по лбу раскрытой ладонью. — Хотя кого я спрашиваю... — он окинул весь собравшийся отряд горестным взглядом. — В любом случае, использовать дотон не получится. Я не могу сразу сказать, как они того добились, но техники на основе земли около этого здания очень нестабильны, — он закрыл глаза будто бы прислушиваясь к чему-то. — Через слой грунта трудновато определить наверняка, но внешние стены катакомб тоже укреплены — так что идея с подкопом лишена смысла. С отрядом бестолочей вроде вас миссия изначально была обречена на провал. Узукаге предполагал, что вы не справитесь. Поэтому я сегодня здесь, а не сплю в теплой постели у себя дома, — переведя свой раздраженный взгляд на Ясуо, старик продолжил. — Разрешите взять бразды правления над вашим отрядом, Узумаки-доно, — сказал это Шин с интонацией, подходящей больше какому-нибудь чиновнику-лизоблюду, а не шиноби, да еще и обозначил издевательский полупоклон.

Неизвестно, чего это ему стоило, но тайчо сдержался.

— На ваше усмотрение, Шин-сан.

— Вот и прекрасно. Тогда слушайте. Значит, ты, — старик ткнул пальцем в Кена, — инвалид от сенсорики, пойдешь со мной. Будешь своим видом всех распугивать, все равно на большее не сгодишься. — Кен невольно поморщился, представив, как он, перемазанный кровью, выглядит со стороны. — И еще... Еще... Ирьенин... Хотя нет оставьте его себе, он меня раздражает. А вот ты подходишь, — мастер указал на ничем неприметного шиноби.

Хоть из-за масок и однотипного обмундирования отличить членов отряда друг от друга было той еще задачкой, но на таком расстоянии Кен прекрасно мог распознавать чакру своих соклановцев. Второй, выбранный стариком, был Узумаки Тэкео. Как и сам Кен, тот был знатным бойцом ближнего боя, но мог похвастаться еще и отличной чувствительностью к чакре. Если придется спустится в катакомбы, то лучшей команды для подобного и представить сложно.

Мастер продолжил:

— Да, ты сгодишься. Снимешь маску, будешь корчить рожи, вместе с этим, — пренебрежительный жест в сторону Кена, — всех до смерти перепугаете. Остальные, — Шин задумавшись потер рукой подбородок, — прочешите квартал, добейте выживших, если такие найдутся, и установите пару ловушек. Только не используйте специализированные печати, обойдетесь кибакуфудами.

Глядя на несколько озадаченных шиноби, старик закатил глаза. Вопрос о наличии кибакуфуд был снят. Их не было. Что и логично. Зачем Узумаки таскать с собой бумажки с готовыми взрыв-печатями, если каждый из красноволосых мог поставить такую одним прикосновением?

— Этот свиток сделан из чакроабсорбирующей бумаги, — Шин жестом фокусника вытащил из рукава кимоно вышеозначенный свиток. — Жалко конечно такой качественный материал отдавать полным посредственностям, так что считайте от сердца оторвал, — старик передал свиток Ясуо. — Когда будете рисовать печати, используйте что-нибудь попроще. Какие-нибудь старенькие фуин, структурными элементами которых являются иероглифы, — дождавшись, когда теперь уже бывший капитан, раздаст отрезы бумаги, старик продолжил говорить — И последнее: когда сюда начнут рваться суновцы, в бой не вступайте. Отходите и действуйте в соответствии с планом. Выполняйте!

Смазанными силуэтами шиноби Водоворота растворились в ночи, а Шин молча развернулся и последовал к хранилищу. Его спутники выдвинулись следом.

Встав прямо напротив входа, старик вытянул руку в сторону печати. Со своих мест сопровождающим мастера было прекрасно видно, что тот делает. На его ладони начала провялятся фуин. Мгновение, и печать на руке превращается в безумный хоровод из линий и иероглифов. Они за доли секунды складываются в замысловатые и непонятные фигуры, чтобы через миг распасться и повторить все вновь.

Старик, чтобы он не делал, простоял так недолго. Буквально через полторы минуты печать на его кисти прекратила свой танец и застыла, а Шин стал медленно, будто бы преодолевая сопротивление, поворачивать свою руку по часовой стрелке. Одновременно с этим печать на вратах начала истлевать, выбрасывая во все стороны клубы фиолетового дыма. Фуин постепенно растворялась, освобождая проход.

— Я вот только одного не пойму, — заговорил Тэкео. — Зачем мы лезем втроем туда, где полег бы весь отряд?

Ответить ему никто не успел — створки врат вышибло наружу какой-то особенно мощной техникой воздуха, и, пролетев с полсотни метров, они гулко упали на землю за спинами красноволосых.

— Всегда знал, что умру глупой смертью, — Тэкео был крайне категоричен.

Вопреки здравому смыслу, в клановом хранилище Хого ничего не хранилось. Не было тут ни бесконечных рядов стеллажей, ни сундуков, до отвала заполненных всяким скарбом. Только бетонный пол да стены. Но нерационально использование помещений Кена сейчас мало беспокоило — несколько десятков дружно складывающих печати шиноби завладели всем его вниманием.

Секунду спустя мир потонул в выкриках названий дзюцу. Воздушные лезвия и кулаки, метательное железо и даже парочка огненных шаров — от всего увернутся не выйдет. Слишком уж широким и плотным фронтом шла атака.

Руки Кена метнулись к груди и начали спешно собирать комбинацию символов одного из защитных дзюцу. Он не успевал...

Зато успел старик. За миг до удара троицу накрыл полупрозрачный, малиновый купол. От столкновения техник с барьером по поверхности последнего проходили волны ряби и искажений. Казалось, еще чуть-чуть и тонкая пленка защиты не выдержит и порвется. По крайней мере, только это могло объяснить тот фанатизм и упорство, с которым песчаники отправляли в красноволосых все новые и новые дзюцу.

— На этих щенков хватит и меня одного. — Спутники старика удивлённо на того воззрились.

Тело Шина было покрыто огромной печатью. Её линии были видны на выглядывающих из-под кимоно ступнях, опутывали кисти и заползали на лицо. Кен мысленно поклялся больше никогда не называть мастера старым пердуном, даже про себя. Сотворить подобную печать за считанные мгновения попросту невозможно, но старый пер... Шин-сан, теперь только Шин-сан, смог.

Тем временем, за приделами барьера стихии продолжала свое буйство. Огонь и ветер, не в силах преодолеть защиту, вгрызались в землю, оставляя на ней уродливые шрамы и подпалины. Финальным аккордом атаки стал десяток кунаев с кибакуфудами. Мощный взрыв поднял в воздух огромное количество песка.

Выждав несколько секунд, Шин сложил печать концентрации. Рисунок на его теле стал медленно выцветать, а когда он исчез окончательно, то схлопнулся и барьер, мощным порывом ветра разметав пылевую завесу.

Суновцы не спешили нападать вновь, просто застыли в нерешительности. Мастер Печатей умел произвести впечатление...

У самого же Шина на губах играла легкая улыбка. Казалось, что ситуация его ничуть не заботит, а местами и вовсе забавляет. Кена такое отношение старика раздражало. Глумится над противником, по его мнению, было не сообразно шиноби. Нет, моральное сторона вопроса или какая-то пресловутая честь его совсем не волновали. Ниндзя не самураи... Коробило его то, что делал это Шин в угоду своему эго, а не эффективному устранению врагов — все это очень не вязалось с представлением Кена о том, как надо убивать...

Всю магию момента разрушили отзвуки далеких взрывов.

Суновцы в одночасье сбросили оковы оцепенения и начали поспешно перестраиваться. Послышались выкрики запоздалых приказов. Парочка шиноби решила выиграть время своим и кинулась в ближний бой. Несколько их товарищей поддержали тех техниками издали.

Глядя на все это, Шин улыбнулся еще шире и сделал один шаг вперед, чтобы исчезнуть... И сразу же появиться у самого ретивого песчаника, вбивая того мощным ударом ноги в бетонный пол.

Ближайший к старику противник резко ускорился, занося катану для удара. Мастер же небрежно махнул в его сторону рукой. Эффект от этого движения был впечатляющий — в воздухе мгновенно соткался бело-малиновый полумесяц. Суновец, влекомый вперед инерций, не смог остановиться и налетел пряма на дзюцу старика. Он попытался отгородится от техники своим оружием, но толку от этого не было никакого — серповидный барьер располовинил как меч, так и его хозяина. Шин этого уже не видел — он, размазавшись в воздухе, переместился к следующему песчанику. Тот был поретивее и даже успел замахнуться кунаем, прежде чем старик перехватил его руку. Сжав ту до хруста, мастер поймал выпавшее оружие и метнул уже оплетенную линиями печати железяку в гущу противников, где она гулко взорвалось. Удерживаемый все это время в захвате суновец начал на глазах расползаться жирными, черными хлопьями невесомого праха. Так в исполнение мастера работала печать «Тления».

— Может стоит ему помочь? — отстраненно спросил Тэкео.

Кен лишь отрицательно мотнул головой. Старик ясно дал понять, что справится сам, да и свои вмешательством они могли порушить план битвы Шина. Лезть в драку не стоило, еще заденет...

Тем временем Мастер Печатей продолжал на скорости, недоступной для большинства шиноби, мелькать среди суновцев. Выцепить его взглядом получалось только когда он замедлялся для очередной атаки. В местах его появления вспыхивало бледно-алое сияние и падали, разрубленные на несколько частей, тела песчаников.

Старик изрядно удалился от входа и расправился практически со всеми противниками, находящимися в дальней части склада. Добив последнего, Шин хотел совершить очередной рывок, но вместо этого резко отшатнулся. Там, где он был миг назад, возникла тонкая фиолетовая пленка. Мастера со всех сторон окружали стенки барьера, а под ногами медленно наливался светом узор печати.

Суновцы мгновенно сориентировались. В сбившегося с темпа старика полетел сном шурикенов, а группа из пяти Хого начала формировать совместную технику ветра. В центре помещения стал закручиваться огромный вихрь...

Есть множество способов разрушить фуин. Можно многие часы разбираться в ее устройстве и принципах работы, чтобы затем несколькими импульсами чакры в опорных точках, развеять. Можно вписать парочку новых элементов, превратив тем самым выверенную, как часовой механизм печать в безобидный рисунок. Всех способов не перечесть... Старик же выбрал самый простой — он уничтожил носитель печати, выплеснув через ноги волну чакры, дробя тем самым бетон под собой.

Грани барьера замерцали, но не спешил исчезать. Вместо этого по их поверхности стала расползаться паутинка трещин, сопровождая все это громким хрустом.

У Кена, что видел все это со стороны, в голове возник только один вопрос: «Почему ловушка не исчезла сразу после разрушения фуин?» Всё-таки, то что он сейчас наблюдал по меньшей мере было необычно...

От почти настигших его шурикенов Шин даже не стал уворачеваться. Просто вытянул в их сторону руку, в воздухе, повинуясь его воле, стали формироваться крохотные плоскости барьеров, налетев на которые, железяки останавливались. Сами же барьеры исчезали, чтобы мгновением позже появится на пути новых снарядов. Со стороны это выглядело как множество алых вспышек и росчерков, напоровшись на которые, шурикены осыпались на землю.

С еще незавершенной техникой ветра было сложнее. Огромное, набирающее обороты торнадо полностью отгородило старика от суновцев, не давая тому к ним пробраться. Прятаться же за барьером Шин тоже не торопился. Вместо этого он пнул торс валявшегося у его ног трупа. Туловище взмыло в воздух, разматывая в полете кишки. Кое-как продравшись через тугие потоки ветра, оно оказалось в самом эпицентре формирующейся техники. Грянул взрыв.

Ударная волна, вырвавшийся из врат хранилища, чуть не смел стоящих у входа Узумаки. Кен нервно сглотнул. На его памяти еще никто не развеивал техники столь экстравагантным способом и взрыв-печати пинком ноги тоже никто не наносил, особенно такие мощные.

Часть крыши, в такт мыслям красноволосого, осыпалась внутрь склада...

Один из выживших Хого припал на колено и коснулся руками пола. От него во все стороны разбежались ломаные зелены линии. И чем дальше они расходились от шиноби, тем мене насыщенным был их цвет, а через пять метров они вовсе становились абсолютно неразличимыми на фоне бетона.

— Я его не чувствую, — сказал применивший технику, — сам себя взрывом и угро...

Закончить свою мысль песчанику не позволила рука, вынырнувшая из бетонного пола и ухватившая того за горло. Вслед за рукой показался и её владелец, он незатейливо сдавил шею своей жертве еще сильнее. Раздался противный хруст позвонков.

— По правде сказать, вы меня поразили, — заговорил Шин, — придать природной чакре стихийный окрас молнии... Невероятно, я даже не представляю, как вы добились подобного эффекта. Хотя стоит признать, что у такого подхода есть свои недостатки — если выплеснуть вокруг себя побольше дотон-чакры, то это полностью нивелирует эффект и дзюцу на основе земли вновь можно применять, — немного поводив взглядом по уцелевшим Хого, он продолжил. — Это ведь печать? Это она так видоизменяет природную энергию? О, по глазам вижу, что прав. Уже не терпится покопаться в вашей клановой библиотеке. Узумаки пригодятся подобные знания.

Последние слова мастера сопровождались аккомпанементом зубовного скрежета. Оно и понятно. Секреты своих техник кланы готовы защищать до последней капли крови.

— В любом случае, вы на этом свете задержались, — руки Шина метнулись к груди, собирая знаки для дзюцу. — «Дотон: Лес шипов.»

Завершая технику, старик «топнул» ногой, вбивая ту по самую щиколотку в пол. От него, как от брошенного в воду камня, начали расходится волны. Казалось, что бетон на миг стал липким и вязким как патока, чтобы сразу же застыть, приморозив к поверхности всех на ней стоящих. Те редкие везунчики, что хоть как-то успели среагировать на атаку и запрыгнули на стены, тоже были обречены — искажение перешло и на вертикальную поверхность. Но то было лишь началом...

Из пола и стен начали прорастать каменные колья, сплетаясь торчащими во все стороны «колючками». И если у самого своего основания они цвет имели серый, под стать бетону, то к кончикам плавно меняли его на иссиня-черный. Появились же они столь быстро и стремительно, что казалось, будто они и не росли вовсе, а просто возникли из воздуха.

Во многом техника свое названия оправдывала. Нагромождение каменных пик со своими отростками действительно походило на какой-нибудь густой хвойный лес в Стране Железа, только верхушки деревьев вместо снега припорошили человеческие останки.

Мастер сложил печать концентрации. Шипы начали медленно втягиваться обратно, с мерзким, чавкающим звуком покидая плоть песчаников. Старик же как ни в чем не бывало развернулся и направился куда-то к центру зала.

Кен и Тэкео, простоявшие на своих местах абсолютно неподвижно с того момента, как створки врат отправились в полет, переглянулись. Несколькими прыжками преодолев разделявшее их с мастером расстояние они пристроились у того за спиной.

— Шин-сан, вы ведь могли сразу со всеми расправится? — Тэкео не удержался от вопроса. — Зачем тогда вы устроили все это? — он многозначительно, покрутил головой как-бы поясняя, что он подразумевал под словом «это».

Кену мотивы мастера то же были не до конца ясны. Сейчас они находятся во вражеской скрытой деревне. Неизвестно, когда суновцы разберутся в происходящем и решат наведаться в квартал Хого. Им же к тому времени лучше находится подальше от селения Песка, а действия старика, как на зло, вели к лишним задержкам.

— Никакой опасности не было, — Кен готов был поспорить, что мастер сейчас раздражённо скривился. — Я всего лишь хотел посмотреть на то, как они будут применять фуиндзюцу в бою, пока гулял по кварталу как-то не довелось подобного увидеть, — его голос немного смягчился. — Результат неоднозначный. Печати работают весьма топорно и неаккуратно, но... — он запнулся. — Они для своей работы используют сен-чакру. По крайней мере, это бы многое объяснило, — мастер полуобернулся к Тэкео. — И не сильно ли ты обнаглел? Будет меня каждое яйцо поучать, что делать надо было, а что нет...

Пройдя еще немного, старик остановился.

— «Дотон: Размягчение грунта», — еле слышно прошептал он.

Хоть бетонный пол грунтом назвать можно было весьма условно, но техника сработала, пусть и несколько нестандартно. Участок поверхности превратился в мелкое крошево и шумно ухнул куда-то вниз.

— За мной, — старик прыгнул в образовавшийся туннель.

Через пару мгновений из провала послышалась приглушенная ругань мастера и вырвалось несколько алых всполохов. Проследовав за Шином, Кен чуть не напоролся на обрезки арматуры, торчащие из стен лаза. Ну, хоть причина неудовольствия старика стала ясна...

— Стойте и не двигайтесь, — мастер быстро сложил серию символов. — «Дотон: Каменное клонирование».

Из лежавшего под ногами бетонного крошева собрался десяток скособоченных копий старика. Казалось, стоит им начать двигаться чуть резче и они сразу же осядут на пол горсткой щебня. Видимо старость, не сумев до конца взять верх над Шином, решила вволю отыграться на его копиях.

— А вот теперь пойдем, только поперед клонов не залезайте, — предупредил старик.

Как убедился Кен, такая предосторожность была нелишней — весь их путь был усеян огромным количеством ловушек, как «простыми» механическими, так и на основе фуиндзюцу. Не умудрись старик использовать земляные копии, то участь их была бы недоброй. Но даже так Такэо не повезло обзавестись длинным порезом через всю грудь — он чудом увернулся от сформировавшегося прямо перед его носом воздушного лезвия. Но чем дальше они продвигались, тем мене полезными становились клоны — время их существования значительно уменьшилось, а новые с каждым разом выходили все хуже и хуже. Старик объяснял это близостью печати, мешающей использовать дотон.

В целом, прогулка по катакомбам вышла познавательной. Одно Кен уяснил наверняка: печати Хого при всей своей неряшливости и убогости, — по меркам Узумаки, конечно, — имели свойство, делающее их несоизмеримо лучше любых поделок красноволосых — их было абсолютно невозможно обнаружить. По крайние мере, среди их троицы ни одного способного на подобное не нашлось.

Вот по всей видимости старик и решил за раз два дела сделать — и остатки местных печатников добить, и свитками с описанием техник разжиться. Поэтому они библиотеку и ищут. Там, скорее всего, выжившие и будут прятаться. Как никак, а хранилище знаний — самое защищенное место в клане.

Глядя на довольную рожу старика, Кен горестно вздохнул. Тот в своих грезах уже небось приобщается к секретам Хого. Еще ничего не закончено, и так откровенно расслабляться на территории противника явно не стоит...

— Мы на месте. Выродки тут прячутся, — Шин указал на ничем не примечательный участок стены.

Пытаться узнать, как тот пришел к подобному выводу, никто из его спутников не стал. Было бы глупо после всего сегодня увиденного сомневаться в способностях мастера.

— Будем ломать? — поинтересовался Тэкео.

— Нет. Если полезем внутрь, то эти ублюдки там все пожгут, лишь бы нам ничего не досталось. Я запечатаю библиотеку.

Кен начинал думать, что Шин на почве своего мастерства вполне мог тронутся умом. Всем было известно, что запечатывать живые объекты, как и другие печати невозможно. Ладно «живые объекты», подумаешь, обернутся песчаники лужицей зловонное слизи после распечатывания, никто даже слезинки не проронит, а вот пришедшие в негодность свитки — проблема совсем другого масштаба. Может фанатизма старика Кен и не разделял, но пользы от приобретения знаний местных печатников отрицать не мог.

— Высшее фуиндзюцу, — пояснил, довольный произведенным эффектом, мастер. — Хотя, то, что я собираюсь сделать к фуиндзюцу имеет отношения еще меньше, чем вы к шиноби, — он потер свой подбородок. — Это скорее изолирование... Да, пожалуй, приемлемая аналогия. Так вот, я намерен изолировать объект, в данном случае участок катакомб, вытолкнув его в иное измерение. Там время течет по-иному и годы, прошедшие здесь, будут лишь мгновениями. Перемещая же специальную печать-якорь можно влиять и на положение изолированного объекта...

Поначалу голос старика, полный энтузиазма и задора, перешел в тихое бормотание. Кен несколько раз громко прокашлялся. Это возымело эффект — Шин мотнул головой, покидая мир своих дум.

— Толку, что я тут перед вами распинаюсь. Даже такое тривиальное объяснение не для ваших пустых голов. Лучше делом заняться...

Мастер Печатей положил руку на стену и зажмурил глаза. На его висках проступила испарина, а подрагивающие веки выдавали в нем нешуточное напряжение. Так продолжалось еще добрый десяток минут.

Отняв конечность от стены, он облегченно выдохнул. Результатом столь напряженной работы был крохотный кругляш печати, по размерам не превосходящий ладонь старика, правда рисунок фуин был нанесен так плотно и замысловато, что от одного взгляда на нее начинало рябить в глазах, но то было еще не все...

— Оголи торс, — старик приблизился к Кену, — Не переживай, тебе нечего стеснятся — здесь все мальчики. Побудешь якорем, чакры-то у тебя еще полно...

Что-то на задворках разума неприятно кольнуло, когда старик упомянул чакру, но Кен без лишних возражений подчинился.

— Будьте нежны со мной, Шин-сан.

Со стороны Тэкео послышалось сдавленное поскуливание.

— Ох, да ты дерзить начал. Дети так быстро вырастают, — в голосе старика можно было расслышать нотки наигранного умиления. Очень наигранного.

Кен хотел было ответить мастеру, но тот не позволил, резким и быстрым движением впечатав ладонь ему в живот. Стало не до язвительных высказываний — мир померк за пеленой боли...

Красноволосый медленно приходил в себя. Все его пять чувств нещадно сбоили. Понять, что вокруг него творится он не мог от слова совсем.

— Сейчас хлопнет.

Кен с трудом разобрал слова старика. До его сознания смысл сказанного дойти так и не успел — мастер сложил символ концентрации.

Небольшой участок стены с нанесенной на него печатью исчез. Вместе с ним пропало и все, что за ним скрывалось. Огромное помещение библиотеки со всем своим содержимым, казалось, просто испарилось, оставив вместо себя пустоту. Природа пустоты не терпит. Заполняя образовавшийся вакуум, на место библиотеки устремились потоки воздуха. С ревом и грохотом они пронеслись по катакомбам, поднимая тучи пыли. Хлопнуло на славу...

Случившееся Кену здоровья не прибавило. Волевым усилием он удержался за ускользающую реальность, не позволяя себе вновь потерять сознание.

— Земля стала намного лучше отзываться, — Шин прикрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь. — Вы, детишки, приведите себя в порядок и поднимайтесь наверх, а я пока расчищу нам путь. «Дотон: Земляной сдвиг».

Подчиняясь воле старика, каменный потолок расступился, образуя вертикальный тоннель, в котором мастер скрылся.

Кен тяжело вздохнул и принялся застегивать суновский, форменный жилет. Поправив маску, он, опираясь на Тэкео, сделал шаг, а с первым шагом начались и новые неприятности...

Печать, до того никак себя не проявлявшая, начала выкачивать из Узумаки чакру. Тот замер и все прекратилось. Новый шаг и энергия щедрым потоком хлынула в фуин. До все еще плохо соображающего Кена, постепенно стала доходить, вся полнота ситуации в которой он оказался.

— Мы в дерьме.

Тэкео бросил на родственника недоуменный взгляд:

— Ничего, сейчас нагоним старика и...

— Ты не понял, печать, — Кен коснулся рукой живота, — она вытягивает из меня чакру, когда я двигаюсь. Я не боец, такой сильный отток дезориентирует, никакого контроль не хватит, чтобы сражаться, — говоря это, он выудил из подсумков пару чакровосстанавливающих пилюль. Завтра будут болеть почки...

— Мы в дерьме, — ответ Тэкео был лаконичен и не блистал оригинальностью.

— Я даже самостоятельно из деревни выйти не смогу, — Кен закинул стимуляторы в рот и с хрустом их раскусил. — Шин-сан, видимо забыл сказать, что на перемещение «изолированного объекта», — передразнил он старика, — тратится чакра.

— Если поторопимся, то ни с кем сражаться и не придется... — Любые чаяния и надежды разрушил грохот взрывов, донёсшийся с верху.

— Стоит поспешить.

Путь на верх не занял много времени. Всего и надо было, что по вертикальной трубе подняться на пять десятков метров. Даже самые хилые шиноби способны на подобное.

Поверхность встретила красноволосых порывами свежего ветра и чистым, без облачка небом. «Купол тишины» уже успел распасться, и грязно-мутная пленка не мешала свету звезд дотянутся до земли. Идиллию нарушил свист летящего куная.

Тэкео молниеносным движением буквально выцепил снаряд из воздуха и метнул уже объятую печатью железяку обратно. Грянул взрыв.

— Никуда не уходи, — он скинул свой груз за небольшой грудой обломков. — Скоро буду.

С трудом перевернувшись на спину и сплевывая песок, Кен мысленно призывал на голову мастера все самые заковыристые проклятия, что только мог упомнить. Немного успокоив сердцебиение, восстановив, сбитое резким оттоком чакры, дыхание, он начал вслушиваться в доносившиеся с разных концов района звуки. В его разуме сразу начала проявляться, обретая все более и более четкие очертания, картина мира.

Поодаль, в метрах тридцати, сражались шиноби. Трое. Один из них точно Тэкео.

С разных концов района доносились хлопки взрывов. Кеном они воспринимались как яркие вспышки, что на миг позволяли очень точно и детально «рассмотреть» пространство вокруг ловушек. И то, что красноволосый видел совсем не внушало ему оптимизма — врагов было слишком много.

Но было еще кое-что. На самой границе восприятия, в метрах семиста, происходило что-то странное. Звуки, доносившийся оттуда, сливались, не позволяя хоть что-то «увидеть». И все бы ничего, но эта звуковая аномалия лежала на их пути из Суны. Рядом послышалось мерное гудение...

Узумаки сгруппировался и перекатом ушел в сторону, но один из шурикенов все равно достал его, застряв в маске.

Новые враги появились неожиданно — двигались они слишком тихо, чтобы Кен мог их почуять раньше.

Всего их было четверо, чуть пониже плеча у каждого был повязан отрез белой ткани, личины также отсутствовали — местные сообразили, что вторженцы маскируются под своих и быстро выработали контрмеры. Это было ожидаемо.

Трое с ходу налетели на Тэкео. Один противник достался и Кену. Спрыгнув с крыши ближайшего дома он, резко ускорившись, побежал на Узумаки.

Красноволосый подобрался. Пусть он сейчас и не может нормально пользоваться чакрой, но его тело, прошедшее через многочисленные, бесчеловечные тренировки и заботливые руки клановых ирьенинов, само по себе было смертоносным оружием. Главное правильно этим оружием воспользоваться...

Суновец резко дернул головой в бок. Мимо его пролетала, черканув по щеке, звездочка шурикена. Тэкео даже отвлекаться не пришлось от своих противников, чтобы метнуть железяку — с его сенсорными способностями провернуть такое было несложно.

Песчаник запнулся на одно мгновение. На один, еле различимый даже для себя самого, миг. Кену этого времени хватило. Последним, что суновец увидел в своей жизни был кончик куная, вошедший ему в глазницу...

Узумаки оттолкнул от себя уже наверняка мертвого шиноби и упал на подкосившиеся ноги. По телу пробегали резкие уколы боли. Подобное ускорение без поддержки чакры, даже для его уже не-совсем-человеческого организма, не проходит бесследно...

Новые неприятности себя ждать не заставили, на отзвуки битвы вновь пожаловали гости. Один из новоприбывших двойки запустил, в силящегося подняться на ноги, Кена огненный шар метров пяти в поперечнике. Красноволосый кое-как оттолкнулся от земли отправляя себя в полет. Правда полностью из-под атаки у него уйти не удалось — сгусток пламени обдал спину жаром. Жилет от такого обуглился, а кожа под ним пошла пузырями.

Подловили его на приземлении. Полдесятка, пущенных по широкой дуге, шурикенов впились островитянину в бок, увязнув в жилете, а атаковавшая его куничи взвившись в высоком прыжке нанесла мощный вертикальный удар ногой. Кен буквально в самый последний момент успел принять атаку на блок из скрещенных рук. Послышался явственный хруст костей. Узумаки распрямился, как сжатая пружина, отталкивая от себя противницу. Та, ловко извернувшись в воздухе, приземлилась в десятке метров поодаль от красноволосого. Её лицо, которое бы выглядело миловидно при любых других обстоятельствах, исказила гримаса неудовольствия. Видимо неудавшиеся попытки убить столь... невпечатляющего противника разозлила ее. Выхватив кунай, она вновь ринулась в атаку, а красноволосый просто застыл на месте. Какое-то подобие контроля над чакрой возвращалось, если замереть абсолютно неподвижно. Для контратаки должно хватить.

Когда Кена и куноичи разделяло всего несколько шагов, а её кунай уже зашёлся в замахе, он атаковал. Резко взмахнул рукой, будто пытаясь разрубить противницу на двое. Вдоль предплечья начало формироваться черное, клиновидный лезвие...

Узумаки себя переоценил — барьер вышел ущербным и смог только, что срезать выставленный в блоке кунай, да вспороть жилет куноичи прежде чем распасться. Правда силы вложенной Кеном в удар это ничуть не убавило. Девушку буквально откинуло на несколько метров, а рука красноволосого безвольно повисла вдоль туловища.

Местная, совершив очередной кульбит в воздухе грациозно, как кошка, опустилась на землю. Она резко выпрямилась, приняв вертикальное положение. Это противник её уже изрядно успел достать — с ним пора было заканчивать. Её руки смазались, собирая комбинацию печатей.

— Дерешься, конечно, эффектно, но бестолково, — проговорил кто-то почти ей в ухо.

Девушка резко дернула головой, оборачиваясь на звук, и намереваясь выплюнуть туда сгусток огня. Позволять её такого никто не собирался — мощный удар раздробил кисти, сбив технику, а в лоб ткнулся чей-то указательный палец. Предпринять хоть что-нибудь она не успела — сработала печать направленного взрыва.

Её лицо от этого почти не пострадало, только во лбу образовалось крохотное отверстие по размерам фуин. Заднюю же часть черепа разнесло, разбрасывая по песку его содержимое.

Кое как стоявший до этого на ногах, Кен повалился на землю. Сил у него уже не было.

— Ну, что ты разлегся? — Старик пинком перевернул соклановца на спину. — Я тебя не понесу.

Немного пожевав губы, он видимо догадался, что мола чего добьется.

— Ладно, можешь не вставать. Только покажи ту технику. Я был далековато не смог все разглядеть, — глаза Шина светились от переполнявшего его любопытства.

Кена подобный приказ поставил в ступор. Он с трудом шевелиться, а его заставляют дзюцо использовать. Отказывать было нельзя. Пусть приказ и был завуалирован деликатной просьбой, но оставался приказом. Да к тому же Шин не отстанет пока не добьется своего. Очень уж взгляд у него был нетрепливый.

Узумаки вытянул руку вверх. Несколько секунд концентрации и вдоль предплечья соткалось черное лезвие.

— Надо же, на голом контроле! Неплохо, неплохо... Только объясни мне зачем создавать две барьерные плоскости? Чтобы в месте их соприкосновения образовалась режущая кромка? Ну, так ребро барьера само по себе достаточно острое... И почему он вообще черный?

Впрочем, старика техника уже не интересовала, он перевел взгляд на подошедшего Тэкео.

— Уже закончил? Молодец, теперь будешь тащить этого, — он кивнул на, лежавшего перед ним, соклановца.

И пока вновь прибывший взгромождал Кена себе на плечо, мастер, уже в который раз за этот день, создал земляных клонов, а те, разом улыбнувшись, побежали в сторону центра Суны.

— Они выиграют немного времени, но нам лучше поторопиться, я двигаюсь впереди, ты на удалении пяти метров сзади, если успеем, то сможем проскочить в пробитую мной брешь, — закончив говорить, старик сорвался с места.

Через несколько минут бега вид резко изменился. Если раньше их безмолвно сопровождали развалины термитников, которые по недогляду Ками суновцы называли домами, то теперь их окружал... Хаос?

Нагромождение огромных обсидиановых шипов, воронки от взрывов, разломы в земле, торчащие отовсюду, каменные плиты. И трупы, море трупов. Кровь, натекшая из них, накапливалась в многочисленных ямах и неровностях грунта, создавая настоящую кровавую трясину.

— Пришлось немного повозится, нагнали сюда толпу народа. И как только успели? — заговорил Шина на ходу. — Ладно, не отвлекайтесь. Я, конечно, никого живого впереди не чувствую, но это еще ничего не значит.

Остаток пути из Суны, на удивление, не преподнес никаких сюрпризов. Так, например, стену красноволосые преодолели быстро, не потратив на это и минуты — старик в очередной раз продемонстрировал свою власть над землей, проделав сквозной туннель в скале.

Когда их группа удалилась от Песка уже на полтора километра мастер приказал остановиться. Он развернулся лицом к селению и, пробурчав что-то себе под нос сложил, печать концентрации.

Вспышка света больно резанула по глазам Кена, а через несколько секунд над Суной начал распускаться, самой верхушкой возвышаясь над стеной, гриб от взрыва.

— Хе-хе, этот день они запомнят на долго, — голос Шина сквозил торжеством. — Готов поспорить, что это был самый мощный взрыв за всю историю их поганой деревеньки. Больше им никто такого не устроит.

По пустыни двигались уже в новой формации. Старик бежал сзади, в случае чего готовый отрезать возможных преследователей, а Тэкое, опережая его на десяток метров, тащил Кена.

И будь последний менее изможден постоянным оттоком чакры или будь его инстинкты острее, то он бы наверняка почувствовал на своей спине тяжелый и задумчивый взгляд старика. Так вот будь оно так, то у Кена в голове наверняка поселилась бы одна единственная и навязчивая мысль — все неприятности в его жизни только начинаются...

На стыке неба и земли забрезжили первые солнечные лучи. Над пустыней вступал в свои права новый день.

* * *

Конохагакуре но Сато, резиденция Хокаге.

Хирузен устал. Пусть свою должность он занимает не больше трех недель, но это совсем не мешает ему мысленно произносить слова, больше подходящие тем лидерам, что свой пост грезят покинуть. «Я устал», — думал он.

Последний месяц выдался очень напряженным: смерть учителя, попытки удержаться за власть, возобновившееся наступление Ивы — все это тяжким грузом легло на его плечи. Даже внешне он будто постарел на десяток лет.

Сарутоби прикурил набитую трубку и затянулся. Табак на него всегда действовал успокаивающе, а душевная гармония — это то, чего ему отчаянно не хватает.

— Может подождёшь, пока я уйду? — Мужчина с уродливым крестовидным шрамом на подбородке и непослушными темными волосами зашелся неподдельным кашлем.

Хокаге бросил на того недовольный взгляд, но табак затушил.

— Эта дрянь, что ты куришь, сгодится для особо жестоких пыток. Надо будет подкинуть идейку в отдел дознания, — губы шрамованного сложились в подобие улыбки.

— Нет пытки хуже, чем слушать твои неуклюжие шутки, Данзо.

Шимура Данзо... Раньше с ним все было гораздо проще. В те не столь далекие времена Хирузен без зазрения совести мог назвать того своим другом. Правда, дружба у них была весьма своеобразная и специфическая, разбавленная изрядной долей соперничества. Теперь же многое поменялось.

Прежде всего изменился сам Данзо. Из веселого и общительного человека он начал превращаться в циничную сволочь. По мнению Сарутоби, это было закономерно. Жизнь шиноби ломала многих, и стать от всех невзгод чуточку жестче — не самое страшное, что может случится.

Свою роль сыграло и новое положение Хирузена — он, как и любой обременённый властью человек, мало кому доверял и уже успел воздвигнуть между собой и своими подчинёнными, в число которых входил Шимура, стену отчуждения. Как говаривал его отец: «В торговых делах нет места дружбе» — власть же в этом отношении от купеческого промысла отличалась не сильно...

— Ты ведь сюда не позубоскалить пришел? — Хокаге откинулся в кресле.

— Наш общий друг Учиха Кагами предавал тебе весточку, — Данзо вытянул из подсумка небольшой свиток и положил его перед Хокаге. — Говорил, что в последнее время среди верхушки кланов стали назревать нездоровые мысли. Особенно им не нравятся твои заигрывания с безродным мясом.

Сарутоби развернул послание и на протяжении нескольких минут сосредоточенно в него вчитывался.

— Хо, вот даже как, — его руки потянулись к трубке. — Странно, что они только сейчас спохватились...

Хирузена такое тугоумие кланов не на шутку удивляло. В конце концов реформы были запущены еще в начале правления Второго. Тот резонно посчитал, что внутренние устройство селения, заложенное Хаширамой, нежизнеспособно. Десятки кланов, что раньше с упоением резали друг другу глотки собрали в одном месте и гордо назвали все это Деревней Скрытой в Листе. И все бы ничего, да только былые обиды никуда не делись, а борьба за те огрызки власти, что Первый оставил кланам, подливала масла в огонь.

Хотя, такой порядок вещей даже был чем-то хорош. Конкуренция среди кланов — отличный стимул расти над собой и становится сильнее, Хокаге только и оставалось, что лавировать между их интересами и не давать кому-то выбиться в явные лидеры. И все бы ничего, но появление других скрытых деревень поставило крест на подобной политике — внутренняя нестабильность вкупе с внешней угрозой смотрелась не очень привлекательно.

Тобирама понимал, что Листу нужны перемены и решил создать внутри деревни новый полюс силы. Межклановая грызня от этого никуда бы не исчезла, но действовали бы родовитые уже куда как менее нагло — с оглядкой на новых конкурентов.

Второй сделал ставку на бесклановых.

Открытие академии шиноби, назначение джонинов наставниками для юных выпускников и многое другое, на первый, как и на второй взгляд к безродным никак не относящееся, но чуточку да укрепляющее позиции тех в деревне.

Когда Нидайме не стало, его ученикам пришлось не сладко — всем было наплевать на последнее волеизъявление почившего. Делать из Сарутоби нового Хокаге никто намерения не имел, находились даже те, кто считал его повинным в смерти лидера селения. Но Тобирама не был бы собой, если бы не предусмотрел подобного развития событий.

Вспоминая те дни, Третий поражался тому с какой легкостью ему удалось занять свой пост. Порой у него складывалось впечатление, будто он шёл по пути из хлебных крошек, оставленных предшественником. Одной такой «крошкой» и были бесклановые. Ему была нужна их поддержка, и ему было, что дать взаймы. Правда, такие его наглые действия спровоцировали кланы...

Как теперь понимает Хирузен, у Нидайме был план. Нет, не так, у него был План. Многогранный и сложный. В нем было место и для клановой вольницу, и для возвышения безродных, и для самого Сарутоби. И это все была только верхушка айсберга. Казалось, что Тобирама смог просчитать всех и вся, а маховик запущенных им событий продолжал раскручиваться даже после его смерти. Он был настоящим гением...

— Не бери в голову, конфронтация с кланами была неизбежна, мы лишь смогли немного отсрочили ее. Одно совершенно точно — мы пока сделать ничего не можем. Остается только бороться с последствиями. Смирись.

— Смириться придется тебе, когда они отберут твою красивую шляпу и натянут ее на кого-нибудь более им угодного, — прошипел Данзо.

— Еще что-то? У меня полно забот, — Хокаге ткнул пальцем в кипу бумаг с трудом помещающуюся на столе, — и если тебе больше нечего сказать, то выметайся. Мне еще решать проблемы с очередной задержкой поставки...

— Печатей? — Шимура вопросительно уставился на лидера селения.

Сарутоби запалил табак, несколько раз пыхнул дымом и утвердительно кивнул собеседнику.

— И какой благовидный предлог придумали наши союзники на этот раз?

Разговор соскользнул на неудобную тему. Узумаки были проблемой, проблемой, которую в будущем еще предстояло решить, но для начала следует разобраться с вопросами внутри деревни и дождаться окончания войны и только потом заняться красноволосыми.

— Нет, я понимаю почему Тобирама-сенсей на многое смотрел сквозь пальцы, но ты-то чего бездействуешь? — Шимура был вовсе не намерен останавливаться.

Хокаге не ответил, просто выдул в сторону собеседника струйку сизого дыма.

— С выходками кланов предлагаешь мириться, с Узумаки ничего делать не хочешь. Тоже мне Хокаге...

Сарутоби признавал, что с подобной позиции его правление выглядело неприглядно. Однако от кого, от кого, но от Шимуры таких слов он точно не ожидал. Тот прекрасно разбирался в ситуации, а значит понимал, что руки у Хокаге связаны. Да и такая настырность была для Данзо по меньшей мере несвойственна. Только... Только, если у него самого не появилась какая-то идея. Почему бы и не прислушаться к совету? В конце концов короля играет свита...

— А что бы сделал ты?

— Решил проблему. Кардинально, раз и навсегда.

— Раньше ты мне не давал поводов сомневаться в твоем душевном здоровье...— Хирузен оценивающе посмотрел на своего собеседника. — Узумаки наши союзники, Данзо, и проку от них больше чем проблем. Вспомни только тот фейерверк, что они устроили в Суне. Это был очень болезненный удар. Не удивлюсь если Казекаге в скором времени попросит мира...

— Он бы в любом случае попросил, — Шимура ответил чуть резче чем стоило. — И с Узумаки мы кто угодно, но не союзники. Союзники бы не отсиживались у себя на острове в течении всей войны и уж точно союзники бы не торговали печатями с врагами Листа.

— На прямую они никому, кроме нас разумеется, ничего не поставляют, а продавать свои изделия частным лицам наш с ними договор не запрещает. Они в своем праве.

— Только потом эти частные лица везут все в Камень и Облако. Как-то подозрительно, ты не находишь?

— Хватит, — Сарутоби этот разговор уже успел осточертеть. — Воевать еще и с Узумаки мы не станем.

— А я разве говорил, что нам придется воевать? Тобирама-сенсей учил нас не решать проблемы столь прямолинейно. Вот заставить других бороться с ними...

— Шимура, ты бредишь. С Водоворотом ни одна из деревень сражаться не станет. Узушио, конечно, задавят, но потом на ослабевшего «победителя» набросятся остальные. Тольку от подобного не много. Тем более, когда у красноволосых есть союзники вроде нас.

— Все справедливо только в том случае если на Водоворот нападет только одна деревня, но если объединиться...

— Вздор, — Хирузен не стал дослушивать Шимуру. — Никто на такое не пойдет.

— Почему же? Кири давно хочет получит плацдарм поближе к континенту, а у Кумо в том регионе торговые интересы и Узумаки им всем как кость в горле. Облаку и Туману нужно лишь немного помочь...

Затянувшись в очередной раз, Сарутоби уставился на карту, висящую у него в кабинете. Стоило признать — красноволосые устроились неплохо. Торговые пути, крупные порта и самое главное рынки заказов страны Волн, Лапши, восточной части страны Горячих Источников и близлежащих мелких островов были под пятой Узушио. Все это вместе с клановыми знаниями красноволоых делало из тех лакомый кусочек для завоевания.

— Узумаки одним своим присутствием стабилизируют ситуацию в целом регионе у наших границ. Ты представляешь, что там будет твориться после их... их ухода?

— Кире и Кумо расторгнут союз и начнут грызться за зоны влияния. Если мы вовремя вмешаемся сможем и себе чего-нибудь отхватить. Сплошные выгоды, Хирузен.

— И какая «помощь» нужна Облаку и Туману?

— Всего лишь парочка тайных операций, чтобы добавить им мотивации, и наше молчаливое согласие на их штурм Узушио.

— Такое деликатное дело не для АНБУ — там сплошь клановые, а о их лояльности говорить не приходится. Выкручивайся сам.

Сарутоби не был намерен продолжать этот разговор, да и воплощать влажные мечты Данзо в реальность, по понятным причинам, тоже намерен не был — План предусматривал иное. Отчего не прекратил разговор раньше? Знать, о чем думают твои ближайшие сподвижники всегда полезно.

— Согласен, АНБУ нужна альтернатива, — Шимура, сказанное Хирузеном, понял по-своему. — Всегда найдутся дела, о которых никому знать не стоит и для таких дел нужные специальные люди...

Немного посверлив взглядом своего собеседника, Хокаге вынул трубку изо рта и зычно рассмеялся.

— Скажи, Данзо, ты ведь ради этого весь разговор и затеял? Хочешь заняться новым подразделением?

— Если скажу, что уже и название придумал, то отвечу на твой вопрос? — Шимура улыбнулся в ответ.

Хирузен поднялся с кресла и прошел к окну. Из его кабинета открывался неплохой вид на Коноху.

Несколько минут он обдумывал открывшиеся перспективы. Отряд «одноразовых» оперативников ему пригодятся. Данзо же, при всех своих талантах шиноби, неплохой организатор и управленец. Ему стоит выделить людей, пусть развлекается. В своей же способности контролировать Шимуро Сарутоби не сомневался. Да и учитель бы не оставил у власти опасных для Конохи, а, следовательно, и Хокаге людей.

— И что за название?

— Корень.

Стоя спиной к собеседнику Хирузен не видел, как улыбка Данзо из дружелюбной превращается в надменно-предвкушающую. В конце концов, это тоже могло быть частью Плана...

* * *

Сунагакуре но Сато, то же время.

К своим тридцати двум годам, что для шиноби немалый возраст, Симидзу Осаму не добился ничего значительного.

За ним никогда не было клана, готового поделится знаниями и поддержать в трудную минуту. Родители, скончавшиеся слишком рано, не успели обучить его ничему толковому, да и от стихии молнии, к которой у него была предрасположенность, польза была не велика. Райтон в Суне — это повод для анекдотов, а не для гордости.

В общем, Осаму был слабаком. И помер бы он в какой-нибудь выгребной яме, если бы не его природная изворотливость и острый ум, а так даже умудрился устроится дознавателем при уполномоченных органах. Должность была слишком мелкая и незначительная, по меркам деревни, чтобы на нее претендовал кто-то из клановых, да и работа там считалась не особо престижной. Вот и набирали на подобные места таких как Симидзу.

Служба была не пыльная, но вместе с тем интересная. Шутка ли — расследовать преступления, совершенные шиноби. Уровень преступности в скрытых деревнях традиционно очень низок, но если кто какое правонарушение и совершал, то делал это очень изобретательно и продуманно — подготовка многопрофильных наемников располагает к подобному. Приходилось, конечно, участвовать и в прочих следственных мероприятиях, например, в пытках, но не очень-то и часто — всё-таки Симидзу был не простым оперативником — отчитывать его могли только двое в их управлении.

Но то, что произошло три недели назад, поставило крест на привычном укладе жизни Осаму — на деревню напали...

Началось все с сильного взрыва, что обвалил часть скалы, окружающей Песок. Затем нападавшие долгое время атаковали издали мощными и масштабными техниками, от чего подобраться к ним не представлялось возможным. Суновцы же играли от обороны, потихоньку концентрирую силы в одном месте. Им было выгоднее дождаться пока противник выдохнется от применяемых им дзюцу.

Неладное заметили слишком поздно...

Все это время в клановом квартале Хого творилась какая-то чертовщина. Небольшой отряд, посланный для проверки, только минув границу клановых владений, узрел неприглядную картину — район местных мастеров фуиндзюцу пылал. Причем заметить что-то издали было невозможно — какой-то барьер препятствовал этому. Только начавший клубиться над южной частью деревни дым свидетельствовали о беде.

Штурмовавшие стену к тому моменту отступили. За ними выслали погоню, а район Хого оцепили и начали сужать кольцо. Тут и пошли первые значительные потери — кто-то расставил на клановой территории немыслимое количество ловушек. Продвижение почти остановилось.

Самое интересное началось позже, после того как исчез странный барьер. В течении нескольких минут нападавшие прорвали оцепление, оставляя за собой море трупов. А потом южная часть Суны со всеми в ней находившимися взлетела на воздух...

Как выяснилось позже в ходе следствия какой-то псих установил в той части деревни огромное количество взрыв-печатей, а потом все разом подорвал. Как он в течении нескольких дней умудрялся ставить фуин и оставаться при том незамеченным, так и осталось загадкой.

Симидзу поначалу думал, что ему повезло — он имитировал кипучую деятельность в тылу, а значит и от эпицентра всех событий был далеко. Для него соваться в бой было чревато быстрой смертью. Его непосредственное начальство на рожон тоже не лезло, но в момент взрыва было около квартала Хого. Тут неприятности и начались...

В иное время Осаму даже порадовался бы преждевременной и насильственной кончине своего шефа, но теперь старшим в отделе дознания оказался он, а значит, все обязанности по расследованию инцидента ложились на его хрупкие плечи. Это ничего хорошего не сулило, ибо за неудачи спрашивать тоже будут с него.

Даже после трех недель расследования в картине произошедшего хватало белых пятен. Понять в общих чертах, как действовали нападавшие, было не сложно, но вот узнать подробности возможным не представлялось. Как они проникли в Песок? Кто в этом виноват? Почему неладное в квартале Хого заметили слишком поздно? И еще сотня вопросов, на которые Симидзу однозначных ответа, к своему сожалению, не имел. Следовательно, и уличить кого-то в приступной халатности, способствовавшей произошедшему, не мог. Головы ему не сносить...

Вот в чем никто не сомневался, так это в том, что резвились в Суне Узумаки. Тому было полно косвенных подтверждений, да и любая операция красноволосых не обходится без взрывов и пакостных печатей или барьеров — это их почерк.

Осаму, уже отчаявшись что-либо разыскать, поднял старые, архивные документы в которых хоть в скользь упоминались Хого. Даже он сам не до конца понимал, что надеялся в них найти и как это поможет в его работе. И он нашел, но не на что рассчитывал...

Клана Хого до образования Суны будто и не существовало вовсе. Никаких упоминаний. Совсем. Особенно это было странно с учетом того, что к Песку те примкнули не маленькой кучкой из нескольких человек, а группой в три десятка урожденных Хого. Казекаге ведь не мог пустить в деревню безызвестных проходимцев?

И этот маленький, казалось, незначительный факт не давал Симидзу покоя. Весь его опыт дознавателя вопил о том, что за этой нестыковкой сокрыто нечто гораздо большее чем он может представить.

Но сейчас, вместо того, чтобы пытаться раскрыть очередную маленькую тайну родной деревни или докопаться до сути событий трёхнедельной давности Осаму спешно собирал свои небогатые пожитки. Ныне правящий Казекаге был скор на расправу и в случае чего следует быть готовым к самому худшему. В конце концов, лучше быть живым, но нукенином, чем не быть вовсе.