Эльва

— Для чего ты мне это вколол?

— Чтобы вы не запачкали доспех сэр!

Я не ответил — посылать компьютер в задницу представлялось каким-то бессмысленным занятием. Вновь глянув на труп и прочитав текст, присвистнул.

— Эльва, а насколько умен мой скафандр?

— Вопрос некорректен.

— Насколько умна бортовая система моего доспеха?

— Очень глупа, капитан. В нее заложены лишь примитивные функции, которые никак не связаны с анализом происходящего вне доспеха сэр.

— А откуда скафандр знает, что этот труп... хм... этого человека звали Норд Азимов, и что он третий помощник капитана с прочими подробностями?

— Сэр, бортовая система доспеха САУ-12 в данный момент напрямую связана со мной. А я транслирую в нее имеющуюся базу данных. Кстати, капитан, мы говорим сейчас внутри вашего доспеха — снаружи не издается ни звука. Для того чтобы сказать что-то вне доспеха, вы должны приказать системе включить ретранслятор голоса. Только не забудьте отключить, когда вам он больше не понадобится.

— Ясно... Что там с десантниками?

— На подходе, сэр.

— А где мой ракетомет?

— У робота, сэр.

— Так пусть отдаст.

Банка на гусеницах ожила, вылезшие из головы стебли вонзились в брюхо и прямо сквозь металл вытащили какую-то штуку, смахивающую на две спаренные трубы с рукоятью почти посредине. Он безмолвно протянул её мне, и я, против опасений, ощутил вес оружия в достаточной мере — оно вовсе не было невесомым.

Полированный металл ракетомета чуть отбрасывал красивые блики, но казалось, это единственное, чем он мог похвастаться: две наглухо спаянные между собой трубы, рукоять и кнопка вместо курка. Впрочем, закинув его на наплечник, при этом едва не сшибив антенну, в его мощи я уже не сомневался. Перед глазами высветился красный треугольник, который несся туда, куда был обращен ствол ракетомета.

— Сэр, в случае если останетесь в живых, рекомендую перенести приемник с правого плеча на левое — прошлый капитан был левшой.

— Угу, а почему фонари на груди и антенне погасли?

— Капитан, это не фонари. А горят они лишь в режиме ожидания.

— Это когда скафандр пуст?

— Да, сэр.

— А почему на картине в каюте капитан изображен с зажженными?

— Для эстетики картины, сэр.

— Ясно. Так что там с десантниками?

— Уже рядом, сэр.

— Ну что же, думаю, я готов... Тем более не впервой. А Суворов был не прав, насчет второй смерти-то — она иногда случается.

Глава 3 Двадцать-четырнадцать

Боевые доспехи десантников отражали красный свет — знак того, что до абордажа остаются считанные минуты. Скоро освещение сменится на желтый — полная готовность; а потом зеленый — тогда шлюзы откроются и две сотни десантников сметающей волной хлынут во вражеский корабль. Правда, сметать там было нечего.

В абордажном зале слышался смех — десантники, прикованные к стенам стальными захватами, веселились от души. Эфир был забит шутками, байками и даже откровенно бородатыми анекдотами, выдаваемыми за случаи из жизни. Десятки рассказчиков одновременно вещали на одном канале, но как ни странно, их понимали и отвечали смехом похожим на хрюканье, и уколами уже в их адрес.

Лейтенант не предпринимал попыток прекратить этот балаган: ребята имеют право немного расслабиться. В прошлом штурме они потеряли очень много друзей, почти две трети личного состава были убиты в жестокой схватке и их места в захватах заняли андроиды. Впрочем, для поставленной задачи наличие в абордажной команде такого количества роботов не имело значения. Хотя андроиды по боевым характеристикам не могли сравниться с человеком, но этот штурм представлялся чистым недоразумением, который мог бы провести и десятилетний ребенок.

Только что захваченный и покинутый корабль вновь ожил — на борту оказался человек, а точнее "кролик" из двадцатого века. Сам командор флота наделил лейтенанта инструкциями на этот счет и запретил недооценивать врага, поскольку у исполинского корабля оставалось еще очень много не вывезенного и функционирующего оборудования. А это значит, что новоявленный капитан-кролик, мог, например, додуматься пустить в бой с десантниками ремонтных роботов, которых на корабле оставалось еще довольно много.

Лейтенант принял эту инструкцию и не стал демонстрировать командору свое пренебрежение к врагу. Что может сделать древнее ископаемое с кучей ремонтных роботов закаленной команде десанта? А наличие колосса в подчинении кролика еще более забавляет. Хотя бы тем, что колосс, словно умирающий бог, имел грозный вид, но уже был не в силах карать. Да и сам "ископаемый" не внушал никаких опасений: что может сделать обезьяна, посаженная за пульт управления кораблем?

Неожиданно лейтенант почуял неладное. Казалось, вот только что он осмеивал кролика, на которого его ребята сейчас будут охотиться, и вот уже хмурится и пытается сбросить с себя нежданно навалившуюся тяжесть. Он огляделся, пытаясь распознать источник столь резкой перемены настроения, но в эфире стоял все тот же раскатистый смех, а белоснежные доспехи с черными полосами все так же озарялись мирным красным светом.

Ему вдруг стал интересен вопрос о том, кто у кого перенял боевую раскраску доспехов: ОСА у федерации или же наоборот. Доспехи солдат ОСА были черны, как космос, кроме отдельных элементов, выкрашенных белым, тогда как доспехи его парней были с черными полосами на белом. Уже не в первый раз скоротечная мысль лейтенанта вторгалась в эту область, но вопрос об истории раскраски интересовал его временами, и он забывал о нем почти столь же мгновенно, как и вспоминал. Вот и теперь, его мысли перескочили с цветов на форму доспехов: ребята в многокаскадных, ступенчатых шлемах смотрели на мир красными полосами — визорами, их панцири, словно нагрудники почти мифических рыцарей, источали ощущение защиты и надежности... Десантники выглядели точно так же, как и всегда.

Но от этого тяжесть, давящая на лейтенанта, не уменьшилась, поэтому, не обращая внимания на продолжающих перешучиваться в эфире солдат, он внимательно осмотрел андроидов, подсознательно надеясь увидеть в них причину своего беспокойства. Их доспехи не отличались от остальных, только шлемы были образца два и два, иногда именуемые "бегемотами". Шлемы действительно были похожи на морды живущих на Земле гиппопотамов — разве что переходы и контуры лицевых плит не были сглажены, да и не видно было ноздрей. Поверх этих объемных морд ровным сиренвым светом горели стоящие под углом друг к другу прямоугольники — глаза бегемотов. В отличие от шлемов десантников, визоры андроидов были разделены надвое, а не представляли собой одну сплошную узкую полосу... Морды боевых роботов выглядели как всегда, невозмутимыми, ожидающими приказов.

В нарастающей тяжести катастрофических предчувствий виноваты были не они. И не нашедший причину усиливающегося беспокойства лейтенант едва не сходил с ума.

Остатки душевного равновесия потребовались для концентрации на красном свете — он прикладывал неимоверные усилия воли, заставляя себя верить, что вот-вот свет сменится на желтый, а потом и зеленый. Однако чьи-то холодные, липкие пальцы, неведомо как забравшиеся ему в голову, своими манипуляциями заглушали его веру и заставляли его принимать невозможную правду. Всеми клеточками своего тела с каждой новой секундой все более уверенно он чувствовал, что его корабль будет сбит.

Он хотел ошибиться, хотя бы на этот раз, но надежда на это таяла по мере нарастания этого необъяснимого давления. Такое уже бывало за его долгую жизнь в армии федерации, и бывало не раз. И каждый раз после этого лишь на него одного действующего давления, загорался аварийный сигнал и бортовой компьютер просил десантников бежать к спасательным капсулам.

Однако, лейтенант даже не пытался никому рассказывать о своих чувствах — ведь он был экстрасенсом, а этот диагноз и в федерации, и в ОСА карался смертью. Отклонение в ДНК преследовалось законом — человечество хотело иметь здоровый генофонд и навсегда искоренить те явления, которые помогали доисторическим предкам выживать в среде саблезубых тигров. Ведь в эру Открытия Космоса этот побочный и тупиковый путь эволюции приносил больше вреда, чем маломальской пользы. И лейтенанту ничего не оставалось, как обманывать обязательные тесты и всеми силами скрывать свое генетическое отклонение.

Когда спустя несколько секунд по залу раскатился голос капитана корабля и притихшие десантники, оторопело задрав головы к потолку, начали вникать в происходящее, лейтенант первым разблокировал стальной захват и, отрывисто скомандовав "в капсулы", бросился к самой близкой из них.

На его беду пришедшие в себя десантники после разъяснения капитана, что к их кораблю, оказавшейся без поддержки каких бы то ни было кораблей защиты, летит полсотни преследующих ракет, на несколько страшных мгновений забыли о дисциплине и, бросившись к капсулам, сбили лейтенанта с ног.

Приводя тело посредством генераторов гравиполя в вертикальное положение, он потерял несколько драгоценных секунд и оказался у капсул одним из последних. Забежав и задраив за собой шлюз, лейтенант закрыл на себе наплечный захват, и активировал систему готовности капсулы.

А потом его лоб покрылся испариной: в тот самый момент, когда кораблю оставалось существовать всего лишь несколько секунд и система жизнеобеспечения уже прииняла решение о запуске капсул с десантниками и эвакуировавшимся капитаном, лейтенант обратил внимание на сиреневые визоры и шлемы-бегемоты на головах троих десантников забежавших в капсулы прямо перед ним. Андроиды!

Он попал в капсулу, предназначенную для боевых роботов. Это значило, что капсула будет двигаться с гораздо большей скоростью, чтобы подставиться под удар зенитных батарей и прикрыть собой капсулы с десантниками-людьми.

Впрочем, когда их капсулы выбросило из корабля с уже рассчитанной траекторией полета, лейтенант чуть расслабился. Он хорошо знал, что на колоссе не было никаких зенитных батарей, а эта единственная ракетница... ну что же, у кролика хватило мозгов приказать корабельной системе починить одно из не полностью разрушенных орудий.

Пользуясь офицерским каналом, он подключился к системе навигации капсулы и похолодел. У кровожадного кролика была зенитка!

Перед глазами полыхал мерцающий лазерный луч, который, появляясь на мгновенье, уничтожал одну из капсул, исчезал и, спустя мгновенье, появлялся в другом месте, чтобы уничтожить еще одну спасательную капсулу.

Лейтенант взмок — если судить по скорострельности, то очевидно, что ни одна из капсул не доберется до колосса. Даже за то время, пока он обдумывал эту простую мысль, на его глазах было взорвано три капсулы... Надо решаться.

— Система, — произнес он, — я лейтенант Фарк.

— Слушаю, лейтенант, — ответил холодный голос машины.

— Увеличивай скорость до максимума.

— Выполнено, лейтенант. Вынужден отметить, что этот приказ может привести к фатальным последствиям — двигатель для торможения имеет импульс...

— Я знаю! — крикнул лейтенант Фарк, не сводя глаз с безучастного сиреневого света, льющегося из визоров застывших в захватах андроидов.

Он хотел сказать что-то еще, но неясно откуда взявшийся гул заглушил даже размеренный голос бортовой системы доспеха. А затем последовал чудовищный удар.

Когда Фарк очнулся и увидел на собственном визоре быстро исчезающие алые крапинки, он первым делом глянул на показания времени — если бортовая система работала исправно, то выходило что он потерял сознание не более чем на несколько секунд. Поскольку он не чувствовал боли, а участок на его шее характерно чесался, то становилось понятным, каким образом он очнулся так быстро. Доспех как всегда о нем позаботился.

— Система. Диагностика, — выдавил он, всеми силами пытаясь прогнать сильное головокружение.

— Лейтенант, — отозвалась машина голосом семилетнего ребенка, — у вас сломаны обе ключицы, ваше состояние характеризуется как вне опасности. Боевой доспех понес незначительный эстетический ущерб. Ваш коэффициент боевого применения составляет семьдесят девять процентов, с последующим резким падением примерно через час.

По мере того как лепетала система, Фарку становилось лучше. Крапинки его крови на визоре полностью растворились, и он отчетливо мог рассмотреть трех андроидов, выходящих из полуразбитой капсулы.

— Почему произойдет падение коэффициента моего применения? — уточнил он.

— Лейтенант, на сломанные ключицы наложен дублирующий материал, который рассосется организмом через несколько часов. Повторное его наложение строго воспрещено, а для успешного сращивания костей вам необходим стационар.

Фарк не ответил.

Отшвырнув от себя плечевые захваты, благодаря которым от сломал ключицы, поднял энл-фал и вышел из дымящийся капсулы в какой-то машинный зал. Сейчас зал представлял собой жалкое зрелище — энигматические конструкции были разодраны на куски в результате перепада давления и взрыва от приземления капсулы. Повсюду лежали обломки некогда совершенных систем и громоздких аппаратов. С потолка свисал жгут, увитый переплетением прорезиненных шлангов, с них стекала черная жидкость.

Одна из стен была пробита снаружи, и из неё, как сквозь замочную скважину, на лейтенанта смотрело черное око космоса. Казалось, оно упрекало его, оно ожидало, что Фарк погибнет вместе со своими боевыми товарищами, и теперь было разочаровано, что не может принять его в свои холодные объятия навечно...

Отгоняя наваждение, лейтенант помотал головой. Даже если космос, по уверению некоторых сумасшедших, действительно разумен, сейчас он не мог дотянуться до Фарка. Место, где спасательная капсула пробила обшивку исполинского корабля, затянулось едва заметной синеватой пеленой, которая не давала космосу высосать воздух и надежно защищала Фарка.

Он с большим трудом отвел взгляд от бездонной пропасти и наконец вспомнил, что он оставался командующим операцией.

— Система. Проверь количество выживших десантников и наличие боеспособных андроидов.

— Лейтенант, ни один маяк доспехов десанта не отвечает, — уведомил лепечущий голос ребенка. — В открытом космосе находятся семь разгерметизированных спасательных капсул, но связи с их системами нет. Предположу, что вы и три андроида рядом с вами все, что есть в наличии у сил федерации в этом регионе.

— Проклятье, — прошептал Фарк.

— Согласен с вами.

— Что насчет противника? — спросил он секунду спустя.

— Система сторожек докладывает о наличии живого объекта на капитанском мостике. Кроме того, система жизнеобеспечения корабля находится в активном состоянии. Я взял на себя ответственность на блокирование датчиков системы в пределах ста метров от вас, лейтенант.

Фарк хотел выругаться, но вовремя передумал. Его доспех отличался от прочих наличием у бортовой системы довольно больших "мозгов", а это значило, что кроме полезных функций к нему добавлялись неприятные моменты — например полная запись происходящего. И нет сомнений в том, что эту запись будут разбирать после выполнения его миссии. Выставлять себя некомпетентным офицером лейтенант вовсе не хотел.