Цветик

Папашка оставил их, когда Альке было почти шесть, а Сереге три — исчез в неизвестном направлении, три года был во всесоюзном розыске, потом объявился где-то под Армавиром. Прибился к женщине с ребенком, девочкой, на год младше Альки, похоже, не от большой любви, а от выгоды. Новая жена работала завстоловой, а папашка устроился на малооплачиваемую, непыльную работу, присылая по 28-30 рублей алиментов. Альке, а затем Сережке,как малоимущим, школьный родительский комитет покупал форму и иногда самое дешевое пальто. Оба учились хорошо, активные и неунывающие, всегда были в гуще событий, не сильно страдая от отсутствия отца. Серега неплохо бегал на лыжах, занимался легкой атлетикой, ориентированием, умел косить, мастерить всякие поделки, разбирался в электрике, кроватку, вот, для Мишутки сделал добротную и надежную. Мамка же тянула их как умела, зарабатывая не такие большие деньги. Ну, что с того, что не всегда у неё хватало времени на детей — то работа, то симпатия, выросли оба и неплохие, а остальное...

А Тонков поехал в отпуск, в Мурманск к матери. Не горя особым желанием, сильно не скучая по ней, он как-то враз и навсегда влюбился в Хибины, горы эти, покрытые вечным снегом — завораживали, он мог бесконечно любоваться ими.

-Миша, что ж ты без жены-то?

-А тебе она на что?

-Ну как же, хочется же увидеть невестку!

-Увидишь... когда-нибудь!

-Сыночек, — жалостливо моргая, сказала мать, — я же тысячу раз просила прощения за твое детство!

Родители Мишки разошлись, когда ему едва исполнилось десять месяцев. Оба начали устраивать свою жизнь. И если отец почти сразу заимел вторую жену, то мать... как в минуту откровения когда-то он признался Альке:

-Знаешь, я все могу понять, но... когда ей надо было погулять, она сплавляла меня к деду!!

Дед по отцу, тоже Мишка, прямолинейный мужик, искренне материл и сына, и сноху за ребенка, но безрезультатно, вот и рос Мишка травой при дороге, к окончанию школы сильно хулиганистый и избалованный девками. Парень видный, не лезущий за словом в карман, он нравился многим, чем и пользовался, меняя одну на другую, сильно не переживая по их поводу.

В десятом классе дед сказал: -Не хочешь сесть, иди в военное училище! Там хоть толк из тебя будет!

Так и сделал, поступил в Тамбовское артиллеристское, отучился и попал в десантно-штурмовую бригаду. Мать, заметно постаревшая и угомонившаяся, наконец-то вышла замуж и стала откровенно и шумно гордиться сыночком, хотя заслуги её в этом не было.

Мишка очень любил и уважал деда, но в этот раз решил заехать к нему ненадолго. Зная старого, он был больше чем уверен, что его там ждет большой скандал и мордобитие.

А при раздрае, творившемся сейчас в его душе, он боялся сорваться, вот и приехал успокаиваться.

Алька прыгала от восторга — Серега поступил. Братик радовался даже меньше, чем она. Отец прислал телеграмму, что рад, и затем по сто рублей и Сереге, и Альке. Альке за то, что внука назвала в его честь, Михаилом. Как раз на покупку зимних вещей для малыша получился подарок от деда.

-С паршивой овцы хоть шерсти клок, — прокомментировала мамка, — за столько-то лет осилить сто рублей!!

Август случился на удивление спокойный, кроме одной неприятной ситуации — приехав на фолкфорум домой, она столкнулась с Гешкиной матерью.

-Аль, что ж ты такая неблагодарная, зачем тебе мой Гешка понадобился?

-Не поняла, тёть Нина, о чем Вы?

-Ах, не поняла? Весь посёлок знает, что ты на него вешаешься. А он, дурак, собирается жениться на тебе!

-Гешка? — вытаращила глаза Алька. — На мне? Теть Нин, Вы откуда взяли?

Васяжиха сбавила тон:

— Ну, так, это... Броня всем раззвонила...

-Теть Нина, ну, Вы даете, нашли кому верить!

-Аль, точно, не собираешься? — она сморщилась. — Ведь совсем ещё и на ноги не встал, куда уж жениться, да и хочется своего внука.

-Честное пионерское, зачем мне это?

Васяжиха тут же повернулась и полетела искать трепушку Броню. Алька, гася в душе обиду, поправляла на уснувшем сыночке покрывальце. Подлетел Гешка: -Чё тут мать боронила?

-Ты, Геш, совсем того, зачем болтаешь, что не надо?

-Про чё?

-Жениться на мне собрался, как бы?

-Я? На тебе? Ах, ё... Ну всё, Стасян, ты попал!! Аль, не волнуйся. Разберусь!

Пожав плечами, Алька пошла к дому, а Стасяна зажали ребята.

-Слышь, Кухта, тебе чё, язык отрезать, а? Ты чё как баба сплетни распускаешь, ущербный ты наш? Морду тебе били? Били! Осталось язык отрезать, ведь только Петька и ты были, когда я в шутку, дебил, в шутку сказал, что на Альке женюсь. А с утра по поселку уже сплетни ползли, — Гешка обернулся на крики — к сыночку на всех парах бежала мамашка.

-Кароче, обходи нас седьмой дорогой, а то ещё ущербнее станешь!

Стасян долго ругался с матерью, и озаботилась Броня женить сыночка на Галинке — дочери Селезневых, живущих весьма зажиточно. И началось восхваление Галы — и умная, и хозяйственная, и честна в отличие от шалавых девок Цветковых, — с языка Брони лился мёд.

Альке, занятой на производстве и сыночком, было совсем не до Брониной грязи, да и осень началась какая-то гнилая, постоянно шли дожди, гулять приходилось немного, урывками, только когда ненадолго выглядывало солнышко. Мишутка начал слюнявиться, немного посопливился, Алька панически боялась его болезней, но пока все было неплохо.

Часто писала Валюха, письма приходили толстенные, она так и не решилась поехать жить в Германию, Витман её уехал и тоже не удосужился хоть раз написать. Валюха малость погоревала, поступила в университет на вечернее отделение факультета экономики, там, естественно, появились поклонники, но она больше всего скучала по Цветику, ворча, что та редко пишет, а у Цветика не хватало времени.

Елена Борисовна дохаживала последние дни — Славины очень волновались, Алька, как могла, ободряла Борисовну.

Зоя Петровна ещё в самом начале Алькиной работы сказала:

-Выхода, девочка, нет только, когда человек уходит навсегда, там ты бессильна что-то изменить. А в твоем случае, кто знает, может, ты больше приобрела, чем потеряла. А приобрела ты самую сильную и бескорыстную любовь в мире — любовь своего ребенка. Какие бы мы ни были, дети всегда любят нас, не "за" что, а "потому"! Мужья, друзья, подружки — они все могут потеряться, уйти, сбежать в конце-концов, а эти, — она сглотнула, — солнышки, всегда будут любить нас. Это ли не счастье? Относись ко всему философски: не сложилось здесь и сейчас — значит, так надо!

Иногда в выходной, она забегала к Антоновне и с видимым удовольствием возилась с Мишуткой.

В октябре распогодилось, стало солнечно, приехала мамка, разделавшаяся с уборкой и заготовками, обе бабки, несмотря на участившиеся по утрам заморозки, постоянно гуляли с малышом. Отремонтировали пряничный цех, начался ремонт кондитерского, — в городе, а Пашию переименовали в город Горнозаводск и появился на карте Пермской области новый район, ждали весны, надеясь, что пряники и торты не придется возить из Перми или Чусового.

Наконец-то выписался Андрюха, худющий, казалось, дунь посильнее ветер, и его унесёт, но вполне бодренький, он заскочил проездом:

-Аль, соскучился по тебе, да и мужик, смотри, какой большой стал!

Мужик что-то объяснял на непонятном младенческом языке и не выпускал кулачок изо рта. -Ну, чё Валерика пропивать будем?

-Да. Андрюх, Мишутку по весне крестить будем. Сейчас холодновато его везти в Верхотурье, сам знаешь, до Нижнего Тагила, а там опять пересадка, не застудить бы сыночка, да и ты пока полудохлый, согласен?

-Да, живем как отшельники, ни одной церкви в округе. Мы ж с тобой, Алька, активные комсомольцы, а ты крестить?

-Не знаю, откуда, но знаю, что надо так.

-Я не против, мне, наоборот, приятно, что меня хочешь крёстным!

На 7 ноября, когда уже выпал снег, справляли в Медведке аж три свадьбы сразу: Валерика, Кухтинского и ещё одного парнишки, постарше — Витьки Зорина. По случаю стольких свадеб расписывали всех в клубе, народу набралось много — всегда набегали любопытные, поглазеть.

— Успел приехать на дембель ещё один одноклашка — Вовик Вохмянин, и трое девчонок из Перми. Алька попала сразу в клуб, и тихонько пробиралась к своим, Броня же, заметив её, громогласно выступила:

-Вот, у нас сегодня праздник, сыночек женится на честной, скромной девушке!

Тетка Настя Ефимова не выдержала: -Бронь, ты завтра простынь-то не забудь вывесить и повыше, вон, как флаг, на крышу!

-Это зачем? — не поняла Броня.

-Ну, как в старые времена, если честная — простынь вывешивали, чтобы все видели!

Броня заткнулась, все же знали, что Гала уже с месяц живет у них. Народ посмеивался, а Алька с восторгом смотрела на возмужавшего, подросшего и ставшего совсем взрослым — Вовика.

Свадьба получилась шумная, веселая, озорная. Одноклашки были в ударе, лихо плясали, пели частушки, особенно много восторга вызвали матерные частушки Бабура, который умудрялся плясать, петь частушки да ещё посвистывать.

Алька с девчонками не отставали от ребят: сперли у невесты туфлю, налили туда браги и Валерику пришлось и выкупать туфлю, и выпивать бражку. Потом бедному Валерику завязали глаза и, покрутив вокруг оси, отправили искать свою невесту. Долго смеялись, когда Валерик, облапив свою соседку по дому, такой же примерно комплекции как жена, Лизавета, твердо признал в ней свою жену. Заставили невесту плясать на одной ножке, потом станцевать танец с мужем на газетках, поочередно убирая их из под ног танцующих, захлопали, когда невеста, увидев, что остался маленький кусочек газеты, и ей встать на неё не удастся, встала мужу на ступни, вот так и дотанцовывали.

Гуляли долго, а во втором часу ночи попёрлись к Вовику — посидеть, поговорить за жизнь и отметить приезд. Теть Маша, мамка Вовика, совсем не удивилась компании, ввалившейся в дом:

-Я так и знала! Все готово, орите только потише!

Все родители их класса знали, что у ребят никогда не бывает скандалов и потасовок, класс на самом деле был дружный и дорожащий этой дружбой. Здесь, среди своих можно было расслабиться полностью, говорить все без прикрас, не опасаясь, что тебя превратно поймут, вот и сидели все радостно переглядываясь и вели неспешные разговоры, иногда смеясь, иногда печалясь, что беззаботные годы так быстро проскочили.

ГЛАВА 5.

Очень тепло и с любовью вспоминали школьную машину — 'полуторку', Бог весть, каким чудом сохранившуюся до конца шестидесятых годов. Машина была старенькая, больше находилась в ремонте, чем ездила, но сколько гордости и восторга было, когда по окончании очередного учебного года всех отличников и хорошистов возили на этой раритетной машине на 'Колпаки' — невысокие горы за семь километров от поселка. Машинка, поднимаясь даже на небольшую высоту, натужно, как надоедливый комар, зудела, а школьники вопили от восторга. Едущие на встречных машинах водители (это были почти всегда лесовозы, везущие огромные спиленные деревья), улыбались и приветствовали полуторку гудками.

Бутузов посмеялся: -Ха, вы год ждали, когда прокатитесь, а я на ней постоянно выезжал, класса с четвертого!

Руки у Васьки были золотые, он мог, наверное, с закрытыми глазами собрать и разобрать мотор в машине, натянуть цепь на велик — дело пяти минут, починить насос, качающий воду — тоже, одноклашки постоянно подлазили к нему с просьбами что-то наладить.

-Вась, тебя дома не потеряют?

-Не, Валюшка знает, что я с вами, а одноклашки — это не обсуждаемо, это праздник! Ребят, а помните, как мы по весне на льдинах по Койве сплавлялись, а Алька на берегу вопила и обкладывала нас, дураков?

И все, оживившись, долго смеялись. Весной, в восьмом классе ребята дружно, сразу после уроков, моментом собравшись, пошли в сторону Койвы. Небольшая речка с холоднющей даже летом водой протекала в трех километрах от посёлка. Алька же, предчувствуя, что они что-то задумали, пошла в отдалении за ними. К спешащим ребятам присоединились еще бывшие одноклашки, которые, оставшись на второй год, все равно считались нашими, а Васька был вожаком для всех.

Пока Алька дошла, послышался ор и свист — эти шустрики уже плыли на льдинах по быстрой воде речки — ребята в трусах и сапогах, плясали на качающихся льдинах, Андрюха и Петька свистели, Васька, с его "медведь наступил на ухо" выкрикивал-распевал почему-то "Валенки, валенки", не удержавшийся на льдине, полный Моров, испуганно орал, что тонет, хотя воды оказалось по колено... А Алька, сначала метавшаяся по берегу и орущая, что все дураки, стояла и угорала от смеха.

Алька и на трудах постоянно была с ними — девочки занимались домоводством, шили, там, вязали, а Алька с ребятами нарезала на зажатых в тисках заготовках резьбу, крутила какие-то гайки, стучала молотком, помогая делать табуретки... На домоводстве присутствовала целый урок, только если было приготовление пищи. Учительница говорила ей: "Ты объявись в начале урока, чтобы я тебе 'нб' в журнале не ставила".

Так, все давно связали и носили носки, а у Альки где-то валялись начатые, связанные только до пятки, недошитое платьишко тоже ждало своего часа.

Потом уже, лет через десять, приехавшая к Альке в гости Галя Латынова, с недоверием смотрела на Альку, довязывавшую джемпер:

-Если б своими глазами не видела, не поверила бы!

Ещё посмеиваясь, вспоминали про морозы: когда температура падала до минус сорока пяти, отменялись все работы — не ездили в лес лесорубы и, конечно же, прекращались школьные занятия. В десятом, морозы держались три дня, потом спали до минус тридцати пяти, все пошли в школу, а в их десятом, появились только три человека, остальным было холодно.

Директриса долго позорила их:

-Вот, ты, Васяжин, почему в школу не пришел?

-Холодно же было, я, допустим, замерз — послюнил палец, выйдя на улицу, и все, понял, что холодища, не дойду, замерзну на лету, мм... на ходу! — с серьезной миной отвечал Гешка.

-Ох, что-то из вашего шебутного выпуска выйдет? — вздохнула директриса. — Хотя, положив руку на сердце, вы много ленитесь, поспать любите, а так с вами в разы меньше проблем, исключая только некоторых!

Она в упор смотрела на Ружгову, которая давно и прочно завоевала популярность у многих мужиков поселка, ну, безотказная была девица, в смысле перепиха. Директриса умаялась проводить с ней профилактические беседы, а ребята, узнав, что она не отказала будущему мужу их любимой учительницы по литературе, просто перестали с ней общаться.

К слову сказать, через тридцать лет, будучи на их встрече, директриса призналась, что выпуск славный — из ребят получились достойные люди, и что она их дружбу приводит в пример всем выпускникам.

А дома Альку ждала радость — у Мишутки полезли зубки, сразу два снизу, это маленькое чудо забавно морщился и смеялся, и пытался грызть все, что попадало в руки.

-Альк, а ведь ты правильно сделала, что оставила его, смотри, как нам всем он радость доставляет! — выдала мамка.

Из Перми позвонил счастливый Славин — родилась дочка, роды были сложные, но сейчас все хорошо!