Пламя во тьме (полный текст)

— Едва ли ему нужен повод для ненависти. Однажды я приблизилась к нему, чтобы поправить одеяло, а он вцепился внезапно мне в руку, прожег своими жуткими глазами прямо до души и прошипел: 'Твоя смерть будет самой ужасной. Чрево твое обольется кровью'. Это гнусное предсказание до сих пор звучит у меня в ушах.

— Талиса, он просто бредит, — Дэйнерис с укоризной покачала головой, отчасти, тем не менее, почувствовав вину. — Послушайте, у вас очень усталый вид. Если ваше искусство здесь все равно не помогает, давайте сегодня ночью я посижу с ним сама.

Волантийка признательно кивнула — предложение ее более, чем устроило. Она без промедления распрощалась с принцессой и удалилась, тихо притворив за собой дверь. Дени осталась одна с погибающим магом. Несмотря на жару, при взгляде на Рейстлина она ощущала под сердцем боязливый холодок: ей вовсе не хотелось, чтобы он начал изрыгать проклятия, как живописала Талиса. Но затем принцесса испытала раздражение от самой себя: 'Седьмое пекло, да что со мной такое? Он вытащил меня с детьми из башни колдунов, он отогнал наемников в Кварте, он вылечил мою израненную дочь. Я не знаю и знать не хочу, что привиделось этой Талисе. Рейстлин не какое-то чудовище, он просто человек, страдающий от болезни'.

Дэйнерис пересела к чернокнижнику поближе, на стул у изголовья его постели. Тот по-прежнему оставался неподвижен и безгласен, точно мертвец.

— Не знаю, с чего и начать, Рейстлин, — молвила принцесса, как если бы он мог ее услышать. — Мой братец, известный садист и безумец, едет сюда. Видят боги, надо уносить ноги — но седьмое пекло, как же я устала бегать! Что я за мать такая, если не способна защитить своих детей? Жаль, на этот раз вы не можете нас выручить, развеять мерзавца в пепел или хотя бы дать мне дельный совет. Я очень, очень не хочу, чтобы вы умирали. Вы маг — возможно, единственный истинный маг в целом мире, а ведь я с самого детства мечтала о магии...

Ответом ей стала могильная тишина да невесомый трепет пламени свечей. В их неровном мерцании Маджере выглядел, как если бы уже отправился в мир иной. Единственным знаком, что жизнь еще теплится в нем, было слабое, чуть слышное дыхание. Дэйнерис безмолвно чаяла, только бы это дыхание не прервалось. Она продолжала сидеть у постели мага, изредка проваливаясь в беспокойное забытье, до самой утренней зари. Предрассветные часы тянулись невыносимо долго, но вот над Астапором забрезжило бледное золотое сияние, предвещающее зарю. К восходу солнца Рейстлин Маджере не умер, однако и не очнулся.

А около полудня в пирамиду Граздана прибыл посыльный от Железного Банка. Принцесса получила свиток, небольшой, желтоватый, скрепленный сургучной печатью. Желая вскрыть его наедине с собой, она отошла на балкон пирамиды. С трепетом в сердце Дени сломала печать, развернула послание и прочитала. Сверху — строки ничего не значащего текста, долгие официальные приветствия и описание запроса в банк. Под ними же — единственное слово, крупное, размашистое, будто бы врезанное в бумагу острием пера:

'Отказано'.

Дэйнерис Таргариен стояла на балконе, сжимая свиток в руках, и по щекам ее безмолвно катились слезы.

Примечание к части

1 — Токар — традиционное облачение гискарской знати, напоминает по виду индийское сари.

Песня к этой части: 'Epica — Phantom Agony'.

О Бездне и кошмарах Рейстлина:

https://pp.vk.me/c627520/v627520118/42e23/SqrS2cE3xO4.jpg

https://pp.vk.me/c615818/v615818118/1879b/V_rqYhONknw.jpg

Астапор:

https://pp.vk.me/c626227/v626227118/1fb85/YQ0x6CqMorI.jpg

Глава 4, повествующая о том, как королева подарила жизнь драконам, и о начале ее военного похода.

'Для малых, как и для великих, есть дела, сотворить кои они могут лишь единожды, и в этих делах живёт их дух'.

Чаянья Мормонта, что Рейстлин Маджере погибнет от лихорадки, не оправдались.

В ту роковую ночь, когда Дэйнерис просидела до рассвета у постели черного мага, он и в самом деле был на волосок от смерти. Но ненависть, сжигавшая Рейстлина изнутри, не позволила ему сдаться: слишком многие грезили о его кончине, и он не собирался доставлять им подобного удовольствия. На последнем издыхании чародей сошелся с недугом в отчаянной схватке. Борьба была мучительна, но целому миру наперекор он победил, заставив болезнь отступить.

Минула неделя, и вот чернокнижник с титаническим усилием поднялся на ноги. В течение этой недели успело случиться многое. Принцесса Таргариен перешла переломный рубеж: она согласилась на презренную сделку с Кразнисом. Дени обменяла драконов на Когти Гарпии — золотую плеть, знак власти над легионами Безупречных. Однако едва состоялась передача, как драконы по приказу матери испепелили Кразниса. Затем она велела легионерам убить остальных Добрых Господ. Вспыхнувший мятеж, подобно пожару, охватил округу, освобожденные невольники срывали друг с друга цепи, и к вечеру судьбоносного дня в Астапоре не осталось ни единого раба. Жители города в одночасье нарекли свою юную избавительницу королевой.

Столь оглушительный успех немало польстил тщеславию Дэйнерис и отчасти даже позабавил ее. Девушка не одобряла идей рабства, но она никогда и не радела за судьбы угнетенных, ибо считала, что они давно уже отстояли бы свою свободу, если бы по-настоящему в том нуждались. Изначально она отправлялась в Астапор с намерением купить Безупречных абсолютно честным путем. Впрочем, итог дерзкой авантюры, в тяжелый час весьма удачно пришедшей Дени на ум, ее более, чем устраивал: солдаты по доброй воле присягнули освободительнице на верность. Отныне Матерь Драконов не являлась беззащитной изгнанницей, в клинках своих воинов она обрела двенадцать тысяч разящих клыков и когтей.

Стан Дэйнерис укрепился новыми союзниками. Через несколько дней после того, как принцесса стала королевой, в Астапор прибыл гость из далекого Вестероса, сир Барристан Селми по прозвищу Отважный. Рыцарь, увенчанный славой, человек великой доблести и незапятнанной чести, он обрел у Дени самый благосклонный прием. Прежде он служил гвардейцем ее отцу и деду, а ныне решил поддержать притязания наследницы на престол. Барристану уже исполнилось шестьдесят два года, его волосы и бороду посеребрила седина, но он по-прежнему являлся непревзойденным мастером фехтования. Кроме того, его опыт в военных вопросах трудно было переоценить.

Помимо сира Селми, в ближний круг сподвижников Дэйнерис влились еще двое. Первый — избранный лидер Безупречных, немногословный юноша по имени Серый Червь. Он происходил из племени летнийцев, с архипелага, что лежал на самом юге Известного Мира. Его кожа и волосы были темными, как железноствол, черные глаза всегда смотрели внимательно и серьезно. Вторая — Миссандея, дочь богатого купца, по матери уроженка тропического острова Наат. С юных лет девушка трудилась переводчицей у своего отца, и в этом же качестве поступила на службу к Дени. Она обладала хрупкой красотой экзотической бабочки: смуглая, со смоляными кудрями и огромными янтарно-золотыми глазами. Однако прежде красоты Миссандею ценили за рассудительность, аккуратность и талант к иностранным языкам — она безукоризненно изъяснялась, по меньшей мере, на шести различных наречиях.

Сей впечатляющий дар как-то раз едва не сыграл с Маджере дурную шутку. В один из редких моментов, когда чародей покинул свою комнату в пирамиде, на его пути случайно повстречалась Миссандея. Девушка боялась мага, но ее любопытство оказалось превыше страха. Собравшись с духом, она робко обратилась к Рейстлину:

— Я слышала, вы родом из Края Теней. Жители Асшая говорят на удивительном языке, очень древнем, не похожем ни на один другой. По правде, я изучала асшайский только по книгам, и была бы вам весьма признательна за краткую беседу.

— А насколько глубоко вы изучали язык? — осведомился маг с непроницаемым выражением.

— Увы, совсем немного, знаю буквально пару фраз. Оцените мое произношение?

Наатийка промолвила зловещие слова, с глухим шипением и гортанными 'эр'. Имелось в виду, вероятно, обыденное приветствие, однако Рейстлин по очевидным причинам не понял ничего. Неосведомленность он не выказал, лишь язвительно заметил:

— Либо это не асшайский вовсе, либо ваша дикция ужасна, ибо я не разобрал ни единого слова.

От желчного ответа Миссандея зарделась, прошептала нечто смущенное и торопливо удалилась. Рейстлин же сознал, что стоило бы тщательней продумать свою предысторию. Если он вызовет подозрения у кхалиси, та запросто выдворит его вон, а ведь чародею было абсолютно необходимо держаться с драконами рядом. Он чаял, что по мере их взросления магия в мире прибудет и он возвратит себе могущество. Посему Маджере стремился отвадить от детей и от родительницы возможные угрозы, коими в изобилии полнился Эссос.

А помыслы Дэйнерис, тем временем, снедали собственные тяготы. Она покорила Астапор, казнила Добрых Господ и даровала свободу невольникам, однако владыки других гискарских твердынь, Миэрина и Юнкая, не стерпят подобного оскорбления. Восстание рабов — великая угроза их собственной власти. Как только господа сознают серьезность ситуации, так сей же час пойдут войной на мятежников. Астапор окажется в осаде и падет под натиском врагов, а Дэйнерис и ее драконы погибнут. Королева понимала: ей не выстоять в одиночку против сил всего Залива Работорговцев.

В надежде получить разумные советы кхалиси созвала своих ближайших сподвижников на совещание. В полдень они собрались на террасе пирамиды, обращенной к морю, защищенной каменным навесом от палящего гискарского солнца. Присутствовали все: Мормонт, Барристан, Серый Червь, Миссандея и неизменно мрачный Маджере со своим диковинным посохом. Драконы дремали невдалеке, вольготно устроившись на верхнем ярусе стены. Размерами они уже приближались к волкодавам. Сама Дэйнерис облачилась в белоснежное свободное платье, схваченное черными ремешками на талии и у шеи. Недавно обретенная власть была к лицу молодой королеве, при маленьком росте и женственном хрупком сложении она держалась с поистине царственной статью.

Обведя союзников пристальным взором пурпурных глаз, Дэйнерис заявила:

— Все мы знаем, сколь опасно наше положение. Если ничего не предпринять, вскоре против Астапора выступит сильная коалиция работорговцев. Грядет война, и мне нужны советы тех, кто разумеет в ратном деле.

— У меня был опыт ведения войны, — заметил Маджере вскользь. Впрочем, он не стал упоминать, что Война Гномьих Кланов завершилась для его стороны разгромным поражением.

Первым оратором выступил сир Барристан. По его разумению, врагам королевы не так уж и просто было сплотиться. Гискарский народ испокон веков разделялся на господ и рабов, ненавидящих друг друга. Эта разобщенность являлась их главной слабостью, а слабость противника должно обращать в свою силу.

Совместными усилиями собравшихся был обозначен план военной кампании. Дэйнерис подняла восстание в Астапоре, и в итоге это принесло ей корону — так почему не устроить подобный мятеж в Юнкае? Матерь Драконов посулит невольникам свободу и защиту от угнетателей. Когда ее войско подступит к городу, рабы наверняка взбунтуются против господ, и при удачном раскладе юнкайцы сами распахнут врата пред Бурерожденной.

— Значит, выступаем на Юнкай, — резюмировала Дэйнерис, обозначив в прениях точку. С момента, когда они начинались, минуло без малого два часа, и все успели изрядно утомиться. Однако отпустить участников Дени уже не успела. От входа на террасу послышался шум, невнятная возня и отдаленные восклицания.

— Пустите меня, скоты! — надрывно вопил некто. — Грязные скопцы! Как смеете вы трогать короля?!

Источник возмущения приближался, и через минуту конвой Безупречных вывел пред очи Дэйнерис человека с белыми волосами. Он отчаянно противился солдатам, упирался ногами и вырывал руки из захвата. То был потомок некогда великого дома, последний муж своей династии — Визерис III Таргариен, прозванный Королем-Попрошайкой.

Ныне наследный принц являл собой довольно жалкое зрелище. В течение нескольких дней он скрывался в городе, и это нанесло ущерб его изысканному черному платью. Серебряные пряди обвисали на лицо нечесаной паклей, лилово-розоватые глаза вызывали мысль о тощей белой крысе. Острый нос и мелкий подбородок еще более усиливали сходство принца с крысой. Даже в его манерах ощущалось нервическое беспокойство, точно у грызуна, которому едва не наступили на хвост.

Завидев королеву, пленник прекратил попытки к бегству, его тонкие губы искривились в елейной ухмылке.

— А вот и она, моя милая маленькая сестрица. Как твои дела, Дени?

Дэйнерис с хладнокровием взирала на того, кого она когда-то ненавидела до дрожи и боялась до слез. Сейчас ее красивое лицо не выдавало ни единой эмоции. Невольные свидетели семейной сцены замерли в напряжении — мирного исхода ситуация не сулила.

— Что же ты молчишь? — Визерис ядовито хмыкнул. — Братик спросил тебя, как дела. Должно быть, сладко вкушать плоды того, что ты украла у меня?

Дэйнерис чуть приподняла серебряную бровь и с легким интересом уточнила:

— И что, по-твоему, я у тебя украла?

— Моих драконов, конечно.

Драконы, тем временем, проснулись и недобро уставились на принца. Три пары пламенеющих глаз неотрывно следили за каждым его движением.

— Если мне не изменяет память, братец, — Дени плавно покачала головой, — я забрала не драконов, а три окаменелых яйца, и ты ими не владел.

Ярость Визериса вспыхнула моментально, точно сухое дерево, пораженное молнией. Его желваки вздулись от напряжения, глаза лихорадочно заблестели, пальцы истово стиснулись в кулаки. Солдаты держали принца, и потому он не сумел наброситься на королеву, однако он заорал, содрогаясь от злобы, захлебываясь собственным криком:

— Ты меня обокрала! Драконы, армия и город — все мое! Я король, наследник великого дома, а ты никто и ничто! Воровка! Дрянь! Мелкая смазливая потаскушка! Под скольких ты легла, чтобы заполучить все это?!

Очевидцы вспышки испытали к принцу единодушное отвращение. Носившие оружие разом наложили руки на рукояти клинков, Рейстлин сомкнул на посохе пальцы, изготовившись при надобности применить колдовство. Драконы грозно зарычали, их голоса были подобны отдаленным раскатам грома. Но сама Дэйнерис Бурерожденная сохранила поистине королевское спокойствие.

— Твое негодование вполне обосновано, братец, — с полным самообладанием изрекла она. — Ты — старший Таргариен по крови, истинный владыка Семи Королевств, и я, разумеется, дам тебе то, чего ты достоин.

После ее слов Визерис растерянно примолк. Его безумная вспышка угасла столь же внезапно, как начиналась. На лбу у принца проступила испарина, он сухо сглотнул и замер в ожидании дальнейшей речи.

— Но есть одна небольшая трудность, — продолжила Дэйнерис. — Я не могу отдать тебе Безупречных — они свободные люди и служат, кому пожелают. Серый Червь, скажи как командир от имени своих солдат — будут ли Безупречные сражаться за Визериса?

— Наша госпожа — Дэйнерис Разрушительница Оков, — сурово отчеканил Серый Червь по-валирийски. — Мы никому не служим, кроме нее.