Иные миры. Часть 1 Корпорация страха

— Благодарю вас, это в мои намерения не входило. Насколько я помню, переезд не значился обязательным пунктом в контракте, и это я бы хотела оставить без изменений.

— Что ж, — Хариб встал со стула легко и грациозно, несмотря на протез, — надеюсь, вы измените свое мнение.

В его голосе не было и намека на угрозу, но волоски на моих руках встали дыбом. Хариб стоял передо мной, но одновременно он словно был повсюду. Из каждого темного угла на меня смотрели его холодные глаза. В этот момент, я поняла, что при первом разговоре в офисе он не показал мне и десятой доли своей силы, а что-то в его глазах говорило, что он не просто жесток и хладнокровен, он — псих. Его глаза — глаза сумасшедшего диктатора банановой республики, он не остановиться пока не возьмет свое.

Вот что мне следовало знать, прежде чем подписать контракт. Во что же я вляпалась, черт побери?

Глава 11.

Остаток ночи прошел вполне благополучно, но под утро первые признаки усталости стали давать о себе знать. Никогда еще на меня не сваливалось столько событий за столь короткий период. В моей голове была абсолютная неразбериха из вопросов, и я знала, кому надлежит адресовать хотя бы часть из них, но это не значит, что я получу ответы.

Я уже подходила к дому, когда в зарослях шиповника слева от меня кто-то тихо чихнул, и навстречу ко мне из путаницы веток, словно мотылек-переросток, выпорхнул Сократ. При виде его я испытала искреннее облегчение, словно внутреннее напряжение, которого я весь день не замечала, наконец-то отпустило меня. Будь он теперь моего роста, я бы бросилась ему на шею, но в теперешнем виде я запросто могу ему что-нибудь сломать, так что я просто подставила ему ладонь, на которую Сократ без промедления приземлился.

— Я никогда бы не подумала, что буду так сильно рада тебя видеть, пакость мелкая, — сказала я, улыбаясь от избытка чувств.

Сократ по обыкновению не обращал внимания на мои подколки.

— Волновалась? — полуутвердительно спросил он, обняв левой ручкой мой большой палец.

— Знаешь — да. Я очень надеялась, что ты найдешь способ выкрутиться. В крайнем случае, уболтал бы всех до смерти.

Эльф звонко рассмеялся.

— Да, — сказал он, тряхнув копной своих золотистых волос, — я бы мог.

Дверь в квартиру нам открыла широко улыбающаяся Леда. Обычно моя подруга недолюбливала Сократа. Наглый эльфенок в нашей квартире чувствовал себя как дома и без зазрения совести совал свой нос повсюду, хватал наши вещи, а потом никогда не клал их на место. После его посещений мы запросто могли найти мыло на полке с крупой, а соль в швейных принадлежностях. Неудивительно, что Леду, с ее маниакальной страстью к порядку, Сократ так сильно раздражал. Но сегодня она видимо пересмотрела свое отношение к этой летучей неприятности, и приобняв меня подставила Сократу ладонь.

— Ого! — впечатлился эльф, осторожно садясь на подставленную руку. — Эта рыжая бестия, наконец, освоила хорошие манеры.

— Не зазнавайся, — сказала Леда, встряхнув рукой, и Сократ сердито закружил вокруг ее кудрявой головы.

— Тем более что я не рыжая, а золотисто-каштановая! — добавила она, — а тебя, Кристель, на кухне ждет сюрприз. Ой!

Это Сократ изловчился и дернул ее за волосы.

Оставив их мирно драться в коридоре, я пошла разбираться с сюрпризами, хотя в моей жизни ничего хорошего от них ждать не приходится.

На пороге кухни я потрясенно замерла. Все свободное пространство вокруг, было завалено, именно завалено розами. Всех форм и оттенков от нежно белых до густо-фиолетовых, будто я зашла в цветочный магазин.

— С ними передали это, — сказала Леда за моей спиной, и протянула белый конверт с запиской.

Быстро избавившись от конверта, я жадно впилась взглядом в напечатанные строки:

"Немногие решились бы для близкого друга сделать то, что сделала ты для дампира, которого видела третий раз в жизни.

Я нагрубил тебе вместо того, чтобы сказать, как я на самом деле тебе благодарен. Чтобы не надоедать тебе визитами, я решил прислать цветы, но я до сих пор не знаю, какой твой любимый цвет.

Если ты захочешь меня увидеть — позвони.

Алан."

Это послание вызвало у меня улыбку, но тут за моей спиной раздался пронзительный визг. Сократ стрелой влетел в кухню и принялся носиться от цветка к цветку, вереща дурным голосом. Леда заткнула уши и выбежала вон, а я стояла порядком оглушенная, не решаясь сдвинуться с места. Наконец маленький эльф опустился на цветок и заревел во весь голос.

— Хм, — ко мне, наконец, вернулся дар речи, — Сократ, тебя не затруднит объяснить, что это было?

— Что было!? — Сократ завис передо мной, размазывая слезы по своему покрасневшему лицу. — Значит ты из тех вандалов, что ставят в вазочки полумертвые цветы? Страдания беззащитных растений тебя не волнуют? Эти бедные розочки томятся и мучатся, они не будут больше пить росу, греться на солнце, не пустят корни и не взрастят нежных бархатных бутонов.

— Какая роса, Сократ. Эти растения выращены в теплицах специально для продажи.

Зачем я это сказала? Сократ завопил с новой силой. Странно, как в таких крошечных легких помещаются такие протяжные вопли. Он нежно обнял один из бутонов маленькими ручками и зарыдал.

Блин, до чего ж тяжело я переношу, когда рядом со мной кто-то плачет.

— Сократ, возможно, я могу сделать хоть что-то, чтобы тебе стало лучше?

Эльф оторвался от бутона.

— Можешь, — сказал он с воодушевлением, — надо их все посадить в землю.

— Блин, их же тут больше сотни. Мы до зимы с тобой не справимся.

Сократ всхлипнул и жалостно на меня посмотрел.

— Тут есть такие редкие экземпляры, их даже в иномирье нет. Я их не брошу.

— Ладно, по одной от каждого цвета и все редкие экземпляры.

Сократ возмущенно на меня глянул.

— Как же мне выбрать, когда они все просят помощи? Ты разбиваешь мне сердце.

— Прости, Сократ, но на земле каждую секунду умирают тысячи цветов. Всех мне не спасем. По одной от каждого цвета и тогда смерть остальных не будет напрасной.

Боже мой, какой бред я несу, но Сократу вроде бы стало легче, и он с обреченным видом принялся отбирать цветы.

После долгих терзаний он, наконец, выбрал тридцать три цветка, и устало опустился на мое плечо.

— Надо их обрезать и подождать пока они пустят корни? — спросила я.

— Не надо, я знаю что делать.

— А остальные мы что выбросим?

— Не в таком же виде! — возмущенно взвился Сократ. — Я должен немедля прекратить их терзания.

Он взмахнул ручками, как дирижер перед оркестром и все остальные цветы мгновенно засохли.

— Как ты это сделал?

Сократ вздохнул

— Розы — мои цветы, а я их эльф. Их повелитель. Они говорят со мной, доверяют свой тайны, а я о них забочусь. Мы едины. Мы же духи цветов. У каждого эльфа свой цветок и тайное имя известное только его цветку. Только королева не таит своего имени, она для этого слишком сильна. Ее имя и есть ее цветок.

— Значит это...

— Амариллос, — закончил Сократ, — но она слышит все цветы и владеет ими. Знаешь, цветы не менее разумны, чем мы с тобой, они могут многое рассказать и помочь в трудную минуту. Сейчас я здесь с тобой и в каждом распустившемся бутоне, в каждом умирающем соцветии. Я здесь, и я во всем мире, везде, где есть розы.

Говоря это, Сократ не сидел без дела, оставшиеся розы он аккуратно разложил на две части и провозгласил:

— Вот эти посадим в тех ящиках с землей, что я видел у тебя на балконе, а те разместим на клумбе во дворе. Что стоишь? За работу!

Под его чутким руководством мы быстро посадили все черенки цветов. Честно говоря, это не совсем то занятие, которым я хотела бы заняться после ночной смены, но чего только не сделаешь, чтоб маленький эльф не плакал.

Покончив с посадкой, я устало присела прямо на холодные плиты балконного пола. Сократ сидел на краю ящика с землей, весело болтая ножками. Солнце встало уже достаточно высоко и ласково грело мне спину. Спать, как ни странно не хотелось.

— Ну а теперь выкладывай, — сказала я пригревшемуся на солнышке эльфу.

Сократ сверкнул на меня своими изумрудными глазами и вздохнул.

— Ну, во-первых, мама хотела извиниться. Она признает, что была чуть более настойчива, чем это было допустимо. Должен заметить, она очень редко признает свою неправоту.

— Ну, судя по тебе, могу себе представить.

Это Сократ предпочел не комментировать и продолжил:

— Во-вторых, все были потрясены, что ты оказалась наядой, хотя по всем приметам похожа на дриаду.

— Какой еще к черту наядой?

— Ну, пресноводной нимфой.

На мой слух это прозвучало почти так же неприятно как "пресноводная рыба", и я поморщилась.

— С чего вы взяли эту чушь?

— Ну помнишь там на поляне, когда...— Сократ смущенно покраснел, — ну, когда Амарилла просила тебя остаться, а ты сбежала.

— Ну и?

— Ты помнишь, как ты сбежала?

— Честно говоря, не очень. И как же?

— Ты стала водой. Открыла свою вторую проекцию и слилась с ручьем.

Глава 12.

У меня внутри все похолодело. Это была действительно шокирующая новость.

— Ка-как водой? — от волнения я стала заикаться. — Это физически невозможно. Не может живая клетка распадаться на простейшие соединения и собираться обратно.

Сократ зажмурился, тряся головой.

— Слушай, я не понимаю о чем ты. Что значить распадаться? Это же проекция, она просто есть.

— Но я же есть я. Видишь, есть руки, ноги, голова. Я — реальность?

— Реальность, — с готовностью согласился Сократ.

— Значит, проекция это иллюзия. Что-то вроде заклинания невидимости. Просто воздействие на сознание.

-Я тебя понял, — Сократ подался вперед, рассыпав по плечам золотые кудри, — но это не иллюзия. Все проекции реальны. Просто одна из них энергетически более стабильна. Твой и мой теперешний вид — наши стабильные проекции. Остальные проекции требуют поддержания определенного уровня энергии и не могут быть постоянны. По ту сторону врат легче поддерживать нестабильные проекции, чем здесь, так как энергетический фон Иномирья более мощный. Здесь мне почти невозможно открыть свою вторую проекцию не получая определенной энергетической подпитки извне.

— Чудненько. Я могу стать большой лужей. Еще новости будут?

— Рад, что ты не стала биться в истерике. Чем раньше ты примешь реальность, тем лучше. Ручей признал тебя своей наядой, и скоро ты будешь ощущать вашу связь.

— Это еще что?

Сократ вздохнул:

— До чего же тяжело объяснять очевидное. Связь это связь. Между эльфом и его цветком, между всадником и его лошадью, между наядой и ее ручьем. Разные связи, но общая суть, понимаешь.

— Чем это грозит лично мне?

— Ну, чем это может грозить? Обрести связь — это прекрасно. Это дает тебе силы, оберегает. Будто найти старого друга, о котором долго тосковал.

— Погоди-ка, а не значит ли это, что меня теперь будет тянуть в Иномирье поближе к моему ручью?

— Хм, — Сократ устало потер лоб, — не уверен, что все обстоит таким образом. Связь это не ловушка для праздношатающихся нимф. Тебя послушать, так это словно на твою голову свалились непрошеные обязательства, а это не так. Ты сама решаешь что делать. Тебе надо учиться понимать свои силы, а научить тебя некому, вот в этом то и проблема.

Я обхватила себя руками.

Раньше мне часто снился кошмар, что я оказываюсь одна в незнакомом городе, а может и на другой планете, и я не знаю, откуда я пришла и куда хочу пойти. И я стою в толпе, пытаясь что-то спросить, но я не знаю что спрашивать. Я начинала задыхаться от ужаса и просыпалась.

И проснуться на скрипучей кровати в холодной общей спальне интерната было для меня настоящим облегчением.

Моя жизнь внезапно стала для меня слишком сложной. Словно я вдруг перестала быть собой и стала смотреть на себя со стороны. Но ведь это по-прежнему моя жизнь. Кто разберется с ней кроме меня?

Сократ прав, я должна принимать себя как есть. Будем исходить из худших вариантов: возможно, я — нимфа. Если это так, я должна узнать о них как можно больше и как можно скорее. Придя к этому выводу, я почувствовала себя куда лучше и гордо вскинула голову.

Сократ удивленно захлопал ресницами.

— Слушай, а мне нравиться твоя реакция, — сказал он, помахивая крыльями, — не паникуешь, не злишься. У меня на твоем месте был бы шок, а ты отлично держишься.

— В моей жизни, Сократ, паниковать было либо рано, либо поздно, либо некогда. А от злости какой толк? Впрочем, если ты сейчас же не расскажешь мне все, что знаешь о нимфах, я тебе продемонстрирую свою злость во всей красе.

— Собственно это и было основной целью моего визита, — сказал Сократ улыбаясь. — Но сначала я хотел бы задать тебе один вопрос. Что ты знаешь нимфах ты?

— Ну, до недавнего времени я думала, что это мифические существа, относящиеся к низшим божествам. Не злые и не добрые. Обладали магическими способностями разной степени выраженности. И, похоже, что они не отличались большой разборчивостью в связях, за что их именем окрестили одно из женских сексуальных расстройств. Так что моя предполагаемая принадлежность к этим созданиям меня ...чуть-чуть нервирует, знаешь ли.

— Понимаю, и твои познания близки к истине, но все-таки не совсем. Нимфы — самые древние создания, они были силами природы, ее женским началом. Но они так же и противоречивы, как и все разумные существа. Просто некоторые вещи определяются разумом, а некоторые — инстинктом. К такого рода инстинктам относится зов.

— Так вот с этого места поподробнее. Нюхом, чую, что это что-то нехорошее.

Сократ привычно проигнорировал мой комментарий и продолжал:

— Зов это связь, исконно существовавшая между нимфами и сатирами. Как правило, лишь между одной нимфой и одним сатиром. Когда нимфа выбирала себе сатира, он становился ее защитником и появлялся рядом по первому зову. В обмен на это сатир мог рассчитывать на некоторую благодарность.

— Прошу прощения, это ты ...хм... про секс что ли?

Сократ коротко вздохнул.

— Совсем не обязательно, — сказал он, — но и не исключено. В этом вопросе инициатива принадлежит нимфе.

— Помнится мне, что, когда ты впервые упомянул зов, ты говорил что-то про ручных сатиров и неприличные фантазии. Это как понимать?

— Ну, пожалуй, я немного преувеличил. Я был чертовски зол на Загрея и хотел тебя поторопить. Может раньше, у каких-нибудь легкомысленных нимф так и было, но зов — это нечто очень индивидуальное.

— Но если зов это еще и инстинкт, то должен ли он работать в обе стороны?

— Честно говоря, я этого не знаю.

— Зашибись. Если я когда — нибудь проснусь не совсем одетая рядом с малознакомым сатиром, а в голове будет "тут помню, тут не помню", я скажу себе: "наверное, это был инстинкт" и совесть моя заткнется. Нет уж, в Иномирье я точно больше ни ногой!

— Мне жаль, что так вышло, — Сократ вспорхнул мне на плечо, щекоча мою шею своими тоненькими крылышками, — и жаль, что ты не хочешь домой.

— Мой дом здесь. Может, здесь и не мой мир, но мой дом.

— Не грусти, есть свои плюсы в том, что ты нимфа.