Скиталец Хромой бог

— Мама, смотри, скоро ходить буду. Алесей то же неходячий был. А теперь шустро бегает. — Он руками чуть отстранил от себя мать, пусть увидит, он стоит на ногах. — Видишь, видишь, мама. У меня все хорошо.

— Вы не плачьте. Здесь хорошо лечат. — Говорил Алесей. Глядя на этих двоих. Алексею самому отчего-то хотелось плакать. Мать, сколько в этом слове.

— Ой. Вижу. Только успокоиться не могу. Мы с отцом извелись. Нам сказали, без ног ты останешься. — Мария Николаевна пыталась унять слезы.

— На поправку я мама. Все обошлось.

— Слава богу. Чего это я? Я гостинцев привезла. Все свое.

Она вновь бросилась к своим сумкам, начала вытаскивать гостинцы.

— Поедите маленько. Все польза будет. Здесь, наверно, одной кашей кормят. — Кто позаботится о ребенке, кроме матери. Никому не нужно чужое дитя.

— Нет. Кормят не плохо. Но по домашнему я соскучился. И Алексей не откажется.

— Вот, вот. Все из дома. Сальцо. Как ты любишь, подкопчённое. — Она суетилась, никак не могла прийти в себя от радости.

— А как, как лечили-то? — Спохватилась Мария Николаевна.

— Нормально. Ромка пришел и вылечил. — Такое простое объяснение.

— Ромка?

— Ну. Да. Потыкал так, этак. Мне ноги потер. Лехе по хребту двинул. Все и прошло. — Сейчас все было в прошлом и выглядело даже забавным.

— Ты чего его Ромкой называешь. Надо Роман доктора звать. — Что ж у нее сын такой нескладный. Как можно так говорить о докторе.

— Не доктор он. Просто мужик хороший. Санитаром работает. — Толик рассмеялся.

— Так простой санитар? — Мать не могла понять, как может санитар вылечить. Если врач не смог. Их же тому обучают.

— Да. Врачи отказались от нас. А Роман пришел, все в одночасье сделал.

— Отблагодарить надо. По-людски. Чего-то дать. Заплатить. Сейчас даром никто. Хоть гостинцев, денежек дать. — Весь ее жизненный опыт говорил об этом. Сухая ложка рот дерет.

— Мама, успокойся.

— Как успокойся. Надо найти его. В ножки поклонится. А вы кушайте, кушайте. Я сбегаю, отыщу его.

Она нагребла в одну сумку "гостинцев", вышла в коридор.

Ромка сидел, развалившись на стуле, и глядел на цветочек. Сосредотачивался.

— Хорошо. Совсем не плохо, смотрится. Уют и шарм.

Вошел Павел Павлович.

— Что, Рома? — Главврач печально качал головой.

— Что, Павел Павлович? — Опять ему достанется.

— Опять твои проделки. С прежним не успели развязаться. Что творишь? — Павел Павлович подсел к столу.

— Что случилось? — Роман понимал, о чем идет речь. Но желания признаваться в содеянном у него не было.

— Сам не знаешь. Опять прикидываешься. — Павел Павлович не знал, хвалит ему Ромку или ругать. — Я про Марию спрашиваю.

— Она сама просила. — Объяснение глупое, но другого не было.

— Сейчас вся больница стоит на ушах. О твоих делах и в других отделениях наслышаны. До главного врача госпиталя дойдет.

— Я не хотел. — Иногда и Боги, как простые мальчишки, оправдываются за свои проделки.

— Делать то что? Он не хотел. Не знаю. Как тебя ругать. Молодец ты. Людям помог.

— Видите. Молодец. — Роман рад похвале.

— Как соленый огурец. Молодец.

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — бросил Павел Павлович.

На пороге стояла пожилая женщина. Мария Николаевна.

— Мне Романа. — Женщина переступила порог. — Сказали, здесь могу его найти.

— Я Роман.

— Я к вам. Я мама Толика. Из тринадцатой. Я поблагодарить вас.

— За что?

— Вы сыночка подняли. На поправку он. Я б в ножки вам поклонилась.

— Спасибо. Не надо. — Роман даже испугался. Вдруг сейчас в ноги бросится.

— Я тут гостинцы с собой везла. — И Мария Николаевна стала выкладывать все из сумки. — Это от чистого сердца. Свое, деревенское. По своему рецепту готовила. Все чистенькое, не побрезгуйте.

— Спасибо. — Что теперь с этим делать?

— Если денежек надо, — рука женщины полезла за пазуху. — Сейчас достану.

— Да, не надо. Не доставайте. Ни каких денег. Это государственное учреждение. Не положено. Успокойтесь. Вон, Павел Павлович, главный хирург отделения. Он говорит, что скоро выпишет вашего сына. Вернется домой, здоровый.

— Спасибо. Спасибо, Павел Павлович, спасибо вам всем. — Люди какие тут добрые. Как их благодарить.

— Вы лучше за сыном поухаживайте. Ему еще не так просто. Думаю, как Павел Павлович, сколько он еще пролежит? — Спросил Роман.

— У тебя, Рома, спросить надо. Ты эту кашу заварил.

— Мы тут с Павлом Павловичем посоветовались, дня через два можно домой. — Выкрутился Ромка.

— Спасибо. — Мария Николаевна кланялась. За сына благодарила.

— Идите, сын вас ждет. — Роману было неловко.

— Я побежала. — Мария Николаевна вышла.

— Как, Павел Павлович, молодец, как соленый огурец. Вот тебе банка огурцов. Домашнего соленья.

— Да, Рома. На стороне стал зарабатывать. Сырым и вареным берешь.

— Не обижать же ее.

— Все правильно. Она от чистого сердца. От радости. — Павел Павлович вздохнул. Чаще бы отпускать людей с радостью в сердце, а не с болью.

— И я о том же. Павел Павлович, мне бы после дежурства, да и от греха подальше. Можно домой уйти?

— Ты свалишь, а мне тут отдуваться. — Усталая улыбка.

— Вы ж у нас главный. Вам и отвечать.

— Иди, Роман. И мне спокойнее будет без тебя.

— Спасибо.

Павел Павлович поднялся и ушел к себе в кабинет. Только сел за стол, телефонный звонок.

— Да. — Неизбежное свершилось. Ну, Павлуша, подставляй шею, намылят.

— Павел Павлович, что у тебя там творится? — Голос главного врача госпиталя.

— Ничего. Как обычно, лечим. — В нас живут проказливые дети. Мы не в ответе за шалости.

— Ты мне мозги не лечи. До меня дошли слухи, что вы какой-то чертовщиной занимаетесь. Черной магией. По отделению шаманы с бубнами толпами разгуливают.

— Это слухи. У нас никакой магии нет. — Объяснений разумных у Павла Павловича тоже не было.

— Ты у меня смотри. У нас доброхотов много. Вмиг напишут. Комиссиями замучают. Нас с тобой по головке не погладят.

— У меня все в порядке.

— Сам проверю. Выберусь, сегодня или завтра, проверю.

— Будем ждать.

Роман вышел из госпиталя, направился к себе домой в квартал трех поганок.

Надо же, оказывается, я чернокнижник. Колдун. Вызываю нечисть. А как вызвать?

— Демон, приди! — Тихо проговорил он. Еще прохожие будут шарахаться.

Рядом с Романом появился парень. Ничем не примечательный. Рубашка с коротким рукавом, джинсы, кроссовки. И на лице веснушки. Не солидное исчадье ада. Подсунули. У них там с кадрами плохо или этого по знакомству взяли? Папенька позвонил, пристроил свое чадо.

— Повелитель, звали? — Приветливо улыбается. Менеджер по продажам. Сейчас фуфло начнет втюхивать.

— Кого звал? — В голосе, отстань, не до тебя.

— Меня, повелитель. — А сколько счастья в лице. Сейчас готов выполнить все. Оплата вперед.

— А ты кто? — Уточнить все же стоит.

— Демон. — Может, ослышался, не демон, а Димон, как модно говорить.

— Какой к черту демон?

— Среднего класса. — В глазах тоска. Если б чин пожаловали за услуги.

— А! А постарше есть? — Ромка придумывал, как отделаться от этого веснушчатого парня.

— Если повелитель прикажет. — Парень сник.

— Где у тебя рога, хвост там?

— Нам не положено. Мы — демоны.

— А! Чего надо? — Может сам сгинет.

— Ты звал, повелитель, приказывай. Я готов служить тебе. — Демон угодливо склонил голову.

— Как звал? Без заклинаний? — И что у них там за порядки. С инспекцией наведаться, дать всем разгон.

— Ты повелитель. По слову твоему. Прикажешь, мы все явимся.

— Всех не надо. Тебя хватит. А то понаедете, сера и все такое. Дышать нечем.

— Мы можем лучшим парфюмом. Французскими духами.... — Ромка подумал, тебе бы волосы бриолином смазать. Приказчик в лавке.

— Французскими? Вот и принеси мне на пробу. Что получше. Флакончик приволочешь и можешь быть свободен.

Рома считал, что демону надо дать задание, тот выполнит и исчезнет. Не смущать же народ. Сегодня он и так натворил дел. Парень через несколько мгновений появился с коробочкой в руках.

— Повелитель, ваш приказ исполнен.

— Давай сюда. — Роман забрал коробку. — Свободен.

Парень исчез. Надо же, чего я еще могу. Не хватает в козлиной шкуре вокруг бараков по ночам прыгать.

Часть 6

Придя домой, Роман не раздеваясь, прилег на постель. Быстро уснул. Никаких сновидений. Проснулся, когда за окном уже стемнело. Поднялся, поел и решил выйти на улицу подышать воздухом. Он вышел на детскую площадку. Редкие огни окон. Отдаленный лай бродячих собак. Начало летней ночи. Возле песочницы Роман устроился на скамейку. Поднял голову к небу, к тому небу, от глубины которого кружилась голова. Там сияли крохотные огоньки звезд. Где-то возникали и затихали голоса редких прохожих. Яркий свет фар, выезжающей со двора машины. Звуки молкнут, тишина. И звезды.

Когда-нибудь в час темной синевы я запущу руки в бездонный колодец,

Мои пальцы будут перебирать блеск дальних звезд,

Я услышу шелест листвы всех миров и почувствую запах их трав.

Окунусь в родники благоуханных вод чужих океанов.

Разорву тоску одиночества, покидая приют Земли. Я обопрусь ногами на зияющую бездну мирозданья,

Протяну руки навстречу восходу безбрежья.

С раскрытых ладоней отпущу стаи древних птиц:

Крылья моих драконов встретят космический ветер.

Крик драконов возвестит безмолвию созвездий:

Рожденный вами сын вошел в Дом Восходящего Солнца,

Взял бразды правления и тяжесть Ответственности.

Галактики скажут: Да, свершится во имя твое.

— Я чужд вам, люди, но я один из вас. — Думал Роман. — Я впущу вас в свой дом, а будите ли вы там желанными гостями, зависит от вас.

Еще он думал о том, что все эти звезды доступны для него, о бездне своей второй темной половины души. Те малые крупинки счастья, что он мог подарить людям, не заполнят бездонной глубины смертельной пустоты его темного мира. Как капли влаги, упавшие на раскаленный металл с шипеньем испарятся. Но человеческая сторона его сердца хранила надежду.

Из задумчивости его вывел голос:

— Отдыхаете, смотрю. — Возле Романа стоял молодой полицейский. Лет двадцать пять.

— Да, — ответил Роман, внимательно разглядывал человека, стоявшего возле него. В форме, полицейский, сержант. — А вы тоже вышли подышать воздухом?

— И это тоже. Служба у меня такая. Я здешний участковый. — Фуражка на голове сержанта лихо повернута чуть вбок. Ковбой в полицейской форме.

Сержант подошел ближе. Роман мог его разглядеть так как свет из окон соседнего дома упал на лицо сержанта. Молодой парень, карие глаза. Похоже, светловолосый. Да, короткие пшеничные волосы видны из под фуражки. Симпатичное лицо.

— Дозором обходите свои владения. Промеж земель сих бомжей и наркоманов отыскать пытаетесь?

— Кого отыскать? — Парень не понял. Пропустил слова Романа, вглядываясь в темноту в конце двора. В отличие от молоденького сержанта, Роман мог видеть в темноте, даже чувствовать присутствие людей и животных.

— Там вы ничего дурного не увидите, — Роман кивнул головой в сторону кустов. — Ине думается не стоит их тревожить. Парень с девчонкой за теми кустками целуются. И ей нравится. Как думаешь, сержант, в шестнадцать лет это не запрещено?

— Если не заходит за пределы дозволенного. Это не самое страшное нарушение. Вы уверены, что хорошо их разглядели? Можно присяду? — Участковый не торопился. Теплая ночь располагала к неторопливости. Возможно, ему просто хотелось переброситься словцом.

— Да, я не ошибся. Отчего ж, место не купленное, садись. — Роман подвинулся, давая участковому присесть.

— Меня зовут Сергей Ковалев, а вас? — Сержант пригляделся к любителю поздних прогулок.

— Роман. Роман Скворцов. — Вот будет забавно. Если и в полицию сообщили, в бараках живет колдун. И мессы кровавые. Это не пьяные дебоширы, а секта.

— Вы живете где-то здесь? — Поинтересовался Сергей.

— Вон мой барак номер шесть. Квартира два. У вас профессиональный интерес? — Начнет голову осматривать, рожки искать. Хвост ему еще покажи.

— Нет, так. Просто любопытно. Ну, и знать жителей района не плохо. — Похоже, до полиции слухи о колдунах не дошли.

— А что, район не очень спокойный? — Любопытно, как полиция оценивает обстановку в районе его трех бараков.

— Хватает всего. Дома здесь в основном новые, да ваши три барака. Съехались тут люди все разные. Вот и пошаливают, особенно поздним вечером. Не стоит здесь очень-то разгуливать. — Парень оценивающе посмотрел на Романа. Возможно с один, двумя хулиганами справится. Но если их много, не сможет убежать на костыле.

— Мне то что. Кто инвалида убогого обидит. — Роман указал взглядом на свой костыль. Не рассказывать же первому встречному, что он справится и целой армией.

— Здесь бывают всякие отморозки. Им все равно. — Сержант был прав. Всегда найдется тот, кто готов унизить человека, не способного оказать должного сопротивления.

— Авось пронесет. — Роман усмехнулся. Ему не нужно и делать ничего самому. Можно позвать того парнишку, что притащил ему французские духи, молодого демона среднего класса.

— Так все думают, пронесет. А лучше бы сидели дома. — Так и участковому спокойней. Меньше происшествий на участке, меньше головной боли. Все это явно отразилось на лице участкового.

— Не сидится что-то. Думаю, выйду, подышу перед сном, глядишь, сон будет крепче. А подонков и средь белого дня можно встретить.

— Может ты прав. Всю жизнь прятаться в норке не получится. — Сергей искренне хотел, что б на его участке соблюдался закон.

— Ты, сержант, здесь в этом районе живешь? — Так лучше, если участковый не приходящий, а живет в этом районе.

— Да. За тем домом, мой. Старенький трехэтажный. У меня на первом этаже однокомнатная. Служебная. — Сержант лишь чуть развел руками. Что бог послал или по службе выделили.

— Из-за этого и пошел служить в полицию? — Как просто все в этой жизни.

— Да. Жилье, зарплата кой — какая. А ты?

— Я со службы вернулся. Видишь, костылем наградили. Комнатку дали в шестерке. Работу дали в госпитале. Главное, не далеко здесь до работы. Зарплата не самая большая, но жить можно. Могу сказать, повезло. Я сам детдомовский. Один, как перст. А ты, женат?

Двое одиноких пацанов ведут разговор про жизнь, по-пацански.

— Нет, не женат. Я здесь как год, приезжий. — Ясно, решил перебраться в город покрупнее. Отыскать мечту на развалинах мира. Еще один скиталец в дороге к своему дому.

— А что однокомнатная? — Роман понимал. Сержант и такое жилье считает раем.

— Больше нет. — Сержант не претендовал на дворцовые покои.

— Купил бы себе. Кругом новые дома строятся. Купи там себе двушку.

— Купила нет. Зарплата не та. — Вот и говори, не в деньгах счастье. Они фундамент для счастья.