Скиталец Хромой бог

Скиталец. Хромой бог.

Баранов В.Д.

Роман фэнтези. Книга 3.

Часть 1

Полуденное жаркое солнце смотрело на землю, бросало пригоршни золота, лаская землю внизу. Оно ослепляло своим величием весь окружающий мир. Синее великое небо, наброшено драгоценной тканью на зеленые кудри деревьев. Небо чистое, словно его недавно постирали. Только редкие облака проплывают в вышине. Городская суетная улица, по которой бежит сейчас троллейбус. Роман сидит на мягком сиденье троллейбуса и сквозь пыльное оконное стекло глядит на улицу. Чуть улыбаясь. Хорошо. Еще утром он с волнением входил в военкомат, как его примут там. Но приняли его радушно. По военному, немного казенно. Но все же жаловаться было не на что. Наоборот. Через несколько часов он держал уже бумаги: направление на работу и документ на квартиру. На его первую квартиру в этой жизни. Собственную квартиру. У него никогда не было собственного дома. Кто он? Сирота, воспитанник детского дома. Теперь у него вдруг появилось собственное жилье. Отчего не радоваться. Это, конечно, командир, он позаботился. Позвонил в военкомат. Хороший мужик у них, комбат. Отличный дядька. Романа демобилизовали из армии по ранению. И некуда было бы ему идти, если бы не комбат. Рома. Ромка, вернулся в свой родной город. За два года тут многое переменилось. Все знакомое и другое. Он мог вспомнить детский дом, в котором рос. Родителей он не помнил, не знал. Были дни, когда хотелось узнать, откуда он, кто родители. Было бы легче знать, кто и почему навсегда выкинул его из своей жизни. Или не знать лучше? Но горечь эту он одолел. О днях в детском доме он пытался вспоминать только хорошее. Тетю Клаву, ее любящие мягкие руки. Ребят, с которыми рос. То, что вспоминать не хотелось, он вытравил из своего сознания. Но ощущение одиночества притаилось в глубине души. Всплыла давняя обида на то, как его часто наказывали за малые провинности, за порванную рубашку, за ботинки измазанные цементным раствором. Прочь все плохое. Он начинал новую жизнь. Каких-то несколько часов, и он стал владельцем собственной квартиры. У него теперь была работа, было будущее. Троллейбус легко бежал, запинался об остановки. На каждой из них он гремел входной дверью. Пассажиры входили и выходили, и троллейбус шел дальше. Роман ждал, когда объявят его остановку. А за окном троллейбуса шла своя жизнь, со своими радостями и печалями. И этот мир еще не знал, его будущее едет в простом салоне городского транспорта. Под мышкой с костылем. Роман услышал, следующая остановка госпиталь. Ему пора выходить. Он взял свой чемодан из легкого кожзаменителя. Накинул на плечо лямку рюкзака, зажал под мышкой костыль и стал пробираться к выходу. Вышел на своей остановке. Постоял, огляделся. Теперь это его остановка. Остановка на многие годы. Его пристанище. Все, как ему говорили. Пройти немного вперед, вон там, справа, торговый центр. Вон зебра перехода. Надо перейти на ту сторону, и он уже почти дома. Ромка перешел улицу, еще раз огляделся. Там, за забором, очевидно, больничный городок. Госпиталь, место его будущей работы. Здания старые вперемешку с современными. Дорожки, по которым ходят люди. Все почти рядом. Ему будет легко и просто добираться до работы. Он будет работать там кастеляном или проще, завхозом. Не плохая работа. Платят, конечно, не много. Но для начала ему хватит. Надо будет поговорить, может, дадут еще какой-нибудь приработок. Куда же ему еще идти, выпускнику детдома, без особой профессии, калеке. Каменный забор домов отгораживает улицу от тихих дворов. Ему надо войти в один из них. И там он найдет свой дом. Ромка вошел во двор. Большое пространство двора. Вон там девятиэтажки. И тут же дома пониже. Роман шел по серому тротуару в сторону неказистых бараков. Один из трех бараков его дом. Он идет по дорожке обсыпанной песком, обрамленной деревянными рейками к одному из этих бараков. Три синих домика. Они, словно случайно, приютились здесь. Роман в своих мыслях, прозвал бараки "три поганки". Эти домики выглядели здесь какими-то чужеродными. Три поганки среди высоких деревьев каменных домов. Роман подошел ближе, стал разглядывать номера. Вот, большая цифра шесть. Это его, его дом. Роман уверенно зашагал в сторону этого синего барака. Остановился, разглядывая его. Подслеповатые окна с деревянными рамами. Кто же в бараке будет ставить современные пластиковые окна. Вокруг барака низкий штакетник. За ним густая трава и кусты. Шиповник. Скоро эти кусты зацветут, наполняя божественным ароматом воздух. Начало лета, первые дни. Роман подошел ближе к дому. Вот подъезд. Возле входной двери лежит большая толстая доска. Над дверью козырек. Доска, очевидно, здесь лежит давно. Чуть-чуть прогнила. Ее положили здесь, что б в дождливую погоду перебраться через лужу. Роман подошел к двери, взялся за ручку, распахнул дверь. Скрипнула ржавая пружина. И он вошел, вошел в подъезд. Здесь царит легкая прохлада, полумрак. Тусклая грязная лампа под потолком. Три ступеньки. Он поднялся на них, остановился перед дверью. Она окрашена желтой грязной краской. Дверь его дома. Роман достал из кармана ключ с двумя бородками, вставил в замочную скважину. Ключ легко повернулся. Дверь раскрылась пред Романом. Он шагнул в свою квартиру. Прихожая. Включил свет. На полу лежит серая тряпка. Небольшая прихожая. На стене прибита металлическая вешалка с полкой для головных уборов. Несколько крючков, куда можно повесить одежду. Прямо под вешалкой стоит грубая подставка для обуви, склоченная из нетёсаных досок. Роман поставил свой чемодан прямо на пол. Заглянул в одну дверь. Включил свет. Душевая. Ржавый поддон и крючок душа. Роман переступил порог душевой, хотел лучше разглядеть здесь все. Свои владения. На стене душевой крючок, подобие лавки, куда можно будет класть белье, раковина. На краю раковины кто-то забыл помазок для бритья. Зеркало. Осколок зеркала приклеен прямо к стене. Совсем не плохо, очень даже уютно, решил Роман. Только воздух здесь душный, спертый. Надо оставить дверь открытой, пусть немного проветрится. Заглянул за другую дверь. Туалет. Грязный, в ржавых подтеках унитаз. Сливной бачок, накренившийся, словно пьяный мужик, который предупреждает, не тронь меня, я сейчас упаду. Мне тяжело держаться на пьяных ногах. Надо будет привести здесь все в порядок. Что ж, это его дом. Он постарается. Роман вошел в комнату. Большая комната, словно футбольное поле. Целых шестнадцать метров. Кровать, металлическая с никелированными головками. Роман подошел поближе, потрогал матрас, пружины. Не плохо. Не такая уж старая. И постель застелили. О нем позаботились. Белье, конечно, не новое, но чистое. Отлично, подумал Ромка. Шифоньер. Старенький шифоньер, но все равно, будет, куда складывать одежду и белье. Сюда, в этот шифоньер, Роман засунул рюкзак и чемодан. Вот стол. Поцарапанный старый стол. Роман подошел к нему, попробовал рукой на устойчивость. Крепко стоит. Стулья. Четыре стула. Один с высокой спинкой, квадратной, мягкое обитое тканью сиденье, правда, порванное. Из-под ткани лезет вата. Ничего, сидеть-то можно. Остальные три стула. Такие, должно быть, называли венскими. Гнутые спинки, округлые сиденья из фанеры. Фанеру покоробило. Наверно, под действием влаги. Фанера скоро будет задираться. Надо будет что-то постелить на эти стулья. В углу тумбочка. Фанерные бока окрашены ядовито синей краской. Отрада глаз, подумалось Роману. Сгодится. Окно заклеено старой пожелтевшей газетой. Газета выгорела на солнце. Прикрывает его жилье от непрошенных глаз. Под потолком висит лампа. Роман подошел к выключателю, щелкнул. Горит. Что ж, опять же хорошо. Прошел на кухню. Газовая плита, две конфорки. На одной из них стоит старенький чайник. Поверхность плиты грязная. Ни чего, он почистит. Будет уютно. Большая тяжелая тумба. Роман заглянул в нее. Тарелки, кастрюли, сковорода, ложки, вилки. Не плохо. Три чайных чашки. Одна с отбитой ручкой, но зато на ее боках веселые цветочки. Кухонный стол. Крепкий стол. Под столешницей зияет отверстие, в котором когда-то был выдвижной ящик. Этот ящик давно ушел по своим делам и забыл об этом родном гнезде. Роман вернулся в комнату. Сел на свой мягкий стул, как на трон. Приставил костыль к столу. Еще раз осмотрел свои владения. Старая мебель ждала решения хозяина. Ждала с тревогой. Неужели он решит избавиться от всего этого. И этому столу и стульям, всему этому, придется вернуться назад, туда, где стоит на улице мусорный бак, и дожидаться, когда их вывезут на свалку или, словно еретиков, сожгут на костре. Роман постучал рукой по столу. Отличная мебель, сгодится, прошептал он. В комнате повис облегченный вздох. Мебель, она эта мебель, может остаться в этой просторной уютной комнате. Здесь под подоконником радиатор, который дарит тепло этому жилью в сырые осенние дни и холодные зимние вечера. Значит этому столу, стульям, тумбочке не придется возвращаться на салку. Вот оно, сиротство, как блаженство. Ромка даже в полголоса запел: позабыт, позаброшен с молодых юных лет. А я мальчик на чужбине, счастья-доли мне нет. Покачал головой. На мою-то, на могилку, знать никто не придет, только раннею весною соловей пропоет. Точно. Скоро соловей прилетит, пропоет. И помрет он, Ромка, от голода. Нет, соловей, конечно, не прилетит. Побоится. Вон как журчит у него в животе от голода. Не плохо бы поесть. Надо дойти до магазина и что-нибудь купить. Роман взял свой костыль и вышел во двор. Теперь это его родной двор, родной по — настоящему. Опираясь на костыль, он вышел на широкую улицу к зебре перехода. Роман перешел на другую сторону улицы и заковылял к торговому центру. Подошел поближе, поздоровался:

— Кормилец, привет.

Вошел в прохладу торгового зала. Долго ходил, рассматривая то, что выставлено здесь на продажу. Звенел корзиной для продуктов, стучал по полу своим костылем. Взял пакет кофе, пачку сахара, пакет шоколадных конфет, несколько упаковок "доширака", несколько банок с готовым картофельным пюре. Взял баночку маринованных опят, тушенку. Совсем не плохо. Отличный будет обед и ужин. Прихватил батон. Может, что-то еще взять, подумал он, но остановил себя. Рома, глаза у тебя завидущие, руки загребущие. Не забывай, что твои карманы вовсе не раздулись от денег. Надо дотянуть до первой зарплаты. Пошел на кассу, расплатился. Стоял и складывал свои покупки в полиэтиленовый пакет. Услышал сзади голоса кассирш.

— Смотри, красивый парень.

— Да что в его красоте. Калека, хромой.

— Вот, как возьмешь, вроде красивый парень, а все не то. Какой-то изъян в них, в этих мужиках.

— А ты смотри на них, как на яблоко. Вот оно большое, красивое, румяное, а внутри червоточина. Никуда от этого не деться.

Роман не стал оборачиваться. К чему? Вышел из торгового центра и зашагал в сторону своих "трех поганок". Он только сказал своему костылю:

— Ну, пойдем, моя червоточина.

Дома он разложил в кухне на тумбочке свои покупки, поставил на плиту чайник. Вернулся в комнату. Присел. Ждал, когда закипит вода в чайнике. Можно заварить пюре, открыть банку тушенки, добавить маринованных опят. Чудесный будет у него обед. Чайник закипел. Роман поспешил на кухню, выключил конфорку.

Здания военного госпиталя равнодушно взирают на аллеи между корпусами, на редких прохожих. Сколько разных людей они повидали за эти годы. Работники, больные, посетители. Есть уголки, где редко кто появляется. Небольшой квадратный пятачок асфальта. Сюда заезжают изредка машины, что бы разгрузить инвентарь, белье. Тихо. Резкий порыв ветра. Клочок густого белого тумана. Он рассеивается. На асфальте стоят мужчина и женщина. Высокий темноволосый мужчина лет тридцати. Лицо красивое. Темный загар и резко очерченные скулы придают ему особую мужественность, своеобразную элегантность. Его спутница так же молода. Изящная красивая женщина. Каштановые волосы и изумительные изумрудные глаза. Похоже, эти двое одеваются у лучших портных. Черный костюм из дорогой ткани, кремовая рубашка с золотыми запонками, в которых сверкают крупные бриллианты. Женщина в темно синем деловом костюме. Строгая голубая блузка. В лацкане ее жакета брошь с драгоценными камнями. Женщина берет мужчину под руку. Они идут по аллее.

— Дейлос, я боюсь этой встречи, — приятный мелодичный голос женщины звучит взволнованно. — Он может не понять нас, возненавидеть. Ему было так тяжело эти годы. Мы бросили его.

— Кандида, мы виноваты перед ним. Но не настолько. Он поймет нас. Мы оставили его здесь на время тяжелой войны. Мы не раз с тобой обсуждали это. Если б он попал в руки наших врагов, то утратил бы свободу. Они использовали бы его в своих целях. Он воплощение первого Древнего, нет никого равного ему по силе. Несколько дней и Древний начнет просыпаться в нем. Не сразу, но его разум сольется с Воплощенным. Если мы не совершим ритуал Обретения, он будет во тьме искать самого себя. Разум первого Древнего поработит его, он потеряет свою индивидуальность. Мы не можем обречь его на такие страдания. Возможно, он не сможет простить нас, как своего отца и мать, но наш долг сохранить его. Пусть он проклянет нас, но мы родили его и должны помочь в эти минуты.

— Да, Дейлос. Я готова, чем бы для нас с тобой это не закончилось. Я мать.

Они вышли с территории госпиталя, прошли по улице. Свернули во двор. Три синих двухэтажных барака. Их вел сюда маяк в виде родимого пятна под лопаткой сына. О нем, о его значении знают только отец и мать. В голове Дейлоса датчик размером с маковое зерно. Смертельно опасный датчик. Он приведет его к сыну. В зерне бесконечное количество случайностей, определивших место, где спрятан мальчик. Любая попытка добраться до этих данных ведет к самоуничтожению. И запуск датчика происходит по алгоритму, упрятанному в нем. Поэтому они не могли раньше найти сына. Дейлос и Кандида остановились. Собирались с духом. Дейлос посмотрел на жену. Кадида кивнула в ответ. Они решительно направились к бараку.

Зазвенел дверной звонок. Он звенел так, словно давно болел ангиной. Хриплый, простуженный голос звонка. И кто же явился к нему, подумал Ромка и пошел открыть дверь. Распахнул ее. На пороге стоят мужчина и женщина лет тридцати. Женщина стройная, не высокая. Красивое лицо. Роман сразу же уловил запах дорогих духов. На женщине деловой костюм. Куплен не в дешевом магазине. Явно, произведение известного кутюрье. Дорогой костюмчик, подумал Роман. Спутник женщины мужчина стройный, темноволосый. Пронзительный взгляд. Костюм один из тех, в которых высокопоставленные дипломаты появляются на официальных приемах.

— Да? — Спросил Роман. Ошиблись дверью, бывает.

— Роман? Мы к тебе. — Ответил мужчина. — Позволишь войти?

— Да. Да, конечно. — Роман впустил своих гостей в прихожую. Пытался сообразить, что может быть нужно этим людям. Не похоже, что они собираются предложить ему кофемолку или чайник "по выгодной цене".

— Вы по делу? — спросил он. Какие дела могут быть у него и этих людей. Ошибка выяснится, и он закроет дверь.

— Да, по делу. У нас сложное дело. — Мужчина виновато улыбнулся.

— А откуда вы знаете, что меня зовут Роман? — Вряд ли о его прибытии трубят здешние газеты. Он не звезда эстрады. И вернулся в город недавно.

— Мы знаем тебя. Знаем давно, с рождения. Позволишь пройти. — Спокойный мягкий голос. Он просит, а не настаивает.

— Да, конечно. Простите. — Роман отступил в сторону, давая гостям пройти в комнату.

Роман вошел вслед за гостями, сел на свой стул. Гостям предложил сесть на венские стулья. Эти двое присели, и мужчина начал:

— Меня зовут Дейлос, а это моя жена, Кандида. Роман, я скажу тебе сразу. Не будем ходить вокруг, да около. Тебе покажется это странным, возможно, ты решишь, что это бред. Мы — твои родители.

— Что?! — Удивился Роман. Вот это, да! Эти молодые люди — его родители? Это когда ж успели?

— Мы — твои родители. Я твой отец, а это твоя мать. Не стоит придавать значения нашему молодому облику. Внешность и возраст у нас не отвечает твоим представлениям.

— Вот так? Вы мои родители? — Роман заикался. — Вы ничего не перепутали?

— Да, Роман. Ты должен это принять. Боюсь, ваша медицина не сможет помочь нам доказать это. У нее появится больше вопросов, чем ответов.

— Но я вас совсем не знаю. Как я смогу принять такое. Это больше похоже на бред.

— Что делать. Так получилось, Роман, что мы вынуждены были тебя оставить. Со временем ты все поймешь. — Дейлос взял руку своей жены, ободряюще сжал ее.

Кандида благодарно улыбнулась мужу.

— Может, вы ошиблись. Может, я вовсе не ваш сын. Может, вы просто ошиблись адресом. — Это было самым естественным объяснением. Простое недоразуменье.

— Нет, Роман. Никакой ошибки здесь нет, и не может быть.

— Может быть, — Роман пытался возразить этим двоим, — все же сделать анализ ДНК?

— Роман, ты хочешь испугать врачей своим ДНК? — Кандида улыбнулась.

— А... а что не впорядке с моим ДНК? — Вот, теперь у него и с ДНК проблемы. Сколько раз он сдавал анализ крови. Все было в порядке.

— Твой ДНК совсем не такой, как у других людей. Сейчас идет перестройка твоего организма, твоего тела. Какое-то время твой ДНК не вызывал подозрений, он был замаскирован под обычный код. Мы как раз подоспели вовремя. Ты чужой в этом мире. Ты инопланетянин.

— Во, здорово. — Роман улыбнулся. — Значит, мы с вами пришельцы? А начиналось то все как здорово. Прямо, как в индийском фильме или мексиканском сериале. Сирота неожиданно находит своих родителей. А вы давно не обращались к доктору? С головой?

Женщина с мужчиной переглянулись. Заулыбались.

— Нам не надо этого, Роман. Ты нам не веришь, но скоро все поймешь. Прямо сейчас. Ты принадлежишь к очень древнему роду. Самому древнему во Вселенной. Ты член императорского дома. Мы из Звездной Империи. Все, что нас окружает, это — великое Все-Ничто, в котором плывут Вселенные. В одной из таких вселенных существует Звездная Империя, владеющая сотнями галактик. Во главе Империи — император. Ты принадлежишь к его роду. Твой официальный титул Великий лорд Роман, хранитель Империи, Трона и Династии.

— ИТД? — Вот как, он Великий лорд и хранитель чего-то там. Солнцепек, однако. Холодный компресс на голову.

— Что? — Не понял Дейлос.

— Империи, Трона, Династии. ИТД. И так далее. Значит, я сиятельный? — Улыбается Ромка.

— Сиятельный, сиятельный. — Одобрительно говорит мужчина. — Даже очень сиятельный. У тебя много родных. Кроме нас, отца и твоей мамы, у тебя есть дедушка и бабушка. Твой двоюродный брат, Александр, наследник престола. Другой брат, герцог Ардо, возглавляет службу безопасности Империи.

— Охренеть! Оказывается, у меня большая семья. — Маразм крепчает.

— Еще какая. Знатная и богатая семья. Но ты особый в нашем роду. Мы живем миллиарды лет. Мы бессмертные. И ты один из бессмертных. Но в тебе, как одном из нашего рода просыпается зерно Древнейшего, самого Древнего. Того, что родился при движении великого Все-Ничто. В те времена и самих Вселенных не было. Не было времени в том виде, как понимают его смертные. Поэтому им не понять устройство Всего. Там не было времени, им тот мир не доступен. В этом непостижимость. Зерно великого Древнего просыпается в одном из нас через каждый миллиард лет по их исчислению времени, что бы обновиться. Такая честь выпала тебе. Ты не просто относишься к древнему роду. Ты — Древний Бог.

— Я — Бог? Круто! Интересно все это, мамочка, папочка. Вы издеваетесь надо мной? — Жулики. Непременно жулики. Наговорят с три короба. Только красть у меня нечего.

— Нет, Роман. Сейчас ты все поймешь. — Мужчина опустил руку в карман, вынул перстень. — Это твое, Роман. Только ты имеешь право одеть его. Другой, если оденет его на свою руку, тотчас будет уничтожен.

— Замечательная цацка. Но будет лучше, если вы ее вернете обратно, в карман. — Нашли лоха. Примерь, а потом оплати с улыбкой. Заплатите пятьсот рублей и получите даром. Лохотрон.

— Роман, этот перстень твой по праву. Ты должен его надеть. Таково твое предназначение. — Дейлос протянул перстень Роману.

— Мне как-то не хочется. — Вот привязались. Мне эти сувениры ни к чему.

— Надевай. — Настаивал мужчина.

Роман взял перстень, оглядел его. Потом одел на средний палец правой руки.

— Ничего не произошло. — Роман рассматривал перстень на своей руке. — Но платить за него я не стану. У меня просто нет денег.

— Подожди, Роман. — Сказал мужчина. — Сейчас начнется действие перстня. Все клетки твоего тела должны слиться с великим Все-Ничто. Ты станешь единым с этим Все-Ничто. При этом будешь оставаться маленькой точкой этого мира.

Роман почувствовал легкое головокружение, а затем безумную резкую боль во всем теле, словно его тело разрывали на мелкие куски, разбрасывали по всему миру и одновременно складывали назад. Сколько прошло времени, он не мог бы сказать. Все было скрыто пеленой боли. Но вот боль утихла. Он снова вернулся в свою комнату. Напротив него сидят его отец и мать. Он начинает понимать, словно память возвращается медленно. Осторожно, потихоньку. Он почувствовал на голове что-то мешает ему. Не рога ли выросли? Он поднял руку, пощупал. Металлический обруч. Резной. Что-то наподобие диадемы.

— Это твой венец. Венец самого главного из Древних. Он появляется, когда ты захочешь и исчезает, когда прикажешь. — Пояснил Дейлос. — Произошел контакт с Изначальным. Благодаря кольцу слияние происходит медленно, первый Древний не может вытеснить тебя из твоего тела, он только передаст тебе свой опыт, сольется с тобой. Если Воплощения не происходит, человека захлестывает сила Древнего, он теряет себя, свое Я, свой разум. А венец ты можешь спрятать простым усилием воли.

— Ну, уходи, — сказал про себя Рома. Венец исчез. Пропал и перстень с руки.

Что это, галлюцинация?

— Твой венец, — сказала мать, — и перстень появляются по твоему желанию. И так же исчезают. Со временем ты вспомнишь все, что должен знать Древний. Ты бог смерти.

— Я бог смерти? — Роман произнес эти слова и страшные картины стали всплывать перед его мысленным взором. Серые каменистые долины, безрадостное темное небо. Безмолвие безысходности. Он тряхнул головой. Сбросил эти видения.

— Да, смерти. Все остальные боги ушли в меж пространство, что бы не навредить. Это произошло после Большой Битвы. Мы с твоей матерью Древние, но не имеем божественной сути. Мы простые воины.

— А я почему остался? Сижу здесь? — Вот еще одна загадка.

— Ты не можешь уйти. Ты нужен здесь. Ты бог смерти.

— Так я что, теперь должен бегать по улице, резать народ, как маньяк? Душить их? — Право, ему этого не хочется.

— Вовсе нет. — Мать смеется. — Тебе не надо бегать по улицам. Для этого у тебя есть многочисленные слуги. Кроме того, ты еще бог жизни. Ты и жизнь, и смерть в одном лице. Рома, нет Смерти без Жизни, как и Жизни нет без Смерти. Они идут рука об руку, и это ты.

— Я Жизнь и Смерть?

— Да, Роман. Ты скоро это поймешь.

Роман вспомнил про горячий чайник на плите.

— А может, вы кофе выпьете. У меня еще картофельное пюре есть. С тушенкой и маринованными грибами. И лапша. А то как-то не по-человечески. Даже не угостил вас ничем. Не каждый день родителей находишь.

— Кофе мы, конечно, выпьем с удовольствием. — Сказала мать.

Ромка встал, прихватил костыль. Женщина вскочила, подошла к нему, что бы поддержать.

— Мама, я дойду. — Ему оказалось легко назвать эту женщину мамой. Словно он помнил ее.

— Да, Рома. Прости, я не хотела тебя обидеть. Ты дойдешь. Можно, я помогу тебе там, на кухне.

— Да, мама. Пойдем.

Они зашли на кухню, взяли чашки. Роман взял себе чашку без ручки, но с красивыми цветами. Они налили кофе. Конфеты, сахар. Они сидели за столом по семейному и пили этот горячий ароматный напиток.

— Роман, — сказал отец, — у тебя есть дом.

— Ну, да. Вот он. Отличный дом. — Роман показал на эту комнату в бараке.

— Нет, Роман. — Смеется отец. — У тебя есть настоящий дом. Даже не один. У тебя дворец в столице Империи. У тебя есть мы. Наш дом — твой дом. Мы готовы принять тебя.

— Я как-то не готов, так сразу, поменять место жительства.

— Если не готов, ты можешь задержаться здесь. Закончить свои дела. Не забывай, что у тебя в распоряжении вечность. Можешь не спешить, но мы ждем тебя. И твой дом ждет тебя. Не забывай, у тебя долг перед семьей, пред Императором.

— Я буду об этом помнить. Позже приеду. — Роман ощутил уверенность в своей душе. У него есть семья, крепкий тыл.

— Хорошо, сын. Мы пойдем. — Дейлос встал, увлекая за собой жену.

— Пап, а как я найду эту звездную Империю? — Роману было любопытно, где эта неизвестная страна. Неужели его родина затерялась между звезд.

— Ты скоро все поймешь. Ты в каждой частице мироздания, а она в тебе. Стоит захотеть, и ты переместишься из одной точки в другую. Очень скоро твой человеческий мозг приспособится к новой действительности. Мы будем тебя ждать.

Родители растаяли в блеклом свете комнаты. Роман сидел на своем стуле-троне. Задумался. Кто он на самом деле? Память Древнего возвращалась к нему. Это было не легкое бремя. Очень не легкое.

Рома, сказал он себе, а не пора ли тебе лечь спать. Как говорится, утро вечера мудренее. И тебе завтра на работу. И боги обжигают горшки. Может ты и древнее божество, Ромка, но отдохнуть не помешает. Он спал. На кухонной тумбочке стояла пища богов. Тушенка, банки с пюре. В стеклянной банке гранулированная амброзия.

Кандида и Дейлос вернулись в свой дворец. Дворцовые комнаты так отличались от скромного жилища их сына.

— Я рада, что самое трудное позади. Дейлос, я боялась, он не захочет нас простить. Мне так его не хватало. Он наш единственный сын. Если б не эта злосчастная метка избранного, он был бы с нами. Его могущество, как проклятие. Темная сторона сознания еще найдет его.

— Кандида, он уже взрослый. Надеюсь, справится с этой ношей. Я, как и ты, хотел бы не разлучаться с ним. Готов поменять этот дворец на жалкую лачугу, но быть одной семьей. Наш мальчик когда-нибудь переступит порог нашего дома. Блудные сыновья возвращаются и не всегда жалкими и потерянными. Наш сын вернется героем.

Часть 2

Роман проснулся по привычке рано. Эта привычка выработана годами. Вначале детский дом, где добрые воспитатели не дадут ребенку нежиться утром в постели, после армия. Светало. За окном проехала машина. Каркали вороны. Пожелтевшая газета, закрывавшая окно, создавала в комнате ощущение плесени, печаль склепа. Пора покидать подушку. Подхватить своего верного друга, костыль, и вперед. Громкое ругательство сливающейся в унитаз воды, плюющийся кран в ванной. Жалкая грязная струйка воды в душе. Обычное утро небожителя. Роман побрился, умыл рожу лица, осмотрел свое отражение в осколке зеркала. Остался доволен. Пошел на кухню ставить чайник. Газовая плита встретила его вполне радушно. Горелка приняла чайник в пламя своих обжигающих страстных рук. Чайник вначале не реагировал на эти страстные объятия. Когда Роман вернулся на кухню, уже совершенно одетый, чайник пыхтел, в нем все бурлило. Не сдержать кипяток его сердечных струй. Роман выключил горелку. Пламя неохотно выпустило своего любовника из объятий. Чайник, горячий любовник, наполнил кипятком кружку Романа. Рома пил кофе из чашки со сломанной ручкой. Она ему сразу понравилась, и не только цветочками на боках, но и тем, что она, эта кружка без ручки, тоже калека, как и он. Об одном жалел Роман, вот дурья башка, ничего не взял к завтраку. Этот вопрос сегодня надо решить. Помыв чашку, он засобирался на работу. Первый рабочий день. Надо прийти пораньше. Он вышел на улицу. Двор был почти пуст. Навстречу попал мужчина, выгуливающий собаку на поводке. А та важно шла впереди. Первый попался мужчина. Хорошая примета. День будет удачным. Рома, первой попалась собака. А вот мужчина она или женщина, ты не спросил. Брось приметы. Окна многоэтажек презрительно смотрели на обитателя бараков. Роман вышел из двора и двинулся по направлению к госпиталю. На газонах трава, деревья в роскоши молодых листьев. Идут по тротуару люди. И все это — жизнь. Травинки могут пробиться через толщу асфальта. На карнизе, что над подъездом дома, выросло маленькое деревце. Какая все же упрямая жизнь. Солнце, оно способно растопить льды. Даровать жизнь всему окружающему. И оно же в своем неистовстве может выжечь все кругом, оставляя мертвые барханы. Живая капля воды, падающая на мертвый камень, падающая раз за разом на мертвый камень. При этом она разбивается, гибнет, гибнет сама, но разрушает камень. Не это ли библейское, смертью смерть поправ. Видимо так везде и всегда. Жизнь и смерть идут рука об руку. И все это в нем, в Романе.

Он вошел на территорию больничного городка. Куда идти? Несколько корпусов. В каком из них искать главного врача. Остановил девушку, по всему видно, работает здесь.

— Девушка, не скажете, где найти главврача? В каком корпусе приемная? — Говорил по возможности мягче, вдруг решит, идет жаловаться.

— Главврача? Сейчас по дорожке, потом налево. За тем зданием новый корпус. Там администрация. Спросите.

— Спасибо. — Роман зашагал по дорожке.

Новые и старые корпуса. Здесь тоже борются за жизнь пациенты, врачи, персонал госпиталя. Дарят жизнь. Только одно неказистое здание, приютившееся на территории госпиталя вызывает невольный трепет. Оно характеризует другую сторону. Вечный покой и скорбь. Морг. И тут, жизнь и смерть рядом. Рома вошел в новый корпус. Где здесь приемная? На вахте сидит пожилая женщина.

— А как мне найти главврача? Я устраиваться на работу. — Роман улыбнулся. Хотел с первых шагов на новой работе произвести хорошее впечатление о себе. Его открытая улыбка всегда вызывала симпатию у людей.

Женщина взглянула на него из-под очков. Устало вздохнула, но ответила доброй улыбкой.

— Здесь он, здесь, мил человек. Ты бахилы одень и на второй этаж ступай. Там приемную найдешь.

Роман присел рядом с пожилым мужчиной и начал надевать на обувь бахилы.

— А на третью свою ногу, на костыль, тоже бахилу одеть не забудь? — вот шутник этот старик.

— У нас парами бахилы. Было б два костыля, я бы и дала. — Откликнулась вахтерша. Строго посмотрела на деда.

— На костыль не оденешь. Размер не тот. — Заметил дед. Хитро подмигнул. — Вон аптечный киоск. Спроси напальчник. А то и другое что пойдет. Что для лихих гусар. Кожа к коже, называется. Ты без примерки не бери. Там в киоске деваха молодая, красивая. Вот ты и попроси, примерь на меня. Вдруг не по размеру. Клиент нынче всегда прав. Просит примерить, так ты и примерь мужику. — Дед посмеивается. Ему эти игривые шутки в радость. Молодость лихую можно вспомнить.

— Охальник! Ты чему учишь. Срам один. — Воскликнула вахтерша.— Что говоришь, старый, а туда же.

— Какой я старый. Свисну, так за мной молодухи побегут. — Дед кряхтит, лихо вытирает рукой усы. Подмигивает.

— Так и побегут! Из тебя песок сыплется. — Ворчит вахтерша. Но и сама не прочь перемолвиться словечком "об этом".

— Ты чего, бабка. Я еще молодой. Посвататься могу к тебе, красавица. Старый конь борозды не испортит. Ты такой радости от роду не испытывала. — Дед хвастается удалью. Что за дело, все в прошлом. Но жива еще память, еще не остыло сердце. Он все тот же пацан, что ждет сладости горячего поцелуя.

— Ой, жених! — Женщина расцвела. — У меня не такие под окнами серенады пели.

Роман оставил эту парочку ворковать дальше. Поднялся по лестнице на второй этаж. Приемную он нашел быстро. Вошел. Секретарь. Женщина средних лет. Капризный изгиб тонких губ. Жесткий взгляд.

— Здравствуйте. Доброе утро. А к главному врачу можно? — Роман стоял, опираясь всей тяжестью тела на костыль.

— А вы кто? По какому вопросу? — Вовсе не приветливо и не грубо. Выясним, выпишем маршрут. Кому в кабинет по принадлежности, а кому и дальний маршрутный лист.

— Скворцов Роман Алексеевич. Меня из военкомата направили. — Роман полез в карман за документами.

— Подождите минутку. — Уже более приветливо. — Аркадий Петрович, к вам Скворцов, по направлению военного комиссара.

Сообщила это секретарь своему начальнику по интеркому. Голос почти ласковый. Особенно: Аркадий Петрович.

— Пусть войдет. — Раздался ответ.

Девушка кивком указала на вход к руководителю. Милостиво. И стражники разомкнули алебарды, и позволили простолюдину войти в покои царские. Предстал ничтожный пред светлые очи владыки.

Он вошел. За столом сидел мужчина лет сорока пяти — пятидесяти. Встретил вошедшего пристальным взглядом.

— Ну, что, молодой человек, проходите. Присаживайтесь. Мне о вас уже сообщили. Держите бумагу. Ручку. Пишите заявление. Будете работать в хирургии. Кастеляном. Выдавать халаты, белье, учитывать материальные ценности. Я подпишу ваше заявление, и вы с документами в отдел кадров. Налево, третья дверь. Все оформите, потом в хирургию. К главному хирургу, Павлу Павловичу. Понятно? — Все это он сказал быстро. Некогда заниматься подобными вопросами. Так много дел, но для военкома он готов пожертвовать несколькими минутами своего драгоценного времени.

Про себя Рома отметил, как слово меняет должность Обычный завхоз. Мелочь. Кастелян, шателен — звучит гордо. И функции были другие, управляющий замком, сборщик податей, судья для слуг. А ныне просто хранитель простыней и халатов.

— Так точно. Все ясно. — Роман рапортовал по-военному. Не стоит отвлекать высокое начальство. Как утомительны эти гении и боги, что обивают пороги приемных. С наше повоюйте, с наше покочуйте.... Ну, с наше посидите на совещаниях, летучках, напишите отчеты о не проделанной работе. Работа не сделана, а тебе за это благодарность. Чиновник — это величайший дар, талант. Такая ноша не каждому по плечу.

— Ну, давайте, приступайте к работе. — Главврач бросил взгляд на заявление, оставил царственную каракулю. Протянул пергамент со своей резолюцией просителю.

Роман пошел в отдел кадров. Оформили его быстро. Желающих на такую зарплату не было. Вот и приняли по разнарядке военкомата. Госпиталь пополнил штатное расписание, военкомат мог отчитаться о помощи медицине и солдатам. Все довольны. Грех жаловаться, военком принял его хорошо. Не отмахнулся, как от мухи. Сделал, что мог. Хороший мужик.

Ромка направился к корпусу хирургии. Он проходил мимо этого здания недавно, поэтому нашел легко.

Старое здание с колоннами на входе. С этого дня он будет работать здесь.

Кабинет главного врача отделения не составило труда найти. Здесь его встретила секретарь, женщина в возрасте, как и положено. Но довольно приветливая. Чуть усталый взгляд, легкая печаль спит в ее кудрях.

— По какому вопросу? — Она оторвала взгляд от монитора. Отодвинула от себя клавиатуру. Скорее всего, она знала ответ. Позвонили из приемной главного врача госпиталя.

— Вот мои документы. На работу устраиваюсь. — Роман протянул документы.

— Павел Павлович сейчас на обходе. — Женщина развела руками. Помочь сейчас не может. — Но дело поправимое.

— Подождать? — Спросил Роман. Сделал шаг к одному из стульев, выстроившихся в ряд в приемной.

— Присядьте на минуту. С документами все в порядке. Мы все оформим и без Павла Павловича.

Секретарь набрала номер телефона.

— Маша, зайди ко мне. — Произнесла она в трубку.

Через какое-то время в приемную вошла девушка. Стройная, молодая. Под косынкой копна золотистых волос. Но лицо... Словно побитое оспой. Ясные, выразительные глаза.

— Маша, вот товарищ Скворцов. Он будет работать у нас кастеляном. Проводи его, покажи. Пусть знакомится с новым местом. Павел Павлович потом зайдет после обхода. Документы я оформлю.

— Хорошо. — Девушка пригласила пройти Романа с ней. Когда она приглашала Романа, отворачивалась, словно стесняясь своего лица. Они прошли на третий этаж. Маша открыла ключом дверь кабинета.

— Заходите. Это ваше рабочее место. Стол, шкаф с документами. Журнал учета. В нем зарегистрированы все материальные ценности. Журнал выдачи. Шкафы с бельем, халатами. В соседнем помещении стеллажи. Разберётесь? Там за шкафом раковина. Руки помыть, воды набрать. Электрочайник есть.

— Тефаль! Вообще роскошь. — Роман увидел на стеллаже чайник. Радостно улыбнулся. Для него такие обычные в обиходе вещи были подарком судьбы.

— Да. Если захотите выпить чая. А, да. На первом этаже буфет. Булочки, печенье. Можно купить что-нибудь перекусить. Работает с десяти до семи, без перерыва. В ящиках стола бланки актов, накладных. Что еще? Сверите по журналу наличие материалов. Справочник, там телефоны служб. Склад, отдел снабжения. Все понятно? — Девушка явно стесняется своего лица. Голос ласковый, словно просит, не смотрите на меня. И старается быстрее уйти от нового человека.

— Спасибо. Маша. Надеюсь, справлюсь. — Роман улыбнулся. До чего славная девчонка.

— Если будут вопросы, обращайтесь. Меня найдете легко. Спросите у дежурной сестры.

— Спасибо, Маша. Меня, кстати, Роман зовут. — Протянул руку.

— Очень приятно. Я побежала. — Она пожала протянутую руку, положила ключ на стол перед Романом и ушла.

Роман занялся учетом вверенных ему материальных ценностей. В обед он спустился в буфет, купил парочку булочек с марципаном и вновь занялся своим делом. Часа в три распахнулась дверь, и на пороге появился мужчина, лет сорока.

— Здравствуйте. Я — главный хирург отделения. Павел Павлович.

— А я Роман. Роман Скворцов. — Роман встал, приветстствуя вошедшего. Он полагал, что этого требует элементарная вежливость.

— Вижу. Вижу. Приступили к работе? — Доктор чуть прищурил глаза. Приветливая улыбка и легкие морщинки на лбу располагают к этому человеку.

— Да. Так точно. — Роман правой рукой очертил вверенное ему пространство. Левой рукой опирался на стол. Верный костыль, как страж, стоял у стены.

— Вот и хорошо. Думаю, работа не очень сложная. Вы освоитесь. Как вам новое место работы? — Павел Павлович смотрел на костыль. Хирург, он привык к такому.

— Все нормально. — Роман и в самом деле доволен своим первым местом работы.

— Какие-нибудь просьбы, пожелания? — Вопрос скорее обычный, дежурный, но доктор готов выслушать пациента.

— Вот, ... Павел Павлович, мне не удобно, в первый же день...

— Давайте, давайте. — Главный врач кивнул головой. Он готов слушать.

— Можно мне что-то по совместительству, после работы. Дворником или санитаром.

— Гм. Санитаром? Санитаров у нас не хватает. Можно. Тем более, что пациенты у нас в основном мужчины. Лежачие больные стесняются, когда надо судно подать. Санитарка женщина. Сам понимаешь. — Павла Павловича такое предложение заинтересовало. Нехватка кадров вечная проблема. Зарплата маленькая, люди не надежные.

— Да, понимаю. — Сам лежал в госпитале, знал как это не просто.

— Надеюсь, тебя такая грязная работа не смущает. Полы помыть. Судно подать, покормит больного, если он не может сам.

— Нет. Все нормально. Я привык. Я детдомовский. Мы сами там полы мыли. Все убирали. И в младших группах приходилось. Справлюсь. А больные. Так я сам после армии. Это все свои ребята. Не грех за ними поухаживать.

— Отлично. Завтра со старшей медсестрой согласуешь график работы. С отделом кадров я решу этот вопрос.

— Спасибо, Павел Павлович.

Главный хирург ушел.

А Ромка думал. Здорово. В первый же день я нашел себе еще работу. Не сидеть же сиднем. Опять же, зарплата пойдет. Денежки, грошики. Впрочем, а зачем мне грошики? У меня же кредитные карточки есть. Мать с отцом перед уходом оставили. Нет, не стоит разбазаривать денежки. Даже сокровища Древнего рода. Отец сказал, что у меня огромное состояние даже по меркам империи. Но я не тратить должен, а приумножать. Он и сам не понимал, что собирается приумножать. В его распоряжении сокровища тысяч планет. Он не представлял, кем является на самом деле.

Заработаю. Тогда все и куплю. Такие были благие помыслы. Но и они ведут в ад. Роман не удержался. После работы он в своем торговом центре купил телевизор и видеомагнитофон. В отделе мебели заказал кресло, тумбочку под телевизор, холодильник.

— Доставьте мне это завтра после шести вечера. Я на работе. — Как приятно чувствовать себя владыкой мира. Ты покупаешь, платишь деньги. Владыка, обладатель мира.

— Хорошо. — Менеджер счастлив угодить.

Рассчитался Роман рублевой кредитной карточкой. В продуктовом отделе купил пачку пельменей, горчицы, сыр, масло, батон и отправился домой. Он долго прикидывал, как расставит новые вещи. Планировал свою новую жизнь. И в этой жизни не было пока места его внеземной сущности. Спать он отправился около одиннадцати часов. Положил голову на подушку, закутался в одеяло и уснул. Интересно, что снится богам.

Часть 3

Причудливые сны посетили его этой ночью. Таких снов у него раньше не было. Звездные скопления, как в фантастическом фильме, сменялись инопланетными ландшафтами. Чудовища. Лица людей, которых он не узнавал. Кровь на оконном стекле. Груды тел. Убегают, напуганные чем-то люди. Он протягивает руку, и пламя настигает беглецов. Он не мог остановить эти видения. Это были чужие воспоминания, но теперь они принадлежали ему. Он не мог понять, кем был тот, с кем он сливался в едином потоке сознания. Злодей или герой? Равнодушное божество, жаждущее жертвенной крови? Принять, как данность, и жить с этим.

Утром Роман покинул свой "элитный" жилой комплекс бледная поганка. Перешел через двор, вышел на широкую улицу. Час еще ранний. Люди торопятся на работу. Одиночество в людском потоке. Роман остановился, опираясь на верный костыль, посмотрел на небо. Вроде тучки собираются. Возможно, будет дождь. Тут он услышал звук удара, крик. Посмотрел в сторону пешеходного перехода. Там женщина. Она собиралась перейти дорогу на зеленый свет. Возможно, сделала несколько шагов к самому краю тротуара, когда на нее налетел на полной скорости внедорожник, отбросил ее на тротуар и умчался.

— Боже ж мой! Боже ж мой! — Кричала какая-то женщина из прохожих. — Что творится! Ироды! Боже!

Возле лежащего на земле тела начала собираться толпа.

— Звоните в скорую! Звоните! Смотрите же! — Кричали люди.

Роман подошел ближе. Протиснулся через толпу еще редких зевак. На асфальте лежала женщина средних лет. Из раны на голове текла кровь. Пострадавшая была без сознания. Кто-то по сотовому набирал номер скорой помощи, кто-то звонил в полицию.

— Боже ж мой! — Стонала все та же женщина. — Средь бела дня наезжают. Звоните скорее. Вон, помирает. Ой, синеет. Боже.

Роман, зажав костыль возле своего тела, опустился на корточки возле пострадавшей. Сказал:

— Надо голову приподнять. — Обхватил ладонями голову жертвы. Приподнял голову женщины. Кровь на его руках. Он не знал, откуда это к нему пришло. Но он понял, что надо делать. В руках пульсировало тепло. Оно переходило в жар. В мощный жар. Волосы женщины были в крови. Она не приходила в себя. Жар из рук Романа перетекал в тело женщины. Бледность лица стала проходить. Он видел, под действием его рук рана на голове затягивается. Кровь перестала течь. Женщина приоткрыла глаза. Она не осознавала, что происходит вокруг. Ее взгляд встретился со взглядом Романа.

— Ничего, — проговорил Роман тихо, так что бы слышала только она, — твой час еще не пробил. Все будет хорошо. Улыбнулся ей.

Раздались сирены скорой и полиции.

— Давай, живи. Я приду, но значительно позже. Живи! — Это были не пустые слова. Тот, кто жил в нем, придавал этим словам особую силу.

Рома понялся во весь рост. Твердо оперся на костыль. Пропихнулся через толпу зевак. Двинулся к госпиталю. Когда скорая и полиция подъехали, женщина пришла в себя. Она сидела на земле, озиралась. Полиция опрашивала свидетелей. Врачи бросились к пострадавшей.

— Господи, сколько крови. А рана? Откуда кровь? — Врач скорой не мог понять, что произошло с его пациенткой. Такая скорость регенерации.

— Скорее в карету скорой. — Принял решение врач. — У нее может быть сотрясение мозга.

Роман оглянулся на эту толпу. Все та же суматошная женщина кричала:

— Боже ж мой! Глянь-ка, ожила!

Гадайте, как это произошло.

Роман пришел в свой кабинет. Смыл кровь с рук. Устроился за столом. Развернул перед собой журнал учета. Посидел, тупо глядя на раскрытую страницу. Встал и вышел, что бы найти старшую медсестру.

Темно-синяя краска стен, белые потолки коридора. Под ногами вышарканная плитка ПХВ. Запах дезинфицирующих средств.

— Да, это все не радует. Не зовет к жизни. И помирать тут не уютно. — Подумал он.

Старшую медсестру он скоро нашел. Та оказалась на месте.

— Ну, что? — Спросила старшая медсестра. — Павел Павлович мне сказал, что вы хотите подработать санитаром. Согласуем график выхода.

Старшая медсестра выглядела уставшей. Начало рабочего дня, но казалось, он дежурит здесь бессменно сутки.

— Хорошо, согласуем. — Роман был рад, что сможет подработать.

— Можете сегодня выйти на дежурство. Вечерняя смена или ночная. Что вам подойдет?

— Мне бы лучше ночная. После работы я бы сбегал домой, а потом вернулся. У меня нынче мебель должны привезти. Я только обживаюсь на новом месте. Телевизор привезут и холодильник. Можно? Роман сейчас пожалел, что поторопился заказать все это. Мог бы подождать. Решил бы спокойно все вопросы на работе. Чуть позже можно было заняться бытом. Родители оставили ему банковские карты. Детдомовский паренек и такой соблазн. Больше он не нуждался в деньгах и мог позволить себе многое. Он заглянул в банкомате на остаток своих счетов. Даже испугался, таких денег у него никогда раньше не было. Он даже прикинул, что может купить и квартиру и машину. Только к чему это. Его вполне устраивала квартирка в "трех поганках".

— Конечно. Давай, Роман. Вечером будь на посту дежурной сестры. Она вам подскажет, что надо делать.

После работы он успел принять свои покупки. Установил телевизор. Плоская небольших размеров доска экрана хорошо вписалась в его комнату. Мерцание экрана и голоса из динамика скрасят одинокий быт.

В одиннадцать вечера Роман был возле дежурной медсестры. Та скучала над какой-то книгой.

— Роман, — представился он дежурной, — я сегодня дежурю. Новый медбрат. Или санитар, не знаю, как правильно назвать свою должность.

Медсестра отложила книгу. Приветливо улыбнулась.

— Я Клава. Клавдия. Ты, Роман, садись. Ночное дежурство обычно спокойное. Все спят, отдыхают. Редко, что случается. Чай или кофе будешь? — Клава была рада напарнику, все не так скучно и одиноко в полумраке больничного коридора.

— Я не против. — Роман сел на предложенный стул.

— Сейчас подогрею. Что у нас с больными. Что б ты в курсе был. В третьей палате ребята после операции. На поправку идут. В пятой — готовят к операции. Шестая — ветераны. Самая тяжелая у нас тринадцатая. И номер несчастливый. Там лежат двое парней. Полная безнадега.

— А что с ними? — Спросил он просто так. Поддержать разговор. Но какое-то беспокойство возникло в душе.

— У одного паралич нижних конечностей. Все рано скоро выпишут. Тут уж не поможешь. Врач говорит, так и будет прикован к постели до конца дней. Бедняга. Второй. Гангрена обеих ног. Павел Павлович пока отложил операцию. Ждут, мать должна днями приехать. Парню полегче будет, когда рядом родной человек. Держат на интенсивной терапии. После ампутация. Немного полежит, домой выпишут.

— Тяжелый случай. — Роман вздохнул. Сам недавно из армии, рядом были такие же молоденькие ребята. А тут парням не повезло.

— У нас здесь насмотришься всякого. Поначалу жалко, сочувствуешь, душа болит. А потом привыкаешь, сердцем черствеешь. На всех не хватает души. Ты после, часа через два сходи, посмотри. В тринадцатую загляни. Может кому что надо. Особенно неходячим.

— Сделаю, командир. — Роман приложил руку к голове, отдал честь, хотя по уставу и не положено к "пустой голове" отдавать честь. Лукаво подмигнул сестре.

— Ладно тебе, Роман. То же командира нашел. — Парень ей понравился. Красивый. Только на костыле, жаль. Но человек, сразу видно, простой, с таким несложно найти общий язык.

Клава достала из стола книжонку. Протянула Роману.

— Можешь почитать от скуки. Мужикам такое не нравится, но у меня другого нет. Я все больше про любовь читаю. И что б хорошо все заканчивалось. Боли и слез здесь нагляделась. Ты, Рома, не думай, я не самая глупая баба. Такую книгу прочтешь, и веришь, что в жизни чудеса случаются. В жизнь хочется верить.

Роман взял книгу. Тонкий переплет. Карманный формат. Удобно на работу таскать.

Мери Стюарт, — прочитал на корочке, — Девять карет ожидают тебя.

— А сама, Клава, что читаешь? В какую из карет сядешь? — Он понимал, просто в жизни так мало романтики, добра. И хочется спрятаться в мир карет и дворцов, в выдуманный мир, но такой желанный.

— Хозяйка замка Мелани. Жуть. Но интересная. Тайны, любовь. — Клава, мечтая о приключениях вымышленного мира, прикрыла глаза. Ах, где та карета, что унесет в даль безоблачную.

— Ты у нас любительница дамского чтива. — Роман не был против, пусть люди читают и такие книги. В нем говорило устойчивое убеждение серьезных литераторов, такие книги для домохозяек и пенсионеров.

— Ты зря, Роман, так о дамском романе говоришь. Многие классики писали. Только их книги не называют дамскими. Анна Каренина — обычный дамский роман. С плохим концом. Эмиль Золя. Роман из цикла Ругон — Макары. Дамское счастье. Я не люблю книги с печальным финалом.

— Тут я с тобой согласен. Я, как и ты, не люблю, когда у книги плохое окончание. И в жизни не люблю. А эту почитаю. Люблю хорошие, добрые сказки. Может, сказку о Золушке перечитаю.

— Не сказки это, а настоящая жизнь. Не то, как мы живем. Мы живем в сказке: чем дальше, тем страшнее. Дремучий лес, куда ни глянь — баба яга и кощей бессмертный. — Клавдия горячо защищала право людей жить в добром мире, пусть выдуманном, но добром. Там у людей есть право на счастье.

— Кощей Бессмертный? Так не гляди на меня. — Роман рассмеялся. Костыль не самое приятное украшение. Символ беспомощности, запаха пота и натертых до крови подмышек.

— Ну, не ты, Рома. Ты совсем другое дело. Что мы в жизни видим. Работа, дом, магазин. Скучно.

— Зато спокойно. Все идет так, как должно. Рождение детей, старость, смерть, все приходит по раз и навсегда заведенному порядку.

— Что мы видим, — продолжала Клава, — сплошная серость. Я понимаю, в жизни есть место подвигу, порой незаметному. Любовь, которую мы находим, теряем. Не знаю, как об этом сказать. Хочется чего-то яркого. И что б непременно с тобой это случилось. Мы живем в ожидании чуда.

— Конечно, — Роман улыбался. — Тебе бы хотелось так жить, как в этих книгах? Мне тоже. Хочу верить, девять карет ожидают нас. И солнце всходило и радуга цвела...

— А то! Хотелось бы. Ладно, не отвлекай. — Клава уткнулась в счастливую жизнь бумажных страниц. Разбередил душу этот санитар.

Около часу ночи Роман отложил книгу и пошел на обход палат. В коридоре тишина. Он останавливался у дверей. Прислушивался. В некоторые палаты заглядывал. Может, кому помощь нужна. Возле тринадцатой задержался подольше. Приоткрыл дверь. Услышал голос больного, заметившего полоску света, пробившуюся из коридора.

— Сестричка. Сестричка. — Тихий голос, в нем и надежда и боль.

Роман вошел.

— Не сестричка я. Брат. Медбрат. — Роман прикрыл за собой входную дверь. Прошел в палату, освещенную одиноким фонарем на дорожке за окном.

— Слава тебе, господи. Медбрат. Мне бы эту, утку. — Звучало, как мольба, надежда беспомощного на простое сочувствие.

— Сейчас сделаю. — Роман включил настольную лампу. Помог больному с судном. — Ну, вот, парень. Сейчас все сделаем.

— Наконец хоть мужик. А то знаешь, стыдно. Когда беспомощный калека. Одни бабы тут.

— Ничего. Сейчас я тут. — Как хорошо Роман понимал этого парня. Судьба бывает жестока. Смерть, которую он представлял собой, может примирить человека с жизнью. Как не справедливо. Жестоко. Аллилуя, аллилуя. И жизнь вечная. Смертью смерть поправ.

— Вот я и говорю, хоть кто-то. Хоть один человек. Не бабы. — Вот так, простой мужской шовинизм. И женщины этим грешат. Но рожают мужиков. Два народа и две религии на Земле: мужчины и женщины. Простая истина.

— А бабы — не люди? — Ромка усмехнулся. Так забавно желание тех и других утвердить свое первенство. Есть Древние и их птицы, драконы.

— Курица не птица, баба не человек. — Вот уж точно, птицы, летящие от звезды к звезде — драконы. Женщина может стать драконом для мужчины. Носить под сердцем плод и радоваться первому крику ребенка. Наседка, орлица, тигрица — все это о ней. Хранительница жизни, трепетными крыльями оберегающая свое гнездо. Та, кто позовет на подвиг. И срежет волосы с головы Самсона, лишив его сил. Так много в одном хрупком создании.

— А ты, парень, с чем лежишь. Какая хвороба? — Спросил, хоть и знал, в чем дело. Пусть сам расскажет.

— Позвоночник. Они ничего сделать не смогли. Операцию сделали, а без толку. Одна мне теперь дорога, не дальняя. — Отчаяние, тоска в голосе.

— И куда ты собрался, брат? — Вот ведь дурак, точно найдет способ покончить с собой. А ему жить и жить. Как может он, Роман, принять его в долину мрака.

— Куда? Кому я такой нужен? Маяться со мной. На погост с березкой обниматься. Калека!

— Погоди! Видишь, я тоже калека. На костыле. Недавно из армии пришел. — Роман пытался образумить парня. Только такую боль трудно одолеть.

— Ты своими ногами ходишь. А я всю жизнь в коляске. И оправиться по-людски не могу. Кто со мной таскаться-то будет. Мать старая? У нее ярмом на шее висеть? Вечной болью перед глазами. А так, отболит и все. Забудет. — Парень отвернулся, глотая слезы.

— Не шуми. Мать не забудет. Ты ей любой дорог. Живой. И мертвый.

— Точно, Алексей, — раздался голос с соседней кровати. — Я ведь то же. Отрежут мне ноженьки. Мать приедет и заберет меня. И какой я ей помощник? Ей и отцу. Обуза. Не по хозяйству, не по дому. У нас огород, работы много. Со мной еще. Но я не отчаиваюсь.

— Врешь ты все, Толик. Врешь. Слышу, то же плачешь ночами.

Толик невольно всхлипнул.

— Это я так, не о себе. Мамку жалко. — Жалость к себе Толик уже одолел. Махнул на себя рукой. Кто он? Чурка с глазами. Жизнь, не успев начаться, проскакала прочь. Не одна из девяти карет не ждет.

— Парни, чего расклеились! Не все потеряно! Не унывать. — Роман не мог остаться равнодушным к этой беде. Выворачивало душу. Кричать и плакать над чужой бедой. В нем Древний боролся с простым человеком.

— Мы стараемся. — Тихо произнес Алексей.

— Толик, давай посмотрим, что у тебя с ножками. — Роман решился. Он обязан помочь. А там, что будет.

— Что смотреть. — Вот уперся. Говорят, надежда умирает последней. А тут она уже в гробу, и запах догорающих свечей.

— Я массаж сделаю, авось полегчает. — В Романе пробудилась уверенность. Он сможет помочь. Он стоял возле Толика, опирался на свой костыль.

— Моим не живым палкам? Им все едино. — Только безнадежная устталость.

— Погоди, поглядим. — Роман скинул одеяло с ног Толика. Ноги до колен были синими.

— Ну, это не беда. Давай массаж сделаем. Ты, потерпи. Не кричи, коли больно будет.

Роман легкими движениями массировал ноги больного. Руки Ромы пробегали то по одной ноге, то по другой. Разминали ступни. Жар в ладонях нарастал. Жар становился нестерпимым.

— Терпи, парень. Больно будет. — Роман чувствовал нарастание силы. Он только осваивал свои новые возможности.

Роман сжал обеими руками ноги больного. Тот вскрикнул, дернулся. Жар с ладоней Романа рванул в синие безжизненные ноги.

— Что это было? — Парень тяжело дышал. В теле бушевало пламя.

— Ничего, Толян. Ничего! Ты сейчас лежи. Потом полегче будет. Через пару, тройку дней, глядишь, на ноги встанешь.

— Ты чего?! — Вот глупость говорит. Врачи не могут, а тут санитар.

— Ты мне не веришь, Толян? Я тебе что, пургу гоню! Я тебе обещаю. Слово даю! Я Роман — шаман.

— Шаман? А что ты сделал? — Шаман, это уже понятнее. По-человечески. Говорят, шаманы умеют. Бубен там, камлают. Может и в правду?

— Камлал. Так у нас, у шаманов положено. Теперь с этим доходягой по камлаем. Завтра почти как новый будет.

Алексей рассмеялся.

— Ты фантазер, медбрат. Врачи ничего не сделали, а ты пришел — и раз! В минуту на ноги поставил. Шалишь.

— Давай, попробуем. За это денег не берут, как говорится. Не понравится, я тебе обратно, ноги повыдергиваю. Что ты теряешь?

— Ничего. — Парень рассмеялся. Развлечение, не больше.

— Вот и давай, повернись на живот. Спину посмотрю. — Роман помог Алексею повернуться на бок. Левой рукой сжал плечо больного, а правой водил вдоль позвоночника, легонько ударяя кончиками пальцев. Прощупывал каждый позвонок, искал отклик. Искал поврежденный участок.

— Тебе тоже придется показать нам, какой ты храбрый и стойкий солдат. Готов? — Роман предполагал, будет больно. Не знал, откуда эти знания.

— Всегда готов. — Вот, прямо пионер старых времен. Мальчишки, им бы в Тимура с командой играть, а не в гангстеров.

— Тогда приступим.

Роман отвел пальцы правой руки на несколько сантиметров от спины Алексея, сосредоточился. В этот миг с кончиков пальцев сорвалась яркая голубая искра и ударила в позвонок. Тело Алексея дернулось, изогнулось.

— Ты чем меня?! — Вот те раз, санитар, калеку бить.

— Шаманским бубном. Ложись на спину, закрывай глаза и отдыхай. Скоро сидеть сможешь. Ходить не спеши, голова может закружиться. Упадешь, башку расколешь. — Роман уверен, все получилось.

— Во, здесь ходи, там не ходи. Снег упадет, в башка попадет.

— Так и будет. Делай, как я говорю.

— Посмотрим, что ты накамлал.

— Парни, об одном прошу, ни кому не говорите, что я сделал. Узнают, уволят. Не научные методы. Минздрав не одобрил. Согласований не подписал.

— Спасибо, медбрат. — Парни верят и не верят.

Роман вышел из палаты. Он сам удивлялся тому, что только что совершил. Удивляло его и то, что была ночь. В такое время властвует тьма. Значит, должна быть сильнее темная сторона его существа, смерть. Но гнета тьмы не чувствовал. Не смерть властвовала над ним, а он повелевал ею. Еще не пришел рассвет, не взошла звезда Канопус, при восходе которой поют петухи, разгоняя силы зла. Еще не пропел первый петух. Не говоря о третьем. Он не понимал своей сущности. Роман стоит в больничном коридоре, а где-то рядом или за тысячи километров умирают люди. И это минует прямого контакта с его человеческой сутью. Парадокс. Он здесь и там. Сразу во всех точках. Что-то припомнилось из физики. Частица и волна.

Роман вернулся на пост, где Клава дремала, лежа головой на столе. Роман устроился на стуле, прикрыл глаза. Попытался задремать.

Часть 4

Солнце заливало чернотой все окрест. Безветренная погода. Деревья, трава и кусты словно прислушиваются к дребезжанию маленького автобуса, идущего по выбоинам старой асфальтовой дороги.

— Маша, ты все взяла? Ничего не забыла? — Николай провожал жену в дальний город. Туда, где в госпитале лежал их сын. Дорога, выстланная болью. Выстраданная душой. Сын. Надежда и любовь. Желание понянчить внуков. В один миг все ушло в прошлое. Черная беспросветная дыра.

— Да, все, Коля. Все. Тут помидорчики, огурчики в банках. Сало. Вообще все взяла. — Она волновалась, но хотела казаться уверенной. Она едет к сыну. Она носила его под сердцем, он ее кровинка, как может она не любить. И в радости и в боли.

— А документы? — В сотый раз переспрашивал Николай.

— Взяла, взяла. И деньги взяла. — Она рукой показала на вырез платья на груди, куда спрятала деньги, завязанные в носовой платок и пришпиленные двумя булавками для надежности. — Ты там за курями пригляди, да цветы мои не забудь поливать.

— Погляжу. Ты в вагоне-то хоть маленько поспи. Отдохни. — Он знал эти бессонные ночи, тяжелые вздохи. Когда все уже сказано, прикосновения, не способные остановить поток отчаяния и боли.

— Да, посплю я, посплю. — Мария пытается успокоить мужа. Что беспокоиться о ней. Ее мальчик в беде. Его боль она возьмет на себя. Она — мать.

Он и сам уже несколько ночей не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Слышал, как жена ночь напролет плачет.

— Ты, Маша, не волнуйся. Толик у нас сильный, он выдюжит. Не плачь там. Мы не будем с тобой плакать. Нам надо поддержать его. Слез не показывай. Ему и без нас тяжко. Ты там слезы лить начнешь. — Сам был готов расплакаться. Он бы свои ноги отдал, он свое пожил. Это ж сын его.

— Не буду. Главное, живой. Мы с тобой его поддержим, выходим. Без ног, так без ног. Денег скопим, что продадим. Протезы ему купим. Кровиночка моя. — Слезы текли по щекам.

— Не плачь. Пока живы, будем с ним. Нам сейчас держаться надо.

Автобус подъехал к маленькой железнодорожной станции. Они вышли, вытащили котомки. Расположились возле скамейки.

— Ты мне, Коля, билет возьми. — Ноги у нее отказывали от волнения. Она едет встречать сына. Слышите, сына! Она мать.

— Сейчас, сбегаю.

— Ты мне плацкартный бери, подешевле. Мы обратно с Толиком уж в купейном поедем.

— Ладно.

Он вернулся с билетом. Они присели на скамейке, обнялись, пытаясь поделить одно горе на двоих. Подошел поезд. Николай помог жене забраться в вагон. Подал сумки.

— Давай, езжай. — Старался говорить уверенней. В дальнюю дорогу провожает. Там не просто.

— А ты домой. Приглядывай там. Мы скоро приедем. — И она хотела поддержать мужа. Вдвоем, нет, втроем они все осилят.

Им не надо было много говорить друг другу. Что не высказано словами, говорили глаза.

Вагон тронулся, качнулся, поплыло деревянное здание вокзала. Поезд отправился в путь. Николай , сильный не молодой мужчина, заковылял обратно к автобусной станции. Его плечи поникли. В один миг он превратился в старика, в безжизненную куклу из которой вынули стержень. Жена уехала, ему можно не прятать свою боль.

Мария добралась до своего места, спрятала под сиденье сумки. Села, безвольно опустив на колени руки. Тело раскачивалось в такт стуку колес. Стук монотонный колес будет нам петь до зари... Только о чем? О чем будет петь этот стук для нее? О потерянных надеждах? О том, что ее единственный сын, ее кручинушка, будет доживать жизнь калекой. Она будет рядом с ним, и боль за него будет сопровождать ее до конца жизни. Губы шептали: Боже, за что ты его, меня бы лучше, старую. Мне век доживать и так бы.

Вот и вокзал большого города, его беспорядочная суматоха, толпы людей. Мария, увешанная котомками, нашла троллейбусную остановку. Выспросила, как доехать.

— Вы на этот маршрут садитесь. Он вас до самого госпиталя довезет. Не быстро. Тут далеконько. Но доедете. Главное, без пересадок. Вам с вещами в самый раз.

— Спасибо вам. Спасибо. — Забралась в троллейбус, поставила сумки. Скоро она увидит своего сыночка.

Павел Павлович с утра отправился на обход. С ним лечащий врач, Константин и медсестра. Главный врач обходил, обычно. Самых тяжелых больных лично.

— Поглядим, как швы. Все нормально. Такими темпами, парень, мы скоро тебя выпишем. Дальше идем, коллеги.

Они переходили от палаты к палате. Осматривали больных.

— В тринадцатую зайдем. Посмотрим, не опоздаем ли. Долго Анатолия держать нельзя. Другого выхода не вижу.

Павел Павлович решительно открыл дверь, вошел в палату.

— Как, орлы, самочувствие? Как настроение? — Павел Павлович старался быть бодрым. Уверенность врача так нужна больным.

— Спасибо, Павел Павлович, хорошо. — Откликнулись оба.

— Сейчас поглядим, чего у вас. Начнем, Толя, с тебя. — Павел Павлович присел рядом с больным.

Он сбросил одеяло с ног больного и ...

— Это... Это что? — Врач был в замешательстве. Он совершенно не был готов увидеть подобное.

— Что там, доктор. — Лечащий врач, Константин, заглянул через плечо Павла Павловича.

— Ничего, погоди. Константин, это мне кажется или на самом деле? — Павел Павлович начал ощупывать ноги больного.

— Павел Павлович, не знаю. Ноги... — Константин тоже увидел, синева отступала.

— Что у меня там с ногами? Я же не вижу. — Толя забеспокоился. Эти дни были для него самыми тяжелыми.

— Лежи ты, лежи. Они оживают. Гангрена отступает. Цвет изменился. Кровь в ноги поступает. Константин, вы когда-нибудь видели такое? — Павел Павлович обернулся к доктору. Бесспорно, Константин был поражен не менее главного врача отделения.

Алексею тоже было любопытно, что там так удивило врачей. Он сел на постель, опустил ноги, что заглянуть, что там.

— Мамочки! — воскликнул он. Алексей не думал, что сможет сесть. Тело выполнило желание само, без усилий. Как прежде. Человек не отдает мысленной команды телу. Оно само знает, что и когда делать. Спинной мозг руководит давно написанными программами.

Врачи обернулись на этот возглас.

— Мамочки, — бормотал Алексей, — я же чувствую их. Доктор, они шевелятся!

По лицу Алексея потекли слезы. Он не мог сдержаться.

— Что?! — Одновременно вырвалось у Константина и Павла Павловича.

— Ноги! Они ... они ... я... вот... — Алексей не знал, как объяснить, что с ним произошло. Мысли в голове скакали и прыгали, радость захлестывала. — Они шевелятся.

Алексей упал лицом на подушку и заплакал еще сильнее, безудержно. Плечи дергались, тело нервно тряслось. Сквозь рыдания можно услышать:

— Толян, он правду нам сказал. Правду!

— Кто он сказал? Кто он? Алексей! — Главный врач хотел знать, кто предсказал это чудо. Откуда здесь взялся чудотворец.

— Доктор, это он от радости. Ему паралич из ног в голову ударил. — Вмешался Анатолий. Не хотелось подводить медбрата, Романа.

— Что ударило? Алесей, прекращай истерику. Кто сказал? Кто был здесь? Посмотрим твои ноги.

Павел Павлович и Константин перешли к больному. Начали осмотр.

— Пошевели пальцами. Еще. Приподними ногу. Можешь? — Настойчиво спрашивал Павел Павлович. Сжимал ладонями до боли атрофированные мышцы.

— Могу. Могу, доктор. — Алексей воспринимал боль, как наслаждение, как величайшую радость. Он давно не чувствовал своих ног, теперь они возвращались к нему в этой боли.

— Хорошо, Очень хорошо. Все просто замечательно. — Павел Павлович взял себя в руки. — Ну, что, коллеги, на лицо прогресс. Успехи нашей медицины. Идемте. И он вышел из палаты, уводя за собой коллег.

— Константин, я ничего не пойму. Что здесь происходит? Вы можете объяснить? — Спрашивал Павел Павлович на ходу.

— Павел Павлович, нет. Объяснений у меня нет. — Константин разводил руками. Ничего подобного в своей практике он не встречал. Не мог припомнить и сообщений в научных журналах.

— Идем ко мне. — Павел Павлович полагал, что там, в тиши кабинета, ему удастся найти решение.

Они закрылись в кабинете. А молва на быстрых ногах медсестры побежала по отделению.

Главный врач сел в кресло за своим столом. Отодвинул в сторону истории болезней. Картина болезни и лечение пациентов из тринадцатой палаты были ему хорошо знакомы. Сколько раз он пытался найти выход из страшной ситуации с этими молодыми ребятами. Все без толку.

— Я не знаю, Костя, что произошло. Я не видел ни одного случая, что бы гангрена на такой стадии отступала. Сама собой. С параличом еще можно притянуть объяснения. Нервные окончания восстановились. Не сразу реакция на хирургическое вмешательство последовала. От лукавого речи такие. Два случая одновременно в одной палате. Это перебор. Как объяснить?

— Ни как, Павел Павлович. — Константин тер лоб рукой, словно это могло ему помочь.

— Кто он? О чем проговорился Алексей? Кто мог зайти в палату? — Он видел, ребята чего-то не договаривают.

— Я вечером делал обход. Все было, как обычно. Ничего подозрительного. Никаких чудес. — В голову не приходила даже самая неправдоподобная версия случившегося.

— Свободен. Дай я подумаю. Может, какая мысль придет. Ты подумай, может, что вспомнишь. — Павел Павлович задумался.

То, что произошло, могло произойти только ночью. Посещения запрещены. Кто ночью мог проникнуть в палату? Медсестра. Санитарка. Это.... Это же был он! Конечно, на этом этаже один медбрат. Ведь Алексей сказал "он", а не она. Мужчина. Новенький. На костыле, хромой. Других больше не было. Роман. До него подобное не происходило. Это с ним связано? Павел Павлович соскочил и направился в комнату Романа.

Роман утром, ровно в восемь часов, оставил пост возле дежурной медсестры и отправился в свою келью. Умылся холодной водой. Вскипятил кофе, достал с вечера принесенные бутерброды. Решил перекусить.

Что ни говори, древний бог, а жрать охота. Кто-то солнечным ветром питается. А ему хлеба с колбаской и сыром подавай. Боги тоже жаждут. А его божество, живот, особенно. Горячий ароматный кофе и бутерброды. Было от чего подняться настроению. Не плохо бы и подремать, но надо работать. Дверь его кельи распахнулась, и через порог влетел Павел Павлович.

— Павел Павлович? — Роман отодвинул чашку с кофе, бутерброд положил на чистый лист бумаги.

— Роман, это что?! — Главврач хотел немедленно получить ответ на самый главный сейчас вопрос.

— Это бутерброд. Крошки от бутерброда. Я сейчас приберу. — Вот, начал трудовую деятельность с нарушения. Есть обеденный перерыв, есть буфет внизу. Надо будет исправляться.

— Объясни, что это? — Врач сел на стул напротив медбрата. Смотрел на того, как следователь на подозреваемого. Нет, как на преступника. Вина казалась очевидной.

— Где, Павел Павлович? — Роман немного растерялся.

— Я тебя спрашиваю про тринадцатую палату. — Павел Павлович пытался объяснить, о чем речь.

— А чего там? Я заходил, судно больному подал. Все было в порядке. — Роман понял, расплата неминуема. Но признаваться не хотел.

— Я спрашиваю про больных. — Павел уточнял свой вопрос.

— А с ними что? — Роман делал вид, что ничего не понимает. Признаваться ему не в чем. Кто съел вишневое варенье? Так это кот, забежал случайно и съел.

— Что?! Анатолий, у него гангрена. Отступила. — Павел Павлович испытующе смотрит на своего собеседника.

— Ну, так, поделом этой самой гангрене. — Роман пожал плечами. Какое отношение ко всему этому имеет он?

— Алексей. У него паралич прошел. Что ты можешь сказать по этому поводу?

— Не могу знать. Нам не по чинам. Я не врач. — Полное непонимание.

— Не прикидывайся. Ромка, говори! — Павел Павлович начинал гневаться.

— Чего говорить? — Медбрат пытался держаться прежней тактики.

— Что ты там делал? — Настаивал главврач.

— Я и говорю, судно больному дал. Спросил, может воды или еще чего. — Не пойман, не вор. Сознаваться ему не в чем.

— Не крути! Роман, Алексей, у которого паралич, от неожиданности, что чувствительность к ногам вернулась, выкрикнул: он правду сказал. Тут только одно объяснение, что ты был прав. Именно о тебе он говорил.

— Почему я был прав? Он так и сказал?

— Дословно: он сказал правду. За это время мужчина к ним заходил один. Он! Понимаешь, он. И это был ты. Только ты мог им что-то сказать. — Павел Павлович полагал, теперь Роману не отвертеться.

— Может и сказал. Подбодрить хотел. Не расстраивайтесь. Выздоровеете. Все пройдет. Медицина у нас на высоте. — Тщетная попытка. Роман понимал, придется в чем-то призаться.

— Роман, не издевайся надо мной. Просто сказал, а они тотчас выздоровели. Добрым словом вылечил. За кого ты меня держишь? Что ты с ними сделал?!

— Я сказал, что я Роман-шаман. Немного покамлаю, и у них все будет в порядке. Массаж сделал тому и другому. Ничего больше. — Роман оправдывался. Все очень просто.

— Роман, просто массаж? Ты отдаешь себе отчет, это переворот в медицине.

— Я никого не переворачивал. Клянусь, не переворачивал. — Если прикинуться идиотом, все уладится.

— Медицину переворачивал. Тьфу! — Доктор уже сам запутался.

— Я не хотел ее переворачивать. Лежала себе и пусть лежит.

— Объясни сейчас же, как ты это сделал. — Нет, он добьется правды.

— Павел Павлович, а вы кофе хотите? — Если перевести разговор на другую тему все само собой уляжется.

— Отстань со своим кофе! Говори! — Павел Павлович вскочил, навис над Романом.

— Я вам чашечку кофе налью. Вы присядьте. — Роман видел, придется каяться.

— Ну, налей. Налей и признавайся. Что ты им давал? Таблетки какие?

— Я говорил, только массаж. — Разговор возвращался в старое русло.

— И ты думаешь, это помогло? И я тебе поверю?

— Павел Павлович, мне не в чем больше признаваться.

— Рома, не упрямься. Я вижу, ты не договариваешь. А то я не знаю, что сделаю. — Павел Павлович и сам не знал, что сделает.

— Павел Павлович, вы ругаться не будете? — Придется рассказывать.

— Не знаю. Обещать не стану. — Главврач успокаивался.

— Только вы никому.

— Хорошо.

— Павел Павлович, я древний бог. — Вот и сказал правду. Будь что будет.

— Кто? Может нынешний псих? — Устало спросил Павел.

— Я не вру, Павел Павлович. Дело в том, что я не с этой планеты. — Роман понимал, такие объяснения звучат не убедительно.

— Прекращай издеваться! — Виновник обнаружен, это успокаивало. Теперь следует понять, как Роман это сделал.

— Павел Павлович, вы сами видели, что я сделал.

— Рома, я этого не понимаю.

— Я сам недавно узнал о своих способностях. — Роман чувствовал, доктору можно доверится.

— Рома, если кто-то узнает о твоих способностях, ты представляешь, что будет. — Павлу Павловичу приходилось принять существующее объяснение.

— Что будет? — Роман улыбнулся.

— Тебя разорвут на части. Очереди больных и жаждущих чуда. Паломники. Шарлатаны всех мастей ринутся. Тебя на сувениры разорвут. — Пока только это мог предвидеть доктор. Что произойдет, никто не знает.

— Меня не разорвут. А с многими я не могу, не получится всех излечить.

— Почему? Для начала, почему не разорвут? — Поинтересовался Павел.

— Я бессмертный. Это вас, Павел Павлович, разорвут. — Роман развел руками, он тут не виноват.

— Меня то за что?

— Как адепта или пророка. Вы меня вычислили. Я просто инопланетянин. Обыкновенный. Как по латыни будет, иннотериус вульгарис?

— Никто не поверит ни в твою божественную сущность, а тем более в то, что ты инопланетянин. Тарелки, я понимаю, у тебя нет. Дырявой ступы тоже. И морда не зеленая. Очень даже земная.

— Тогда замнем это для ясности. Забудем. И никому не станем говорить. Если что, я вам где-то и помогу. Так чтобы никто не знал. Так спокойнее. А это, произошло и произошло. Пусть они гадают, как с той теткой.

— С какой теткой? — Павел насторожился. Значит, есть что-то еще.

-Павел Павлович, я это...— Роман замялся.

— Говори, с какой теткой. — Приходится все вытягивать из этого парня.

— Я не хотел...

— Проговорился, так продолжай. — Павел Павлович понимал, пришла беда, отворяй ворота.

— Тут вчера утром я шел на работу. Женщину у меня на глазах машина сбила. Рядом с нашим госпиталем. Голову разбила она. Кровь течет. Ребра сломаны. Я подошел. Она не старая, ей еще жить, да жить. Я к ней склонился, голову приподнял, почувствовал в руках жар. Раньше со мной такого не было. Кровотечение остановилось. Чувствую, ребра срастаются. Я ей только тихо сказал, что не время ей помирать. Она в себя пришла. Я в толпе затерялся. К тому моменту, когда скорая помощь подъехала, рана закрылась. А я потихоньку ушел.

— Если не врешь, я у знакомых выясню в скорой помощи. Во сколько это было? — Но Павел уже не сомневался, Роман говорит правду.

— Рано я вышел. Минут пятнадцать восьмого. Я только из квартала, где живу, от трех поганок вышел.

— От каких поганок? Тебя в бордель занесло? — Еще этого не хватало.

— Нет. Я живу в бараке. Там их три синих барака. Так я в одном живу. Кругом хорошие, большие дома. А эти стоят, как поганки. Синей краской умазаны. Это возле перехода через улицу, напротив супермаркета. — Роман описал, где живет.

— Хорошо. Как ты говоришь, замнем для ясности. Работай. — Слишком много свалилось олним разом на Павла Павловича. Надо спокойно все обдумать.

Павел Павлович ушел к себе. Из своего кабинета он позвонил своему давнему другу, с которым учились в институте. Тот работал на скорой. Странный случай подтвердился.

Часть 5

Странные сны продолжали посещать Романа по ночам. Иногда и днем появлялись какие-то неясные ощущения. Словно открывался другой мир, вспоминалась иная жизнь. Картины настолько реальные, осязаемые, что казалось, он сходит с ума. Планеты и звезды, над которыми он парит, и одновременно они внутри его тела. Он растворялся в бесконечности, оставаясь в одной точке. Незнакомые миры, о которых знаешь все. Незнакомые лица близких людей. События, происходившие не с ним, но в которых он участвовал. Сильнее других его затронула одна картина. Он увидел парнишку, спящего в своей постели. Тело парня сместилось, закружилось в межгалактическом пространстве. Пронеслось в тумане, разделяющем миры и времена, мягко опустилось на прибрежный песок. Волны набегают на берег. Над морем встает солнце. Роман знает, это он переместил мальчишку. Эти перемещения сошьют края миров. Парень лишь иголка в его умелых руках. Во время службы в армии Роман столько раз пришивал подворотнички к своему кителю, чинил свою одежду, что теперь просто справится с этой работой, сошьет вселенные. Парнишку зовут Данькой. Слабак и трус. Но его отца Роман.... А может и не он вовсе, а его другое я, забросило как якорь в этот мир. И переброска Даньки из одного мира в другой проходит легче. Надо будет приглядеть за этим мальчишкой. Роман смотрит на спящего. Произносит:

— Дрыхнешь? Ну, спи. Тебе скоро просыпаться. — Роман улыбнулся.

Роман ощущал внутри себя все предыдущие древние воплощения. Но они не мешали, не вмешивались в его дела. Зато он мог обратиться в любой момент к их памяти, их опыту. Этот опыт говорил, он не должен вмешиваться в судьбы отдельных людей. У каждого из них есть предначертанное Судьбой. Его младший брат, Кайрос, глупый деревенский мальчишка из далекого мира все давно решил. Судьба. Он, Роман, может погасить звезду, уничтожить миллиарды людей, погасить целые цивилизации, но не может распоряжаться судьбами отдельных людей. Чуть подправить, подкорректировать. Уничтожив звездную систему, он удаляет несколько листков, написанных деревенским дурачком, Кайросом. Коренное изменение судьбы человека потребует изменения судеб многих других, потребует от брата переписать уже сделанную работу. И станет Судьба писать торопливым и корявым почерком, оставляя кляксы на каждом листе. Следует быть осторожным. Путаница в событиях, в причинно-следственных связях в голове Романа была ужасной. Он понимал. Для его мозга, для его человеческой части нужно время, что бы найти логические цепочки в том, в чем логики не было. Но настроения это не улучшало.

Настроение у Романа было хуже некуда. Он злился, только сам не понимал, на кого злится. То ли на себя, то ли на весь окружающий мир.

— Ну, вот. Вот. — Ворчал он себе под нос. — Уж сколько раз твердили миру, не делай добра, не получишь и зла. Сделал на свою голову. Может, все назло сделать. Тогда они мне добром ответят. Что б чередовать, добро и зло. Оба моих начала воплотить. Если так. Они жили долго. Добро? Несомненно. И умерли в один день. Считается, не плохо. А если весь этаж госпиталя в один день умер. Плохо. Палаты освободятся. Хорошо. Все ерунда. Ни одной мысли светлой в голову не лезет. Что за комнату мне для работы определили. Взгляд негде остановить. Никак не сосредоточусь. Может, картинку какую повесить? Полуголых красавиц во всю стену. Не оценят. Он долго бы еще обдумывал, чем украсить кабинет, но от этого его отвлекла раскрывшаяся дверь. Пришла Маша. Та, что встретила его в первый день на работе.

— Роман Алексеевич, я к вам. — Маша вошла, явив свое побитое щербинами лицо.

Что это по отчеству стали кликать, — подумалось Роману. — Не спроста. Не к добру. Что-то от меня надо.

— Что ты хотела, Маша? — Старался говорить мягко, но сам думал, носит вас тут.

— Я к вам с требованием. Мне подписали. На халат. Этот совсем износился. — Девушка прикоснулась к чуть пожелтевшей от стирок ткани халата.

— Это не проблема, — Роман облегченно вздохнул. — Давай. Подберем по размеру. Выбирай.

Он разрешил Маше самой выбрать то, что ей понравится. На стеллаже в соседней комнате у него был десяток новых халатов.

— Слушай, Маша, чем бы мне оживить свою берлогу. Уныло здесь. Если горшок с цветами поставить? — У женщин в таких вопросах больше опыта. Чутья что ли.

— Нет ничего проще. Вам фиалки нравятся? — Маша улыбнулась. Что проще такой задачи.

— Не ведаю. Сирень знаю, гладиолусы. И эти... Георгины. Такие большие. Остальное — темный лес для меня. — Чистосердечно признался Роман.

— Фиалки цветы небольшие. Цветут долго. Не прихотливые. — Пояснила Маша. Как описать все разнообразие этого вида цветов.

— В самый раз. Где ими торгуют? — Надо выбрать время и купить. Забежать в киоск. Роману казалось. Он где-то видел такой. Цветы, круглосуточно. Вот бред: цветы ночью.

— Зачем покупать. У меня здесь их много. Я даже думала, кому отдать часть. — Маша была рада, пару горшочков она сможет отдать новому сотруднику.

— Я не откажусь. Не жалко, давай. — До чего предсказуема человеческая природа. На халявку и уксус — мед. И человеческая часть души Романа не далеко ушла от других людей.

— Я сейчас принесу, — Мария вышла и отправилась к себе, захватив новый халат.

По пути встретила Клаву. Та шла по коридору и даже не пыталась делать вид, что занята работой. Вот еще, кому надо. От работы кони дохнут.

— Маша. Ты откуда идешь? — Как не перекинуться словечком.

— Халат новый получала у Романа Алексеевича. — Маша показала новенький открахмаленный халат.

— И не побоялась к нему идти? — Клава пыталась изобразить ужас на лице. Но это больше походило на любопытство.

— А чего бояться. Не поняла. Он не кусается. — Чего только Клавка не выдумает.

— Ты не знаешь? Об этом все говорят. — Клавдия понизила голос, ухватила собеседницу за пуговицу халата. Не вырвешься, голубушка, все выслушаешь. Хоть кому-то еще можно рассказать.

— О чем? Что я пропустила? — Маша сторонилась больничных слухов и сплетен. Она справедливо думала, что и об ее уродливом лице было немало разговоров.

— Он чернокнижник. Колдун. — Как можно не знать такой потрясающей новости. Среди них настоящий колдун. Это кому рассказать.... Рассказать кому, она найдет.

— Чего выдумали. Какой он колдун. Ну, на костыле. Что с того?

— Сама посуди, в тринадцатой палате доходяги лежали. А нынче забегали все наши врачи. Душу продали чернокнижнику парни. Ночью черную мессу правили. Он их и вылечил. Сила колдовская!

— Глупости это. В госпитале черная месса? Не средневековье же. — Маша рассмеялась. Кто в эту чушь поверит.

— Не глупости. Все говорят. Роман живет в бараках. Вот там каждую ночь черную мессу творит. В сатанинском обличии по округе бегает. — Живое воображение подсказывало Клаве страшные сцены. Ведьмы и черти с рожками. Невинные девы зарезанные на алтаре. Ей и впрямь стало страшно.

— Как? — Поверить во все это Маша не могла.

— Он козлом рогатым одевается и по ночам бегает. Колдун все может. И парней этих на ноги поставил. Шаманом себя зовет. Такие пентаграммы чертят, бесов вызывают. Кровью на бесовский алтарь брызгают. Он за тем к нам и работать пришел. В хирургии кровь учуял. Он все может. Костылем махнет, кожа твоя станет белая и шелковая. Такое ни в одном салоне красоты не сделают. Если его обидишь, так порчу напустит. Венец безбрачия наденет.

— Дура ты, Клавка. Где только всякой чуши набралась. — Маша пошла дальше. Дурью развлекаются.

Она собиралась выбрать цветы для Романа. Но кольнуло сердце: ребята в тринадцатой палате ожили. Это правда. Раньше такого не случалось. Если так... Может и вправду.

Она бросила халат на спинку стула. С подоконника взяла горшок с фиалками. Помчалась к Роману. Решение по дороге созрело само собой. Моментально. Запыхавшись, вбежала в кабинет Романа.

— Принесла. Ставить то куда? — А сама думала, как попросить колдуна о помощи. Так хочется верить в сказки, так просто обманывать себя.

— Поставь на виду. На полку. Здесь и смотрится и солнца хватит.

Маша поставила цветок. Роман стоял, опираясь на костыль, приглядывался, хорошо ли будет смотреться.

— Вы поливать не забывайте. А то засохнет. — Посоветовала Мария.

— Полью. А как часто? Я с цветами не очень. Могу от усердия и залить.

— Земля подсохнет, польете. Рукой пощупаете, сразу определите. — Отчего мужчины таких простых вещей не знают.

— Так и сделаю. Спасибо.

— Роман Алексеевич. — Маша собиралась с духом. Сейчас попросит.

— Чего?

— Вы... вы можете сделать меня красавицей? — Маша выдохнула из себя просьбу. Понимала, говорит глупость, но не могла сдержаться.

— Не понял. — Просто сказка на детском утреннике.

— Лицо. Вы же ведете, какая я. Хоть чуть получше. — Маша почти пищала от стыда и смущения.

— Зачем тебе. Ты и так хороша собой. — Чего только не удумают девки. Морду огурцами обклеивать на ночь, утром цветными мелками раскрашивать. От безделья это.

— Как зачем. — Она замолкла, потом брякнула. — Я замуж хочу.

— Чего?

— Ну, как другие. Нет в этом ничего плохого. — Извинялась Мария.

— Ты знаешь, что женское счастье, оно не долгое. — Как им объяснить, муж не только счастье, но и ноша тяжкая.

— Хоть день, да мой. Хоть узнать, что это такое. — Это она из упрямства. А что? Другим можно, а ей старой девой оставаться?

— Ой, Машка. Не знаю, кто и что тебе наговорил. Совсем сдурела.

— Я ничего не пожалею. Зарплату вам отдам. У меня под отчетом спирт есть, хотите?

— Не нужен мне спирт. У самого есть.

— Я, как эти ребята из тринадцатой палаты, я душу могу заложить. Только помогите. — Это было уже отчаяние.

— Одурела! — Роман представил, какие разговоры идут про него.

— Все говорят, вы колдун. По ночам черную мессу правите. Пожалуйста. Я на все готова. — На глазах Маши выступили слезы.

— Что с тобой делать. Придется рассчитываться мне за цветочек аленький. Аксаков для меня писал. Хочешь цветочек, расплата последует. Семь бед, один ответ. Подымайся. Иди за шкаф, умойся. После этим полотенцем, — Роман протянул Маше полотенце, что лежало на полке, — лицо оботри досуха. Но гляди у меня, умывайся с закрытыми глазами. Пока лицо этим полотенцем не оботрешь, в зеркало смотреть нельзя. Сам темный хозяин на тебя глядеть будет, если взглядом с ним встретишься, не только душу заберет, с собой в зазеркалье утащит. В ад, то есть. Верну твой нормальный вид. Но, гляди, обратно захочешь личину надеть, не проси, не помогу. — Если девчонка хочет сказки, пусть получит. Очистить кожу он мог и так. Наболтал, что б интереснее было девчонке.

— Ой, Роман Алексеевич. Только сделайте. — Маша ждала чуда.

— Иди тогда. Водой омойся. — Ромка корчил из себя ведьмака.

Мария заскочила за шкаф. Сердце трепыхалось в груди. Сама не верила, как решилась на такое. Закрыла глаза, начала умываться. После тщательно вытирала лицо. Не отнимая полотенца от лица, вышла:

— Роман Алексеевич, а теперь можно глаза открыть?

— Если все выполнила, как велел, можно. Иди, смотрись.

Мария отвела руки с полотенцем от лица и бросилась к зеркалу. Ног под собой не чувствовала.

— Вау! Ой! — Кричала она, рассматривая свое лицо в зеркале.

— Чего там? — Роман старался сохранять серьезность. Обряд колдовской — это вам не шутка.

— Роман! — Она выпорхнула из-за шкафа и бросилась на шею к Ромке. — Спасибо, Роман Алексеевич. Какой красавице вы меня сделали.

Мария была готова и плакать, и смеяться.

— Ну, чего! Говорил, не делай добра, не получишь зла. Выскочила и давай первому попавшемуся мужику, то есть мне, на шею вешаться.

— Я не вешаюсь. Вы посмотрите, Роман Алексеевич. Какая я стала. — Маша не моглда прийти в себя от счастья.

— Как надо, такой и стала. — Ромка думал. Именно так должен разговаривать настоящий ведьмак.

— Вы на лицо посмотрите. Все исчезло. Так в лучшей пластической хирургии не сделают. За бешенные деньги. Мне бы никогда столько не заработать, что б туда попасть. И кожа какая стала. Так никакой крем, ни какая операция. А вы за один раз.

— Вот и иди, ищи себе жениха. Счастья ей подавай. — Роман ворчал, как старый дед. А сколько ему лет на самом деле? Ровесник вселенной. А может вселенная, в которой он находится, ему в правнучки годится. Он не знает времени. Оно не существует для него. То, что помнят другие его воплощения, он воспринимает, как свою жизнь.

— И найду. — Маша была уверенна, ее судьба изменится.

— Иди. Душу береги. Никому не отдавай. — Посоветовал Роман.

Маша выскользнула из комнаты и новой, теперь уверенной походкой пошла по больничному коридору.

Роман стоял у окна своего кабинета. Смотрел на улицу. То ли воспоминания, то ли другая реальность ворвалась в сознание. Легким звоном. Он увидел того мальчишку, Даньку. Лежит на сундуке в каюте капитана Свена. Умаялся после тренировки. Фехтовальщики чертовы. Так парень загнется раньше срока. Нельзя оставлять этого так. Роман шагнул сквозь реальности, вошел в дрему Даньки. Мгновение, они начали тренировочный бой. Данька. Ты и не подозреваешь, как тебе повезло. В лице Романа сама Извечная Сущность дает тебе уроки мастерства. Каждый звон клинков оживет в тебе. Потаенные уголки человеческого мозга открываются. Ты получаешь доступ к запретным уголкам сознания. Бой закончен. Данька уплывает в свои сны. Роман возвращается из потока воспоминаний своего прошлого воплощения. Он снова стоит у окна в своем кабинете.

Мария Николаевна вылезла из троллейбуса. Тот захлопнул за ней двери. Она постояла, озираясь по сторонам. Перекинула котомки через плечо, в оставшиеся вцепилась руками и пошла. Она часто останавливалась, что б передохнуть и собраться с мыслями. Она хотела выполнить обещание данное мужу, Николаю, не плакать, быть сильной. Но это не получалось. Слезы текли по щекам.

Я должна, должна. Толика бы не расстраивать. Ему и так тяжело. — Крутилось в голове. Ей указали, как пройти в хирургию. Вошла в холл. Тут лежит ее сыночек, ее мальчик. Забралась на третий этаж. Отыскала палату. Остановилась у дверей. Номер какой нехороший. Тринадцать. Не счастливый. Открыла дверь, вошла. Ее Толик и второй парень сидели на своих постелях, разговаривали и смеялись.

— Что, Алексей, здорово Роман нас за один прием вылечил. Без него пропали бы. Как заново родились. Приеду домой к мамке...

— Толя! — Мать сбросила сумки и бросилась к сыну.

— Мама! — Анатолий приподнялся навстречу матери.

Она обняла его. Заплакала.

— Толя. Толечка мой. — Обнимала его плечи, голову. Руки ее дрожали, от слез ничего не видела.

— Что ты, мама. — Толя обнимал мать, пытался ее успокоить. Господи, мама рядом. Все позади. Все будет хорошо.

— Я к тебе. Нам сказали, ты совсем плох. Ноги будут отнимать. — Слезы. Будто в ней были реки слез. Вновь полились из глаз. Одна мысль, что ее сыну причинят такую боль, что он станет калекой разрывали сердце.

— Мама, смотри, скоро ходить буду. Алесей то же неходячий был. А теперь шустро бегает. — Он руками чуть отстранил от себя мать, пусть увидит, он стоит на ногах. — Видишь, видишь, мама. У меня все хорошо.

— Вы не плачьте. Здесь хорошо лечат. — Говорил Алесей. Глядя на этих двоих. Алексею самому отчего-то хотелось плакать. Мать, сколько в этом слове.

— Ой. Вижу. Только успокоиться не могу. Мы с отцом извелись. Нам сказали, без ног ты останешься. — Мария Николаевна пыталась унять слезы.

— На поправку я мама. Все обошлось.

— Слава богу. Чего это я? Я гостинцев привезла. Все свое.

Она вновь бросилась к своим сумкам, начала вытаскивать гостинцы.

— Поедите маленько. Все польза будет. Здесь, наверно, одной кашей кормят. — Кто позаботится о ребенке, кроме матери. Никому не нужно чужое дитя.

— Нет. Кормят не плохо. Но по домашнему я соскучился. И Алексей не откажется.

— Вот, вот. Все из дома. Сальцо. Как ты любишь, подкопчённое. — Она суетилась, никак не могла прийти в себя от радости.

— А как, как лечили-то? — Спохватилась Мария Николаевна.

— Нормально. Ромка пришел и вылечил. — Такое простое объяснение.

— Ромка?

— Ну. Да. Потыкал так, этак. Мне ноги потер. Лехе по хребту двинул. Все и прошло. — Сейчас все было в прошлом и выглядело даже забавным.

— Ты чего его Ромкой называешь. Надо Роман доктора звать. — Что ж у нее сын такой нескладный. Как можно так говорить о докторе.

— Не доктор он. Просто мужик хороший. Санитаром работает. — Толик рассмеялся.

— Так простой санитар? — Мать не могла понять, как может санитар вылечить. Если врач не смог. Их же тому обучают.

— Да. Врачи отказались от нас. А Роман пришел, все в одночасье сделал.

— Отблагодарить надо. По-людски. Чего-то дать. Заплатить. Сейчас даром никто. Хоть гостинцев, денежек дать. — Весь ее жизненный опыт говорил об этом. Сухая ложка рот дерет.

— Мама, успокойся.

— Как успокойся. Надо найти его. В ножки поклонится. А вы кушайте, кушайте. Я сбегаю, отыщу его.

Она нагребла в одну сумку "гостинцев", вышла в коридор.

Ромка сидел, развалившись на стуле, и глядел на цветочек. Сосредотачивался.

— Хорошо. Совсем не плохо, смотрится. Уют и шарм.

Вошел Павел Павлович.

— Что, Рома? — Главврач печально качал головой.

— Что, Павел Павлович? — Опять ему достанется.

— Опять твои проделки. С прежним не успели развязаться. Что творишь? — Павел Павлович подсел к столу.

— Что случилось? — Роман понимал, о чем идет речь. Но желания признаваться в содеянном у него не было.

— Сам не знаешь. Опять прикидываешься. — Павел Павлович не знал, хвалит ему Ромку или ругать. — Я про Марию спрашиваю.

— Она сама просила. — Объяснение глупое, но другого не было.

— Сейчас вся больница стоит на ушах. О твоих делах и в других отделениях наслышаны. До главного врача госпиталя дойдет.

— Я не хотел. — Иногда и Боги, как простые мальчишки, оправдываются за свои проделки.

— Делать то что? Он не хотел. Не знаю. Как тебя ругать. Молодец ты. Людям помог.

— Видите. Молодец. — Роман рад похвале.

— Как соленый огурец. Молодец.

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — бросил Павел Павлович.

На пороге стояла пожилая женщина. Мария Николаевна.

— Мне Романа. — Женщина переступила порог. — Сказали, здесь могу его найти.

— Я Роман.

— Я к вам. Я мама Толика. Из тринадцатой. Я поблагодарить вас.

— За что?

— Вы сыночка подняли. На поправку он. Я б в ножки вам поклонилась.

— Спасибо. Не надо. — Роман даже испугался. Вдруг сейчас в ноги бросится.

— Я тут гостинцы с собой везла. — И Мария Николаевна стала выкладывать все из сумки. — Это от чистого сердца. Свое, деревенское. По своему рецепту готовила. Все чистенькое, не побрезгуйте.

— Спасибо. — Что теперь с этим делать?

— Если денежек надо, — рука женщины полезла за пазуху. — Сейчас достану.

— Да, не надо. Не доставайте. Ни каких денег. Это государственное учреждение. Не положено. Успокойтесь. Вон, Павел Павлович, главный хирург отделения. Он говорит, что скоро выпишет вашего сына. Вернется домой, здоровый.

— Спасибо. Спасибо, Павел Павлович, спасибо вам всем. — Люди какие тут добрые. Как их благодарить.

— Вы лучше за сыном поухаживайте. Ему еще не так просто. Думаю, как Павел Павлович, сколько он еще пролежит? — Спросил Роман.

— У тебя, Рома, спросить надо. Ты эту кашу заварил.

— Мы тут с Павлом Павловичем посоветовались, дня через два можно домой. — Выкрутился Ромка.

— Спасибо. — Мария Николаевна кланялась. За сына благодарила.

— Идите, сын вас ждет. — Роману было неловко.

— Я побежала. — Мария Николаевна вышла.

— Как, Павел Павлович, молодец, как соленый огурец. Вот тебе банка огурцов. Домашнего соленья.

— Да, Рома. На стороне стал зарабатывать. Сырым и вареным берешь.

— Не обижать же ее.

— Все правильно. Она от чистого сердца. От радости. — Павел Павлович вздохнул. Чаще бы отпускать людей с радостью в сердце, а не с болью.

— И я о том же. Павел Павлович, мне бы после дежурства, да и от греха подальше. Можно домой уйти?

— Ты свалишь, а мне тут отдуваться. — Усталая улыбка.

— Вы ж у нас главный. Вам и отвечать.

— Иди, Роман. И мне спокойнее будет без тебя.

— Спасибо.

Павел Павлович поднялся и ушел к себе в кабинет. Только сел за стол, телефонный звонок.

— Да. — Неизбежное свершилось. Ну, Павлуша, подставляй шею, намылят.

— Павел Павлович, что у тебя там творится? — Голос главного врача госпиталя.

— Ничего. Как обычно, лечим. — В нас живут проказливые дети. Мы не в ответе за шалости.

— Ты мне мозги не лечи. До меня дошли слухи, что вы какой-то чертовщиной занимаетесь. Черной магией. По отделению шаманы с бубнами толпами разгуливают.

— Это слухи. У нас никакой магии нет. — Объяснений разумных у Павла Павловича тоже не было.

— Ты у меня смотри. У нас доброхотов много. Вмиг напишут. Комиссиями замучают. Нас с тобой по головке не погладят.

— У меня все в порядке.

— Сам проверю. Выберусь, сегодня или завтра, проверю.

— Будем ждать.

Роман вышел из госпиталя, направился к себе домой в квартал трех поганок.

Надо же, оказывается, я чернокнижник. Колдун. Вызываю нечисть. А как вызвать?

— Демон, приди! — Тихо проговорил он. Еще прохожие будут шарахаться.

Рядом с Романом появился парень. Ничем не примечательный. Рубашка с коротким рукавом, джинсы, кроссовки. И на лице веснушки. Не солидное исчадье ада. Подсунули. У них там с кадрами плохо или этого по знакомству взяли? Папенька позвонил, пристроил свое чадо.

— Повелитель, звали? — Приветливо улыбается. Менеджер по продажам. Сейчас фуфло начнет втюхивать.

— Кого звал? — В голосе, отстань, не до тебя.

— Меня, повелитель. — А сколько счастья в лице. Сейчас готов выполнить все. Оплата вперед.

— А ты кто? — Уточнить все же стоит.

— Демон. — Может, ослышался, не демон, а Димон, как модно говорить.

— Какой к черту демон?

— Среднего класса. — В глазах тоска. Если б чин пожаловали за услуги.

— А! А постарше есть? — Ромка придумывал, как отделаться от этого веснушчатого парня.

— Если повелитель прикажет. — Парень сник.

— Где у тебя рога, хвост там?

— Нам не положено. Мы — демоны.

— А! Чего надо? — Может сам сгинет.

— Ты звал, повелитель, приказывай. Я готов служить тебе. — Демон угодливо склонил голову.

— Как звал? Без заклинаний? — И что у них там за порядки. С инспекцией наведаться, дать всем разгон.

— Ты повелитель. По слову твоему. Прикажешь, мы все явимся.

— Всех не надо. Тебя хватит. А то понаедете, сера и все такое. Дышать нечем.

— Мы можем лучшим парфюмом. Французскими духами.... — Ромка подумал, тебе бы волосы бриолином смазать. Приказчик в лавке.

— Французскими? Вот и принеси мне на пробу. Что получше. Флакончик приволочешь и можешь быть свободен.

Рома считал, что демону надо дать задание, тот выполнит и исчезнет. Не смущать же народ. Сегодня он и так натворил дел. Парень через несколько мгновений появился с коробочкой в руках.

— Повелитель, ваш приказ исполнен.

— Давай сюда. — Роман забрал коробку. — Свободен.

Парень исчез. Надо же, чего я еще могу. Не хватает в козлиной шкуре вокруг бараков по ночам прыгать.

Часть 6

Придя домой, Роман не раздеваясь, прилег на постель. Быстро уснул. Никаких сновидений. Проснулся, когда за окном уже стемнело. Поднялся, поел и решил выйти на улицу подышать воздухом. Он вышел на детскую площадку. Редкие огни окон. Отдаленный лай бродячих собак. Начало летней ночи. Возле песочницы Роман устроился на скамейку. Поднял голову к небу, к тому небу, от глубины которого кружилась голова. Там сияли крохотные огоньки звезд. Где-то возникали и затихали голоса редких прохожих. Яркий свет фар, выезжающей со двора машины. Звуки молкнут, тишина. И звезды.

Когда-нибудь в час темной синевы я запущу руки в бездонный колодец,

Мои пальцы будут перебирать блеск дальних звезд,

Я услышу шелест листвы всех миров и почувствую запах их трав.

Окунусь в родники благоуханных вод чужих океанов.

Разорву тоску одиночества, покидая приют Земли. Я обопрусь ногами на зияющую бездну мирозданья,

Протяну руки навстречу восходу безбрежья.

С раскрытых ладоней отпущу стаи древних птиц:

Крылья моих драконов встретят космический ветер.

Крик драконов возвестит безмолвию созвездий:

Рожденный вами сын вошел в Дом Восходящего Солнца,

Взял бразды правления и тяжесть Ответственности.

Галактики скажут: Да, свершится во имя твое.

— Я чужд вам, люди, но я один из вас. — Думал Роман. — Я впущу вас в свой дом, а будите ли вы там желанными гостями, зависит от вас.

Еще он думал о том, что все эти звезды доступны для него, о бездне своей второй темной половины души. Те малые крупинки счастья, что он мог подарить людям, не заполнят бездонной глубины смертельной пустоты его темного мира. Как капли влаги, упавшие на раскаленный металл с шипеньем испарятся. Но человеческая сторона его сердца хранила надежду.

Из задумчивости его вывел голос:

— Отдыхаете, смотрю. — Возле Романа стоял молодой полицейский. Лет двадцать пять.

— Да, — ответил Роман, внимательно разглядывал человека, стоявшего возле него. В форме, полицейский, сержант. — А вы тоже вышли подышать воздухом?

— И это тоже. Служба у меня такая. Я здешний участковый. — Фуражка на голове сержанта лихо повернута чуть вбок. Ковбой в полицейской форме.

Сержант подошел ближе. Роман мог его разглядеть так как свет из окон соседнего дома упал на лицо сержанта. Молодой парень, карие глаза. Похоже, светловолосый. Да, короткие пшеничные волосы видны из под фуражки. Симпатичное лицо.

— Дозором обходите свои владения. Промеж земель сих бомжей и наркоманов отыскать пытаетесь?

— Кого отыскать? — Парень не понял. Пропустил слова Романа, вглядываясь в темноту в конце двора. В отличие от молоденького сержанта, Роман мог видеть в темноте, даже чувствовать присутствие людей и животных.

— Там вы ничего дурного не увидите, — Роман кивнул головой в сторону кустов. — Ине думается не стоит их тревожить. Парень с девчонкой за теми кустками целуются. И ей нравится. Как думаешь, сержант, в шестнадцать лет это не запрещено?

— Если не заходит за пределы дозволенного. Это не самое страшное нарушение. Вы уверены, что хорошо их разглядели? Можно присяду? — Участковый не торопился. Теплая ночь располагала к неторопливости. Возможно, ему просто хотелось переброситься словцом.

— Да, я не ошибся. Отчего ж, место не купленное, садись. — Роман подвинулся, давая участковому присесть.

— Меня зовут Сергей Ковалев, а вас? — Сержант пригляделся к любителю поздних прогулок.

— Роман. Роман Скворцов. — Вот будет забавно. Если и в полицию сообщили, в бараках живет колдун. И мессы кровавые. Это не пьяные дебоширы, а секта.

— Вы живете где-то здесь? — Поинтересовался Сергей.

— Вон мой барак номер шесть. Квартира два. У вас профессиональный интерес? — Начнет голову осматривать, рожки искать. Хвост ему еще покажи.

— Нет, так. Просто любопытно. Ну, и знать жителей района не плохо. — Похоже, до полиции слухи о колдунах не дошли.

— А что, район не очень спокойный? — Любопытно, как полиция оценивает обстановку в районе его трех бараков.

— Хватает всего. Дома здесь в основном новые, да ваши три барака. Съехались тут люди все разные. Вот и пошаливают, особенно поздним вечером. Не стоит здесь очень-то разгуливать. — Парень оценивающе посмотрел на Романа. Возможно с один, двумя хулиганами справится. Но если их много, не сможет убежать на костыле.

— Мне то что. Кто инвалида убогого обидит. — Роман указал взглядом на свой костыль. Не рассказывать же первому встречному, что он справится и целой армией.

— Здесь бывают всякие отморозки. Им все равно. — Сержант был прав. Всегда найдется тот, кто готов унизить человека, не способного оказать должного сопротивления.

— Авось пронесет. — Роман усмехнулся. Ему не нужно и делать ничего самому. Можно позвать того парнишку, что притащил ему французские духи, молодого демона среднего класса.

— Так все думают, пронесет. А лучше бы сидели дома. — Так и участковому спокойней. Меньше происшествий на участке, меньше головной боли. Все это явно отразилось на лице участкового.

— Не сидится что-то. Думаю, выйду, подышу перед сном, глядишь, сон будет крепче. А подонков и средь белого дня можно встретить.

— Может ты прав. Всю жизнь прятаться в норке не получится. — Сергей искренне хотел, что б на его участке соблюдался закон.

— Ты, сержант, здесь в этом районе живешь? — Так лучше, если участковый не приходящий, а живет в этом районе.

— Да. За тем домом, мой. Старенький трехэтажный. У меня на первом этаже однокомнатная. Служебная. — Сержант лишь чуть развел руками. Что бог послал или по службе выделили.

— Из-за этого и пошел служить в полицию? — Как просто все в этой жизни.

— Да. Жилье, зарплата кой — какая. А ты?

— Я со службы вернулся. Видишь, костылем наградили. Комнатку дали в шестерке. Работу дали в госпитале. Главное, не далеко здесь до работы. Зарплата не самая большая, но жить можно. Могу сказать, повезло. Я сам детдомовский. Один, как перст. А ты, женат?

Двое одиноких пацанов ведут разговор про жизнь, по-пацански.

— Нет, не женат. Я здесь как год, приезжий. — Ясно, решил перебраться в город покрупнее. Отыскать мечту на развалинах мира. Еще один скиталец в дороге к своему дому.

— А что однокомнатная? — Роман понимал. Сержант и такое жилье считает раем.

— Больше нет. — Сержант не претендовал на дворцовые покои.

— Купил бы себе. Кругом новые дома строятся. Купи там себе двушку.

— Купила нет. Зарплата не та. — Вот и говори, не в деньгах счастье. Они фундамент для счастья.

— Вы, полицейские, приработать можете. — Роман усмехнулся. Забавно, что думает этот парнишка об использовании власти, маленькой, но власти.

— Ты это о чем? — Парень возмущается. Всех людей в форме грязью мажут.

— Так, неудачно пошутил. Вас в сериалах как показывают? То вымогаете, то девками приторговываете. Реклама вашей работе, место доходное, служи и будешь, как сыр в масле кататься.

— Таких у нас не так много. Больше наговаривают. — Тебе хочется в это верить, сержант. Деньги — соблазн большой. За тридцать серебряников и любимого учителя можно предать.

— Сергей, а давай, купи себе квартиру. — Самому Роману это было без нужды. Помочь парнишке он мог, даже не почувствует такой малой траты.

— Я сказал, денег нет. — Сержант с удивлением смотрел на собеседника. Он же объяснил, денег у него на такие покупки нет.

— Я дам тебе денег. Я не жадный. Захочешь, вернешь в далеком будущем, а забудешь — не беда. — В его распоряжении не только сокровища Древних. Полезные ископаемые многих планет в его власти. Золото, алмазы. Редкие металлы.

— Денег? Откуда они у тебя детдомовского? — Смеется над ним этот Роман.

— Я зачем здесь сижу? Место хорошее. Наркота по вечерам влет идет. — Роман лукаво улыбнулся. Как прореагирует этот полицейский?

— Может тебя обыскать, для порядка. — Сергей принял шутку.

— У меня родственники отыскались. Люди не бедные. Мне самому не надо, я не привык к большим деньгам. А они дали. Вот могу поделиться. — Не шутил, правду сказал.

— Ты себе купи квартиру, машину. Твои родственники не обрадуются тому как ты разбазариваешь их деньги.

— Квартира есть. Я в этом бараке несколько дней всего живу, а сердце прикипело. Палат дворцовых не хочу. Сносить будут, с тоской на другое место поеду. Первое мое собственное жилье, понимаешь. Тебе на квартиру денег дам. Моя родня не контролирует эти деньги. Они их не интересуют.

— Взятку предлагаешь? — Не серьезно все это. Сидят и травят баланду.

— Считай, во искупление грехов жертвую. Если не прошлых, то будущих. В рай билетик загодя покупаю. Помочь хорошему человеку. Помощи от полиции мне не надо, как на духу говорю.

— С чего решил, что я хороший. — Вот ведь как разговор повернулся.

— В людях разбираюсь. Над предложением моим подумай, я не шучу. — Роман подумал, оказывается это приятно иметь возможность помочь ком-то.

— Пойду я, а ты дыши воздухом. — Сказал Сергей. Пустые это разговоры.

— Погоди минутку, не торопись. У тебя служба не простая. Я решил сделать тебе подарочек, на счастье. Видишь, монетка пятирублевая. Ее на счастье подарю тебе. — Роман достал из кармана монету и протянул Сергею. В легкой дымке, в белесом тумане видел он тело сержанта, лежащее на земле. Кровь на мундире. Так проходит слава мирская, так закончится скоро твой поход за лучшей жизнью. Роману стало жаль его. Был шанс изменить судьбу. Бог судьбы, Кайрос, откорректирует свои записи в информационном поле.

— С каких щей? — Пять рублей — не деньги. И за сувенир не примешь. Таких монет полно.

— Поверье раньше было. Были монетки пятикопеечные, медные. Их на глаза покойнику клали, что б закрыть. Потом монетки снимали. Их берегли на счастье. Если идешь на суд или экзамен, положи под ступню в обувь, непременно выручит. Времена настали другие, а мудрость поколений сохранилась. Ты эту монетку, в карман возле сердца положи, в обувь это по старым приметам. Время другое. По новому живем и обычаи осмыслить следует иначе. Я в левый карман твоего кителя положу, ты не вынимай его. Счастье придет.

— Ты, часом, не гадалка. Заговоренными амулетами торгуешь. — Забавно. С чего бы это, дать пять рублей. Интересный парень живет в этих бараках.

— Не гадалка. Я — шаман. — Признался Роман.

— В шаманы как тебя занесло? — Сколько талантов прячется в этом жилом квартале.

— Наследственное это. От родни передалось. Помни, монетку не вынимай, не тобой положено, не тебе брать. Иди.

Они пожали друг другу руки и расстались.

Сергей шел, осматривая дворы, и думал. Странный этот Роман. Выдумал. Монетка. Шаман. Деньги на квартиру. Много у нас людей со странностями. У каждого свои тараканы в голове.

Роман вернулся в свою квартиру. Разделся, лег спать. Сон для него лишь дань привычке. Вселенные не спят. В такие часы он искал единства со своими предшественниками. Вот так шаманы разговаривают с духами предков. Не так уж он был далек от истины, называя себя шаманом. Только вместо бубна — костыль, маленькая червоточина, так он назвал своего деревянного помощника, в первый раз выходя из своего универсама. Он слышит звон. Палуба "Скитальца". Капитан Свен заряжает пистолет. Будут стрелять по мишеням. Стрелять из этого? А из бамбуковой палки не пробовали? На грех и палка стреляет. Данька зажимает эту штуковину в руке. Даня, а корабельную пушку слабо зажать в ручонке? Выстрел. Глазенки у тебя в раскос. Мимо. Снова стреляет. Матросы правы, тебе в кита с двух шагов не попасть. Без божьей воли на то вы ничего не можете. Роман гонит волну по правому борту "Скитальца", задерживает ее, позволяет ударить в корпус в момент выстрела. Данька чуть качнулся, пуля попала в цель.

— Молодец, Дэн. У тебя получается. — Хвалит капитан юнгу. — Надо закрепит успех. Заряжай пистолет.

— Никакой благодарности! — Ворчит Роман. — Если успех, то это ваша заслуга, а если неудача — боги виноваты. Не благодарные! Я вам не нанимался корабль раскачивать. Сами справляйтесь.

Но Роман знает, Данька будет стрелять прекрасно. Древний вновь качнул лодку сознания мальчишки.

Ночь завершается. Тоска перед рассветом, час, когда жизнь готова покинуть тело. Четыре часа после полуночи. Среди ночи Павла Павловича разбудил телефонный звонок. Он не вправе выключить это орудие пыток. В любой момент в госпитале может потребоваться его помощь.

— Алле. — Павел трясет головой, пытаясь сбросить сон. Смотрит на часы. Опять крадут самые сладкие минуты сна.

— Павел Павлович, это Константин. — Костя сегодня дежурит в госпитале. Обычно справляется сам с самыми сложными проблемами.

— Что случилось, Костя? — Звонок в такой час не сулит ничего хорошего. Сменить место работы. Уйти в частную клинику. Там больше платят. Как там в старой песне? Немножко люблю, немножко боюсь, а в общем, хочу другую. Не уйти ему с этой работы, не сможет.

— Сложный случай. Привезли больного. — Говорит Костя в трубку. — Летчик, разбился. По кускам собирать надо. Я боюсь, один не справлюсь. Множественные внутренние повреждения. До утра не дотянет.

— Еду, Костя. — Впрочем, уже утро. Дотянул летчик. Потерпи чуток, еду.

Павел Павлович быстро оделся, выскочил во двор, где под окном стояла его старенькая машина, завел мотор и поехал. Случай, видимо, крайне тяжелый. Костя запаниковал. Заехать к Роману? Чем черт не шутит. Обещал помочь. Через двадцать минут он звонил в дверь квартиры номер два.

Ромка проснулся. Кого нелегкая несет в такой час. Подхватил костыль и захромал к двери.

— Кто?! — Костылем бы им по шее.

— Роман, это я, Павел Павлович. — По голосу можно догадаться, в госпитале что-то случилось.

Ромка открыл дверь.

— Помощь твоя нужна, срочно, — прямо с порога сказал Павел. — Там тяжелый случай. Летчик разбился. До утра не дотянет.

— Шалить заставляешь. Проходи. Я оденусь, и пойдем. — Не его это дело, людские проблемы решать. Созвездия, галактики, сверхновые звезды. А люди? Мелкотравчатость какая-то. Родители удружили, засунули на эту планету. Привык он к ним, к людям. Вот и возись теперь.

Они заезжали на территорию госпиталя.

— Павел Павлович, в операционной сразу буду смотреть. Время поджимает. — Заявил Роман. — Я возле вас в операционной посижу. Ты мне стульчик поставь. Я по ходу подскажу.

Роман мог увидеть любого, кто был на грани жизни и смерти. Чувствовал дыхание, биение пульса.

— Ладно. Я в твоих фокусах не разбираюсь. Сделаю. Лишь бы помогло. — Талант врача дает надежду, а не гарантию.

Больного быстро подготовили к операции. Проводить ее должны Павел Павлович и Константин. Роман в уголочке присел на стул, костыль приставил к стене. Несколько метров до операционного стола.

— Готовы, врачеватели? Приступайте. — Велел Роман. Все, что нужно было перед мысленным взором. Не надо чутких приборов контроля, яркого света операционной.

— А ты, Роман, не посмотришь? — У Павла не было опыта в подобных ситуациях. Как поможет Роман не представлял себе.

— Нет. Я все отсюда вижу. Начинайте. У парня времени осталось мало. Я его подержу для вас на этом свете. Часы судьбы отсчитывают минуты.

Павел Павлович обернулся взглянуть на Ромку. Тело шамана застыло. Лицо окаменело. Застывшие глаза потухли, потом загорелись страшным желтым светом.

— Пора, — проговорили окаменевшие губы Романа.

В мозг Павла Павловича ударила волна чужого вторжения. Четко, до боли, главный хирург видел план операции. Каждую деталь. Руки были его и чужие в тоже время. Бригада хирургов работала слаженно. Пот застилал глаза Павла, ноги подгибались. Роман постоянно торопил: быстрее, еще быстрее. Константин, операционные сестры и Павел Павлович работали в сумасшедшем темпе. Не человеческом. Их держала чужая воля. Последний шов Павел Павлович наложил, когда за окном было позднее утро. Там давно начался рабочий день.

— Все, — сказал он. — Закончили. Больного в реанимацию.

— Подожди, — остановил врача шаман. — Сестры в коридор. Клава, кликни дежурных из солдатиков. Я скажу, когда можно будет зайти.

В госпиталь для помощи направляли наряд солдат, помочь помыть полы, расчистить газоны или перенести какие тяжести. Каждый день новые дежурные.

— Рано в реанимацию, — обратился Ромка к Павлу и Косте. — Я немного поработаю. С вас довольно. Отойдите.

Павел Павлович неуверенно отошел от операционного стола. Рома подошел к больному, протянул руки. Ощутил в ладонях жар. Несколько раз провел над телом открытыми ладонями. Голубое сияние облаком соскользнуло с пальцев. Окутало тело летчика. Несколько минут сияние сохранялось. Роман отвел руки, сияние погасло. Павел Павлович подошел к столу. Свежие раны на теле затянулись. Для Константина все действия Романа были странными. Само его присутствие на операции — нарушение всех правил. Но он безгранично доверял своему учителю, Павлу. Операционные сестры верили в золотые руки главного хирурга. Сама мысль перечить Павлу Павловичу в этом отделении казалась святотатством.

— Вот сейчас, Павел Павлович, можешь в реанимацию везти удохлика.— Слово "удохлик" отчего-то нравилось Роману. Он награждал им тех, кто нуждался в заботе и уходе. В сочувствии. Нежное слово.

Больной открыл глаза.

— Где я? Что со мной? — Произносит с хрипотцой. Осматривается, пытается понять, что произошло.

— Лежи. Тебе рано вставать. — Сказал Константин. На его глазах свершилось чудо. Но лучше, если больной пока не будет подниматься. Так спокойнее, привычней.

Но больной пытался подняться. Павел Павлович усилием руки заставил его лечь.

— Тебе сказали, надо лежать. Подчиняйся. Здесь командир Роман. Только он может разрешить тебе встать.

— Клава! — Позвал Роман. Медсестра заглянула в палату. — Парни пришли?

— Здесь они. — Заглянула она с опаской, а сейчас убедилась, все в операционной нормально. Шаман на месте и врачи не обратились в соляные столпы.

— Пусть перекладывают на каталку и везут.... — Разрешил Роман.

— В реанимацию? — Спросила Клава. То, что происходило в операционной, было выше ее понимания.

— Ты еще в морг отвези, там целее будет, — Рявкнул Рома. Ума бы этой бабе побольше. — В обычную, терапевтическую палату. Через пару дней на выписку.

— ??

Клава стояла с открытым ртом. После такой операции и в обычную палату.

— Забирай, а то сам побежит. — Рассмеялся Павел Павлович. Им завладела шальная радость. У летчика шансов выжить было один на тысячу. Врач понимал, Роман подгонял их не зря. Миг промедления мог стоить жизни.

Больной опять приподнялся. Лицо бледное, но улыбается, словно и не был несколько часов под операцией.

— Ой, — только и смогла выдавить из себя Клава.

— Мы с Павлом Павловичем, — Ромка озорно посмотрел на Константина, — и с Костей что-то проголодались. Не завтракали. Пойдем, кофе выпьем. Вы без нас тут управляйтесь.

— Да, да, — Клава хлопала ресницами.

Все ушли, она впустила наряд солдат.

— Ребята, на каталку его и повезем в палату. Перекладывайте осторожно.

— А мы думали, покойника надо увезти, — брякнул один из парней.

— Что мелешь, видишь, живой. — Теперь уже Клавка была готова стукнуть болтливого солдата тем, что подвернется под руку.

— Я парни живее всех живых. — Откликнулся с операционного стола пилот. — Доктор вставать запретил. А то бы и сам дошел.

— Мы слышали, что летчика оперируют. Сосем никакой, надежды нет. Мы и думали. Отошел. Нас позвали тело увезти. — Оправдывался солдатик.

— Я в лоб тебе закатаю, — заявило тело, смеясь. — В морг обожду. Там прохладно и соседи не разговорчивые. Скучно лежать.

— Хватит трындеть, везите в девятую палату. — Клава строго посмотрела на солдат.

— Сестричка, а кто это были? — Пилот хотел знать, кто его спасители. Все понял, его вытащили с того света.

— Наш главный хирург, Павел Павлович. На костыле Роман-шаман. Если б не он, не быть бы тебя на этом свете. Этот мертвого из могилы поднимет, силища в нем такая. А ассистировал заместитель главного, Константин Ребров.

Парни увезли летчика, Клавдия пошла передохнуть. Ноги дрожали от усталости. Но будет что рассказать девчонкам.

Парни тоже обсуждали по дороге все, что слышали. Из их отделения вчера ребята ходили в наряд в госпиталь.

— В самом деле, чудеса в госпитале творятся. Ребята из прошлого наряда рассказывали. Я не поверил, а так и есть. Про тринадцатую палату рассказывали. Она завороженная. У одного ноги отрезали, а они сами выросли. За одну ночь. И второй там, парализованный. Ни рукой, ни ногой двинуть не мог. Бревном лежал. В ту палату положили, на утро сам в столовую топал. Своими ногами. Жрать захотел. — Людская молва быстро прирастает.

— Парни, — спросил летчик, — это сказки такие местные?

— Какие сказки, мужик. На себя посмотри. Весь в шрамах, а живой. Тебе русским языком объяснили, если б не Роман-шаман, мы тебя не в палату сейчас везли, а в морг.

Роман и хирурги отправились в комнатку, где было рабочее место Древнего. После такой операции терялось чувство реальности. Присесть, отдохнуть — об этом все помыслы.

— Роман, обещал кофе, давай. Умотал нас в конец. — Требовал Константин. После такой ночи чашка горячего напитка будет впору.

— Сейчас. У меня и шоколадные конфеты есть. Кофе с шоколадом для бодрости. Я с конфетками люблю. — Признался Рома.

— Давай. Может и впрямь взбодрит. — Павел не меньше остальных хотел выпить крепкий кофе.

— Взбодрит. — Пообещал Роман.

— Ромка, опять начудил. Зашили больного и все. Нет, тебе чудить надо. — Павел ругать кастеляна и не думал. Хотел обнять и поблагодарить. Ворчал просто так.

— Чего начудил? — Ромка вроде и не понимал, за что его отчитывают.

— Сделали бы мы операцию, все сошло бы, как по инструкции Минздрава сделали. Никто не подкопается. А ты полез дальше. — Пояснил Павел. — Так бы полежал в реанимации, а тут на выписку через пару дней.

— Пусть дома лечится. У нас показатель койка — место повысится, и лечебной части и в морге. Если прикажите, так могу и в морг переправить. Если солдатики его в палату не увезли.

— Ты что, Ромка!

— Сейчас сердце остановлю у больного. Помер, не довезли. Мы не при чем.

— Ты серьезно? — Не может угомониться их завхоз. Ох, не может.

— Мы сидели, пили кофе, а он и...

— Ты можешь это на расстоянии сделать? С любым? — Константин озадачен.

— Без проблем. Как говорят, нет человека — нет проблем. — Это он преувеличивал. Шрамы мироздания все равно придется лечить, исправлять действительность. Братику Кайросу придется внести исправления в свои тетрадки.

— Брось, Рома. Остановись. Никому об этом не говори. Эту твою способность могут захотеть использовать, как оружие. Особенно, если на любом расстоянии. Мы клятву Гиппократа давали.

— Ты давал, а я — нет. И расстояние пустяк. На орбите достану.

— Считай, что давал. Мне давал клятву Гиппократа.

— Согласен. — Древний не подотчетен первому лекарю. Но пусть будет так, клятва хорошая.

— То-то, и больше не чуди.— Павел Павлович наслаждался каждым глотком кофе.

— Павел Павлович, с тобой да не почудить. Ты сам меня позвал. — Мирозданию нет дела до отдельных песчинок.

— Позвал, не давать же человеку умирать. — У Павла Павловича свое понимание жизни, каждая малая песчинка в этом мире — ценность.

— Павел Павлович, я многое могу, но не всегда. Есть и другие законы. Может все изменится в судный день. Наступит время. Но ждать надо.

Часть 7

Утро встретило Романа легкой прохладой. Нас утро встречает прохладой, думал он. Песня такая бодрая была. Откуда помнил, не мог сказать. На небе играли облака, словно девчонки в белых платьицах заигрывали с лучами солнца. Роман не дошел до отделения хирургии, когда с неба упали первые капли слепого дождя. Они падали на голову, плечи. Роман поднял голову к небу, ловя капли дождя губами. Они освежали. Лицо Романа осветила радостная улыбка. Грибной дождь. Здорово.

Вошел в хмурый хирургический корпус, радость померкла. На душу опустились сумерки. Резкая перемена настроения. К чему бы это? Раньше с ним такое случалось редко. Без всякой на то причины, почти никогда. Роман приоткрыл завесу своего сознания, ощупывая вязкое пространство вокруг. Он не осознал угрозы, она исходила от него самого. В зыбкости Изначального родился Рэм, его брат, его второе я. Жестокое и властное существо. Двойник, мстительный тиран. Его личная темная бездна. Как две капли воды они похожи внешне друг на друга, только Рэм не хромает. Темная часть души, та, что сеяла смерть. Сознание предыдущих Древних, живущих внутри Романа, не могли объяснить, как справится с этой частью своего могущества. Каждый должен выбрать свой путь, найти равновесие между несовместимыми сторонами. Жизнь и Смерть. Примирить их в себе. Пройти по тонкому лезвию босыми ногами и не порезать ступни. Увидеть себя на той стороне зазеркалья. Сегодня лишь легкое эхо от рождения Рэма настигло Романа. Тяжестью обрушилась на него атмосфера коридоров, стены которых окрашены в темную синь, истертые плитки пола. Мрачность средневекового замка, запах склепа. Почудились подтеки воды на камне стен, как кровь пленников в подземельях, мрачные бойницы окон, снопы света сквозь них, пыль забвения, танцующая в световых столбах. Не хватает стражников с алебардами. Мечи и копья развесить по стенам. Рыцарские доспехи в проемах. Врачей и сестер милосердия облачить в сутаны и рясы. Молитвенники в руки. Самое то.

— Доброе утро, Роман Алексеевич, — поздоровалась сестра. Он кокетливо поправила пуговицу на вороте своего халата. Бросила озорной взгляд на Роман. А что? Мужик симпатичный, хоть и на костыле. Позаигрывать ради шутки.

— Доброе утро, Лекарство уже развозишь? — Медицинская сестра катила перед собой тележку с разложенными по назначению лекарствами. Час утренних процедур.

— Да, развезу, потом в перевязочную пойду. — Утро начиналось, как обычно. Томность в голосе. Будто за собой, в перевязочную мужика завлекает. Уловки дочерей Евы.

— Тебе бы на этой тележке не лекарства развозить, а святые дары, да последнее причастие. — Роман не принял шутку. Сейчас ему было не до того. Зинаида приняла это за грубую шутку. Но не обиделась.

— Надо поменять бинты больному в пятой палате. Там парень после аппендицита лежит. Шов немного загноился. — Поделилась сестричка своими заботами. Решила разговор перевести на простые больничные дела.

— Поздно, Зина. Уже поздно. Лучше помоги ему прощальное письмо написать. — Роман почти видел, как низшие слуги смерти идут по коридору. Нить судьбы сплетена, она скоро оборвется. Бог судьбы, Кайрос, еще не способен переделывать, созданное его предыдущими воплощениями. Молод. Для людей это долгий срок, для вселенных один миг. В этот миг происходил сдвиг реальностей. Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, его призвали всеблагие, как собеседника на пир. Не просто жить в эпоху перемен.

— Что вы говорите, Роман Алексеевич! — Зина даже испугалась. Страшно услышать приговор из уст того, кто по всем разговорам госпиталя был колдуном. Он знает все о судьбах людей.

— То и говорю. На погост его скоро, под Смоленском. Оттуда он, в родную землю повезут. — Роман мог прочесть всю жизнь любого человека, но без особой нужды не делал этого. Не хотел вторгаться в личную жизнь, не обременял свою человеческую сущность ненужными знаниями.

— Как же! Как же так! — Глаза Зины широко распахнуты. Можно всю жизнь проработать в госпитале, видеть, как умирают люди, но привыкнуть к смерти невозможно.

— Так. Заражение крови у него. — Роман собирался пройти дальше, поставив этот диагноз.

— Вы его даже не видели. — Зина еще пыталась возражать, не хотела верить в неизбежное.

— Зачем, я и так знаю. — Что толку объяснять людям источник его знания. Это лежит за гранью их понимания.

— Он же вчера о выписке спрашивал. — Ее пугала внезапность такого поворота событий.

— Вот и выпишется, насовсем. — В Романе говорит раздражение от осознания того, что каждую минуту на земле умирают сотни людей. А он лишь приходует их души, складывает на длительное хранение, кастелян, завхоз. Не может он даровать жизнь вечную всем людям.

— Может операцию, переливание крови.... Я к Константину Николаевичу сбегаю. — Зина хваталась за эту мысль, как утопающий за соломинку.

— Воля твоя. Сбегай за молитвенником, лучше.

Роман ушел к себе. Поставил воду на кофе. Выпить большую чашку горячего напитка. Забурлила в чайнике вода, щелчок: отключился. Зашел Константин Николаевич.

— Роман, ты что, Зину пугаешь. — Медсестра успела доложить помощнику главного врача.

— Я не пугаю. Я сказал, что есть. Правду. — Роману не хотелось продолжать разговор. Этой ночью он шагнул за три моря, в далекий мир, где жил его брат, Кайрос. Парень был в отчаянии. Сложный переходный период. Мальчишка не знал своего предназначения. В приступе одиночества и потерянности собирался просить местных богов о позволении умереть. Пришлось отговаривать от этой глупости. Мальчишка понял свою ошибку. Поэтому у Романа с утра было хорошее настроение. Оно испортилось, как только он вошел в госпиталь. Бежишь, несешься на крыльях радости, а тут стена. И ты с размаху лбом об нее. Собраться после этого не просто.

— Какую правду? — Настаивал Константин.

— Груз двести готовь на Смоленщину. — На душе у Романа скребут кошки.

— Что за глупые шуточки. — Какую чушь несет.

— Я не шучу. Операция не удачная. Грязь попала. — Пожал плечами. Бывает, досадный случай.

— Аппендицит самая простая операция. Не мог я занести заражение. Не мог! — Костя был уверен в себе. У него большой опыт.

— В простоте вся беда. — Рома печально улыбнулся. Нет смысла менять написанное в книге судеб. Сколько рассказов бытует среди людей. Если на роду написано, утонет в колодце, можешь засыпать все колодцы в округе. Непременно найдется старый забытый колодец, в нег и провалится обреченный.

— Ты уверен? — Бесполезный вопрос.

— Да. — Сколько мрачной пустоты в этом ответе.

— Пойдем, посмотрим. Надо спасать парня. — Константин не хотел мириться с этим.

— Поздно уже. — Идти не хотелось. Опустились руки. У людей такое бывает. Порой и Древние подвержены этому недугу.

— Роман, я видел, как ты на операции...

— Что с того. Я не всегда могу. Судьба прописана давно. От нее уйти почти не возможно. Кому на роду написано в колодце утонуть, так хоть все колодцы закрой, так оно и будет. Если суждено пальчик веретеном уколоть, так и случится.

— Ты фаталист какой-то. Но можно же что-то сделать, изменить судьбу. — Вот привязался. Люди всевозможные гаданья придумали. Подсмотреть, что задумали боги. Глядишь, и обманул бессмертных.

— Вот ты о чем. Но нити судьбы пряду не я.

— А кто? — Константин не ведал сложных отношений мира Древних.

Роман рассмеялся.

— Говорят три бабы. Сидят на лавочке, сплетнями тешат себя и прядут. Срок подошел, ножницы достают. — Вот такой расклад тебе подходит. Это вы в стародавние времена придумали. Очень похоже на правду.

— Может, с ними договоришься? — Опять за свое.

— С бабами? Как ты это представляешь? Прихожу, так бабы, вам цветы и духи с модным ароматом или пузырь водки? Бабы вы дородные, мыслю, каждой по пузырю. Селедки на стол, огурец соленый. Бабы выпьют, песни заголосят, а я ножницы припрячу. Так наши без ножниц обходятся, нитки зубами перекусывают.

— Издеваешься. — Константин качает головой. — Вредный ты, Рома.

— Ага.

— Роман, надо что-то сделать. Человек умирает. Молодой парень. Только призвали. В армии послужить не успел. У него все впереди. — Опять уговаривать принялся.

— Погост впереди. — Ромка упрямился.

— Заладил, погост и погост. Груз двести. Вставай. — Наглости у людишек, хоть отбавляй. Богам приказывают.

— Ладно, коли хочешь, пойдем. — Роман неохотно поднялся со стула. Взял свой костыль.

В палату вошли втроем: Константин, Зинаида и Роман.

— Зина, измерь температуру у больного. — Попросил врач.

Парень лежал, прикрыв глаза. Без этого было видно — жар.

Термометр поставили. Костя сам проверил температуру. Показал Зине и Роману.

— Я говорил, последнее причастие готовь. — Рома сказал это тихо, но парень услышал.

— Нельзя мне, доктор, — парень смотрел затуманенными температурой глазами, — меня невеста ждет.

— Другая невеста тебя ждет. — Они мне указывать будут.

— Роман, сделай хоть что-нибудь. Как человека прошу. — Костя умоляюще смотрел на Ромку.

Древний сдался. Законы создают, что бы их обходить. Смертные полагают, что они сами до этого додумались. Еще Зевс быком прикинулся, Европу украл. Фея со спящей красавицей намудрила. Истоки этого лежат глубже. Древние были первыми хитрецами. Не захотели перемен. Нашли межпространственные пузыри, там и укрылись. Как монета, что закатилась за подкладку кармана. Вот он есть, а не достанешь. Что с вами делать. Если нельзя, но очень хочется, то можно.

— Зина, бинты снимай. Рану обработаешь. — Велел Роман.

Зина сняла бинты, собралась обтереть рану. Приготовила салфетки.

— Не тронь. — Остановил ее Рома. — Возьми стакан, набери воды холодной до самых краев. Сюда неси, смотри не сплесни по дороге.

Зина принесла воду. Такой обряд в старь проводили, Значение его мало кто понимал. Если вода не расплещется, Извечная Сущность в покое пребывает. Миры не сдвигаются. Тогда можно провести легкий сдвиг изначального. В другое время ничего не получится.

— Ставь на тумбочку. Ей рану обработаешь. — Велел Роман.

— Она ж грязная. — Так учит современная медицина. Как увидели бактерии и микробы, так и схватились за антисептики. Заражение не всегда происходит. Идут туристы по лесу, видят ручей. Пить хочется, а другой воды нет. Успокаивают себя: зараза к заразе не пристанет. Пьют. И ничего. Не всегда. Бывает, проносит, а кого и проносит. По кустам бегают.

— Гляди сюда. — Роман протянул руку к стакану, ладонь зависла в сантиметре от поверхности воды. — Вода студеная, прими прохладу семи родников Вселенной, закипи ключами глубинными, прерви ход времени.

Роман и сам не знал, не знала его человеческая частица, что происходит миг инициации его, как малой песчинки с всеобъемлющим Все-Ничто. Бесконечность вливается в крупицу, атлантический океан стекает в наперсток. Галактика меньше пылинки перед Все-Ничто. Внутри Романа замкнулось течение времени. Вода в стакане закипела. Стоящие рядом не ведали о свершении. Кипение прекратилось, вода обратилась в лед, стенки стакана покрылись инеем. Но вот, лед начал таять, обращаясь в воду.

— Зина, он должен выпить три глотка, этой водой промой рану, оботри лоб.

Зина взяла стакан.

— Ледяной совсем. — Она удивилась.

Откуда ей знать, через пламя горячих звезд и стужу космоса прошла эта вода.

Зинаида поднесла стакан к губам больного, тот выпил, потом она обтирала его оставшейся влагой.

— Все, заканчивай перевязку, Зина. — Роман понимал, изменение судьбы произошло. Выполнен сдвиг платформ. Остается только сгладить последствия этих изменений.

— Остатки воды вылей на улице. Не на асфальт, а в землю, можно под куст. Ее нельзя больше никуда лить.

Это так же присуще обрядам простых людей. Она уносит измененную реальность. Не смешиваясь напрямую с другими волами, а фильтруясь сквозь грунт, вылитая вода теряет свою опасную информацию. Можно обмануть судьбу. И концы в воду, так говорят в народе. А тут под куст, так надежнее.

Зина выполнила указания шамана. На лбу парня выступили крупные капли пота.

— Все. Можешь дальше врачевать его. Я пошел. У меня кофе стынет. — Ромка подмигнул Константину. Хотел, поучи.

Ромка ушел. Константин и двое больных, лежавших на соседних койках, провожали шамана взглядами. Не каждый день увидишь, как творится настоящее колдовство.

Настроение у Романа медленно улучшалось. У каждого в жизни бывают моменты, когда к нему лучше не подходить. Но приходит и покой души. Удружили мне родители, думал Рома. Приволокли меня на Землю. Деваться было некуда. Пусть так. Но зачем в Россию. Дерьмовее места не нашли. Стужа, неустроенность. В Индию не могли. В буддийский монастырь. Тепло, всюду фрукты. Сидел бы он сложив пухленькие ножки и ручки. Качал головой и дарил бы всем улыбку. Глубокое спокойствие. Вдали от суеты. Хочешь расслабиться, сел в позу лотоса и все. Ни тебе капель валерианы не надо, ни стакана водки, да что б горбушкой хлеба занюхать. Донести не могли, родители называется.

Прошло минут двадцать, и Костя пришел к Роману.

— Спасибо, Рома. Парень поправится. — Тоже успокоился.

— Не сомневаюсь. Вы по больнице не разносите слухи. Не надо что б болтали. — Прохода не дадут, дядя фокус покажи.

— Никто не узнает. — Как скоры мы на обещания.

— Ой, ли? Говорилось в одной мудрой книге о случае похожем. Петух не успеет пропеть. А ты предашь меня три раза. Стандартная ситуация. Другой мудрец сказал, дело житейское. Его звали Карлсон. Мне у него бы уму поучится. Кофе с конфетами пить будешь?

Роман думал, начальство из министерства приедет. Проверять станет, опрашивать всех. Виновных надо найти в нарушении. Пусть и нарушения спасли жизни людей. А люди слабы. Кто хочет попасть под раздачу? Надо спихнуть все на других. Самим в глазах вышестоящих оказаться чистыми.

— Не откажусь. — Ну, кто бы сомневался. Из вежливости предложи угощение, сбегутся. Вот уберу кофе в шкаф, банку с сахарным песком туда же спрячу. Никто и не заглянет проведать, не помер ли Рома под бременем тяжких трудов.

После обеда к Роману ввалились двое солдат из наряда.

— Белье из прачечной привезли. Куда его? — Спросил один из ребят.

— Давайте сюда. Посчитаем, разложим. Вы считайте и раскладывайте, а я калека, мне туда сюда бегать тяжело, буду в журнале отмечать. — Молодые, пусть работают.

— Сделаем, командир. — Приучены парни к порядку. Они только служить начали, а он на дембеле, на гражданку списался.

— Материальным ценностям прописан социализм. Социализм — это учет и контроль.

Ребята быстро справились с работой. Шустрые парни знали, что Ромка сам недавно из армии. После спросили:

— У тебя Роман только такие материальные ценности? Других нет?

Вот хитрые парни, на спирт намекают. Ему и не жалко, только попадет ребятам.

— Эти ценности у сестры-хозяйки, к ней обращайтесь. — Ребята поникли.

Рома решил все же побаловать служивых.

— Вот кофе с конфетами угощу.

Кофе он им налил. Сидели за столом. Один из парней спросил:

— Роман, а ты, правда, колдовать умеешь? У нас такие слухи ходят.

— Тебе кролика из шляпы достать? — Так можно до обычного фокусника можно докатиться. Простой шулер.

— Нет, это и в цирке покажут. — Парни ждут чего-то по-настоящему чудесного.

— Могу другой показать фокус. — Роман обратился к тому, что повыше. — У тебя искривление позвоночника второй степени, так?

— Да. — Солдатик чуть удивлен. Искривление разглядели через гимнастерку.

— Снимай китель. Спиной повернись. Править буду.

Парень выполнил указание.

— Вот, не правильно сидел в школе. Я исправлю. Лечебной физкультурой тут не обойтись. Лет через десять замучаешься со спиной. Стой прямо. — Роман ребром ладони проводил по позвоночнику. Чуть слышный хруст. На глазах у второго парня позвонки на спине его друга вставали на место. Спина распрямлялась.

— Ой, — парень почувствовал это движение.

— Я заканчиваю. Потерпи. — Роман знал, боль в позвонках не очень сильная. Но ощущение есть.

Пока высокий одевался, Роман подошел к другому.

— У тебя зуба нет, верхнего слева. Так? — Полечить и этого парня.

— Так. — Когда он улыбался, отсутствия зуба не заметишь. Думал, вставить протез позже.

— Открой рот, пусть твой друг посмотрит. — Роман. Как артист, хотел, что бы публика убедилась, он не жульничает.

С освидетельствованием закончено.

— Закрой рот и не открывай, пока не разрешу. — Роман приложил ладонь к щеке солдата.

Через минуту тот замычал.

— Ты языком пощупай. Чувствуешь. — Парень мотает головой. Роман убрал руку. — Открой рот. А ты посмотри. Что видишь?

— Там зуб показался.

— Вырастет, дня через два отрастет. Все, парни, цирк закончен. Идите службу нести.

Солдаты ушли. Зря он все это сделал. Да что жалеть теперь.

После обеда Роман отправился по палатам. Не забывал свою работу санитара. И еще одно дело у него было. Надо заглянуть к Маше. Девчонка хорошая. Замуж ей надо. Если познакомить с тем сержантом полиции, участковым? Не зря он ему дал монету. Выручит сержанта. И в этот госпиталь его привезут. Глядишь, чудо само собой и произойдет. Он закончил обход палат, когда увидел ее в коридоре.

— Маша. Маша. — Окликнул медсестру.

— Да, Роман Алексеевич. Что-то хотели? — Маша подошла. Она больше не стеснялась своего лица.

— Ты завтра вечером что делаешь? — Роман хотел познакомить ее с участковым.

— А что?

— Да ты не думай. На свидание приглашать не собираюсь, егоза. У меня другое дело. Мне твоя помощь нужна будет здесь, в госпитале.

— А какая? Я с радостью, Роман Алексеевич. — Помочь Роману она готова всегда. Он так много для нее сделал.

— Ты бы завтра подежурила в приемном покое. С кем подменилась. — Хорошо бы все срослось. Условия он создаст, а там будь, что будет.

— А зачем? Я подменюсь. Для вас сделаю.

— Говорю, надо! Завтра участкового с моего квартала могут привезти. Ранение у него. Ты глупых вопросов не задавай. Ему уход нужен. А ты опытная медсестра. Тебе такое дело можно доверить. Он возле моего дома покой охраняет. Человек хороший. Как мне о нем не позаботиться. — Вот и объяснение придумал. Он заботится о сержанте. И намека на другие мотивы нет.

— Могу, конечно. Как за родным братом буду ухаживать. — Ты девка, про брата, это не то. Так все и сорваться может.

— Вот. Попозже завтра, часиков в десять моего приятеля привезут. Перевязочку надо ему сделать. Его Сергеем зовут. — Роман не уточняет откуда все это знает. А Маша и не думала поставить под сомнения слова шамана.

— Я прослежу, Роман Алексеевич, не беспокойтесь.

Мария ушла, а Роман стоял и потирал руки. Улыбался. Сваха из меня отменная.

Часть 8

День не задался с утра, Ромка это чувствовал всем существом. Видимых причин не было, но он чувствовал. Все как обычно. Но в каждом малом событии ему виделось приближение неприятностей. На небе бродили тучи. По прогнозу ожидали дождь. У проходящего троллейбуса слетела штанга. Водитель быстро все исправил, но и в этом виделась плохая примета. Роман пришел на службу. Раскрыл журнал учета, изображая бурную деятельность. Подошел к горшочку с фиалкой, проверил влажность почвы. Поставить кипятить воду, выпить кофе. В кабинет вбежал Павел Павлович. Свершилось. Неприятности пришли.

— Что, Рома, доигрались! — Главный врач хирургического отделения волнуется.

— Что стряслось, Павел Павлович? — Догадаться не сложно, к нам едет ревизор.

— Как говорят, к нам едет ревизор! — Павел, словно прочитал мысли Романа. — Комиссия сверху. Во главе с генералом. Давненько к нам генералы от военной медицины не наведывались. Шерстить нас будут, только держись.

— За что держаться? Это вы, двуногие, как на корабле ноги шире, когда штормит и все. — Не бежать же от начальства. Опасности идти навстречу.

— А ты чего?

— Я трехногий. На костыле стою крепко. Пронесет. — Ромка отмахнулся.

— Пронесет? Я зашел тебя предупредить, что б был морально готов. — Павел был готов отвечать за все наравне с Романом. Даже взять больше вины на себя.

— Не дрейфь, Павел Павлович. Мы выстоим.

Комиссия прибыла. Члены комиссии решительно настроены покончить со всей "черовщиной". Защитить доброе имя отечественной медицины. Изгнать мракобесие из госпиталя.

— Посмотрим что у вас, Павел Павлович. — Начал председатель комиссии. Надо выслушать, не рубить с плеча, четко обосновать решение.

— У нас все нормально, все в соответствии с утвержденными методиками. Все по инструкции. — Инструкция защищает нас от всех неприятностей. Найти соответствующий пункт, и ни одна комиссия не страшна.

— У меня другой сигнал. У вас черт знает что твориться. Серой из всех щелей воняет. — Генералл поморщился, словно чувствует этот запах. И готов достать настольную книгу инквизитора. "Молот ведьм" Шпренгера и Инститориса.

Может самому процитировать это сочинение? "Как дело божье, так и власть бога значительнее, чем дело и власть дьявола". Но колдунов и ведьм это не спасло.

— Товарищ генерал, у нас все в порядке. — Павел пытается заверить высокое начальство в законопослушании.

— Не надо. Нам все доложили. Черная магия. Шаманы разгуливают. Запах серы на всю округу. Откуда в наше время такие вздорные слухи? Нет дыма без огня. Этому пора положить конец.

— Не сера, антисептики. Дезинфекция. — Павел Павлович улыбается. Все слухи безпочвенны.

— Вот и посмотрим твои антисептики. — Генерал хоть и считал, что столь серьезно, но на сигнал надо реагировать.

Комиссия прошла по палатам. Особенно внимательно осмотрели тринадцатую. Зашли в пятую палату к летчику-испытателю.

— Идем, Павел Павлович, к тебе. И прикажи принести истории болезней. Особенно, троих. Летчика и из тринадцатой парализованных бойцов. Будем смотреть.

Комиссия долго изучала истории болезней. Они искали рациональное объяснение случавшемуся. Надо дать объяснение с точки зрения науки. Тогда вопрос можно будет закрыть ко всеобщему удовольствию.

— Все, на первый взгляд, нормально. Кроме одного, подозрительно внезапно больные пошли на поправку. Необычная регенерация тканей. Восстановление чувствительности ног. Гангрена. Что скажете?

— Ничего сказать не могу. Успехи отечественной медицины. — Павел Павлович про себя посмеивался. Не хватает сказать, достижения социализма и под руководством партии. Если хочешь, то можно придумать, как это получилось.

— Об успехах не будет лишним поговорить с вашим Романом Скворцовым. Нам все подробно описали. И про этого шамана, в красках. — Члены комиссии эти слова своего руководителя явно одобряли.

— Я его сейчас вызову.

Павел Павлович позвонил по внутреннему телефону, попросил Романа зайти.

Роман вошел в кабинет, протопал к столу, ударяя костылем об пол.

— Будьте здоровы, граждане хорошие. — Так прикинемся ветощью. Незаметный тупой санитар.

— И ты будь здоров. Присаживайся, Роман Скворцов.

— Премного благодарствуем. Присядем, коль позволите, господа хорошие. Маленько посидим с вами. — Ромка понимал, сейчас может получить от начальства за столь явное издевательство.

— Ты вот скажи, Роман, что там с тринадцатой палатой. Говорят, ты там камлал. Шаманом себя называл.

— Камлал? Погодите. Не припоминаю. Не мог, бубна нет. Без него никак.

— А что ты там делал? — Вот и выясним, что на самом деле происходит в госпитале.

— Как положено, постельку поправить, воды поднести, судно подать. И все.

— Так уж и все? — Генерал вздохнул. Запирается.

— А что еще? Может, надо было еще что сделать, господин добрый, так я завсегда, только скажите.

— А нам сообщили, не все ты рассказываешь. Ну? — Бесполезно спрашивать. Это больше похоже на игру.

— Массажик делал. Ноги разминал. Им лежать было тяжко. Я и помочь хотел. Потер ноженьки. Кровушка застоялась у парня в ногах. Второй-то совсем плох был. Бревном лежал. Я поворачивал его, пролежни могли появиться. Вот и ворочал. Да водичкой обтереть. И все.

— Все, говоришь. — Что ж, а если такое глупое, но объяснение, принять.

— Как по инструкции велено, добрый господин. Мы люди подневольные, как написано, так и исполняем. Как служба велит.

— Служба тебе велит. А в операционной что делал? — Добрые люди и это успели доложить.

— Сидел, ждал. Глядишь, пол подтереть, мусор вынести. Гигиена что б, чистенько кругом. Мы о порядке и чистоте понятие имеем. По инструкции.

— И где ты это в инструкции нашел? — Генерал строго посмотрел на санитара. Вся эта беседа забавляла его. Состав преступления очевиден, нарушены инструкции, но результат хороший. Если б только понять, как эти результаты получены.

— Так я и сам разумею. — Прямо солдат из старой армии. Исполнительный, но чуть туповат.

— А больше сказать нам ничего не хочешь, разумный наш?

— Мы перед начальством в смущении. Как после армии вернулся, видишь, костыль оттуда с собой принес, так голова гудит. Контузия, стало быть. Стараюсь, как могу. Добры люди с военкомату пристроили, облагодетельствовали сиротинку. Я ж детдомовский, нетука у нас батьки с мамкой. Люди хорошие порадели, век помнить стану, во сыру землю лягу, и там вспоминать буду.

— Ступай, служивый. — Талант. Не ясно, себя хотел дураком показать или их дураками выставить.

— Благодарствую, вам. Почтеньице, господа добрые.

Роман ушел.

— Что скажите, добрые господа?! Сидел, глядел на нас и издевался. Впрямую издевался. Контуженного пыльным мешком изображал. Из нас контуженных делал. Того и гляди, засмеялся бы над нами. А взгляд какой, заметили? Смотрит, дурачком прикидывается, а глаза умные, лукавые, в какие-то моменты во взгляде хищник, из зарослей за нами наблюдает. Не знаяю, как у вас, а у меня мурашки по спине.

— Да, товарищ генерал, не простой этот Роман. — Согласился полковник из комиссии.

— Обыкновенный он парень. После армии. Немного это, не в себе. Чудит. Что с него взять? — Ох, Рома, тебя бы выдрать, как следует.

— Вот, вот. Решим так. Не верю в ваши истории болезни, в ваши бумажки. Не то тут все. Только есть высокое начальство. Все вдруг стали верить в экстрасенсов. В чудеса, словно обезумели. Так вот, у одного начальника, сынишка, четырнадцать лет. Заболел. Почти парализован. За рубежом уже смотрели. Ничего не помогло. Услышал он про вашу богодельню с чудесами и решил, сына сюда, к вам определить. Мало того, что паралич, так еще боли. Мы поддерживаем, но на такой поддержке долго не протянет. Сами знаете. Из тринадцатой ребят выписывай, или переведи куда, а тринадцатую переоборудовать под нового пациента. Завтра встречайте нового пациента. Думайте, тут или грудь в крестах, или голова в кустах.

— Благодарю за доверие, товарищ генерал. — Вот и пронесло на первых порах.

— На этом закончим наше совещание.

— А мы, Константин, пойдем к нашему юродиевому. — Тихо сказал Павел.

— Пойдем. — Костя тоже видел, не все так плохо. Шанс у них есть.

— Роман, поиздеваться решил над комиссией? — С порога начал Павел Павлович. Сидит, словно ничего не происходит. Хоть бы немного волнения.

— Не понравилось? А я старался. — Рома широко улыбается. Доволен собой.

— Постарался. Идиот классный получился. — Павел и Константин подошли к столу. Сели.

— Ну что с меня взять, с убогого. После контузии. — Ромка умел "отходить дураком". Это не раз выручало его в детском доме и в армии.

— Готовься. Нас решили испытать. — Как говорят, не было печали, черти накачали. Теперь от пристального внимания руководства не отделаешься. Будут соваться во все.

— Каким образом? — Роман лениво потянулся, сидя за столом. И чего Павел Павлович ттак волнуется.

— Завтра в тринадцатую палату нового пациента ждем. Диагноз не ясен. За границей лечили и без результата. На нас надеются. То есть на тебя. — Павел Павлович чуть подался вперед, наблюдая за реакцией Романа.

— Вы без меня консервной банки открыть не можете. Все на меня. — Роман улыбнулся. — Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам. Но я разберусь.

— Шекспира цитируешь, контуженный. У меня с тобой голова скоро лопнет. У меня от тебя Ромочка, белая горячка начнется. Понятно?

— Понятно. Только, Павел Павлович, вы не забудьте в международный журнал статейку тиснуть. После чашки кофе у вас белая горячка, горячка белая. Белочка вас посетила. Народ ахнет.

— У меня от тебя крышу сносит. — Главный врач безнадежно махнул рукой.

— К плотнику, Павел Павлович, сходите. Прибьет. — Мягкий воркующий голос. Так разговаривают с психами, надеясь их успокоить.

— Не стану уточнять, но кому-то не один, а да костыля потребуется в ближайшее время. Я поспособствую, убогий. — Кровожадная улыбка, угроза в жестком взгляде.

— За казенный счет. Если смета отделения позволит. За казенные деньги отчитаться потребуют. Подписывать устанете. Так, что придется подождать. И несчастный случай на рабочем месте. Комиссия по технике безопасности. Вам одной мало?

— Сказал бы я тебе чего. Я твою мать.... В бане с веником застал. — Павлу Павловичу показалось, что он придумал изящное ругательство.

— Веник плохой попался, так? — Роман усмехается.

— При чем тут веник?

— Если б хороший, то братика мне напарили. — Ромка издевательски подмигивает Павлу.

— Шут гороховый!

Если у завхоза с нервами все было в порядке, то у Кости и Павла с этим были сложности. Оба хирурга решили выпить не кофе, а несколько покрепче.

Вечером к десяти часам Роман отправился в приемный покой.

— Что, Маша, на дежурстве? — Он зашел в комнату, где медсестры собирались, что б выпить чая и поболтать.

Мария вышла из-за шкафа. Там висело зеркало, она поправляла волосы и в который раз рассматривала свое новое лицо.

— Здесь я, здесь. — Она сияла от счастья.

— Сейчас того раненного привезут, о котором я говорил. Ты перевязку сделай. В палату устрой. Как дорогого гостя.

— Роман Алексеевич, сделаю. — Для этого шамана она готова дежурить в госпитале сутками.

— Вон. Едут. Чувствую. Идем. — Они с Марией поспешили в приемный покой.

К приемному покою подошла скорая, из которой вынесли сержанта. С перевязанной головой.

— О, Роман, и ты здесь. — Проговорил сержант, увидев соседа.

— Я говорил, что в госпитале работаю. Вот и встретились. Вон Маша. Наша лучшая сестричка. Она перевяжет тебя, в палату определит. Что у тебя стряслось? — Рома знал, но пусть сержант сам расскажет.

— Попали мы в историю. Все обошлось. Роман, а монета твоя и в правду на счастье. В нее пуля попала. Я только упал. Голову разбил. А от пули — синяк. Отправили проверить, нет ли сотрясения мозга.

— Тут надо внимательно глядеть. С этим не шутят. Ляжешь спать, а потом не проснешься. Сотрясение вещь коварная. И ребро мог сломать. По первости не чувствуешь. Маша проверит. К нам попал, пользуйся, лечись. Многие считают, потом успею, схожу к врачу. Поздно бывает. Бобик сдох. Таких смелых у нас тысячами вперед ногами выносят. В морге мест не хватает. Не хочешь, что б твое тело на лавке в коридоре морга бросили, так не спеши выписываться. Полежи. Тебе выбирать, в палате или в морге. — Успех задумки Романа напрямую связан с тем, как долго сержант здесь пролежит. Пусть по лучше познакомятся эти двое.

Ромка думал, как еще запугать пациента. И Машу заставить беспокоиться. Подольше задержать их радом с друг другом, и дело сделано.

— Маша, займись пострадавшим. Это сейчас он бодрый, а через полчаса искусственная вентиляция легких, прямой массаж сердца. — Познания в медицине у Ромы были ниже среднего. Принцип гадалки: порчу на тебя напустили, зачахнешь за пару недель. Вижу, смерть за твоей спиной стоит. Напугать до смерти, клиент твой.

— Ты Маша? А я — Сергей. — Представился сержант. Сестра произвела на него впечатление.

— Очень приятно. — Маша улыбнулась красивому сержанту. После чудесного превращения она первый раз так близко общалась с мужчиной. Инстинкт женщины требовал от нее испытать на ком-нибудь обретенные чары.

— Имя у тебя хорошее. И сама красавица. — Сержант попался в сети ее очарования.

— Ой. Я... я вас в палату сейчас устрою. — Маша смутилась. Ей никто до этого не говорил таких слов. Одно дело, когда другие женщины замечают, какая ты хорошенькая, другое, когда это говорит мужчина.

— Роман как в воду глядел. Мне монетку дал. Не она, так и не свидеться нам. Вот она, покореженная пулей. Теперь я с ней не расстанусь, счастье приносит. — Сергею хотелось подольше поговорить с этой медсестрой.

— Давайте, я вас в палату отправлю. Роман, он такой, его все колдуном считают.

Маша устроила раненого в одноместной палате. Этого не полагалось, но у нее было оправдание, Роман попросил. Сергей присел на постель. Сейчас эта девчонка уйдет, и он ее больше не увидит.

— Ой! — Громко застонал Сергей. — Что у меня с головой. Мне... я сейчас...

— Что с вами? — Маша бросилась к больному. Поддержать, вдруг упадет.

Сергей, словно ему и впрямь стало плохо и он пытается удержаться от падения, положил руки на талию медсестры. Оба замерли. Сергей поднял голову, что бы заглянуть в глаза девушки.

— Вам.... Вам уже лучше? — Пролепетала Маша. У нее самой начинала кружиться голова.

— Немного, — с хрипотцой в голосе ответил Сергей. От этого прикосновения и дурманящего запаха, который исходил от Марии, и у него кружилась голова. — Но если ты покинешь меня, я до утра не доживу.

— У меня.... У меня другие больные есть. Я на дежурстве. — Мария отстранилась от Сергея.

— Но я еще увижу тебя? Ты вернешься утром?

— Да. Я утром зайду посмотреть.

— А если я не доживу до утра? — Сергей улыбался. — Я не хочу отпускать тебя. Ты мне очень нравишься. Я не хочу терять тебя.

— Больной, это у вас от дара головой. Пройдет.

— А вдруг не пройдет? Долг сестры милосердия не позволит тебе покинуть меня?

— Ложись уж. Я зайду.

— Буду ждать.

Мария вышла на слабеющих ногах. У нее это было впервые. Она мечтала попасть в его сети обольщения. Сергей всю ночь думал об этой девчонке. Если б Роман узнал, он был бы доволен.

Часть 9

После ночного дежурства Ромке хотелось спать. Даже кофе не очень помог. Он подошел к раковине, начал брызгать в лицо холодной водой. Обтер лицо, посмотрел в зеркало. А я ничего выгляжу, нормальная рожа, кирпича далеко не просит. Рубашка вполне приличная, салатного цвета. Ворот рубашки он положил поверх ворота халата. Ничего, можно сказать, жених, пора за девками бегать. Сдались они мне. В любом фильме увидишь всю правду о них: дуры, истерички, настоящий бич мужиков. Только заняты собой, мечтают обобрать мужика, всячески изводят. Всегда в неподходящий момент под руку лезут. Сами о себе поют: все мы бабы стервы, кто у нас не первый, тот у нас второй. У тебя, Рома, впереди века. Первым делом самолеты, ну а девушки потом. Она была первой, первой. Первой кралей в архангельских кабаках. Она была стервой, стервой, стервой с лаком серебряным на коготках. Когда она павой, павой, павой с рыжим норвежцем шла в ресторан, муж ее падал, падал, падал на вертолете своем в океан. Лучше пойти пожрать. Совершить набег на буфет. Роман прихватил пакет и спустился на первый этаж. Начало одиннадцетого, буфет открыт.

— Маша, а ты что тут делаешь? У тебя дежурство уже закончилось. — Роман догадывался о причине, задержавшей Машу в госпитале, но не хотел в этом признаваться.

— Закончилось. — Коротко ответила медсестра. Делиться своими сердечными тайнами она не готова.

— Понятно. Умирающего героя подкормить. — Сама не хочешь рассказать, попробую выведать.

— И что с того? — Бросилась защищать свою тайну. Напрасно. В госпитале так много женщин, а они не пройдут мимо такого события. Через час сарафанное радио обо всем подробно расскажет.

— Ничего. Ты возьми бутерброды с бужениной, колбасой. Мужики мясо любят. И для здоровья.... Без твоей заботы он долго не протянет. Женская рука, забота на ноги поставят. Давай, беги.

Машка убежала. Роман осмотрел выпечку. Для Маши он сделал все, что мог. Дальше пусть сама решает.

— Мне, тетя Надя, чего перекусить выбери. Тут так много всего, все хочется попробовать, но и меру надо знать. Ты мне самое лучшее положи.

— Сейчас, Роман Алексеевич, — откликнулась тетя Надя, полная невысокая буфетчица. — Я тебе всего положу, пирожки с капустой. С мясом, с яйцом и рисом. Ты чего, Роман, с утра пришел?

— У меня дежурство было в ночь. А другая работа не ждет, надо заступать на основную работенку.

— Домой не забежал, проголодался. — Сделала вывод тетя Надя.

— Голод — не тетка, тетя Надя. Перед работой поесть не помешает.

— Все вы тетю Надю вспоминаете, как оголодаете. — Она уверена, без ее пирожков ни одной успешной операции в госпитале не проведут. И больные на ее пирожках на ноги встают быстрее.

— Ты у на одна надежда, не зря тебя так назвали родители. — Отчего не похвалить эту слдавную женщину.

Роман часть своих покупок занес в кабинет, а с оставшимся пошел к летчику. Зашел в палату.

— Как Орел, живой? — Роман подошел к кровати и сел на стул рядом.

— Живой. Скоро можно выписывать. — Голос бодрый. И впрямь, скоро можно будет выписывать.

— Успеешь. Отдохни немного. — Роман не хотел торопиться. Пусть немного подлечится.

— Чувствую себя хорошо. Твоими, Роман, стараньями. Твоими молитвами.

— Молитвами сыт не будешь. Я принес тебе кое-что, перекусишь. — Ромка протянул мешок с булочками тети Нади.

— У меня всего полно. Ребята из части приходили, принесли. — На тумбочке возле кровати лежали яблоки, апельсины. Сослуживцы позаботились.

— Ты ешь. За облаками не кормят, в полете. А тут лежи и в свое удовольствие кушай.

— За облаками и в правду не кормят. — Алексей улыбнулся.

— Расскажи, как оно за облаками. — Рома хотел знать, что обычный человек чувствует в полете. Похоже это на то, что чувствуют Древние при перемещении между мирами?

— Отлично. Словно птица. Слышишь музыку сфер. — Алексей любил небо, безграничные просторы и свободу.

— И ангелочков видишь. Они тебя оттуда и пнули. Заслушался. — Посмеивался Роман.

— Не пинали и не заслушался. Так получилось. — Железная птица не выдержала нагрузки. И он виноват, сплоховал в полете.

— Я тут тебе сувенир принес, оберег. Серебряная цепочка, на ней кругляшка. Тебя от беды сбережет. А летающих тарелок не встречал? — Эту цепочку Роман перенес из своей сокровищницы, упрятанной в других измерениях. На медальоне изображен один из символов самих Древних. Эта вещица способна искривлять пространство и время. И может спасти своего хозяина.

— Нет. У меня с головой все в порядке, к психиатру не надо. Летающих тарелок нет.

— К психиатру не надо, а к окулисту в самый раз. — Как мало люди замечают странностей вокруг. Верят, что не одиноки во Вселенной и тоскуют по внеземным контактам. И все э

То рядом, в двух шагах, только внимательнее присмотреться.

— Зачем?

— Очки пусть выпишет. Может и увидишь. — Ромка снова посмеивается.

— Ты сам, Роман, тарелки видел? — Алексей пытается доказать, летающих тарелок никто не видел, значит их нет.

— Каждый день, на столе. — Рано доказывать обратное. Всему свое время.

— А инопланетян, зеленых человечков? — Вот и доказано очевидное. Нет инопланетян рядом. До них много световых лет. Когда-нибудь встреча произойдет, но не в ближайшее время.

— Ежедневно, в зеркало посмотрю, а на меня инопланетянин глядит. Сам пугаюсь. Глазками инопланетный на меня зырк. Оторопь берет.

— А ты от зеркала держись подальше, не смотри. — Алексей смеется. Ему невдомек, Роман говорит правду.

— Рановато мне зеркала завешивать, да табуретки по среди комнаты под домовину ставить. Поживу еще. Рано полы по мне мыть. Не дождетесь.

— Я не о том, Роман.

— Знаю. Поправляйся. Ты еще полетаешь. И тарелки увидишь. Мне топать пора. У нас очередная комиссия. — Роман поднялся и пошел к двери. По дороге оглянулся. Не так долго ждать встречи с зелеными человечками, ты их увидишь.

Алексей окликнул Романа.

— Заходили они, Роман. Выспрашивали. Комиссия. Я говорю, не помню ничего, не знаю. Они не верят. Быстро на поправку пошел.

— Неугомонные. Мрут больные — плохо. Поправляются — еще хуже. Пошел я. Выздоравливай.

На этот раз комиссия в госпитале пробыла не долго. Прошли по палатам. Осмотрели тринадцатую и убыли.

Важного пациента доставили в госпиталь к обеду. Позвонил Павел Павлович:

— Рома, зайди в тринадцатую, я туда же направляюсь. Посмотрим на нашего больного.

Роман пошел. Опираясь на свой верный костыль. В палате собрались врачи, медсестры, Павел Павлович. В постели лежал мальчуган лет четырнадцати. Осунувшийся, под глазами черные круги. Неподвижное тело, только руки перебирают край одеяла. Во взгляде нет надежды, только отчаяние и неверие в жизнь.

— Что скажете, коллеги? — Спросил Павел Павлович. Но больше всего он хотел услышать мнение Романа.

— Надо провести комплекс анализов, потом посмотрим. Полное обследование. — Ничего другого оттт коллег врачей Павел и не ждал.

— Что ж, проведем обследование. Все свободны. Роман, задержись.

Врачи покидали палату.

— Как тебя зовут, парень? — Спросил Павел Павлович у мальчишки.

— Вадик. — Слабый, полный тоски голос.

— У нас военный госпиталь, поставим тебя на ноги. Что скажешь, Роман?

— Что сказать. — Роман подошел ближе к больному, откинул с тела одеяло, посмотрел на худую грудь. — Удохлик. Не долго, Павел Павлович, продержите вы его на своих таблетках. С обезболивающими вы уже дошли до предела.

— Ты чего, Рома. Мы должны вытащить парня.

— Ничего. Он не идиот, сам все понимает. Не долго задержится на этом свете при таком лечении.

— А ты что предлагаешь? — Умеет Роман все раскрасить черной краской.

— Иное здесь требуется лечение. У вас такого лекарства нет. — Роман видел, нелепая случайность. В истории Земли такое происходило. Космический ветер занес клетку чужеродного организма. Она попала в тело человека с вдыхаемым воздухом. Теперь им суждено умереть вместе. Взаимная непереносимость. На нынешнем уровне медицины болезнь даже не определить.

— Где его взять? — Если у нас нет лекарства, то это вовсе не значит, что его нигде нет.

— Далеко. Далеко надо идти. Это первая ласточка, мы еще много раз встретимся с такой болезнью. Связано заболевание с костным мозгом. Ветрами из космоса занесено. Случайно. Возбудитель болезни стойкий. Ему не по чем жар и холод космоса. Постепенно дойдет до головного мозга.

— Что за лекарство поможет? — Роман не тяни, говори, где его взять.

— Корень нужен. Вытяжка из Змеиного корня. — Древние знают все тайны Вселенной. Они едины с ней.

— Так надо найти этот корешок. — Настаивал Павел.

— Это не Жень-Шень, что в китайской лавке можно купить. Ты, Вадик, не грусти. Поправишься. Здесь все знают, мое слово верное. Я шаман, колдун. Так меня прозвали. Рассказывают, я ночами по улицам в козлиной шкуре бегаю, магию творю. Страшно? — Рома приставил пальцы к своей голове, изображая рожки.

— Нет, — парнишка улыбнулся.

— Мне тоже не страшно. А с болью мы будем бороться другим, моим способом. Приступ боли начнётся, меня кликнешь. Кнопочка рядом. Сестра придет, попросишь меня позвать. Боль сниму. Полежишь дня три, витамины попринимаешь, а после все решим. Найдем лекарство. Роман-шаман сказал, сделает. Эта палата счастливая. Отдыхай. А мы пойдем пока.

Они вышли в коридор. Здесь почти пусто. Выздоравливающий больной вышел прогуляться. Медсестра на своем посту сидит. И все.

— Где корень будешь брать? — Ну, говори, Рома. Сколько можно в тайны играть.

— Далеко, Павел Павлович, надо идти. Очень далеко. — Это "далеко" ведет через глубины космоса и измерения множественных пространств.

— У этого хлопца есть поддержка. С транспортом проблем не будет. Если куда поехать. Хоть вертолет. — Человек мыслит обычными категориями. И расстояние для него измеряется в километрах.

— Чудной ты, Павел Павлович, туда на вертолете не долететь. Ракеты маловато будет. Звездолет нужен, доктор Пономарев. До туманности Андромеды на вертолете. На помеле полетим, быстрее будет.

— Чего? — Павлу это трудно осознать. Полет на самолете, поездка на поезде, автобус. Ему о космических далях мысли не приходили.

— Нет на Земле этого корня. Не вырос. В этом мире нет, хоть по всем созвездиям шарь. В другой мир дорога. — Роман не мог объяснить, где спрятан мир, в который они отправятся. Нет такой карты, где отмечен конечный пункт их путешествия.

— Так что делать? — Он врач, для него спасение больного высшая цель.

— А ты, Павел Павлович, со мной пойдешь? Или здесь будешь отсиживаться?

— Надо, пойду. А сколько времени это займет? Как далеко то место, о котором ты говоришь?

— Вам надо тысячи световых лет преодолеть, а мне нет. Возьмемся за руки и шагнем в другой мир.

— Так просто? — Такого Павел не ожидал.

— Я же вездесущий. Я во Вселенной, а она внутри меня. Из одной точки своего я мне придется шагнуть в другую. Объяснить это сложно.

— Что в дорогу брать? — Он готов отправиться в путь.

— Чемоданчик с лекарствами. Оденься в джинсы. По спортивному. Мы не сразу в нужное место попадем. Ножками придется топать. Путь не близкий. Я сумку возьму. Вот и пойдем.

— А сколько мы проходим? Когда сможем вернуться с лекарством?

— Мы долго идти будем. У них пройдет дня два, три, не больше. Время, Павел Павлович, штука волшебная. Его и растянуть можно и сжать.

К концу смены Романа позвали к Вадику. Начались приступы боли. Парень корчился от боли.

— Погоди. Погоди, парень. — Приговаривал Роман. Одну руку он положил на грудь парня, а вторую на лоб. — Сейчас боль утихнет.

Через несколько минут боль утихла. Взгляд Вадика прояснился.

— Как, Вадик? — Спросил Роман.

— Не болит. — Вадик был удивлен, боль прошла быстро. Раньше приходилось ждать долгих двадцать минут, что бы подействовало лекарство.

— Вот и хорошо. Дня три, четыре приступы не повторятся. Мы за это время с Павлом Павловичем обернемся. Привезем лекарство. Вытяжку из корня сделаем. Поправишься. Ты больше кушай. Витамины, фрукты. И о плохом не думай. Не будешь?

— Не буду. Мне сестрички сказали уже. Ты здешний колдун. Волшебник. И можешь вылечить.

— Колдун, волшебник, ведьмак, ворлок. Слова. Не в них дело. Ты поправишься, я обещаю.

Часть 10

Роман и Павел Павлович встретились поздно вечером в районе трех поганок возле бараков, где жил Роман. Во дворе было пустынно и темно.

— Что, Павел Павлович, ты готов к походу? — Роман осмотрел своего спутника. Одет для похода. Ветровка, джинсы, удобная обувь. Отлично.

— Собрался. Готов. Медикаменты первой необходимости прихватил. — Павел показал небольшой чемоданчик, в который сложил все необходимое.

— Вот и хорошо. Я тоже сумку через плечо повесил. — Сумка Роману нужна была как удобный атрибут. Она скрывала пространственные перемещения предметов, что потребуются в дороге.

— А она у тебя пустая. — Заметил Павел.

— Пустая, а все в ней есть. Ты смотри, Павел Павлович, звезды на небе какие. — Роман посмотрел на небо над головой.

— Ясная ночь, звездная. — Согласился Павел.

— Как там, испуганные листья звезд дрожали на золотистых ветках тополей миров.

— Я как твои листья, честно, дрожу внутри. Не по себе. Ты хоть знаешь, куда мы попадем, что это за места.

— В общих чертах знаю. Места не плохие, безлюдные. Нам и не надо сразу появляться на людях. Осмотримся. Руку давай. Глаза закрой, мы сейчас шагнем. — Час пришел, нет нужды откладывать их путешествие.

Один миг, и Павел Павлович почувствовал, вокруг стало тепло. Нет ночной прохлады двора. Теплый ветерок. Запах воды.

— Ну, Павел Павлович, можешь глаза открыть. — Сказал Роман.

Пономарев открыл глаза, перед ними простиралось озеро. Спокойная гладь чистой воды.

— Рома, тут рыбалка должно быть хорошая. — Это первое, что пришло в голову Павлу. Звучало глупо, но другое не пришло в этот миг, исторический миг. Впервые земной человек ступил на землю далекой планеты, где была жизнь.

— Места безлюдные, непотревоженные. Рыбалка знатная. — Подтвердил Роман.

Пономарев отвернулся от озера. За его спиной была широкая тропа, поднимающаяся вверх меж каменистых стен скал. Невысокие скалы, обросшие травой и низкорослыми деревцами.

— Нам туда? — Павел указал на тропу.

— Пойдем. Это тропа, по которой зверье ходит на водопой. Лучше убраться отсюда побыстрее. Мало ли кто захочет воды попить в этот час.

— Тогда поторопимся. — Не хотелось встретить неведомых зверей.

Они прошли вперед метров пятьдесят.

— Павел Павлович, справа видишь еще одна тропинка. Ручеек стекает. Там, думаю, родник есть. Место спокойное. Там бы нам остановиться. Оглядеться.

Тропа привела их на площадку среди скал. Из трещины в одной скале бил родничок.

— Место удобное. Можно тут присесть. — Предложил Роман.

— Место не плохое. Со всех сторон укрытое. Чисто тут. Нет остатков костров и мусора. Туристов немного в здешних краях. — Павел давно не выбирался из города. Не было времени и желания наткнуться на кучу мусора, оставленную туристами.

— Люди по этим местам не ходят. — Роман знал, поселения людей далеко от этих мест.

Вдруг из-за большого валуна высунулась голова. Крупная зеленая, с желтыми большими глазами. Зашипела:

— Я вас сейчас огнем спалю. — Голова была напугана появлением незнакомцев.

— Спалишь, когда подрастешь немного. — В голосе Романа успокаивающая нежность. Он встретил одного из тех, с кем расстался миллиарды лет назад, с драконом. Совсем маленьким. Недавно вылупившимся из яйца.

— Огнем плюну, — заявила зеленая чешуйчатая голова с немигающими глазами. — Сожгу!

— Кого ты сожжешь? Тебе от роду то сколько? — Ромка улыбнулся. Такой забавный малыш.

— Я вас лапами затопчу, зубами разорву! — Дракон еще пытался выглядеть грозным.

— Как страшно. Иди сюда, курица! — Рома протянул руку к дракону.

— Я не крица! Я — дракон! — Голова была недовольна обидным прозвищем.

— А кто ты? Курица — не птица. Ты и летать еще не научился. Не встал на крыло. Курицы тоже не летают.

— Я страшный! Я — дракон! — Еще одна попытка подбодрить самого себя.

— Иди сюда, дракон. — Вновь позвал Роман.

— А ты кусаться не будешь? — Перед ними был испуганный ребенок. Он прятался в этих камнях от враждебного мира.

— Люди не кусаются. Иди, не бойся. — Роман ободряюще кивнул головой.

Павел смотрел на эту картину нового для него мира. Он сам был словно ребенок, попавший в сказку.

Из-за валуна появилось все тело. Округлое туловище на двух лапах. И крылья.

— Рома, это кто? — Павел думал, драконы должны быть такими, каких он видел в фильмах. Огромные и грозные. Смелые рыцари бьются с этими чудовищами.

— Дракон. Дракоша. — Представил Ромка малыша.

— Я — дракон! Страшный дракон. — Дракон развернул крылья, пытаясь выглядеть крупнее.

— Самый страшный дракон. Мы видим. Иди ближе, не бойся. Мы ничего тебе не сделаем. Павел Павлович, он недавно вылупился из скорлупы. Скорее всего, мать улетела за кормом, и не вернулась. Охотники, местные колдуны, ее схватили. Чешуя и кровь дракона у них в цене. В колдовских ритуалах используют. Погибла она.

— Мамка, где мамка? — Тихо шипел дракончик. И Павел заметил слезы в огромных глазах.

— Иди ко мне, малыш. Ты скоро научишься летать. Встанешь на крыло. — Надо отвлечь малыша от страшных мыслей.

Дракон подошел, принюхался, жадно втягивая воздух.

— Ты кто? — Спрашивал малыш.

— Люди мы. Люди. — Успокаивал Роман.

Дракон положил голову на плечо Романа. Принюхивался снова.

— Ты не так пахнешь. Люди так не пахнут. — Дракон чувствовал, рядом с ним не человек, существо более древнее.

— А ты откуда знаешь? — Спросил Рома.

— Мы все помним. Драконы самый древний народ. Знания передаются с кровью родителей. Оно течет в наших жилах.

— Самый древний в мире, тебе от роду несколько дней? — Рядом с Романом был ребенок. Потерявшийся ребенок.

— Семь дней. Во мне живет память предков. Ты — не человек. — Дракон пытался вспомнить этот запах.

— А кто? — Интересно, может ли дракон узнать его.

— Ты из них. — Дракон не осмеливался высказать свою догадку.

— Из кого из них?

— Из самых. Самых древних. — Уверенно произнес малыш.

— И что ты о них знаешь? То есть о нас, древних?

— Древние опирались ногами на бездну. Они простирали руки в бесконечность. Они пригоршнями бросали звезды. Звезды вспыхивали ярко во мраке Вселенной. Потом Древние раскрыли свои ладони, и с их ладоней полетели мы, драконы. Мы полетели на просторы Миров. Это они, это ты выпустил нас в этот мир. Мы долго-долго летели и, наверно, заблудились. Мы хотели вернуться к самым древним, но не нашли их. Мы решили, что они покинули нашу Вселенную, оставили нас, бросили. Мой род поселился на этой планете. У нас больше не было цели, нам некуда было лететь. Мы забыли, как это лететь сквозь космос в бескрайность миров.

Красивый и грустный рассказ дракона. Роман гладил голову этого ребенка. После отошел от него.

— Тебе надо отдохнуть. Мы напугали тебя своим появлением. Тебе надо время, что б успокоиться.

Дракон вырыл под собой яку и словно курица улегся в нее.

— Ты... ты не оставишь меня, Древний? — Надежда и мольба в голосе.

— Нет, никогда не оставлю. — Его долг быть рядом с первыми птицами мира.

— Мы вместе будем? — Дракону хотелось еще раз услышать о небывалом счастье, быть рядом с Древним.

— Вместе. — Успокоил его Роман.

— Я нашел Древнего! — Пленка слез заволокла большие желтые глаза.

— Не плачь. — Успокаивал Роман. — Слезы дракона, падая на песок, превращаются в прекрасные жемчужины. Когда они падают на грунт, они превращаются в янтарь. А если падают на твердые скалы, превращаются в бесценные бриллианты.

— Должно быть, у нас в Якутии драконы пролили много слез. — Сделал вывод Павел.

— Возможно.

— Рома, а это наверно чудо увидеть первый момент рождения Вселенной. И драконы. Клин драконов, словно птичий клин, летящий к солнцу. Невероятная, волнующая красота. — Павел пытался представить этот первый миг рождения своей вселенной.

— Красиво. Сейчас поедим и спать. Утро вечера мудренее. Что, цыпленок, спать будем?

— Я не курица. — Малышу вовсе не хотелось быть какой-то курицей. Он из рода покорителей миров.

— Не курица он, а орел. Будущий орел. — Успокаивал доктор дракончика. Потом запел. — Каким ты был, таким ты и остался, орел степной, казак лихой.

— Я не коза! Не коза. И не курица. — Как они не поймут, он дракон.

— Никто не говорит, что ты коза. Казак — это свободолюбивый гордый воин среди людей. Ты тоже будешь свободолюбивым гордым воином среди драконов. Только подрасти надо. Глядишь, завтра на крыло встанешь.— Пояснил Роман.

— А как ты меня звать будешь? — Дракону хотелось, что бы Древний подарил ему имя. Это великая честь, имя подаренное Древним.

— Не знаю, — Роман задумался. — Назову я тебя Флай. Ты летаешь, вот и имя подходящее. Звучит красиво. Флай. Ложись спать.

Дракон вытянул шею и положил свою голову на колени к Роману.

— Вот орел, а спать решил, как котенок. — Тихо проговорил Роман.

— Он же маленький, Рома, ребенок совсем. — Перед Павлом удивительная картина. Дракон, спящий на руках у Древнего.

Ребенок задремал и забавно чмокал во сне.

— Павел Павлович, спать надо, ложись. — Предложил Роман.

Павел Павлович прилег на землю и увидел на небе незнакомые звезды, яркие — яркие. А звезды смотрели вниз на этих троих.

— Вот, — подумал Пономарев, — один самый Древний, второй — самый древний из тех, кто может летать по небу и во Вселенной, и он — обыкновенный человек. Он представитель расы, которая в лучшем случае, может выглядеть ребенком в колыбели, а рядом эти двое. Седовласые старцы, знающие всю мудрость вселенной. Удивительно.

Павел Павлович уснул.

Проснулись они, когда солнце слегка ласкало вершины скал. В их расщелину солнечные лучи еще не пробрались. Здесь царила тень.

— Ну, давайте завтракать. — Заявил Роман. — И в путь.

Роман расстегнул свою сумку, достал еду. Для Флая вытащил большой кусок мяса. Они поели, напились воды из родника.

— Флай, мы отойдем к тропе, а ты попробуй взлететь. Мы подальше встанем, а то ты нас зашибешь крылышками.

— Не зашибу. — Обещал Флай.

— Не ворчи, Флай. Попробуй. — Роман знал, дракон сможет взлететь.

Они отошли к выходу с этого пятачка, к тропе. Флай развернул крылья, взмахнул ими раз, другой и поднялся в воздух. Поднялся над скалами и оттуда сверху, как котенок, замяукал.

— Это он от восторга, Павел Павлович, все же первый раз в небо поднялся. Это большое событие в жизни дракона, как день рождения. Надо что-то подарить ребенку.

— А что подарим? — Подарки для Павла всегда были сложной задачей. А тут надо приготовить подарок для дракона.

— Я придумаю. О, мы подарим ему Солер. — В сокровищницах Древних было много чудес.

— Что это такое? — Звучит не плохо, но как это выглядит?

— Большой Солер. Это камень наподобие бриллианта. Большой бриллиант, только в этих вселенных нет ему аналога. Бриллиант — это углерод. А Солер состоит из вещества, которого нет в таблице химических элементов этого мира. В твоей вселенной нет такого камня. Это редчайший камень.

— Флайка достоин такого подарка. — Пономарев думал, что первым из людей своей планеты увидел, как уходит в свой полет дракон. Взлетает впервые в жизни. И он увидел это.

— Ему понравится. Драконы, как сороки, всякие блестящие штуки любят. Они и летят к солнцу.

— Поэтому в легендах рассказывают, что драконы в пещерах собирают сокровища. — Предположил Павел.

— Наверно, доктор. Так оно и есть.

— А принцесс они воруют? — Хотелось побольше узнать об этом народе.

— Зачем им принцессы? Съесть — толку мало. Худосочные. В красоте девиц они не разбираются. Скорее всего, принцессы сами к драконам в пасть лезут. Увидят мужика побогаче и прут. А каков с виду и в душе — без разницы. Яхты, дворцы, машины — остальное не имеет значения. Принцесса на двух лапах, но без крыльев. Калека ущербная. Какому дракону такая нужна. В полет на себе тащи, птенцов с ней не выведешь. Кошмар. Глупые принцы бегают и ищут этих принцесс. Из лука бы выстрелили в родное болото, оттуда лягушку принесли, а она красавицей станет.

— Ты сам, Рома, принцесс недолюбливаешь. — Предположил Павел.

— Правильно подметил. Совсем не люблю. Идем.

Они пошли по тропе, а над ними в небе кувыркался, играл в воздушных потоках Флай. Он забавлялся своим полетом. Должно быть, это прекрасно вот так держаться в воздухе.

— Под облаками сейчас хорошо. Смотри, как летит Флай. — Павел наблюдал за полетом дракона.

— Это его стихия. Он учится летать. Так человеческий ребенок учится ходить. И мы восторгаемся этим. И первый полет дракона — чудо. Нам бы по земле научиться ходить.

— Ты о том, что рожденный ползать, летать не может.

— Отчего? Люди научились летать, хоть от рожденья ползали. И во Вселенную выйдут.

Они миновали горный участок и вышли в широкую степь.

— Сейчас куда, Рома? Ни карты под рукой, ни навигатора со спутниковыми снимками. — Павлу хотелось знать, куда они держат путь.

— Прямо идем. Куда-нибудь выйдем. — Дорогу Роман знал, но та часть души, что принадлежала человеку, хотела поближе познакомиться с этим миром. Дотронуться до него руками.

— В хорошее место попали. Где север, где юг. Звезды незнакомые. По деревьям, по мхам разве ориентироваться. Следопыты. В лесу заблудиться можно. А в степи и того хуже. — Хотелось бы как-то ориентироваться в этих местах. Неуютно чувствовать себя заблудившимся туристом.

— Эти земли, Павел Павлович, когда-то принадлежали степнякам. Они пасли здесь своих лошадей. Ориентировались они по запаху ветра, по тому, куда клонятся травы. И еще лошади. Они чуткие, знали куда двигаться надо. После степняки ушли. Неведомо куда делись. Давно их никто не видел. Ушли в иные страны и там обрели новый дом и свое счастье.

Роман приложил ладонь ко рту и крикнул:

— Флай, что ты там видишь? Что впереди?

— Степь. Огромная степь. — Голос дракона слышался так, будто он рядом.

— Ничего больше? — Контакт был установлен и кричать Роману больше не приходилось.

— Я поднимусь выше, взгляну. — Откликнулся Флай.

Флай набирал высоту.

— Рома, у них зрение такое хорошее, что могут далеко видеть? — Доктор хотел узнать об особенностях этих удивительных существ.

— Конечно. Они могли смотреть через глубины космоса. Разглядеть на других планетах живых существ. У них особое чутье, способность ориентироваться среди звезд.

— Роман, а ты из древних, из тех кто опирался ногами на бездну. Ты тоже хорошо ориентируешься? Мне не говоришь, да?

Они шли среди густых трав. Огромное небо над головой. Дурман трав, разносит ветер. Дальний горизонт. Покой вокруг.

— Павел Павлович, тогда вся прелесть похода пропадет. У нас с тобой прогулка, поход. Выбрались мы с тобой за город. Бредем глупые горожане по степи. Палатки разобьем, костерок разожжем. Походная жизнь. — Роме хотелось этой прогулки. Когда еще представится такой отпуск.

— Палатки разобьем? Палаток не захватили. Шалаш нас ждет. Сухой травы наберем, может, разгорится. Дым будет. Только шалаш поставить у меня может не получиться. И спичек не взял.

— Не кручинься, Айболит. Топай. Все у нас будет.

Часть 11

Шли по степи долго. Редкие остановки, отдышаться, перекусить и вновь в дорогу. Смеркалось, когда они достигли какого-то сооружения. Часть стены с арочными воротами.

— Что это, Рома, остаток города? — Павел впервые увидел в этих краях признаки жизни людей.

— Нет, так степняки отмечали границы своих владений. Здесь и остановимся. Располагайтесь. Я защитный контур поставлю. — Роман ощущал силу этих ворот. Это врата в другой мир. Через них могут пройти опасные существа.

Флай спустился на землю по зову Древнего. Роман стал обходить своих спутников по кругу. Чертил костылем широкую дугу. Наконец, линия замкнулась. Засветилась легким алым светом.

— Полог безопасности создал. Ни сверху, ни из-под земли хода нет. Место безопасное. — Пояснил он Павлу Павловичу.

— Под открытым небом заночуем? А кто обещал шалаш? — Городскому жителю непривычно ночевать под открытым небом.

— Будет тебе шалаш, Павлович. — Роман достал из своей сумы мяч.

Ударил мячом по земле, возник ковер.

— Это для Флая. Он здесь будет отдыхать. — Он не собирался отказываться от привычных удобств. Создать все это для него простая задача.

Сделал пару шагов в сторону, вновь стукнул мячом. Появилась высокая армейская палатка.

— А мы, Павлович, в палатке передохнем. Сначала надо ребенка накормить.

Дракошу они накормили.

— Теперь можно в палатку. — Предложил Роман.

— Я с вами. Я с вами. — Заявил Флай.

— Ты большой, Флай. Не поместишься. — Ребенок быстро рос.

— Я с вами. — Флай вцепился в край ковра маленькими ручками и зубами. Потянул его к входу в палатку.

— Я тут. С краешку буду. — Дракон начал обустраивать свое место для ночлега.

Роман и Павел Павлович вошли в палатку.

— О, а тут все есть. Свет, кровати, тумбочки. Курорт. — Есть чему порадоваться в этом путешествии.

— Полный комфорт. Я древний, по иному, старый. Мне покой и уют нужен, старику.

— Две кровати, стол, стулья. Не плохо. — Продолжал Павел осматривать их жилище.

— Там за занавеской душ и туалет. Хорошо в походе время проведем. — Роман был не прочь похвастаться своим творением. Ничто человеческое ему не чуждо.

В палатку просунулась голова Флая.

— Я тоже люблю комфорт. — Чутье не подводило Флая. Он знал, эти двое любят его и охотно простят маленькие шалости.

— Флай. Ты осторожно. Все разнесешь. — Предупредил доктор.

— Я немножко. — Дракон протиснулся дальше в палатку, насколько мог.

Доктор и Рома сели за стол, достали провизию. Приступили к трапезе. Лакомые кусочки отдавали Флаю. Тот их довольно смаковал. После ужина легли спать. Свет потух. В темноте еще какое-то время горели желтые глаза дракона. Вскоре и тот заснул. Среди ночи их разбудил шум. Выскочили из палатки. Флай шипел. Вокруг контура собрались конные люди. Они что-то кричали. Махали руками, били копьями в контур.

— Что это? — Доктор решил выругаться. — Твою мать...

— Знаем, ты видел ее в бане с веником. Ах, доктор, а еще интеллигентный человек. И при детях! — Роман смеялся. Контур отлично их защищает.

— Не учи меня, сын кочерыжки! — Огрызнулся Павел. Он не чувствовал себя в безопасности. У него не было опыта обращения с магией.

— Твоя интеллигентность, доктор Пономарев, шелуха. Она и отпала сейчас. — Покров цивилизации хорош в обычных условиях. Опасность снимает барьеры, люди становятся проще и естественней.

— Отстань! Кто это? — Спросил доктор.

— Степняки. Ворота открыли и вышли на прогулку. — Роман ожидал чего-то подобного. Степняки почувствовали движение возле своих ворот, вышли защитить их.

— И что, они нам теперь спать не дадут? — Павел видел, попытки прорвать контур бесполезны. Защита надежная.

— Мы звук поубавим. Пусть прыгают. — Роман усилил защиту.

Звук смолк. За стеной контура люди кричали, бесновались. А внутри стояла тишина.

— Концерт окончен, можно спать. — Прокомментировал Роман. И они легли спать.

Ранним утром степной народ скрылся за своими вратами. Больше они не тревожили путешественников. Они позавтракали. Роман прикоснулся костылем к контуру. Тот исчез. С ним исчезла палатка и ковер. Они продолжили путь. Шли долго. Добрались до рощицы. Окунулись под сень деревьев. Рощу миновали к вечеру. Вышли на некое подобие дороги. Та шла по краю леса.

— Здесь остановимся, — предложил Роман. Островок мягкой травы возле деревьев. Незнакомые цветы местами украшали эту поляну. Хорошее место для отдыха.

Они разбили лагерь. Разожгли костер и устроились возле него.

— Рома, — начал Павел Павлович, — а у драконов садик, школа есть?

— Айболит, какая школа, какой садик? — Для Павла дракон обычный ребенок. О нем надо позаботиться.

— Они что, как одиночки, как одинокие волки живут? Или у них есть стаи? — Доктор хотел знать, как устроены жизнь драконов.

— Нет. Иногда они собираются в стаю. Там выбирают спутника для полета. — Пояснял Роман.

— Не хочу, — встрял в разговор Флай.

— Чего не хочешь? — Рома не понял, о чем говорит дракон.

— Там девчонки. Они плаксы. Они не умеют, как мы, настоящие драконы летать. Отражать крыльями солнечные лучи, что б искры во все стороны. Они не умеют так далеко плевать огнем, не умеют взлететь над облаком, ударить по нему крыльями, что б капли дождя упали на землю. Окунуться в эти капли и устроить настоящую радугу. Потом кататься на этой радуге.

— Вот как. — Ничего странного. Обычный мальчишка. Ему надо утвердиться в собственных глазах. Определить свою исключительную ценность для мира.

— Конечно. — Флай с гордостью посмотрел на людей.

— Интересно, а за косы драконы девчонок таскают? — Допытывался доктор.

— За хвост мы их таскаем. За хвост. Они визжат и улетают. Как они визжат! — Флаю явно была по душе такая проказа. Он не подозревал, что эта детская выходка заложена природой. Так пытаются привлечь внимание. Способ не самый галантный, но действенный.

— Нельзя тебя, Флай, в школу отдавать. Обязательно каждую неделю к директору школы будут вызывать. — Сделал вывод Роман.

— Отъявленный хулиган. Вот что, Флай, у нас тут тебе подарок есть.

— Подарок?! — Подарок, первый подарок. У него еще не было подарков. Это так замечательно.

— Да, — Роман достал из сумки сверкающий камень.

— Блестючка! — Закричал Флай. Такую замечательную блестючку ему подарят.

— Это тебе за твой первый полет. Мы его на лоб тебе пристроим. Будет как корона. — Предложил Роман.

— Вау! Хочу корону! — Флай крутил головой, ерзал всем телом.

Роман прикрепил камень к голове Флая.

— Красиво, да? — Малышу хотелось выглядеть очень красивым, что б все его любили.

— Здорово! Великолепно. — Как не похвалить этого мальчишку. Такой непосредственный ребенок.

— Все будут завидовать. — Добавил Пономарев.

— Флай, когда-нибудь ты полюбишь драконицу, и вместе вы будете летать. — Роман мечтал о счастье для этого парнишки.

— Полюбишь, это что? — Не знакомое слово. Он рано потерял мать, и не получил знание о любви.

— Когда ты без нее жить не сможешь. — Пояснил Роман.

— А! Это когда мы решим отложить драконье яйцо. — Драконы помнят все.

— Да. И у вас появится маленький дракончик, о котором ты будешь заботиться.

— Буду заботиться. — Согласился Флай.

— Вот и славно. Но до этого далеко. Теперь надо отдыхать, Флай. — Доктор твердо верил, для детей необходим режим дня. Его надо соблюдать, тогда дети растут более здоровыми.

— Флай не может отдыхать. У Флая блестючка. — Флай подпрыгивал, вертел своим телом. Вероятно, ему казалось, что он невероятно грациозен.

— Угомонись. — Просил Роман.

Флай не мог успокоиться. Ему хотелось прыгать и играть. Долго пришлось его укладывать спать.

— Ромка, дети это нечто! Тяжелое дело. — Сделал вывод Павел, когда дракона удалось уложить спать.

— А ты думал! С детьми всегда много забот. Такова человеческая жизнь. Давай отдыхать.

Они легли спать.

Урдо вылез из шахты. За собой он волок тележку, груженную камнями. Забой, куда он спускался, был старым. Его разрабатывал еще дед. Считалось, что там все выработано. Ничего там быть не может. Но сердце Урдо, гнома, было привязано к этому месту. Он думал, что найдет там что-то такое, и его перестанут называть неудачником. Конечно, он ходил с другими гномами добывать руду. Но это место было его. Он был потомственным рудокопом. Занятие у гномов передавалось из поколения в поколение. Кроме рудокопов были умельцы по камням, по ковке металлов, по ювелирным изделиям. Они продавали часть своих изделий людям. Оружие, утварь, поделки из камней и золота. Женщины ткали, обжигали посуду из глины.

— Урдо, ты где пропал? — Это его жена, Бона, звала. Она давно привыкла к причудам своего мужа. Не везет ему в жизни, но она поклялась быть с ним всю жизнь. Она его любит. Что ей за дело до других. Пусть считают его неудачником. Но они вместе, и это удача.

— Я за камнями ходил. — Урдо указал на тележку.

— Тебя всю ночь не было. — Бона укоризненно качала головой.

— Под землей не видно, ночь или день. — Оправдывался гном.

— Есть будешь? — Что с ним поделаешь. Шляется в свой забой. Просто дитя малое. Верит, что найдет особый камень.

— Буду. Погоди, видишь, камни принес. Разобрать надо. — Урдо не терпелось посмотреть, что принес на этот раз.

— Делай, что хочешь! — Она ушла в дом.

Урдо доставал камень за камнем из тележки, осматривал.

— Блески. Медный колчедан. Где я его нашел. — Отложил камень. Он перебирал камни и раскладывал в кучки. Рука вытащила камень глинистого цвета. Дырочки и прыщи на поверхности.

— Где я его взял? — Думал гном. — Еще волок такой невзрачный камень.

В сердцах он отбросил камень, тот ударился о кирку, лежавшую неподалеку. Верхний слой откололся. На свет выпал овальный камень матово— синего цвета. Луч света коснулся камня и тот запел. Повел свою мелодию. Мелодию космического скитальца. Мелодия одинокая, но несравненно прекрасная. Набежала тучка, и мелодия смолкла.

— Неужели, — подумал Урдо, и сердце гулко забилось в груди. Давным-давно, об этом мало кто помнил, сюда пришел небесный огонь. Спалил много деревьев, лесов. Годы спустя вырос вновь на этих местах лес. Долго боялись селиться в этих краях. Особенно люди. Только гномы пришли сюда. Они нашли залежи руды. Она их привела сюда. Никто и вспомнить не мог, когда приходил небесный огонь. Неужели камень занесен тем огнем.

— Бона! Бона, иди сюда. — Гном схватил камень, прижал его к груди.

— Иду, Урдо. — Бона вышла из дома. Что там случилось у ее муженька.

— Гляди, что я нашел. — Урдо показывал свою находку.

— Что это, Урдо? — Она раньше не видела таких камней. Гладкий, округлый. И такого цвета.

Тучка вновь проскользнула дальше, открыв солнце. Камень запел.

— Небесный камень, Бона. Небесный, занесенный космическим огнем. Неси тряпицу, завернем и отнесем в Совет.

Совет собирался на большой поляне, посреди которой лежал огромный плоский камень, похожий на стол. Здесь собирались рудокопы, ювелиры, кузнецы. Тут же проходили праздники и все события.

— Урдо — неудачник, что у тебя? — Спросил один из старейших, сидевший возле плиты.

— Я принес вам это! — Урдо положил на стол свое сокровище, сдернул тряпку. Камень запел, играя в лучах света. Гномы, что проходили мимо, замолкли, подошли ближе к невероятному камню. Слушали. Урдо набросил тряпку на звездный камень, мелодия смолкла.

— Что скажете, мудрые гномы? — Урдо был горд собой. Ему посчастливилось найти этот необычный камень.

— Урдо, где ты это нашел? — Старейшина прикоснулся к камню.

— В своей старой штольне. — Пусть все знают, его штольня таит много чего.

— Ты знаешь, что это? — Старейшина догадывался о природе камня. О нем рассказывали старые записи.

— Знаю, это звездный камень. — Заявил Урдо.

— Да, звездный камень. Он пришел из безмолвия неба. Где живут боги. Старые предания, гномы, гласят, что когда будет найден Звездный камень, в мир придет тот, кто ногами опирается на бездну. Кто длань своею распростер над бесконечностью. Он придет, как страшный Судия. В руках его будет опора. Он будет судить беспощадно каждого живущего под небесами. И каждый понесет за грехи свои кару. Никто не смеет узнать лик его, без его разрешения. Как каждый, кто уходит за порог вечности, не может рассказать о том, что есть лик смерти. Готовьтесь, гномы! Страшный день грядет.

Все верили, сбывается старое пророчество. Мир подошел к своему концу. Поселок гномов не огласился криками и причитаниями. Они стали деловито наводить порядок в своих домах, как прежде обрабатывали камни. Ковали металл. Но в каждом движении было ожидание кары. Они готовились с честью принять наказание. Последний день, как благо, как праздник. Стоявший над Бездной не застанет их в грязи и убожестве. Не посрамят они свой род. Придет Некто, и закончится их земной путь. Надо успеть сделать больше и добротнее, что бы хоть немного искупить грехи. Гномы разослали гонцов в селения людей и в селения эльфов. Сообщить грозную весть. Хотели всех предупредить, что б жители были готовы. Грядет последний день, пусть каждый подумает об искуплении, задумается о цели своей жизни. Пусть каждый проникнется этим тяжелым и роковым часом. Может и не любили гномы людей и гордецов эльфов, но не лишать же их законного права на последнее искупление. Пусть мир знает, час пробил.

Часть 12

Несмотря на ранее утро, было жарко. Грунтовая дорога шла вдоль рощицы. С правой стороны был высокий травостой. Правда, кое-где попадались деревья или кусты среди этих трав. В траве стрекотали кузнечики или их здешние родственники. Впереди, в метрах в десяти перед путниками зверек перебежал дорогу и скрылся в прохладе рощи.

— Рома, простор то какой. Воздух. Все как у нас в средней полосе. Давно я не выбирался за город. — Павел наслаждался этим походом. И что с того, что это не его родная планета. Она не стала отт этого хуже. О такой прогулке можно только мечтать.

— Да, Павел Павлович, вышли совсем рядом, за город. Электричка рядом. Грибники с корзинами выйдут из леса. А ты как насчет грибов и ягод? Любишь собирать?

— Нет. Не пристрастился как-то. Я в грибах наших лесов не разбираюсь. А здесь и вовсе наберу ядовитых. Ты посмотри, зелень, небо как у нас. Голубое, и почти ни одной тучки.

— Тебе небо зеленое подавай. И пара светил на небе. Тогда и поверишь, это не наш мир. — Роман был очарован этим краем. Как много чудесных уголков и за пределами Земли.

— Ну, тебя. Не понимаешь ты. Я, наверное, схожу с ума, Ромка. Боюсь, что приедут мои коллеги из психушки и наденут на меня смирительную рубашку. Мне прыгать, петь, танцевать хочется. Будто в детстве. В городе все не так. Выбраться было некогда. А если говорить о смирительной рубашке, так это город надел ее на людей. Бежим, суетимся. Мне некогда было выбраться в музей, театр. А к реке, к озеру... Большое спасибо тебе, Рома, что вытащил меня сюда.

Где-то высоко в небе парил Флай. У дракона и Романа была внутренняя, телепатическая связь. Они чувствовали друг друга. Слева они вдруг увидели большой валун. На нем выбито изображение кирки.

— Рома, что это? — Они стояли перед дорожным знаком иной цивилизации.

— Видишь дорога уходит через рощу. А это знак, что там селение гномов. — Пояснил Ромка.

— Гномов? — Чего он удивляется, если есть драконы, то и другие народы могут жить здесь.

— Есть тут такой народ. Есть и другие. Эти — трудяги, коротышки. Есть тролли, но с ними лучше дела не иметь. У них подозрительный и злобный характер. Еще есть эльфы. Они считают себя самыми древними, самыми высокими ценителями прекрасного. Это как у нас жители Петербурга. Самые интеллигентные, у них все особенное. Они входят не в подъезд, а в парадное. За хлебом ходят не в булочную, а в булошную. Есть здесь и колдуны. Не могу сказать, как об этом узнали на Земле. Может и у нас когда-то были эти народы. Может, сами ушли, а может, их вытеснили обычные люди. Не захотели жить волшебные народы рядом с грубыми людишками. Не знаю. — Роман посмеивался. Он знал, но говорить не хотел.

— Богатое народонаселение. Богатые места для наших ученых. Узнать культуру и обычаи здешних жителей. Такой материал для исследователей. — Павел по складу своему был исследователем. Новые знания для него были истинным сокровищем.

— То-то. Вспомни на Земле, сколько национальностей, разных рас. Все разные и при этом, одинаковые. Так что здесь это как у нас, различные расы.

— Здорово. — Павлу хотелось познакомиться с этими народами. Узнать о них как можно больше.

— А давай, зайдем в гости к коротышкам. Только ты так их не называй. Обижаются. Народ трудолюбивый, чуть лукавый. Иногда плутуют в торговле. Как без этого. Такие всюду есть.

Они свернули на лесную дорогу. Здесь четко виднелась колея от повозок. Видимо, по дороге часто проезжали телеги. Еще бы, народ гномов торговал с людьми. Привозили товары от людей, продовольствие, увозили свои поделки из камня, драгоценностей, разных металлов. Кухонная утварь, орудия труда и оружие. Наконец, Роман сказал:

— Стой. Видишь, звонок дверной.

— Где? — Павел осмотрелся по сторонам. Ни двери, ни звонка не увидел.

— Да, вот. — Роман показал вниз. — Сбоку от дороги, в траве.

Под ногами была педаль. От нее веревка тянулась вверх к большому молоту. Возле металлический щит.

— Неудобно как-то, Павел Павлович, прийти в гости и не позвонить. Взять и ввалиться. Давай, звони.

Павел Павлович нажал на педаль, и молот ухнул по металлическому щиту. На звонкий гул на дорогу вышел низкорослый мужичок. Плотненький, с окладистой бородой. На голове копна волос под шлемом или кастрюлей. На груди кольчужка, на плече палица. Аккуратненькие штанишки заправлены в сапоги.

— Чего надо? — Спросил гном. Не любят гномы, когда их без дела тревожат. Люди пусть у себя устанавливают свои порядки, а к гномам не суются.

— Вот уважаемый, в гости к вам пришли. Позволите ли войти? — Роман поклонился гному. Правила вежливости требуют такого обхождения.

Гном внимательно осмотрел гостей.

— Коли пришли, проходите. — Гном куда-то скрылся. Разговаривать с людьми, только время зря терять. Пусть идут к старейшинам.

— Что, Павел Павлович, приглашение получили. Пойдем в гости. — Роман пошел дальше по дороге.

Павел последовал за ним. Кое-где в колее сохранились лужи. Недавно здесь прошел дождь. На большой дороге, откуда они шли, все просохло, а в тени деревьев влага сохранилась. С боку слышался скрип водяного колеса и журчание воды. Откуда-то потянуло дымком. По запаху было понятно, жгут уголь. Они вышли на поселковую улицу. Аккуратные сложенные из камня домики. С крошечными, забавными оконцами распахнутыми настежь. Завешены занавесями. Двери деревянные, окованные железными перекладинами. Прохожие, завидев гостей, быстро уходили с улицы. Из-за занавесок выглядывали любопытные детские личики. Самый любопытный народ, дети. Роман с Павлом Павловичем прошли дальше.

— Где-то, наверно, площадь есть. Как у нас, быть может. Магазин, сельпо, почта. Посмотрим.

— Давай, Рома. — Павел с любопытством рассматривал этот поселок, его жителей.

Они шли дальше, не очень заботясь тем, что прохожие осторожно поглядывают на них. Улица раздалась в стороны, они оказались на площади. Посредине большой плоский камень. Камень Совета. Площадь была пустынна. Из двух или трех домиков вышли низкорослые мужички. С бородами, солидные. Должно быть, местная власть.

— Здравствуйте, уважаемые гномы. — Поздоровался Роман со старейшинами.

Те ответили приветствием.

— Рома, — спросил Павел Павлович, — а Белоснежки здесь есть?

— Погоди с Белоснежками. С семью гномами разберемся. — Люди склонны сравнивать этот мир со сказками своего детства.

— Давай. Ты у нас за старшего, тебе и карты в руки.

— Позволите ли путникам передохнуть в ваших краях? — Если хочешь, что бы тебя приняли хорошо, будь вежлив с хозяевами.

— Что ж, можно. Примем вас, как добрых гостей. Откуда идете? — Поинтересовался один из гномов.

— Из далека. Из степей. — Рассказывать о далекой планете, откуда они пришли, не имело смысла. Этот народ интересуется больше делами земными. Небо и космос их пока не интересуют.

— Из степей? Путь там опасный. — Гном качал головой. Степи считал местом гиблым.

— Вот мы дошли до такого благостного места, как ваше, и решили попросить передохнуть перед дальней дрогой.

— А куда идете? — Любопытство здесь было не в почете, но поинтересоваться, куда направляются путники можно из вежливости.

— В столицу. — Рома имел ввиду столицу государства людей.

— Путь не близкий. Перед такой дорогой нужно отдохнуть. Присаживайтесь.

Из домиков вынесли стулья. Этакие креслица с подлокотниками. Были они маловаты что для Романа, что и для Павла Павловича, но втиснуться на сиденья удалось.

— Как идут у вас дела, добрые гномы? Как работа? Надеюсь, спорится. — Поинтересоваться делами гостеприимных хозяев и пожелать удачи в работе просто необходимо.

— Спасибо, хорошо идет. Благодарение Светлому, да нашему Святому Рудокопу. — Один из гномов кивнул в сторону, и Роман с Павлом Павловичем заметили небольшой грот. В его глубине была фигурка улыбчатого доброго гнома. Он сидел и смотрел на площадь. Это была святыня гномов. Скорее всего, они не очень верили в Светлого, а в своего Святого Рудокопа веры было больше.

— Как, Рудокоп хорошо вам помогает? — Не стоит осуждать чужих верований, а фигура улыбающегося гнома даже отдаленно не напоминает кровавых идолов.

— Слава ему. Он только и помогает нам. Мы часто с ним встречаемся в забоях. Благодаря ему, у нас там тишь и благодать. И землю не трясет. Без него шахта обрушаться.

— А какую руду вы добываете? — Павлу интересно, какие руды ценятся на этой планете.

— Здесь всего полно. Места тут старые. Раньше все было выжжено. Звездный огонь опалил эти места. На пепелище новые деревья выросли. Тогда наш народ пришел сюда. Обнаружили дыры в земле. Стали копать. Край богатый. Медная руда, железная и другая есть. По округе камень поделочный, глина есть для кирпичей. Камни самоцветные. На наш век, слава Рудокопу, на наш век хватит, а там поглядим.

— Значит, все у вас есть. И поглядеть на ваши изделия можно? Что вы производите? — Сказки рассказывают о гномах, как о искусных мастерах. Павлу хотелось самому посмотреть на их работу.

— Что хочешь. Оружие, посуду, лопаты. И плуг сделаем. Много чего. Украшения разные. Из поделочного камня, из драгоценных камней. Наши кузнецы и ювелиры славятся во всех землях.

— Любопытно посмотреть. Что понравится, можем купить. — Роман думал, не плохо бы для Павла приобрести сувенир. Он мог поделиться с гномами камнями из своей сокровищницы.

— Покажем. Непременно покажем. — Пообещал старейшина.

Но торговлю пришлось отложить. На поляну прибежал из рода людского парень. Запыхался от бега.

— Гномы! — Парень пытался отдышаться. — Беда у нас! Беда!

По лбу парня катился пот. Рубашка расстегнута. Спешил донести весть до соседей.

— Что стряслось, говори! — Велел старейшина.

— Мор у нас. В деревне мор начался. — Парень опирался руками на каменный стол. Пытался отдышаться.

— Что случилось? Ты подробней расскажи.

— Болеют люди. Помирать стали. Лихоимка напала неведомая. Видать, отказался совсем от нас Светлый. На погибель обрек. Товары нынче не привезем. Беда у нас.

Гномы закручинились.

— Что случилось, уважаемые? — Спрашивал Роман.

— Беда. Рядом с нами люди живут. Деревня. Они от своих ушли. Со своим светлым не очень поладили. Они откольники. Откололись от своих. Против Светлого пошли. Он их покинул. А они его. Сбежали, что б Орден Светлого, его воины не покарали. В наши земли и ушли. У нас тихо. Мы Орден сюда не пускаем. Давно они тут поселились. Мы у них продукты и другое берм, они у нас наше покупают. Вот так и живем вместе. А сейчас у них мор. У них беда, и у нас плохо будет. Плохо, очень плохо. И людей жаль.

— За что Светлый-то вас бросил, откольник? — Роман прячет улыбку. В Светлого он не верит, но и оскорблять чувства этих людей не хочет.

— Так вышло, что одна беда на нас за другой обрушилась. Люди взроптали. Не нужны мы Светлому. Не угодны ему наши дары и молитвы. Про то прознали в Ордене. Наши деды проворнее оказались. Сбегли мы. — Такая простая история у односельчан этого парня.

— Со скотиной, хозяйством, с бабами перебрались в другие края. Тут у гномов нашли пристанище. Сюда никто не суется. Нам хорошо тут было, мирно. А сейчас то ли ветром надуло, то ли злые колдуны напустили. Или Орденские какую нечисть выпустили. — Продолжал рассказ гонец.

— Это, брат, смотреть надо. А что если мы придем и посмотрим. — Сказал Павел Павлович. — Не возражаешь, Рома?

— А вы чейные будете? — Парень хотел прежде узнать, кто эти люди. Стоит ли их вести в деревню.

— Лекари мы. Лекари. — Отозвался Павел Павлович. — Вспомним, Ромка, как мы в госпитале работали. Нас с тобой из отпуска отозвали, поработать немного. Не возражаешь?

— Нет. Чего не сделаешь для тебя. — Придется задержаться, но помочь людям.

— Так идем. Или сидеть будешь? — Павел считал, идти надо немедленно. Каждая минута промедления может стоить жизни.

Роман и Павел пошли с гонцом. Тот поверил, эти лекари смогут помочь. Гномы смотрели вслед людям. Они подозревали, один из пришельцев — судья, о котором говорят старые преданья. В руках его опора. Костыль. Да будет суд его праведным. Они готовы принять то, что несет хромой.

После часа пути Роман и Павел со своим провожатым вышли из рощи. На холме деревенька. Три десятка с лихом домов. Построена добротно. Бревенчатые дома, крепкие. Штакетники возле домов. Все на холме. Поля рядом ровные. Ухоженные. Поодаль озеро.

— Хорошо вы тут устроились. Место не плохое. — Роману деревня понравилась.

— Хорошее место. Чистое, светлое. Специально на холме строили. Поля тут плодородные. Родят все. Сады разбили. В озере рыба хорошая водится. Жить здесь, да жить. Если б не мор. Не хвороба.

— Пойдем, поглядим. — Павел был врачом. Бороться с болезнями его долг.

Они вошли на окраину деревни. Здесь в отличие от селения гномов тишина и запустенье. Висела тревога. Отсутствуют любопытные взгляды селян, их детишек. В дальнем дворе женщина копошится. Старая длинная юбка, кофта. Все одноцветное. Темно-серая. Без радостная. Другая женщина тащит ведро воды. Прошла мимо, кивнула их провожатому и недовольно посмотрела на гостей незваных.

— Вот она, Павел Павлович, тоска острожная во взгляде. Как встарь на Руси. Тебе не кажется?

— Кажется. Что-то наше, общее. Надо помочь. Идем. — Доктор рвался в бой.

— Провожатый, показывай первый дом с больными. — Попросил Роман. Нет смысла тянуть время. Надо выяснить, кто твой враг, какая болезнь покосила людей.

Подошли к первому дому. Видно — хозяин крепко на земле ногами стоит. Во дворе куры топчутся. Большой хлев. Сеновал. Вошли в дом. Встретил их угрюмый хозяин. Средних лет мужик. За столом женщина сидит, опершись локтями на столешницу. Руками подпирает голову. В глазах отчаяние и боль.

— Здравствуйте, хозяева. Что за беда у вас приключилась? Посмотрим, авось и поможем.

Часть 13

Если вы полагаете, что врач лечит только своими знаниями и уменьем, ошибаетесь. Есть еще особое психологическое воздействие на пациента. Появление человека в белом халате, выполняющего определенные действия, ставшие ритуалом, оказывает мощное воздействие на больного. Он сразу чувствует некоторое облегчение, ему становится лучше. Но на этой планете о врачах с Земли ничего не знали. И были знакомы с белым халатом. Но Павел чувствовал, надо работать так же, как он бы это делал у себя дома.

— Рома, как-то не солидно. Халат бы что ли? — После похода по здешним дорогам одежда не отвечала элементарным требованиям гигиены. Чистый халат сверху немного поправит ситуацию.

— Надо? Сейчас. — Ромка залез в свой мешок и достал два белых халата.

— Держи. — Роман протянул доктору белый халат и шапочку с красным крестом. — Видишь, все как у людей. Как положено.

— Хозяюшка, — сказал Павел Павлович, — мне бы руки помыть.

Хозяйка проводила их в сени, где стояло ведро с водой и таз. Воду можно было налить в этот таз, воспользоваться чем-то похожим на мыло. Вероятно, в этом мире мыло варили сами в каждом доме по своему рецепту. Роман то же облачился в белый халат. Они помыли руки и прошли в комнату, где лежал больной. Небольшая, уютная комната. Шкаф для одежды. Тумбочка. Два стула, такие же аккуратненькие. С подлокотниками. Очень напоминало изделия гномов. Только побольше. Кто у кого перенял этот стиль не ясно. Кровать. На мятой, мокрой от пота подушке голова юноши. Лицо бледное. Спутанные волосы. Глаза закрыты. Лоскутное одеяло, поверх которого лежат руки. Можно подумать, что парень уже и не жив. Только руки слегка подрагивали. Павел Павлович подошел ближе, начал осмотр.

— Так. Температура высокая. Так. — Он посмотрел на закрытые веки, приподнял их. Осмотрел руки, грудь больного. — Без точной диагностики, без анализа крови, сказать сложно, Рома. Но полагаю, это чума. Не наша, скорее всего. Какой-то штамм. Что будем делать, Роман. Я не знаю, как местные будут реагировать на наши лекарства.

— Как? Как! Павлович, считай, как наши люди. Делай по своему разуменью. — Особого выбора не было. Изучать тонкости физиологии местных жителей не позволит время. Разве, что потом исследовать трупы, когда вся деревня вымрет. Но тогда и смысла в этом изучении не будет, разве что для чистой науки.

— Роман, давай осмотрим внимательно больного. А вы, хозяйка, поправите меня, если я что-то упущу в описании течения болезни. — Павел еще раз стал осматривать больного. Он уже поставил диагноз, но хотел проверить свои выводы. — Внезапный озноб, резкое повышение температуры, головная боль. Головокружение. Тошнота. Больной жаловался на это?

— Да, — подтвердила женщина.

— Изменение лимфатических узлов, Язык. Посмотри Рома. — Павел позволил другу посмотреть на язык больного. — Белый налет. Он бредил? Терял сознание?

— Да, лекарь. Он часто бредит. Дня два не встает. — Женщина всхлипывала. Ее сын умирает.

— Инкубационный период три, пять дней. Болезнь развивается быстро. Пять, шесть дней и летальный исход. Тахикардия, падение давления. — Павел кивнул головой, словно убеждая самого себя в правильности диагноза. — Мой первоначальный диагноз был верным. Все признаки налицо.

Павел присел на стул возле кровати больного. Он обдумывал ход лечения.

— Будем по разуменью. — Павел Павлович открыл свой чемоданчик, достал ампулы и одноразовые шприцы. — Антибактериальные препараты и все, что может снять токсикоз. Раствор солей и глюкоза внутривенно. Но, Роман, у меня этих лекарств слишком мало. Почти ничего.

— Паша, это не проблема. — Ромка усмехнулся. — Твой медицинский чемоданчик сроднится с моей сумой. Работай с ним так. Закрыл, подумал, какие лекарства нужны. Открываешь, а они на месте. Все просто, когда рядом с тобой шаман.

Родители паренька стояли на пороге комнаты и смотрели на странные манипуляции лекаря. Когда Павел Павлович набрал в шприц лекарство, женщина попыталась броситься, что б прикрыть сына, закричать, но муж удержал ее. Эта штука с иглой казалась им страшной. Чем-то невероятным, пугающим, но и протестовать они не посмели.

— Вначале собьем температуру. Потом все остальное. — Павел Павлович воткнул иглу в руку больного и впрыснул лекарство. — Посидим, Рома. Понаблюдаем.

Через несколько минут на лбу больного выступили громадные капли пота. Парень застонал, приоткрыл глаза. Мутный взгляд. То, что находилось в комнате, он рассмотреть не мог, хотя и начал приходить в себя.

— Продолжим, ассистент. — Реакция организма больного на лекарства давала надежду. Можно позволить себе и пошутить. Но собственное сознание обманывало Павла. Пружина нервного напряжения сжимала подсознание. Не давала полностью осознать происходящее.

— Ну, давай, Айболит. Будем лечить. — Роман видел, его слуги, ангелы смерти не толпятся у изголовья кровати. Все идет хорошо.

Доктор Пономарев сделал еще несколько уколов. Выбросил одноразовые шприцы.

— Слушай, Рома, у меня не все лекарства, которые могут потребоваться есть. Не рассчитывал на эпидемию.

— Слушай, доктор, я еще раз повторяю. Я Роман — шаман. Прикрой чемоданчик. Открываешь — и он полон вновь. Обрати внимание, появятся не только те препараты, которые были у тебя. Любое лекарство. — Роман постучал себя кулаком по лбу. — Дурья башка, ты уяснил? Ты, главное, задумай, что тебе надо, то и появится.

— Слово даешь? — Павел приходил в себя. Нервное напряжение, во власти которого он был несколько минут назад, спадало. Он был опытным врачом, но подсознание говорило, ты принял на себя огромную ответственность. Это люди другого мира. Ты подведешь не только их, но и своих людей. Человек Земли, ты можешь стать убийцей людей с другой планеты. Твое имя станет именем самого ужасного преступника.

— Даю, Павел Павлович, обещаю. Шаман не подведет. — Роман понял, друг выходит из состояния близкого к шоку. Видимо нервишки у Паши сдали.

— Ну, родители, парню полежать надо. Поправится. Покой нужен, и продолжим уколы ставить. Посидим немного, да к другим больным пойдем. — Павлу были необходимы эти несколько минут, что б окончательно прийти в себя.

— А вы кто? Лекари? — Хозяин дома хотел узнать, что за лекари пришли в их деревню. И лечат они не так, как другие.

— Вроде того. Я — врач. А Рома.... Рома санитар. — Павел Павлович не знал, как представиться этим людям.

— Санитар? — Неведомое слово. Удивительное.

— Ну, знаете... — Палыч решил поправиться. — Это больше, чем врач. Врачей полно. Толкового санитара не всегда найдешь. Без него врач, как без рук. У нас в госпитале врачей, как грязи. А санитаров раз — два и обчелся. На вес золота. Это нечто редкое.

— А... — родители парня смотрели на Романа с благоговением. Этот на костыле самый главный лекарь.

— А вы откуда будете? — Спросила женщина.

— Издалека. — Как ответить на самый простой вопрос? Как объяснить, что они пришли из такой дали, что не может представить себе человек. Пришли получить лекарство, помощь для себя, а помогают этим чужим и далеким людям. Таким ли чужим и далеким?

— Вы не боитесь заболеть сами? Подхватить моровую болезнь? — Даже монахи Светлого старались обойти стороной такие места. Люди Ордена выжигали огнем такие деревни.

— Нет, не боимся. Руки надо чаще мыть, а там как получится. Эта болезнь передается от диких животных, от крыс. Возможно, кто-то из ваших людей с охоты принес зверя. Разделывал его. От шкуры и мяса болезнь передалась ему. А потом и к другим людям. Нам бояться не положено. Мы клятву давали.

— Клятву. Какую? — Не иначе, это Орден лекарей. О таком в этой глуши еще не слышали.

— Клятву Гиппократа. У нас каждый лекарь дает клятву Гиппократа. Ей и служит.

— Что это, Гиппократ? Король? — Клятвы приносят господам и святым.

— Бери выше. Самый первый врач. Лекарь. От него люди научились с болезнями справляться.

Мужчина и женщина переглянулись. Они поняли по-своему. Гиппократ — бог врачевания. Сильный бог. Ему и служить и поклоняться надо. Люди в белых одеяниях его посланцы. Служители. Его жрецы.

— И он, Гиппократ, прислал вас. Помочь нам. — Хозяева этого дома были готовы признать сильного бога врачевания. Признать медицину, как науку, они не были готовы. Павел и не стал их убеждать в том, что эти люди не готовы принять.

— Можно так сказать. Людям помогать надо. Так заведено у нас, у русских. Какой тут к черту страх. Русичи не бога ни черта не боятся.

— Это как? — Трудно понять, что говорят эти лекари из своего Ордена. В каждом Ордене свои тайны.

— По вашему, как бы сказать, Светлого не боимся и Темного. Чего его бояться. Такие люди, Русичи.

— Это такое племя?

— Можно сказать, племя. Да кто его разберет. Племя, народ. Много всего смешалось там. Характер стал единый. Пойдем, Рома, по другим избам.

Они обходили избы. В каких — то домах один заболевший, а где два или три. Женщины, мужчины. Где то дети. И целые семьи, даже воды поднести некому. Кто не заболел, у кого нет в доме мора, побаиваются входить в зараженные дома. Уже темнело, когда Рома и Павел Павлович вернулись в первую хату. Как то само собой они решили, что тут будет их фельдшерский пункт.

— Что хозяева? Как сын? — Спросил Павел, как только они вошли в дом.

— Вроде, лучше. Спит. — В глазах женщины тихая благодарность. Смотрит на Павла, как на святого.

— Сейчас посмотрим. И решим, что делать дальше. — Павел, а за ним и Роман, вошли в комнату паренька.

Действительно, парень выглядел лучше. Павлович пощупал лоб, измерил пульс.

— Ромка, нам с тобой везет. Поправится. — Вовремя они подоспели. Еще бы день, два и большая часть жителей деревни умерла.

— Выкушать будете? — Спросила хозяйка.

— Собери, хозяюшка, что можешь. — На походном пайке жить можно, но домашняя еда ни в какое сравнение не идет.

— Сейчас, сейчас. — Женщина поспешила собрать на стол.

— Еще горячей водички вскипятите. Рома, у тебя кофе найдется? — Время выдалось тяжелое. Взбодриться чашкой кофе будет здорово.

— Как не сыскать. Сейчас. Достанем. — Рома достал банку растворимого кофе. Погладил ее рукой, предвкушая неслыханное наслаждение.

— Нам придется с тобой, друг дорогой, этой ночью не спать. Одному мне тяжеловато будет. — Павел планировал их работу. — Разделимся. Перекусим. Выпьем кофе и на дежурство. К одним я. К другим — ты. Через два-три часа уколы ставить. Надо одолеть эту заразу.

— Хорошо. Уколы я смогу поставить. — Не боги горшки обжигают. Его вселенское существо справится с такой работой. И человеческое тело не помешает.

Они прекусили, чуть отдохнули. Поделили шприцы и лекарство. Пошли на обход. Эту ночь они не спали. Лишь чуть-чуть. Сидя возле стола, опустив на него голову, пытались задремать. Плеснут в лицо холодной воды, выпьют чашку кофе и снова на дежурство.

В "фельдшерском пункте" они встретились на рассвете.

— Как дела, Роман? — Павел Павлович выглядел совершенно разбитым, уставшим. Бессонная ночь и чувство ответственности, которое он нес в себе, давали знать о себе. Это был экзамен не только для него, как врача, экзамен всей земной медицины. Как ни старался Павел избавиться от этого груза, сделать этого не мог.

— Все нормально. Первую волну, Павлович, мы сбили. Надо еще держаться.

— Будем держаться. Хозяюшка, найдется, что пожевать? — Паша тяжело опустился на стул.

— Сейчас, родные. Сделаю. — Хозяйка бросилась собирать на стол. Она тоже всю ночь не спала. Поддерживала огонь. Кипятила воду для кофе. Что б лекари, приходя передохнуть, могли сварить свой темный напиток, который, как она понимала, дает им возможность держаться на ногах и не падать от усталости. Хозяин сидел напротив доктора Понамарева, глядел на него внимательно. В руках у него была доска. Он что-то выводил наней грифелем.

— Что, хозяин, выписываешь? — Возможно в деревнях события записывают на деревянных дощечках.

— Я хочу вас нарисовать. — Мужик посмотрел на Павла и вновь обратился к своей доске.

— А ты что художник? — И в здешних землях есть таланты.

— Резчик я по дереву. Вырезаю всякое. Цветочки, зверушек. Иногда могу лица людей вырезать из дерева.

— Так ты хочешь мой портрет в дереве сделать?

— Не портрет я хочу сделать. Возьму большой ствол дерева и вырежу вашу фигуру в полный рост. Поставим ее на площади.

— Ну, брат. Это ты лишнее хватил. А, Рома? Слыхал я у нас о Пермской бабе. А что б из меня бабу сделали... Выстрогали. — Поправился Павел.

— Да не бабу из тебя делают, дурень. Останешься мужиком в дереве. С деревянными ручками и головой. Подойдешь, по голове постучишь, а она звенит. Вот оно, реализм в искусстве. Даже натурализм! И твоему идолу жертвы будут приносить кровавые. Тебе не привыкать, хирург. С кровью дело имеешь. — Роман сидел на лавке у стены, опираясь руками на костыль.

— Не хватало мне жертв. — Ворчал Паша.

— Терпи! Курей возле тебя будут резать, барашков. Мясо — на базар, а тебе на шею кишки намотают. Как фонендоскоп.

— Ну, знаешь, нарисовал.

— А вокруг тебя пляски ритуальные. — Романа понесло. — Заметь, девушки красивые вокруг. Тут и деревянный не выдержит.

— Истукана из меня делают. — Павел Павлович улыбается. Хочешь поиздеваться надо мной, Рома, валяй.

— Истукан? А на Земле, на острове Пасхи истуканы стоят. — Роман вспомнил остров Пасхи в ассоциации со словом истукан. Он попытался вспомнить все. Что читал об этом загадочном острове.

— Что с того? — Павел не мог понять к чему клонит его друг.

— А уши у них длинные. На этой планете есть кто? Длинноухие? Эльфы! Может, они и были моделями для тех истуканов? Эльфов ушастиками дразнят. Вот, они и жили на острове Пасхи.

— Роман Алексеевич, это на международную премию тянет. — Теперь уже Павел решил подшутить над другом.

— Хватит прохлаждаться. Делом пора заняться. — Таким способом Ромка собирался уйти от шуточек Павла.

Они и занялись бы делом, но услышали шум с улицы. Причина шума обнаружилась сразу. По улице поселка шествовал Флай. Он топал так, что казалось, добротные деревенские дома раскатятся по бревнышку. Он шел, шумно вдыхал в себя воздух и осматривался по сторонам явно не одобрительно. Народ прятался. Шептали: дракон!

Флай увидел доктора и своего Рому. Бросился к ним со всех ног. Не добежав до них метров пять, резко затормозил, проехал лапами по дороге. Тормозной путь. Заголосил:

— Папка! Я нашел тебя! Нашел! Я тебя потерял. — Не грозный дракон, а растерянный. Чуть испуганный мальчуган стоял перед ними.

— Флай, ну что ты. Флаюшка. — Роман старался успокоить малыша.

Флай положил свою большую голову на плечо Романа.

— Папка. Папка Рома. — Слова полные любви из уст дракона.

— Что случилось? Ты же нашел меня. — Роман гладил голову дракона.

— Нашел. — Флай успокоился.

— Где ты был? Я тебе говорил, не появляться здесь. — Да, опыта общения с детьми у Романа было мало.

— Я тебя потерял. Я далеко летал, на скалы. — Флай был готов рассказать о своих замечательных приключениях. Кому еще рассказать, как не папе Роме и дяде Паше?

— И как там? — Роман пытался отвлечь ребенка от плохих переживаний.

— Я всех здесь сожгу! — Флай опять вспомнил, что потерялся.

— Перестань, Флай. — Беспокойный ребенок.

— Я там, папка, научился плевать огнем. Хочешь, покажу? Плюну? — Так вот с чем связано агрессивное поведение. Дракон обрел способность дышать огнем. Такое бывает у них.

Павел Павлович это отметил для себя. Он первый землянин, который встретил дракона. Видит его с первых дней жизни. Надо будет все это записать.

— Нет, нет. Флай, не надо. Пожалуйста, не надо. — Как же успокоить этого ребенка.

— Ладно, не буду. Я люблю тебя. — Флай расправил крылья и протянул маленькие ручки. — Я обниму тебя.

— Флай, осторожно, ты мне ребра сломаешь. — Сил в этих ручках было достаточно.

— Я тихонько. — Пообещал дракон.

— Флай, ты у нас становишься взрослым. Мальчик взрослеет не по дням, а по часам. — Отметил Павел.

— Дядя, Паша, я тебя тоже люблю. Я тебя обниму. — Флай перенес свою нежность и любовь на доктора.

— Погоди, погоди, Флай. — Кряхтел Павел Павлович в крепких объятьях дракона. — Раздавишь.

— Нет, Флай не раздавит. Я покажу. Как крепко тебя люблю.

За этой трогательной сценой наблюдали жители поселка. Они тихо переговаривались. Говорили о том, какие у них не обыкновенные лекари. Их своими родными считает дракон. А это самая древняя и мудрая раса. А главного лекаря, санитара, папкой называет. Надо же, он отец драконов!

— Давай, Флай. Сейчас мы тебя накормим. Проголодался с дороги.

Они завели Флая во двор дома.

— Устраивайся здесь. — Предложил Роман.

По своему обыкновению, Флай вырыл ямку лапами, угнездился, как курица, там. Ему так было удобнее. Роман начал его кормить. Доставал куски мяса из своей необъятной сумы. Флай утолил голод.

— Пить. — Ребенок хотел, что бы родители дали ему воды.

— Хозяин, водицы не поднесешь? — Попросил Роман.

— Сейчас. — Мужик набрал ведро воды из колодца и с опаской поднес дракону.

— Погоди! Вдруг вода холодная. — Заявил доктор. — Простудим ребенка! Он огнем дышит, а тут холодная вода! У него температура другая. Проверить надо. Градусник поставить.

— Павлович, не застудится. А если что, будет у тебя еще один пациент. Будешь ему ноги втазике греть, горчичники ставить. На пяточки йодную сетку делать. — Вот потеха. Главный хирург их госпиталя ставит горчичники дракону.

— Дошутишься, Ромка. Вот ребенок захворает. С детьми это в миг. А я хирург, а не терапевт, не педиатр. Что будем делать? — Да, в их медицинском институте пока не готовят врачей этой специализации. Как же будет называться такой специалист? Драколог? Драконолог? После разберемся.

— Дай ребенку попить. Ты, Флай, потихоньку пей, горло не застуди.

— Хорошо. — Сказал Флай и жадно припал к ведру с водой.

Часть 14

Флай устроился отдыхать, а доктор и Роман отправились обходить пациентов. Они возвращались в дом своих радушных хозяев, Торана и Аганы, только для того, что бы немного передохнуть. И вновь люди в белых халатах шли к больным. Настоящий отдых их ждал поздно вечером. Они вернулись радостные: их пациенты оживали. Сын хозяина их дома мог самостоятельно садиться и самостоятельно есть. Хозяева смотрели на своих постояльцев, как на святых.

— Их сам Гиппократ прислал, — шептались они. Они твердо верили, что это посланцы небожителя.

Слегка перекусив, сил больше ни на что не осталось, лекари прилегли спать. Уснули они сидя, опустив голову на стол. Хозяева боялись их потревожить. Ночь прошла спокойно. Утро началось с легкой прохлады и дождя. Весь поселок словно ожил. Люди выходили на улицу. Беда, что заглянула в каждый дом, отступала. Как не порадоваться здесь. Ребятишки бегали по улицам, подставляя лица и руки этим каплям дождя. Небесные капли. Флай тоже решил побегать под дождем. Он семенил своими лапами, разворачивал крылья, подскакивал, то есть делал все то, что делали другие ребята. Детям это понравилось. Они приняли его в свою компанию. Никакого страха, никакой опаски. Потом эта гурьба отправилась на полянку за деревней. Там они играли в мяч. Флай играл с ними. Ребята бросали ему мяч, он отбивал его головой, ручками, пытался отбить ногой. Он подскакивал в воздух. Пинал мяч и шлепался на траву. Все смеялись. Он казался таким забавным и неловким. Флай смеялся со всеми. Это их увлекло. После дождя мужчины пошли на озеро. Надеялись на хорошую рыбалку. К обеду ребятишки решили отправиться на озеро купаться. Флай пошел с ними. Они залезли в воду. Брызгались, ныряли, кувыркались. Флай старался не отставать. Он подскакивал, шумно плюхался в воду, урчал, стряхивал с себя капли воды. Если смотреть со стороны, он больше напоминал не дракона, а воробья, залезшего в лужу. Ребята иногда выбегали на берег, что бы обсохнуть. Бегали по траве, присаживались. Флай нескольких ребят прокати на себе. Они забирались ему на спину, крепко держались за шею руками, а тот взлетал и на небольшой высоте совершал круг над озером. Это привело вех детей в восторг. Взрослые смотрели со стороны на это безобразие и ворчали.

— Какой тут клев. Он всюрыбу распугают. — Но при этом улыбались.

Далеко после обеда счастливая детвора вернулась в деревню, договорившись, что вечером соберутся на поляне. Разожгут костер, посидят возле огня. Там они встретятся и поболтают. До сумерек было далеко, когда ребята собрались на поляне. Костер разводить было рано. Они расселись, кто где мог. Стали расспрашивать Флая, откуда он и кто с ним. Флай решил рассказать.

— Нас создали Древние. Мы слетели с их ладоней и отправились в большой космос. К ярким звездам искать новые миры. Путь был сложным и опасным. Нас поджидали астероиды и метеоры. Двойные звезды смотрели на нас волчьими глазами из мрака. — Флай рассказывал об ужасах темного космоса, двойные звезды и таинственные уголки вселенной. Разумеется, он был в самых опасных местах. Не раз был на краю гибели. Это его смелость и решительность спасала стаю драконов. А какому мальчишке не хочется похвастаться перед сверстниками. Быть героем, ловить восхищенные взгляды. — Кругом нас поджидали черные дыры, которые, как омут, могут затянуть кого угодно и погубить.

Ребятишки слушали эти рассказы, затаив дыхание. Кто-то из ребят говорил

— Я бы этот астероид пнул. А двойной звезде промеж глаз саданул. — Мальчишки представляли себя покорителями Вселенной. Их не испугать этими ужасами. Рядом трусливые девчонки, им можно милосердно оставить право восхищаться отважными героями.

Все были смелыми, отчаянными. Девчушки повизгивали, слыша такие разговоры. Им казалось, это таким страшным. Парни казались настоящим героями.

— Мы заблудились в безграничности космоса. Мы долго искали дорогу назад, но не нашли. Мы решили, что Древние оставили нас. Что мы потерялись навсегда.

Кое-кто из девчонок заплакал от жалости к Флаю и другим драконам. Они представили, как несчастные драконы ищут своих родителей в темной вселенной.

— Мы то же можем заблудится в лесу, — плакала одна девочка.

— Мы бы нашли дорогу назад. Эх, вы, девчонки. — Найти дорогу дело простое. И для мальчишки и для мужчины. Если вы едете на машине, за рулем женщина и она не знает, как проехать к нужному месту, она остановится и спросит. Мужчина до подобного не опустится. Он будет колесить по дорогам, убеждая себя и всех, что найдет дорогу. Это суть его характера. От этих мук мужчину избавили навигаторы.

— Я тоже нашел дорогу. — Он будущий воин. Он нашел дорогу, сумел вылупиться из яйца.

— Да? Ты нашел дорогу, Флай? — Девочки в восторге от своего героя.

— Да, я нашел Древнего. Это Роман. Он мой папка. — Теория относительности в своем практическом применении. Это как посмотреть. Не его нашли, а он нашел.

— Ты нашелся, Флайка, — девчонки бросились обнимать дракона.

— Вот видите, — заявил один из парней, — мы всегда находим дорогу назад. На то мы и настоящие парни. Это вы. Девчонки, ни на что не способны.

— Мы тоже способны. Мы в лес ходим. Никого не боимся, находим дорогу назад. Ягоды собираем. — Может оно и так, но до мальчишек им далеко.

— Все девчонки хвастунишки. Куда вы без нас? Вот встретите волка или рысь. Да что там рысь, бобра встретите и убежите.

Девчонки решили уступить смельчакам. В душе они думали, пусть ребята бахвалятся, куда они денутся без нас, девочек.

К вечеру в деревне воцарилось всеобщее ликование. Больные выздоравливали. Словно тяжелый груз упал с души односельчан. Всем, как детям, хотелось бегать по улице, кричать и прыгать от радости. Они не знали. Как выразить свое счастье. Потихоньку взрослые стали перебираться на поляну к ребятишкам. Словно хотели и с ними разделить свою радость гот того, что мор уходил. Туда же подтянулись Роман и Павел Павлович. Устроились. Мужики собрали хворост, что бы разжечь костер. Решили на открытом огне запечь наловленную рыбу. Флай вызвался разжечь огонь, он легонько дохнул. Ветки затрещали, и пламя поднялось к небу. Взрослые сбились в свою кучку. Девушки в свой кружок, о чем-то переговаривались. Ребята собрались в свой круг. Потом они затеяли веселую возню. Начали бороться. Прыгать. Демонстрировали свою удаль и ловкость, бросая взгляды на девушек. Ждали их восторга и одобрения. А те украдкой глядели на забавы молодых парней. Посмеивались, улыбались. Смущались. Роман смотрел на это и думал: вот она людская природа. Не много надо людям для счастья. Совсем немного. Потом сказал:

— А у нас, откуда я родом, есть обычай так летом собираться и праздновать. При этом парни выбирают молодых девушек, что б те стали спутницами их жизни.

— Хороший обычай. — Согласились старшие мужики. К ним присоединились старики. Этот обычай им понравился.

— Вот так же проводят соревнования. Показывают свою удаль. Потом ребята дарят своим избранницам цветы.

— Цветы? Хорошо. У нас так же дарят цветы.

— Только у нас обычай. Дарить нечетное число цветов. Как бы не законченное что-то. Надо дополнить. Еще не все пройдено. Кто и присоединится. Четное число для тех, чья жизнь закончена. Кто никогда не придет. Кто на погосте лежит. — Рассказывал Павел.

— Дарят цветы, а дальше? — Всем хотелось больше узнать об этом обычае.

— Если девушке нравится хлопец, она принимает цветы в знак того, что он ей люб.

Павел додумал на ходу.

— Если не по сердцу пришелся девушке, то парень не обижается. Он знает, что найдет путь к сердцу не в этот раз, а потом, к сердцу другой. А что б показать, что не обижен, он подходит к пламени костра и тихо кладет свои цветы в огонь. Отдает их пламени, что б оно разгорелось в сердце избранницы в следующий раз. Такой у нас обычай.

— Хороший обычай, красивый. Мне нравится. — Торан, хозяин дома, где остановился Роман и Павел, вздохнул. Жизнь начиналась вновь и требовала новых обычаев.

Они продолжали беседу. Молодые люди эти слова Павла услышали. Парни исчезали с поляны и возвращались с цветами. Они не смело подходили к девушкам и протягивали им цветы. Те, смущаясь и радуясь, принимали цветы. В этот день ни один цветок не упал в костер.

Флай тихо подкрался к Роману сзади и в ухо прошептал:

— Я тоже буду дарить цветы.

— Флай, ты будешь дарить цветы? Девчонки плаксы. Они не смелые, не ловкие. Не умеют плевать огнем. Вредные.

— Не все. Та, кому я буду дарить, не будет плаксой. Она будет ловкой и хорошо будет со мной летать.

— Тогда другое дело, Флай. Ты подаришь ей самые лучшие цветы. Они будут прекрасными. Самые яркие звезды будут гаснуть при виде их от зависти.

— Да, — согласился Флай и отошел в сторонку. Видимо обдумывая, какие это должны быть цветы и кому он их подарит.

— Что, Рома, — заявил Павел Павлович, — парнишка, кажется, взрослеет.

— Видимо. — Он рассмеялся.

— Ты не бери в голову, Роман. У нас ребятишки еще в детском саду начинают влюбляться. Это детское. Придет и уйдет.

— Ага. Море позовет и нам пропоет свой любимый мотив. Первая любовь придет и уйдет, как прилив и отлив. — Романа охватила легкая грусть. А когда они, Древние, достигают возраста детского сада, Когда к ним приходит любовь.

— Вот именно, Ромочка. Придет и уйдет. Пока не придет настоящая. Маленькие детки — маленькие бедки, большие детки — большие бедки.

— Надо бы подождать с бедами. — Для Романа Флай стал родным ребенком. Они, Древние, содали их, им и отвечать.

— Думаю, еще не срок Флаю. Беды еще придут.

— Утешил. Умеешь ты утешать.

Праздник удался на славу, довольны были и взрослые и дети. Костер прогорел. Сельчане запекали рыбу. Улов был богатый. После делили рыбу на всех. Несколько запеченных рыбин досталось Флаю. На небе загорались звезды. Народ решил расходиться. Торан сходил в деревню. Вернулся с большим глиняным сосудом.

— Надо собрать углей. — заявил он, — и хранить их. Поддерживать. Это огонь, который зажег дракон.

— До следующего года будем хранить. На счастье. — Говорил он, собирая угли.

— Что, Роман, мы с тобой присутствуем при рождении нового ритуала.

— Палыч, может это не плохой ритуал. Пусть хранят огонь, как символ возрождения и новой любви.

Народ расходился. Скоро деревня будет отдыхать.

— Что, главный санитар, у нас очередное ночное дежурство. Отдохнули и хватит.

Они вернулись в деревню. Достали лекарства. Шприцы. И отправились на обход.

Часть 15

Миновало еще два дня. Мор, страшный мор, покинул деревню окончательно. Люди, что вчера не чаяли остаться в живых, поднимались с постели, ходить по избе. Жизнь вернулась.

Павел Павлович и Роман решили: пора прощаться с жителями деревни. Наконец, великий исход состоялся. Своих спасителей селяне провожали за околицу деревни. Те попрощались, пообещав, что когда-нибудь вновь вернутся, и пошли в селение гномов. Люди стояли и провожали их взглядами. Ни Палыч, ни Роман не подозревали, что в этот момент родился еще один обычай, еще один миф. Каждый год откольники будут приходить на это место за околицу и вспоминать, как провожали своих спасителей. Надеяться на их второе пришествие. В этот день дети будут получать подарки, надеяться на то, что мечты сбудутся. Молодые семьи с надеждой будут смотреть на небо, ожидая появление дракона, несущего на спине солнце. Этот дракон в их семьи принесет ребенка.

По дороге Палыч спросил:

— Ромка, если честно, ты бы с этой болезнью и без меня мог справиться. А?

— Знаешь, как говорят, — ворчал Роман, — на Бога надейся, а сам не плошай. Вот так.

— Но еще говорят, Бог не выдаст, свинья не съест.

— Тебя свинья, что ли съела? Идешь. Ни кто тебя не съел. — Проворчал Роман. М владело двоякое чувство. Он рад был, они помогли людям в деревне. Но было грустно покидать это место.

Лесная дорога вела к селению гномов. Ветра не было. Кроны деревьев даже не качались. Флай летел высоко в небе. Он вспоминал, как весело было с новыми друзьями, с детьми откольников. Они вместе купались, играли на поляне.

— Ладно. Не ворчи. — Павел улыбался. Он был горд, впервые человек Земли протянул руку помощи жителям другой планеты.

В поселение гномов уже знали, что произошло в деревне их друзей. Он знали, болезнь отступила, и радостно встречали Палыча и Романа. Они все собрались возле камня совета на центральной площади. Оделись в яркие веселые одежды. Криками радости встретили новых друзей. Флай тоже собирался участвовать в радостных событиях. Ему хотелось быть в центре внимания. Ребенок. Флай приземлился на камень совета. Он важно топтался на нем, позволяя всем любоваться своей персоной.

— Петушок, петушок, золотой гребешок, слезай с камня. — Просил Роман. Опять ребенок расшалился.

Флаю пришлось слезть. Снова родился обычай. В этот день гномы стали на камень совета запускать молодого петушка, которому насыпали зерна. Если петух хорошо клюет зерно, то пришло время доброе. Будет урожай, будут хорошие камни, руда пойдет. Своим гостям гномы приготовили подарки. Гостям предложили самоцветные камни и кинжалы. Чаши из серебра лучшей работы. С двумя ручками. Рома, отчего-то вспомнил свою чашку с отбитой ручкой. Она осталась на Земле, на кухне. Без ручки, но с цветочками по бокам. Немного затосковал по ней. Подарки пришлось взять. Палыч сообразил:

— Слушайте, ребята, а вы не можете сделать такую штуку? — Он достал скальпель. — Отковать парочку. Это был бы замечательный сувенир. Кто из хирургов еще мог бы похвастаться, у него скальпель выкованный гномами.

— Отчего ж. Наши мастера могут такой ножичек сделать. — Если уважаемые гости хотят такой маленький ножичек, то гномы постараются.

Один мне, а второй, — решил Павел Павлович. — я Константину подарю.

— Сделаем. Завтра будут у вас ножики. — Старейшина гномов передал образец одному из гномов, лучшему мастеру в их селении.

— А вы не подарите нам, — спросил старейший гном, — шапочку?

— Какую шапочку? — Павел не сразу понял, что хочет гном.

— С красным крестом. — Очень хотелось получить этот символ здоровья. Такой дар не стыдно предложить Святому Рудокопу.

— Подарим. Конечно, подарим.

Павел достал медицинскую шапку и отдал гному. Тот торжественно понес ее к гроту. К Святому Рудокопу. Водрузил ее на голову святого, словно священную корону.

— Палыч, мы с тобой здесь наследили. Нас долго не забудут. — Тихо сказал Роман. И он не забудет этих славных коротышек.

Потом было объявлено о торжестве. Торжество будет посвящено Роману. Тому, кто держит в руках опору, кто стоит ногами над бездной и простирает руки в бесконечность. Гномы ликовали. Не судить он пришел их, а помочь.

Рома не удержался.

— Палыч, они, что меня этим хотят назвать? — Он пытался придумать название самому себе.

— Кем? — Павлу Павловичу хотелось узнать, как Ромка окрестит себя.

— Бездносменом! — Ромка нашел подходящее название. — Бездносменом. То есть, человек бездны. Не путать с бизнесменом. Тот стоит над бездной рынка. Опирается на хромые слухи, ручонки тянет к безмерным богатствам. Мешка с деньгами не хватает.

Начались увеселения. Гномы соревновались в ловкости и точности. Упражнения с молотами и палицами. Отличное представление. Зрители встречали каждый точный удар ликованием. Коротышки были отличными воинами. Потом принесли угощение. Выкатили несколько бочек с элем, принесли жареное мясо и сладости. После угощения начались танцы. Ромку и доктора вовлекли в круг. Они отплясывали вместе с гномихами. Те смеялисьи показывали, как нужно танцевать. Ох, и не ловкие же эти дылды! Не могут плясать так, как пляшет настоящий гном. Флай танцевал в сторонке. Он топал ножками, дергал крыльями и вертел головой. Большинство гномов старалось не глядеть на Флая. Его попытки танцевать были забавными. Ребятишки собрались возле дракона. Флай радовался. Дети смеялись и хлопали в ладоши. Дракон с еще большим усердием подпрыгивал и пытался что-то напевать. А рядом прыгали дети гномов. Как весело с этим толстячком с крыльями.

Праздник закончился поздно ночью. Все разошлись. Роман и Палыч решил посидеть возле дома, куда их определили. Устроились на скамеечке, смотрели на звезды. Разговаривали.

— Палыч, а у тебя дети есть? — Раньше они не разговаривали на такие личные темы. Не предсавилось случая, да и неудобно лезть в чужую жизнь.

— Нет. Не довелось. — Павел грустно улыбнулся. Непростая у него получилась жизнь.

— А жена? — Спросил Роман и пожалел. Не следовало спрашивать.

— Мы разошлись. — О жене он старался не вспоминать. Не самый удачный эпизод его жизни.

— Извини. — Роману в самом деле было жаль, что задал этот вопрос.

— Ничего. Развелись мы нормально. Без криков. Не смогла она выдержать. Видимо, характер у меня плохой. И работа. Я все в госпитале. Дома редко. Она сказала, если для меня главное — работа, она уйдет. Я? По глупости, из гордости отпустил ее. Сказал: решила — иди. Она ушла. У нее другая семья. Надеюсь, она счастлива.

— Не печалься, Палыч. Тоскуешь? — Как еще поддержать друга.

— Иногда. Ладно, что об этом.

— Палыч. Твое солнце еще не дошло до зенита. Если промочил ноги в утренней росе, отряхни их влагу со своих ног и ступай дальше. Туда, где звучат песни горных, прозрачных рек, где найдешь звон ручьев, подобных смеху твоих будущих детей. Все впереди.

— Думаешь, Рома? Или предсказываешь? — Красиво сказал Рома. Может, жизнь не прошла мимо.

— Я знаю. Ты мне не веришь?

— Рома, Рома. Верую, воистину верую. — Павел решил, что сейчас подходящий момент, что б задать такой вопрос. — А вы, Древние, вступаете в брак?

— Да. Мои родители тому пример. Но они не являются прямым воплощением вселенной. Этим я отличаюсь от них. Для меня все сложнее. Целибат, обет безбрачия. Всего-то на несколько миллионов земных лет.

— Да, для девушек это большая потеря. Ты красивый мужчина. Многие женщины не отказались бы связать свою жизнь с тобой.

— С хромым? Мне уже сказали, это червоточина. Кому нужно гнилое яблоко?

— Глупости. Ты лучше многих других. — Павел поднялся, показывая, что разговор закончен. — Хватит сидеть, идем спать.

Утром собрались в дорогу. Гномы провожали их, напутствуя добрыми словами на дальний путь. Деревня осталась позади. Перед ними дорога. Было немного грустно.

— Эх, дороги, пыль да туман, холода тревоги и степной бурьян. — Запел Роман.

— Мне тоже грустно. — Сказал Палыч. — Грустно расставаться с такими друзьями. Сердце разрывается. Я, наверно, мог бы с ними всю жизнь прожить. Замечательные люди.

— Не грусти, Павел Павлович, мы когда-нибудь вернемся. — Роман не раздавал напрасных обещаний. Он собирался вернуться в эти земли.

— Вернемся? Бог даст? — Спросил Павел Павлович, лукаво глядя на Ромку.

Дорога вела вперед. Легкий аромат трав и цветов, нагретых солнцем. Пели птицы, воздавая хвалу дневному светилу. Мимо проехал всадник, не обратив внимания на путников. Флай улетел вперед.

— Где ребенок — то? — Спросил Палыч. Он беспокоился об этом мальчишке. Не воспринимал, как летающего змея. Шаловливый ребенок.

— Сейчас. Свяжусь с ним. Палыч, надо ускорить шаг. — Роман получил картинку. То, что видел Флай. Это его встревожило.

— Что случилось? — Вдруг Флаю нужна помощь. С детьми всякое может случиться.

— Ураган приближается. — Роман видел, как воздушные массы приближаются к ним.

— Что? Здесь на равнине? — В родных местах Павла ураганов обычно не было. Только по телевизору он видел это мощное явление природы.

-Ураган идет. Сильный. Надо подумать, где укрыться. — Но в голосе Романа не чувствовалась тревога. Ну, буде чуть ветрено. Что с того?

— А Флай? — В высоких слоях атмосферы будет настоящий ужас. Флай обычный мальчишка. Он не понимает, как это опасно.

— Флай как раз залетел в центр урагана. — Роман с усмешкой посмотрел на друга.

— Он же может погибнуть! — Какое легкомыслие.

— Нет. Он не погибнет. Драконы любят игру стихий. — Пояснил Рома. — Они не боятся космических ветров. А ветер на планете для них и вовсе не страшен.

Село Кряжич стоит на холме. Село богатое. Справно живут люди. Хаты хорошие. Земля здесь хорошо родит. Поля и сады кругом. Жизнь спокойная. До больших городов и удельных владений не близко. Тишина и покой. Вон и речка недалеко. Рыбки можно наловить. Лес — кормилец рядом. Владения гномов вблизи. Они ребята не драчливые. Все мастеровые. Дорога от них через село проходит. Вот сельчане и этим пользуются. Покупают и продают. Гномы и на обратной дороге, когда едут из дальних мест не откажут, что везут с собой предложат на продажу в селе, купят у селян их товары, привезут товары из иных мест. Как говорят, село и в людях и на усторонье. Благодать.

Пастух Ардам лежит на холмике, на травке. Поглядывает за стадом. Коровы и овцы щиплют травку. Диких зверей здесь мало. Редко какое чудо выйдет из леса. Лишь бы, куда не забрели. Возле Ардана узелок с продуктами. До позднего вечера ему тут. Когда и перекусить не грех будет. Хорошо. Лето близится к средине. На огородах кое-что поспевает. И поля радуют. Зима будет не голодной. Вот уже несколько лет в селе не знают, что такое жить впроголодь. Хорошие времена. Сказывают, были времена похуже. Был голодный год. Но слава Светлому, сейчас такого нет. Дожди идут в меру. А там было столпотворение небесное. Так сверху лило, урожай сгнил на корню. Зиму еле пережили.

Дед Терон вышел во двор поглядеть, может что поправить. Поглядеть, что требует его рук. Хозяйство надо в аккурате держать. Старуха пошла на огород зелени нарвать, да ягод посмотреть. Ох, много нынче поспеет. Все будет. На зиму заготовят. Еще б небольшой дождь бы прошел. Да тепло. И в лес. Насобирать грибов и ягод. Хорошее будет время.

Дед выглянул на улицу. Вон двое идут. Путники. По всему видно, не здешние. Паломники какие к Светлому идут. Поклониться идут, дело хорошее. Дед и вся деревня почти забыли о байках, что принесло от гномов о конце света. И о Древнем с опорою в руках. Кто их знает, гномы большие выдумщики. Весть эта может и дойдет до больших поселений и городов с неспешным скрипом телег, что везут товары на продажу. Улита едет, когда-то будет. Все новости так идут. Где что случится до многих мест так и не доходит, или приходит слишком поздно. Подивятся несколько дней новым слухам, да и забудут. Своих дел полно.

Путники поравнялись с Тероном, поклонились.

— Добрый день, дедушка. Как жизнь? Как здоровье? — Не вежливо пройти по деревне, не обмолвившись словом с жителями. Так передаются новости из селения в селение.

— Хвала Светлому. Живем, не тужим. — Терон доволен. Он первым поговорит с путниками. И первым узнает новости.

— Водицей не напоите путников? — Попросил Роман. День выдался жарким.

— Пойдем. В сенях ведро и кружка там. Пейте. Вода студеная. Недавно с колодца принес. — В колодце у него вода чистая, вкусная.

— Благодарствуем, дедушка. — Павел первым направился к дому. Путники напились. Вышли во двор.

— Издалека ли идете, ребятушки? — Вот сейчас и можно узнать, как идет жизнь в других местах.

— Идем от гномов. Там немного погостили, сейчас дальше пора двигаться. Может, до стольного града доберемся. — Они стояли во дворе. Тихо в деревне. Люди заняты своими обычными делами и не знают о надвигающейся беде.

— Хорошо. Как у гномов-то? — Интересно, как соседи живут.

— Нормально. Живут хорошо, весело. Все трудятся. — Рассказывать об откольниках Рома не стал. Не известно, как здесь относятся к отступникам.

— Они ребята трудолюбивые. Мы у них всякие железки покупаем. Вы присядьте на лавочке, передохните с дороги. Дальше пойдете или у нас в селе на ночь останетесь?

— Может и остановимся. Или дальше пойдем. — Есть еще время решить стоит ли задержаться в этом местечке. До захода солнца далеко, можно и дальше идти.

— Это как вы решите. Только смотрите, там отойдете подальше, две дороги. Одна короче, но через лес идет. Вторая лес обходит. Вам лучше по второй. — Посоветовал Терон.

— А что? На много она длиннее? — Зачем лишние метры отматывать, если есть путь короче. Павел хотел быстрее добраться до столицы. Какая она?

— Порядочно. Но зато спокойнее. — Об этом знали все жители здешних мест. В тот лес не ходили за ягодами и грибами. Слава у него была дурная.

— В лесу неспокойно? — Павел хотел определить, что поджидает путника в том лесу.

— Всякое бывает. Там и люд бывает лихой. Сказывают, нечисть пошаливает. Мы туда почти и не ходим. Мы в другой лесок ходим по грибы и по ягоды. Там спокойнее. Люди у нас ходят в основном гурьбой. Вроде ничего и не слышно, но опасаемся. Вдруг разбойный люд сюда нагрянет.

— Авось обойдется. — Что ждать от русского человека. Всегда полагается на авось.

— Мы про тоже, обойдется. О лихих делах давно не слыхали, но береженого бог бережет. — Настаивал Терон.

— Спасибо, дед за советы.

— Так вы сидите. Сидите. Отдыхайте. В дорогу успеете.

Эту мирную беседу прервал крик птиц. Они поднимались в воздух с кустов, деревьев. С тревожными криками улетали. Ветер усилился, принося тревогу. По небу побежали облака. Дед огляделся.

— Спаси, Светлый! — Терон почувствовал, что-то плохое может случиться. Птицы галдят не к добру.

— Что случилось, дедушка? — Спросил Роман, хотя и знал, что случилось.

— Не приведи, Господь. Поди ураган идет. Много лет тому назад такое было. Страшные были времена. Я помню. Ветер вдруг поднялся. Крыши посрывал, дома сносил. Скот погиб. Кто успел, в погребах спрятались. И людей много погибло. Бушевало. Молнии сверкали. Думали, конец света пришел. Господи, — тут дед вспомнил, неужели конец света. Так не об этом ли предупреждали гонцы от гномов?

— Что дедушка? — Роман видел, как побледнело лицо старика.

— А вы у гномов не слышали? Говорят, сам Древний явился. Судить всех будет. Карать грешников. Может то последнее предупреждение. Воздастся нам за наши тяжкие грехи. Погибель идет. Укрыться надо в погребах. Скот то погибнет. Его то куда? Что делать?!

Пастух то же вспомнил о том, что говорили старшие. О страшном годе, когда пришел ураган. Он в те дни мальчонкой был. Многое и не вспомнит. Ветер крепчал. Собирать надо стадо. В лес. Спасаться. Может и укроются. Авось и спасется часть стада. О себе пастух уже и не думал. Что будет, то и будет. Бросился собирать стадо.

Часть 16

— Рома, а что Флай? — Беспокоился Палыч. — Он вылетел оттуда.

Он верил, с драконом ничего плохого не будет, но беспокоился. Роман кивнул в сторону рощи.

— Он в безопасности. В роще отдыхает.

— Нам тоже спрятаться надо? — Роман у них за старшего в этом походе, пусть решает.

— Погоди, Палыч, сейчас решим.

Роман приподнял руки, направил ладони в сторону, откуда шел ураган.

— Стой, гроза и ветер, стой смерч и ураган.

На горизонте пылевое облако, которое нес ураган, остановилось. Там на горизонте сверкали молнии, но буря не двинулась дальше. Стихия ударялась о прозрачную преграду, не смея двинуться дальше. Стихия бушевала и ревела, но ветер в том месте, где стоял Роман, стих. Тучи на небе замерли. Двигались еле-еле. Они раздвинулись, яркий луч солнца блеснул из-за них. Над землей, словно на большом экране появился пахарь. Он вел первую борозду. Зазвучал набат. Пахарь повернул голову в сторону этого звука, откинул со лба волосы, вытер рукой пот со лба и улыбнулся. Потом повернулся к плугу, взялся за него и продолжил вести борозду. Несколько мгновений видение висело в небе. Подернулось дымкой и растаяло. За прозрачной стеной буря начинала стихать. Молнии теряли свое неистовство, готовы были смириться.

— Пойдем, Палыч. Ничто нам с тобой не отколется у этих куркулей. Время идти дальше.

Они собрались идти, как дед засуетился.

— Погодите. Погодите, люди добрые. Старуха, неси молока. Гостей угостить надо. — Он опомнился. Держащий опору усмири ураган. Отблагодарить следует.

Старуха сбегала, принесла кринку молока, кружки. Начала разливать. Роман с Павлом Павловичем нагребли в кружки ягод, к молоку. Они сидели и попивали этот напиток, вкушали ягоды, плоды земли здешней. Они перекусили и Роман сказал:

— Спасибо, люди добрые, нам пора.

— Остались бы, — робко предложил старик.

— В путь пора. — Не хотел Роман, что б в селе устроили чествование. Лишнее это.

— Если надо, ступайте. — Им виднее. Не посмеет их задержать никто.

За прозрачной перегородкой буря окончательно стихла.

— Я что хочу вам пожелать, — сказал Роман, — пусть пот пахаря упадет на вашу землю и станет ее кровью. Что б поля давали обильный урожай. Пусть сочная трава произрастает на ваших лугах, которая вскормит тучные стада. Пусть женщины ваши рожают легко, родятся у них крепкие и здоровые дети. И пусть их груди будут полны молока, что бы вскормить младенцев. Пусть не устают руки пахаря, пусть крепка будет рука ваших мужчин и, если придется взять в руку меч, пусть в их сердцах горит пламя справедливости. Все, идем, Палыч.

Они вышли со двора. Следом выскочила старуха. Крикнула:

— Люди! Люди! Они благословили нашу землю.

Народ высыпал на дорогу, что бы проводить путников. Смотрели на них с благоговением. На глаза наворачивались слезы. Кто-то из женщин решил упасть на колени прямо в пыль дороги. За ней на колени вставали другие женщины. И мужчины встали на колени. Коленопреклоненно они провожали путников. Смотрели во след.

— Ну, Ромка, ты учудил опять. Глядишь, тебя в святые канонизируют. Лики малюют. Будешь блаженным Романом. — Павел лукаво подмигнул другу. Медные трубы — тяжкое испытание.

— Брось. Скажешь такое. Люди скоро забудут меня. Людская память и благодарность не долговечны.

— Истинно речешь, Рома. — Павел знает, Древнему слава и почитание не нужны.

Но Роман ошибался. Он не подумал о том, что в селе возведут часовню, где будут собираться люди не только из ближайших сел, но и городов. Будут приходить семьи, что бы просить о рождении детей. Часовня благих странников. На алтарь будут лить свежее молоко. Кринка молока, простоявшая ночь в запертой часовне, будет хранить свежесть многие месяцы. Простые люди любят традиции. Это память поколений, живая связь между людьми.

Доктор и Роман прошли через луг к лесу.

— Эх, моя бы воля, я из всех наших цветочных магазинов выкинул розы и гладиолусы, а там расставил полевые цветы. Кругом. — Павел наслаждался этим походом. Как много времени он потерял, отгородившись от лугов и лесов, укрывшись в стенах большого города.

— Так все бы луга с корнем выдрали на продажу. — Но мысль о полевых цветах в жилищах людей Ромке понравилась.

— Хорошо здесь, на лугу. Через лес пойдем, Роман? Или обойдем? — Давать круг Павел не хотел.

— Зачем обходить. Волков бояться, в лес не ходить. Вот и не будем волков бояться. — Древний мог обеспечить защиту.

Они свернули на лесную дорогу. Лес был светлый. Не ощущалась скрытая угроза. На прогалинках невысокие кусты. Светло кругом. Поют птицы. Но, словно кто-то прячется за деревьями, следит.

— Где наш сорванец? — Поинтересовался Павел Павлович.

— Над нам летит. — Роман вскинул голову к небу.

— А мы не заблудимся?

— Нет. Дорога выведет. Потом у нас в воздухе навигатор летает. Подскажет куда идти. "Через семь метров поверните на лево и пять шагов вперед" — Дразнил Роман механический голос.

Они дошли до развилки.

— Куда теперь, как думаешь, Роман?

— А как шли, так и дальше. Сворачивать не будем. Идем по главной.

Так они и сделали.

Крепостная стена, отгораживающая столицу королевства Делерон от мира, залита ярким светом. В этом свете серый камень стен не кажется таким серым. Широко распахнуты городские ворота, через которые в обе стороны движутся пешие, всадники, скрипят телеги. Стражники скучают у ворот. Ворота закрывают только к ночи. Сейчас люд идет туда и обратно. Внутренняя стена в городе отделяет королевский замок и парк от города и всего мира. Стражники здесь не скучают. Они внимательно наблюдают, что бы беднота не вошла в угодья его величества. Не место для сброда. В парке гуляют дворяне. Прохлада фонтанов, подстриженная трава и деревья. Многие растения родом не из этих мест. Их привезли, как пленников, из других краев, подчеркнуть изысканность двора. Королевский дворец возвели знаменитые архитекторы. Синие камни стен и белые лебеди башенок вверху. Огромные окна. Роскошь и изысканность. Дамы и господа собираются на ловлю милостей государя. Последние слухи и новости витают в парке. Здесь можно встретить имеющих силу и власть. Можно показать свои наряды, блеснуть драгоценностями. Молодые щеголи приходят посмотреть на дам. Те, в свою очередь, высматривают выгодную партию.

— Графиня, — молодой щеголь поклонился даме в изысканном туалете. Тонкие кружева и блеск драгоценных камней.

Дама в широкополой шляпе в бирюзовом платье из дорогих шелков, с обильными вышивками и драгоценными отделками, улыбнулась.

— Граф, вы тоже пришли. — Графиня подарила улыбку молодому человеку. У графа злой язычок, с ним лучше не ссорится.

— Я пришел, что бы увидеть вашу красоту. Глаза мои не выдерживают света вашего очарования, но сердце требует счастья биться в груди возле вас. — Эта сплетница может рассказать много интересного. При дворе нужно уметь ориентироваться, знать, кто сегодня в милости, а с кем можно не общаться.

— Какой вы милый льстец. — Дама рассмеялась.

— Что вы, графиня. Я не посмел бы. Я говорю правду, но не нахожу слов, как описать саму богиню красоты. Лишь жалкие слова. — Мужчина притворно вздохнул. На лице маска восхищения.

— Граф. Граф, пойдемте. Вы ведь никуда не торопитесь? — Она нашла благодарного слушателя. Можно обсудить других придворных.

— Как можно, графиня, каждый миг возле вас — блаженство. — Блаженство услышать, как глупы и ничтожны все вокруг, кроме них. Так думал молодой повеса.

— Что нового в городе слышно, граф? — Для них город представлял собой несколько кварталов, где жила знать. Те районы, где жили купцы, интересовали лишь тем, что там можно купить наряды и редкие вещи, привезенные издалека. Лачуги для них не существовали.

— Считайте, что все по-прежнему. Все готовятся к балу. А вы, графиня?

— Конечно, граф. Единственная моя забота, успеет ли портной закончить мое платье к сроку. Мой наряд будет очень и очень... — Она не закончила. Пусть сам попытается угадать, чем она удивит двор.

— Графиня, вы всегда поражаете нас своими туалетами. Но что б вы не одели, вы прекрасны. Наряд простой крестьянки на вас кажется одеянием королевы. — Что эта дура хочет их удивить.

— В этот раз, граф, я надеюсь вновь удивить вас. Я задумала такое платье... Но это секрет. Не стоит об этом. — Она станет королевой этого бала. Пусть сдохнут завистницы. Это будет ее триумф.

— Я умираю от любопытства. — Эта вздорная кукла не скажет. Не беда, есть другие дамы, они постарались все узнать, их шпионы доложат.

— Потерпите немного. О чем еще говорят?

Они прогуливались по аллеям с низким кустарником. Тут и там высажены цветы. Это мир без тревог и забот.

— Есть одна не существенная новость. Помните того провинциала. Как его?... Барона Роже Клерона? Он отправился к себе в поместье.

— Роже? Не припомню. — Графиня лукавила. Красивый мальчик. Он мог бы стать ее любовником. Нищий барон мог бы получить многое. Получить место при дворе, положить несколько золотых монет в свои дырявые карманы. Игрушка в ее руках. Таких игрушек у нее было немало.

— Как же. Как же, он пытался, как все эти неотесанные провинциалы, снискать благосклонность государя. И так не удачно. Полное посмешище. — Граф рассмеялся. Жить при дворе надо уметь.

— Вспомнила. Этот забавный дурачок. — Графиня встряхнула платком, не стоит уделять много внимания людям незначительным. И все же любопытно.

— Именно он. Официально он поехал навестить отца. Тот очень болен. Возможно при смерти. Но все знают, что он убыл с разбитым сердцем. Наша красотка Аскания дала ему понять, что ей не нужны его воздыхания. Этот барон, который явился в камзоле, отыскав его на дне дедушкина сундука. Сейчас мчится в свой замок, порыться в сундуках папаши. Но там кроме мышей нет ничего. Явится ко двору в старье. Неслыханное нахальство. — Отлично, этот красавчик уехал. Меньше искателей монаршей милости и благосклонности дам.

— Согласна, граф. Свои прошлогодние платья я дарю служанкам и бедным родственникам. Не прилично каждый сезон являться в одних и тех же туалетах. — Она и не задумывалась, сколько сколько денег тратит на наряды.

— К стати, баронесса Тания ваша родственница? — Так вот где эта простушка берет платья.

— Да, к сожалению, граф. Она из обедневшей ветви. Бедняжка. Я ей позволяю брать мои обноски. Из сострадания. Она надеялась сделать в столице хорошую партию. Простушка. Самое лучшее, чего она может добиться, сделать партию с лавочником. И это будет для нее невероятной удачей.

— Вы правы, графиня. У вас щедрое и любящее сердце. Сколько в вас сострадания к этим людишкам. Они не стоят вашего мизинца. Провинциалы заполнили нашу столицу. Им место в их скудных замках. — Печально, что им дозволяют приезжать в этот славный город.

— Граф, а вы знаете?... Я возмущена. — Тон графини стал резким. — Я говорю о Делии.

— Делия? Что на этот раз совершила эта сумасбродка? — Ну, вот добрались до самого интересного. Какая прелесть.

— Она пытается всех убедить, что государь к ней не равнодушен. Она полагает, его величество, может на минуту обратить внимание на ее прелести. Тощая дура! На последнем приеме она вырядилась в платье с огромным декольте. Представьте, на шею повесила цепочку с миниатюрой, а там изображен король. Но это не самое ужасное. Длина цепочки такова, что миниатюра опускается в вырез платья. Между ложбинок ее тощих грудей. Она собиралась намекнуть, что король может захотеть лежать на этом тощем вымени. — За улыбкой скрыто столько злости.

— Графиня, конечно, вздор. Легкое колыхание вашей прелестной груди заставляет чаще биться сердца всех мужчин. Я не говорю, о вашем изяществе, тонком вкусе, редкой душе. Ваши глаза сводят с ума. — В таверне можно найти не менее прелестных девочек. И ценою дешевле.

— Я понимаю. Благодарна вам за теплые слова. Но что я могу сделать, природа и Светлый щедро одарили меня. Мне самой, подчас, неудобно от своей красоты, но такова воля Светлого, и я смирилась. — Попробуй этот Светлый дать ей меньше. Она ему выцарапает глаза, заплывшие жиром.

— Ваша скромность и смирение делают вам честь, графиня. — Смирения в этой злобной бабе никогда не было. С ней надо быть осторожней.

— Надеюсь, граф, вы говорите правду. — Графиня изобразила скромницу, потупила глазки. Она пропитана обманом и лукавством.

— Я не смею вам лгать. О, богиня. Все подданные были бы рады видеть вас возле короля. — Если такое случится, надо заранее подготовить почву.

— Вы меня смущаете, граф. — Она мечтала возвыситься, любой ценой.

В это время юный король Георг слушал верховного жреца. Разговор шел в присутствии придворного мага. Он нервно то сжимал, то разжимал ладони и вслушивался в слова жреца Светлого. Жадные руки со всех сторон тянутся к королевскому венцу. Льстивые слова и улыбки, за которыми спрятан кинжал и яд. В ночных кошмарах заговорщики врываются в спальню, кровь на простынях, последний хрип.

— Государь, ваше правление с самого начала, все эти три года, было ознаменовано мудрыми решениями. Светлый благословил вас на царствие (в моем лице, хотел добавить жрец). Мы процветаем (жрец, воистину, процветал), но к сожалению, темным силам это не дает покоя. Ересь дает всходы. — Ах, если б власть принадлежала ему, жрецу. Он бы сумел ею распорядиться. Этого юнца заточить в замок, править от его имени.

— В чем это проявляется. — Спросил государь. Он сидел, слегка прикрыв веки, и слушал, что говорит жрец.

— Ростки Темного появляются всюду. На рынке стали тайно продавать фигурки языческих божеств. Это плохой знак. Надо бороться с этой ересью. Мы должны в корне подавить нечисть. Уничтожить семена зла. Мы только общими усилиями сможем это сделать. Не только мои храмовики должны бороться, но и вы, государь, обязаны противостоять злу, что бы спасти своих подданных, чистоту душ и веры. Это ваша святая обязанность. — Втянуть мальчишку в борьбу с инакомыслием. Заугать. Пусть доверяет только верховному жрецу. Испуганный Георг сам удалится за крепкие замковые стены. Но хочется ускорить путь к власти.

— Что вы предлагаете? — Король ждет совета. Что предложит лукавый жрец.

— Надо сурово наказывать идолопоклонников. Уничтожить рассадники зла.

— Где вы нашли эти рассадники? — Кого хочет уничтожить жрец.

— Я уверен, государь, зло нашло себе место в душах наших бывших союзников. Там оплот нечисти. Гномы! Они тайные приспешники Темного. В глубине их рудников, в их домах и душах поселилось зло. — Сокровища гномов должно перекочевать в подвалы храма.

— Вы считаете их бывшими союзниками? — Так вот чего ты хочешь.

— Они мнят о себе много. Непомерная гордыня. Их лавки, их менялы, их золото. Они возомнили, что могут делать все, что хотят. Они ставят себя выше рода людей. Не отреклись от ереси, поклоняются Рудокопу. А это воплощение Тьмы! Они дают приют откольникам! Вы должны собрать армию и двинуться на них. Их рудники по праву принадлежат людям (мне, думал жрец). Уничтожить это осиное гнездо.

— Так уж осиное гнездо, жрец? — Георг понимал, война с этим народом подорвет его власть.

— Да. Надо уничтожить зло в самом его сердце. Мы овладеем их рудниками, их печами. Ваше государство приумножит богатство. Ваше правление положит начало новой эре. Эре процветания людей. Некоторые из них могут остаться в живых, если покаются и будут служить нам. Наполнится государственная казна, подданные будут благословлять вас. О вас будут вспоминать в веках. — Жрец готов пообещать истинное величие, пусть тешится.

— А не думаешь ли ты, жрец, что это будет и сигнал эльфам, что и они должны опасаться нас. И не двинуться ли они против нас, вместо того, что б оставаться нашими друзьями. — Это путь войны всех против всех. Георг не мог этого допустить.

— Тут, я думаю, наши маги должны остановить их. — Пусть растратят свои силы. Маги Храма после расправятся и с этими противниками.

Верховный маг оживился.

— Я не думаю, что наша магия не должна вступать в противоборство с магией эльфов. Их сила иного рода. Неужели ты думаешь, что мы должны сразиться с ними. — Вечная борьба с Храмом. Сладкоголосый жрец готов зубами вцепиться в горло мага.

— Если не сразиться, то отвлечь. Это то вы можете сделать? — Коготок увяз, птичке пропасть.

— Не знаю, целесообразно ли это, государь. — Не стоит вступать в прямое единоборство со жрецом. Притворно уступить.

— Я тоже не думаю, что выбран подходящий момент. — Пусть жрец думает, король готов пойти на уступки.

— Государь, я настаиваю. Именно сейчас мы можем ударить по гнезду ереси. — Сломить сопротивление короля, сделать его слабым.

— Хорошо, жрец. Я должен подумать. Не стоит спешить, делать все на скорую руку. Я благодарен тебе за мудрые советы. Но прошу время подумать. — Это препирательство надоело Георгу.

— Хорошо, Ваше Величество. Я приду к вам в следующий раз. Надеюсь получить утвердительный ответ. — Жрец не собирается отступать.

— Да. Вы можете идти, Верховный Жрец.

Жрец ушел. Король сидел в задумчивости.

— Что скажешь, Верховный Маг? — Может ли престол опереться на этого союзника. Кто останется верен ему.

— Что сказать. Наш Верховный Жрец думает только о своей казне. О своей выгоде. Мы многие годы живем рядом с народом эльфов и гномов. Эта дружба проверена временем. Начинать враждовать, вести войну, это безумие. Если гномы поклоняются другому божеству, это их дело. Он говорит, в землях гномов и эльфов совершают кровавые обряды. Я в этом не уверен. Мне кажется, сами Храмовики в подвалах творят темные дела. Их прельщают богатства гномов. Истинная цель жреца, рассорить нас и с эльфами. Вас, государь, постричь в монахи, сослать в дальний монастырь, а вместо светского государства построить теократию. Всевластие жрецов. Вы не должны следовать его советам. Нельзя нарушать баланс сил. — Маг верил в этого молодого короля. Верил в его благоразумие. Маг был наставником принца, когда тот был подростком.

— Думаю, маг, ты прав. Нарушать баланс нельзя, иначе трон зашатается. Мы не можем пойти на это. В руках наших жрецов есть очень сильное оружие. Проклятие Светлого. Многие люди могут испугаться и отшатнуться от трона. И еще вооруженные Храмовики.

— Ваше Величество, необходимо усилить гвардию. Вашу личную гвардию. Набрать туда людей, которым не страшны ни Светлый, ни Темный. — Укрепить силы короны, не дать Храму уничтожить простой народ.

— Маг, а не захотят ли те, кто ничего не боится, захватить трон? — Вот и еще одна опасность. Не попасть из огня в полымя.

— Тут все будет зависеть от того, как искусны будете вы. За кем пойдет простой народ. Дворянство продажно. Они могут примкнуть к тому, кто больше пообещает. Этих пришлых надо обласкать, но не очень приближать к подножию трона. Они должны понимать, вы их защита, вы их привилегии. Тогда они пойдут за вами против Храма и против Темного. Единственный выход.

— Может дать дополнительные вольности землепашцам. Мелким дворянам. Что б им не очень хотелось склонять голову перед жрецами. И нас с тобой, маг, могут обвинить в ереси. — Жрецы в отчаянии могут пойти на крайние меры. Георг пытался учесть все.

— На словах мы будем поддерживать веру в Светлого. Только формально, но не давать им много власти.

— Ты прав. Я объявлю, что предстоящий бал посвящен Светлому. Воздадим почести жрецу. Утолит свою гордыню. А мы тем временем станем укреплять гвардию.

Часть 17

Рынок, неутомимое сердце города. Здесь собирается разный люд. Кругом лавки, торгующий народ. Кажется, здесь можно купить все, что угодно. Вот ткани, одежда, обувь. Кухонная утварь, оружие. Дальше овощи, фрукты, мука. Товары на любого покупателя. Все свозится на эти рынки. В столице их несколько. Этот один из самых крупных. Собираются здесь разные люди. Сюда приходят не только за покупками, но узнать последние новости. Узнать, что происходит в других краях. Эти новости привозят торговцы, купцы, крестьяне из сел. Можно потолковать и о том, что происходит в городе. Все смешалось. Богатые и нищие. Дети. Господа и прислуга. Кто-то надеется заработать грош, а кто-то хочет утащить, что плохо лежит. Улицы города, его рынки были отцом и матерью Флора. Он помнил себя, как дитя города. Дитя рынка. С раннего возраста он слонялся по улицам, искал пристанища спрятаться от непогоды, согреться. Найти ночлег. И, как многие из этих ребятишек, любил часы, когда рынок закрывается. Часть испорченных продуктов остается в грязных кучах. Можно порыться и найти что-нибудь съестное. Овощи, фрукты, куски хлеба. Все это было его богатством. Чаще всего, когда он был совсем маленьким, он находил приют у старой гадалки, Тары. В ее маленькой клетушке. Там он согревался в ненастные дни и ночи. Но больше времени проводил на улице. Она была его учителем. Черноволосый, стройный парнишка. Волосы цвета крыла ворона. Темные лукавые глаза. Озорные, смотрящие с вызовом на прохожих. Задорная улыбка. Он обладал хорошим голосом и совершенным слухом. Порой он пел в тавернах за деньги. Танцевал, развлекал публику. Получал мелкие монеты и подзатыльники. Прошло время. Флор подрос и его заметили. Заметили ловкого юркого мальчишку. Его тонкие подвижные руки приметили в гильдии воров. Ремеслу он обучился быстро. Со временем он стал лучше одеваться. Сменил тряпье и рваные башмаки на более приличный наряд. Это позволяло оставаться незаметным среди "приличной публики". Он любил слоняться в толпе на рынке и в храмах в дни празднеств. Такова была его работа. Он срезал кошельки, вытаскивал деньги из карманов зевак, мог вскрыть замок. Большую часть денег приходилось отдавать гильдии. Без гильдии воришкам не место в этом городе. Часть денег он отдавал тетушке Таре. Гадалка не всегда могла заработать себе на хлеб. Не так уж много молоденьких девчонок, что хотят знать свою судьбу, узнать о скором замужестве и детях. Иногда Флор покупал тетушке подарки, теплые вещи, шаль. А она кормила его тем, что могла приготовить на деньги, что заработала сама или на те, что приносил он. Он помнил ее ласковые руки и то, как в детстве давала ему кусок хлеба или лакомство. Иногда делилась своими монетками. Это была славная и счастливая жизнь. Воровал Флор не у всех. Обходил тех, кто победнее. И не потому, что кошелек их тощ, мала добыча. Себе он непризнавался в этом. Ему казалось, обворовывать тех, кого обворовала судьба грешно. Другое дело обобрать купчика. И улов побогаче, и потеря не вызовет горьких слез. Флор ходит по рынку, высматривая свою жертву.

"Хороший, жирный купчик. Сколько колец на мясистых пальцах. И кошель, должно быть, не худой". — Решил Флор. Флор проходит легким шагом мимо купца. Мгновение, легкое неприметное движение руки, и кошель становится добычей Флора. С добычей Флор уходит в укромное местечко, перекладывает монеты в свой кошель, чужой выбрасывает. На сегодня он сделал свое дело. Улов не плохой. Флор никогда не появляется два раза подряд на одном рынке. Он обходит их по очереди и не каждый день. Заходит в храмы, там тоже выбирает тех, кто богаче. Он идет к выходу с рынка мимо того места, где сидит тетушка Тара, разложив перед собой гадальные камни. Она ждет, что кто-нибудь подойдет узнать свою судьбу.

— Привет, тетушка. — Сколько морщинок на ее лице. И каждую он любит.

— Здравствуй, мой мальчик. Присядь возле меня, посиди. — Тара указала на скамеючку рядом с собой.

— Хочешь погадать мне? — Тетушка никогда не гадала ему. Но Флор подозревал, когда его нет поблизости, и беспокойство становится невыносимым, она раскладывает свои гадальные камешки, пытается угадать его судьбу.

— Что тебе гадать. Твоя судьба в твоих руках. Впрочем, дай руку. Погляжу. — Это было не похое на Тару. И воришка насторожился.

— Смотри, тетушка Тара. Мой воровской фарт всегда со мной. — Он протянул руку.

— Ой, вор. Если б это было так. Только я тебе другое хочу сказать. — Гадалка замолчала, пытаясь собраться с мыслями.

— Что, тетушка?

— Стара я стала. Пора мне уходить. — Она вздохнула. Не просто давались ей эти слова.

— Куда, тетушка? Ты совсем не старая. — Нет, он не может ее потерять. Потреять свою душу, потерять самого себя.

— Нет, мальчик. Пора мне идти в ту деревню, откуда родом. Там буду доживать свой век. Односельчане меня не прогонят. Найду уголок, буду доживать свой век. Не много мне, наверно, осталось. Здесь будет не так спокойно. Храмовики будут ловить и уничтожать тех, кого заподозрят в неверии в Светлого. И нас, гадалок. Не хочу умереть от их рук. Я вольная. Я была вольная птица. Не хочу последний час встретить в темнице. Лучше на воле, в том месте, где родилась. Туда и пойду. Завтра с утра двинусь в путь. — Сердце ее разрывается. Как она оставит своего мальчика. Но гадальные камни решили за нее.

— Так скоро, тетушка? — Флор растерялся. Без этой старой женщины он не представлял себе жизни.

— Не грусти, парень. У тебя все впереди. Иногда вспоминай старую Тару. Это будет согревать меня темными холодными вечерами. Я буду радоваться тому, что ты, мой мальчик, помнишь меня.

— Я никогда, никогда не забуду твоей доброты. — Флор сжал ее руки в своих ладонях. Склонился и поцеловал эти старческие руки.

— Я тебя не за этим позвала. Пред тем, как уйду, мне надо кое-что рассказать тебе. Рассказать о твоей маме. — Она хранила эту тайну много лет. Пришел час, пора все рассказать.

— Ты знала мою маму? — Флор и не подозревал, что может хоть что-то узнать о своей маме.

— Знала. — Тара кивнула головой.

— Ты мне никогда не говорила о ней.

— Такова была ее воля. Она не хотела, что б ты рано узнал об этом. Срок пришел. Я должна рассказать. — Гадалка прикрыла глаза, возвращаясь к событиям прошлого.

Тара начала рассказ.

— Твоя мать была красавицей. Настоящей красавицей. Ее сердце хотело большой и настоящей любви. Одной на всю жизнь. Сердце позвало ее в полнолуние на берег реки. Там она встретила твоего отца. Он сошел по лучу лунного света. Был молод и красив. Они полюбили друг друга, полюбили со всей страстью юных сердец. Он был издалека. Очень далеко его родина. Он пришел из другого мира. От туда, где плывут звезды. Он был из очень славного рода. В тот мир, откуда родом твой отец, однажды пришли сыновья богов. Они увидели прекрасных женщин, полюбили их, а те полюбили небесных сынов. У них родились прекрасные дети. Те, кто пришел со звезд, ушли, а поколение их детей владели той землей. Им подчинялось все. Моря, горы, земли. У них были корабли, способные плавать по небу. Казалось, нет предела их могуществу. Они возгордились. Решили, что равны Древним. Они единственные властелины всего сущего. Среди них было не много тех, кто не соглашался с этим. Их прозвали Знающими. Они заглядывали в будущее своим разумом. Они пытались остановить зазнавшихся. Но те не хотели слушать. Они соперничали и воевали друг с другом. Знающие не хотели братоубийственной войны. Им было велено покинуть родину навсегда. Они сели на один из своих кораблей, который мог совершить прыжок. У них был только один шанс совершить этот прыжок. Они прилетели к нам. В мир пригодный для жизни. Они не хотели. Что бы люди, гномы или эльфы знали о их существовании. Они скрывались. Но однажды твой отец увидел твою мать и полюбил ее. Он забыл обо всех запретах. Но скрыть от Знающих что-то невозможно. Они узнали об этой любви. Они приняли решение. Все Знающие должны взойти на корабль, а корабль должен навеки погрузиться на дно океана. Там все Знающие будут спать в ожидании новых времен. Твоя мать очень любила твоего отца. Она последовала за ним. Единственное, что удалось скрыть, твое рождение. Иначе они забрали бы тебя с собой. Твоя мать попросила, что бы я приглядывала за тобой. Я пыталась выполнить ее волю. Не знаю, как получилось, хорошо или плохо. Но я старалась. Прости меня. — Если б она могла что-то изменить в прошлом или будущем. Нет у нее на это власти.

— Тетушка, не надо просить у меня прощения. Ты сделала все, что могла. Я это знаю. — Флор был ей благодарен за любовь и терпение. Она единственный родной ему человек.

— Так что, Флор, в твоих жилах течет кровь Древних. Не знаю, что это, благо или проклятие. Никто об этом не знает. Ты не должен ни стыдится этого, и не дай одолеть себя гордыне. Ты словно королевский бастард. В тебе течет древняя кровь, кровь тех, кто владел миром, но тебя должен признать кто-то из Древних. Перворожденных. Чистая кровь. Иначе, ты просто бастард. Не держи зла на свою мать и отца. Они хотели сделать, как лучше. Твой отец сказал, когда-нибудь один из Древних придет в наш мир. Вот тогда тебе и понадобится твой фарт. Твоя удача. Ты встретишь его. Встретишь и узнаешь Древнего. — Камни рассказали ей это. Пока она жива, они будут верно служить ей, приносить ей весточку о родном мальчике.

— А как я его узнаю? — Кто эти незнакомые его родственники.

— Погоди. Твои родители оставили этот талисман. На цепочке пластинка. На ней несколько точек. В центре большая. Солнце того мира, откуда пришел твой отец. Другие точки — планеты. Одна окружена кольцом. Но только к третьей, к Земле, протянулся луч от солнца. Это родина твоего отца. Твоя отчизна. Когда встретишь, покажешь этот талисман и скажешь: прекрасная Гея полюбила лучезарного Гелиоса. Она родила ему детей. Они назвали себя детьми Земли. Запомнил?

— Да, тетушка, запомнил. Но ты не сказала, как я его узнаю.

— Он молод. Темные глаза. В них лучше не заглядывать. В них бездна и смерть. Он придет на костыле. Хромой. Через плечо у него тесьма, на которой висит сума. Он словно хочет сказать нам, что мы убогие и нищие. Так он выглядит. И только он может решить, достоин ли ты называться потомком Древних. Тех, что старше и гномов и эльфов. Старше драконов. Только он властен судить тебя. Человек — это сосуд, но не во всяком сосуде есть драгоценная вода. Некоторые сосуды пусты и лишь в немногих горит древнее пламя. Возможно, и в тебе оно разгорится. — Она верила в это.

— Спасибо, тетушка.

— Не за что. Пойду домой, парень. Пора готовить ужин. Наш с тобой последний совместный ужин.

Они пошли. Флор думал о том, что всю жизнь он был одинок. Одинок в этом мире. И особенно ярко чувствовал одиночество в толпе людей. И только сердце этой пожилой женщины было родным. А сейчас он должен отпустить ее.

Они провели свой последний ужин почти в полном молчании. Обменивались редкими словами. Все было сказано. Они обменивались этим молчанием, взглядами. Улыбками и легкими ласковыми прикосновениями. На утро Флор до городских ворот провожал Тару. Она ушла по своей одинокой дороге, а Флор долго глядел в след.

Часть 18

Дорога не знала конца. Павел Павлович и Роман все шли и шли. Наконец, Палыч не выдержал и сказал:

— Ну, что Рома. Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах.

— Ты на что намекаешь? Про суму? Отобедать захотел. -Роман и сам думал, пора передохнуть. Место выбрать хорошее, посидеть.

— А ты как сам думаешь? — Ноги устали, настойчиво требовали передышки.

— Мысль мне нравится. Давай выберем местечко поуютнее и поедим.

Он стал осматриваться. Посмотрел вперед на дорогу.

— Ой, Палыч, смотри. Мужик валяется. — Впереди на самой дороге лежал человек. Вот тебе и подтверждение слухов, дорога через рощу опасная.

— Точно, прилег отдохнуть, до дома не добрался. — Попытался пошутить Павел.

— Палыч, тут поблизости водкой не торгуют. Не от этого он на ногах не удержался.

— Может с собой прихватил. В дорогу, да не утерпел. — Гнул свое Паша, не хотел верить в настоящую беду.

— Пойдем, посмотрим. Тут дело другое. — Роман чувствовал, смерть тут ходила, да не завершила своего дела.

Они быстро подошли к телу. Молодой парень, светловолосый, лежал, закрыв глаза. Бледный. Грудь тяжело вздымалась при вздохе. На нем была кожаная куртка. Скорее всего, она выполняла роль кольчуги. Должна защитить от стрелы или слабого удара меча. Грубая толстая кожа. Она была пробита. Из раны торчал арбалетный болт. Куртка спасла жизнь своего хозяина. Парень был бос. Его разули. На кожаной броне остался след от перевязи, на которой должен висеть меч.

— Палыч, парня пытались убить. И обобрать. Забрали что получше. Обувь, меч. Деньги, если были, то же выгребли. Сколько не мотайся по Вселенной, люди везде одинаковые: ворье и жулье. — Роман сидел на корточках и осматривал раненного.

— Да, печально. — Трудно возразить этим словам друга. Хотелось верить, в глубинах вселенной живут люди, пример для подражания.

— Только не захотели добивать. Или не поняли, что он еще жив, или сил не стали тратить. И так богу душу отдаст. Что будем делать, Палыч?

— Попробуем помочь. Только где. Не на дороге же. — Придется повозиться с парнем. Болт вытащить, рану внимательно осмотреть. Вдруг задеты жизненно важные органы.

— Сейчас, Палыч. Я тебе госпиталь сооружу.

Роман взмахнул костылем, как косой. Срезал низкорослые кусты, подготовил поляну.

— Здесь расположимся. С помощью мяча воздвиг палатку. Тащим его туда. — Предложил Роман.

Пока они его тащили, парень застонал. Они уложили его на кровать.

— Давай, Айболит, снимай с него доспехи, рану осмотрим. Я позову нашего ребенка и поставлю защиту.

Роман вышел. Доктор осторожно снимал доспехи с раненного. Рубашку. Обнажил рану. Вошел Роман. В след за ним заглянула голова Флая, который с любопытством наблюдал за происходящим.

— Что такое у него в груди торчит. Не знакомое. — Доктор был знаком с ранами, полученными от стрелкового оружия, от взрыва гранаты или снаряда. Иметь дело с такой ему еще не приходилось.

— Доктор, тут стрелковое оружие иное. Лук и арбалет. Это арбалетный болт. Считай пуля. Огнестрел.

— Название какое. Болт. Сразу думаешь о заражении крови. — Павел порой возился со своей машиной. Мог сам провести небольшой ремонт. И там эти железяки не блистали стерильностью.

— Название не поэтичное, согласен. Тебе хотелось, что б это иначе называлось. У смерти не красивое лицо. На мою рожу похоже. А эту штуку назовем по-французски: дю бель. По нашему, дюбель. Из пистолета заряженного дюбелем человека тоже можно убить. Тут стреляли с большого расстояния, иначе куртка не спасает. Скорость болт имеет приличную. Рыцарскую броню стальную пробивает. Английские лучники стрелой со ста метров тоже могли пробить броню. В руках сила должна быть, чтоб из такого лука стрелять. С арбалетом такой силы не требуется. Там механизм взвода помогает.

— Рома, у меня нет здесь операционной, нет анестезиолога. Как это сделать. — Оперировать в таких условиях Паше не приходилось.

— Ты военный хирург. Привыкай к полевым условиям. Фронтовая линия. Придется мне шаманить. А то кругом хлюпики, — Ромка бросил взгляд на доктора, потом посмотрел на раненного, — и удохлики.

Роман протянул руку, ладонь замерла над раной. Болт зашатался, вышел из раны, завис в воздухе и послушно лег в руку шамана.

— Давай тампон. — Доктор приложил марлевый тампон к ране.

Роман снова протянул руку над раной.

— Сейчас остановим кровотечение. Не тужи, Айболит. Все, можешь убирать марлю. Обработай рану, хирург.

Рана не кровоточила, ее края сошлись. Доктор обработал рану антисептиками. Убрал запекшуюся кровь.

— Рома, как он? — Способности друга он знал. Верил, Ромка все сделает, как надо. Но все же беспокоился.

— Жить будет. — Роман отошел от парня, сел в кресло.

Флай смотрел на людей. Молчал. Озорничать ему не хотелось. Было любопытно, но он сдерживал себя.

— Когда он придет в себя? — Павел тоже сел. Сколько ждать, пока действия Древнего проявят себя.

— Не торопи. Сейчас. — Роман подошел к койке, коснулся плеча парня, потряс его. Парень открыл глаза.

— Что? Где я? — Парень приподнял голову, пытаясь определить, где лежит.

— Лежи спокойно. Тебе рано вставать. — Роман легко надавил на грудь парня рукой, удерживая его.

— Где я? Что со мной?

— Мы нашли тебя на дороге. Тебя хотели убить, обобрали. Лежи спокойно, все позади. — До чего беспокойные попадаются пациенты. Чуть лучше себя почувствуют и бежать.

— А где мы находимся? — Не унимался этот пациент.

— В палатке. Наш походный дом. Тебе надо набраться сил. — Нельзя сразу передавать много энергии человеку. Это может навредить.

— Кто вы?

— Мы? Его зовут Павел Павлович, а меня Роман. — Он указал на друга.

— А меня. Флай, — заявила голова дракона. Он тоже здесь, и его должны все заметить. Он же, как дядя Палыч, хирург. Врач. Таким он хотел стать.

— Пить хочешь? — спросил Роман. Знакомство с драконом для больного он считал не своевременным.

— Да.

Понамарев дал воды. Парень начал пить.

— Крови потерял много. Ничего, скоро поправится. Ты полежи, после мы накормим тебя. — Павел помог парню удобнее улечься на подушке.

— Ребенка пора кормить, — сказал Роман и пошел к Флаю.

Только сейчас раненный заметил зеленую голову дракона с яркими желтыми глазами.

— Дракон?! — Удивление и испуг.

— Он не дракон. Он ребенок. — Поправил Роман.

— Я казак! — Заявил Флай.

— Да, ты у нас казак. Казак есть хочет? — Если этот ребенок почувствует голод, начнет капризничать.

— Хочу. — Глаза Флая вспыхнули желтым огнем. Он приоткрыл рот.

Роман доставал куски мяса из сумы и кормил Флая. Тот жадно глотал кусок за куском.

— Ты тщательно пережевывай. Живот заболит. — Советовал доктор. Может это и дракон, но дети везде одинаковы. Торопятся, плохо пережевывают пищу. А с возрастом гастрит получают.

— Хорошо, — по-детски картавил дракон. Есть он стал медленнее. Наконец, насытился.

— Ну, дитя, поел? — Роман отложил свою суму.

— Мне бы вкусненького. — Флай хотел конфет и не отказался бы от торта.

— Чего? — Кому расскажи, не поверят. У них дракон сладкоежка.

— Не знаю. Мне бы вкусненького. — Глазки дракона стали таким хитрыми. Ну, разве можно ему в чем-то отказать.

— Растолстеешь, взлетать не сможешь. Мы с Палычем потом тебя на себе тащить будем. — Роман притворно ворчал. Не мог он отказать ребенку.

— Не растолстею. — Флай скорчил забавную рожицу.

— Растолстеешь. Будешь не дракон, а .... Курица. — На курицу Флай походить не хотел. Может это его остановит.

— Это ты — курица! Я — казак! — В желтых глазах обида.

— Хорошо, казак. — Роман извлек из своей сумы прозрачную коробку с тортом. Открыл ее. Протянул Флаю.

Тот отламывал кусочки торта и пихал в рот. Блаженно мурлыкал, как котенок.

— Ну, как? — Роман наблюдал за этим процессом и улыбался.

— Вкусно. Вкусно. — Твердил Флай.

С тортом было покончено.

— Флай. А теперь отдыхать. Детям полезно днем поспать. — Это решил единственный в мире специалист по здоровью драконов, Павел Павлович.

— Хорошо. — Дракон положил голову на коврик и закрыл глаза.

— Как тебя зовут, воин? — Теперь можно вернуться к парню. Состояние у того стабильное. Опасности нет.

— Меня зовут Клен. — Парень приподнялся на постели.

— Клен, у тебя тоже пришло время обеда.

Из сумы Роман достал термос с бульоном, а Палыч напоил им больного.

— По началу, бульон попьешь, потом мягкие котлетки сделаем. — Так обычно кормят в госпитале. И здесь это подойдет.

— Мне тоже надо котлеток, — Голова Флая лежала на коврике, один желтый глаз в упор смотрел на доктора.— Котлеток! От Романа он уже получил торт, теперь черед доктора. Сначала выпросить у одного, потом у другого.

Дракон и не думал спать.

— А у тебя брюхо не лопнет? — Поинтересовался Павел.

— Нет. Брюхо любит зажаристые котлетки. — Кто, как не Флай, знает, что любит брюхо маленького дракона.

— Ну, сейчас. — Роман вначале достал паровые котлеты для Клена, отдал доктору. — Покормишь нашего больного, а я пойду к этому обжоре.

— Я не обжора! — Возмущался ребенок.

— Подожди. Вот твои котлеты. Кушай. — Блюдо с десятком котлет отправилось к Флаю.

— Котлетки, — блаженствовал Флай. И они исчезли в животе дракона.

— Теперь, можно поспать. — Флай вновь опустил голову.

— Павлович, теперь и мы можем позволить себе передышку. Можно поесть. День выдался суматошный.

— Правда твоя. Очень насыщенный день. — Пока они возились с Кленом и кормили Флая прошло много времени.

Они сели есть. С обедом было закончено.

— Можно принять душ, и — спать. — После жаркого дня хорошо постоять под струями прохладной воды.

— Рома, а может Клену можно немного искупаться. После дороги и треволнений водные процедуры могут оказаться полезными. — Как все врачи Паша был немного помешан на чистоте.

— Клен, сможешь подняться? — Спросил Рома.

— Кажется, да. — Клен чувствовал себя почти здоровым.

— Мы поможем тебе. Снимай свои лохмотья и купаться. — Доктор подошел к Клену, что бы помочь.

— Купаться в реке? — Парень не мог представить, где он находится.

— Нет. У нас все здесь есть. Горячая вода, сколько хочешь, мыло. Мы хоть и в дороге, но в маленьких удобствах себе не отказываем.

Они проводили Клена в душ, помогли ополоснуться. После Роман выдал ему тапочки и теплый халат.

— На человека стал похож. На настоящего пациента. — Заявил доктор. — Укладывайся спать.

Они уложили раненного, укрыли одеялом. И тот вскоре уснул.

— Теперь наш черед, доктор. В душ и спать.

Павел Павлович вскоре уснул. Роман ворочался в своей постели. Где ты, мой божественный брат, Морфей? И сон пришел.

Утром первым делом они осмотрели Клена. Павел осматривал тщательно. Это был его первый больной с боевым ранением в этом мире.

— Что скажешь, доктор? — Сам он чувствовал, что парень полностью восстановился.

— Ему немного отлежаться. Денек. И можно выписывать. Павел осторожничал.

— Согласен с твоими мудрыми мыслями, Айболит. — Небольшая задержка и только.

— Ему бы какую-нибудь одежонку. — Предложил Паша.

— Это не вопрос. — Роман поковырялся в суме и доставал вещь за вещью.

— Трусы. Вот и тельник. Он у нас будет десантником. Рубаха, штаны цвета хаки. Ботинки. Вместо куртки, которую испортил арбалетный болт, выдам легкий бронежилет. Моей разработки. Снаряд не прошибет, не то, что стрела. — Похвастал Роман. — А на голову что? Берет десантника или каску?

— Лучше берет. — Павлу казалось, что каска — это лишнее.

— Решено, будет берет. — Ромка достал из сумы берет. — Вот завтра, парень, ты это и оденешь. Как тебе?

— Вроде, ничего. — Клену одежда казалась несколько странной, но выбирать не приходилось.

— Ты нас не суди строго. Меч достать сразу не получится. Его надо поискать.

— Рома, а ты хорошо пошарь, может, найдешь. — Как воину без оружия. Это все равно, чтто пройти нагишом по улице.

— Я, по твоему, должен музеи на Земле грабить. Это все прямиком оттуда. На другой "рынок" суму надо перенастроить.

— Заем ему музейная ржавчина. Ты поищи. Может, у тебя где завалялось. — Настаивал Павел.

— Разве по сусекам поскрести.... — Вздохнул Рома. Придется постараться.

— Вот, пораскинь мозгами. Поищи.

— Найду. Только выбрать надо. По руке подобрать, что б удобно было. Давай руку.

Клен протянул руку.

— Засунь в суму и шарь там. Чего найдешь. — Предложил Роман.

Рука парня нащупала рукоять, он начал тянуть. Из сумы показалась ручка меча, потом и сам клинок.

— Смотри, что нашли! Замечательно. — Рассмеялся Древний.

Сталь клинка сверкала и переливалась.

— Ну, какая сталь! А рукоять? — Роману хотелось похвастаться. Вон какой меч он отыскал.

— Рукоять знатная. И клинок отличный. — Клен разглядывал оружие. Такого меча он раньше не видел. Такой клинок только очень богатый рыцарь может себе позволить.

— То-то. Это тебе не из груды лома досталось. Это особый меч. Сейчас перевязь найдем.

Сказано, сделано.

— Вот, теперь другое дело. Как тебе, Клен? — Роман и Павел рассматривали гостя. Хорошо они его одели, меч сбоку выглядит отлично.

Флай, чья голова заглядывала в палатку, одобрил.

— Настоящий воин. Мне такую саблю надо.

— Ты и без сабли хорош. — Павел считал, детям не следует играть с острыми предметами.

— Работа отличная. Кто ковал, гномы? — Клен не знал мастеров лучше этого народа.

— Нет, у гномов кишка тонка такую работу сделать. Я его из других запасников достал. Для тебя расстарался. Сам после поймешь. Сталь непростая. Денек отдохнем, а завтра двинемся в путь. — Меч Рома взял из сокровищниц Древних. Такие редкие вещи собирали веками.

День тянулся долго. На путников напала какая-то лень. Даже Флай сидел в полудреме. Они набирались сил. К контуру время от времени подходило зверье. Одна из таких тварей попыталась взять штурмом контур. Плевала слизью на защитный барьер. Царапала когтями.

Флай зашипел и зарычал.

— Уйди. Съем.

Зверь убежал. Флай снова погрузился в сон. Этот зверь мешал дракону досмотреть сон о сотне тортов. Пришла ночь, привела с собой здоровый освежающий сон.

Часть 19

Утром Клен уже был в силах продолжать дорогу. С этим согласился и доктор. Путники вышли. Клен тоже держал путь в столицу. Дорога их вывела из леса. Она сливалась с другой дорогой, которая лес обходила. Здесь чаще попадались путники. Пешие, конные, на повозках. Стало как-то веселее. В дороге разговорились.

— Ты родом откуда, Клен?— Павлу Павловичу было интересно, откуда и куда держит путь этот парень. Что хочет найти в конце пути.

— Наше село недалеко тут. — Клен был в дороге три дня до ранения.

— А семья большая?

— Нет. У родителей еще трое. Два брата и сестренка. Так мы и живем. — Во многих семьях детей было больше. Рабочие руки в каждой семье нужны.

— А ты чего в воины подался? — Характер что ли у парня такой. Непоседа.

— Знамо что. Дом отойдет старшему брату. Сестра выйдет замуж. Младший потом пристроится. Я в замке немного послужил. Наш лорд прижимистый, а я скопил кое-что. Теперь счастья попытаю в каком замке побогаче. Или на королевскую службу пойду. Годков через пятнадцать накоплю денег. Свой дом поставлю. Землю куплю. Семьей обзаведусь. Жену заведу.

— Жену заведешь, значит? — Роман подмигнул Паше. На этом уровне развития общества такое отношение к женщине дело обычное.

— Да. Жена в хозяйстве нужна. Обед варить, детей обихаживать. Мало ли на что сгодится. — Так всегда считали в его мире. Устоявшееся мнение.

— Только на это она и годна? — Лукаво спрашивает Роман.

— Ну, не только. — Парень немного смутился.

— А говоришь, у твоего бати хозяйство не большое? — Павел решил не смущать больше парня.

— Не большое. Тут, главное, надо руки и ум приложить. С умом, да каждую мелочь в дело, то жить можно, не бедствуя.

— Ты, оказывается, крепкий, прижимистый хозяин. — В этом мире люди не избалованы достатком. Все пригодится в хозяйстве.

— Я и в поле и со скотиной управляюсь. Меч и броня не по мне. Я человек мирный. Пашню, сенокос люблю. В поле выйдешь, душа поет. — Клен вздохнул. За оружие взяться нужда заставила. Иначе денег не скопишь, дом свой не поставишь.

К вечеру они дошли до небольшого городка. Обнесен земляным валом. По верху бревенчатая стена, за которой могли укрыться воины. В сам городок можно войти через ворота, охраняемые двумя башнями. К воротам подходили две боковых дороги. По ним шел народ. Повозки, люди. Рядом текла река. Деревянные дома в один или два этажа. По виду ясно, город торговый. Лотки, лавочки, мастерские. Торговцы останавливались здесь перед переправой через реку. Мост соединял берега, а город держал этот мост. Со стороны реки город так же огражден валом, стояли ворота. На речке лодки. Люди ловили рыбу или по реке везли товары. На той стороне стоял другой город, подобие этого. Ворота на ночь закрывали. Мост пустел. Местные жители верили, что во тьме из реки подымается нечисть. В это время ходить к воде опасно. Здесь народ собирался в виду хорошей переправы. Люди шли по своим делам, везли товары в другие города. Это был перевалочный пункт и базар. Часть товаров продавалась прямо здесь, часть уходила дальше. Изделия местных мастеров уходили через этот мост. Плата за проезд взималась только с телег, везущих грузы. И то с чужих, а не со своих. Пешие шли бесплатно. Оно и понятно, люди ходили из одной части города в другую. Были здесь заведения и для приезжего люда. В одну из таких харчевен решили зайти Роман и доктор. Рядом с въездными воротами. А что искать. Везде одинаково. Харчевня оказалась не богатой. Они устроились за не очень чистый стол. Заказали поесть. Побольше хлеба, овощей. Доктор и Роман заказали чистой воды попить. Клен последовал их примеру, но был не слишком рад такому питью. Холодная вода не лучшее питье для воина. Роман это приметил и сказал:

— Эй, хозяин, принеси нам чего, по кружке эля или что там подают.

— Сейчас. Будет сделано.

Хозяин принес эль.

— Рома, ты. Вроде, не любитель таких напитков. — Удивился Павел.

— Палыч, надо же попробовать. Когда еще приведется. Клен, ты не против? — Немного хмельного напитка не помешает.

— Нет. Эль — настоящее питье для мужиков.

— Вот и попробуем. Ты, Палыч, никогда не пробовал настоящий эль.

— А здесь кроме эля еще что-то пьют? — Спросил Павел Павлович.

— А как же, — ответил Клен. — Здесь и вино можно заказать. И гномья водка есть.

— А это что? Гномы гонят такую? — Оказывается, подумал Павел, этот народ еще и самогоном торгует.

— Гномы иногда пьют ее. Называют гномьей за крепость. Гномы сами парни хоть и не высокие ростом, но крепкие. Пьют ее не кружками, а малыми стопорями. Посудина эта небольшая, но под стать. Крепкая, основательная, как коротышки. — Пояснил Клен.

— Вино из чего делают? — И с этой стороной жизни этих народов Рома хочет познакомиться.

— По разному. Из ягод. В южных землях из винограда. Ягода такая есть. Только это вино дорогое. Для богатых. В харчевне такое не подают. Мы делаем из того, что в огороде растет. У меня мамка делает вино, просто чудо. И не догадаешься из каких ягод. По секрету скажу, она его из моркови делает. У нее особый рецепт. Вино получается и на вкус хорошее и в голове играет. — Клен охотно делится этим секретом.

— Не уж из моркови делает. — Удивился Павел.

— Точно. Это вино зимой, когда с мороза придешь, стаканчик выпьешь, по телу тепло гуляет. Мать его в праздник, да по какому случаю достает. А из моркови, так то, что б не пропадала. В хозяйстве все в дело идет. — Вот она крестьянская закваска.

— Да, в тебе сразу заметна хозяйская жилка. Чтоб не пропадало, да все в хозяйство норовишь использовать. — Одобрил Павел.

— А как иначе? На селе иначе не проживешь. Работать надо. Вино у нас баловством считают. Его в праздник и от обморожения потребляют.

Они поели. После хозяин отвел их в комнатку. Комната не большая. Три грубых лежака. Заправлены чистые постели. Пол выметен. Маленькое оконце завешано тряпицей. Проезжему человеку достаточно. Приклонить на ночь голову, укрыться от непогоды и все. Какие еще удобства.

Палыч осмотрелся. Поглядел на грубо сколоченный стол, и неказистые табуретки.

— Отель, даже не три звезды.

— А что за звезды? — Поинтересовался Клен.

— Так. Палыч у нас любитель всяких удобств. В тех местах, откуда мы родом, многие постоялые дворы оценивают звездами. В них и удобств больше, но и проживать там дороже.

— Три звезды это малое количество удобств. Как здесь. Что б помыться, хорошо отдохнуть. — Добавил Павел. Он редко ездил куда-либо. Но считал, что хорошо знает жизнь путешественников.

За окном моросил дождь. Погода испортилась. Роман присел к окну, смотрел на улицу. Интересно, как в этих местах живут люди. Прохожие под моросящим дождем торопливо шли по своим делам. Но в торопливости не было ритма земных городов. Нервной спешки, суеты. С реки потянуло туманом. Белесая вуаль накрыла улицы. В тумане различались силуэты домов на той стороне улицы и совсем редких прохожих. Тут над крышами домов появилось видение. Ладья. Она плыла неспешно в волнах тумана. Послышались негромкие голоса мореходов, идущих на ладье. И после тихая песня.

В тягучем течении времени

Ладья мирозданья плывет.

Во гневе и во смирении

Живущий себя обретет.

Дунул ветерок. Туман начал рассеиваться. Вместе с ней исчезла ладья. Вновь закапал дождь. Жители города, те, кто увидел это явления, выходили из домов, заглядывали к соседям. Обсуждали, что предвещает эта ладья. Не беду ли принесет это видение. Что означает эта песня? Вспоминали, в давние времена такое уже было. Только надо припомнить, какие беды последовали за этим. Мало кто верил, что приметы могут быть добрыми. Большая часть примет несет с собой голод, войны и болезни. Роман же с товарищами просто легли спать.

— Если завтра распогодится, надо продолжать путь. Не стоит долго задерживаться в одном месте. Дорога зовет. — Сказал Роман, закрывая глаза.

Утром погода наладилась. На небе играло солнышко. Друзья быстро позавтракали и выступили. Они прошли по городку, перешли мост, миновали вторую часть города. Через ворота вышли на большую дорогу. По утру в том же направлении шло много путников. Опять пешие, конные, череда повозок. Люд растягивался по дороге, кто-то отставал, кто-то уходил вперед. Телеги с товарами двигались с разной скоростью. Проехали две крытые повозки. Рядом с ними пешие. То ли табор, то ли бродячие актеры. Один из путников играл на струнном инструменте. Другой отрабатывал акробатические прыжки. Они и в дороге продолжали разминаться и репетировать выступление.

— Рома, смотри, Шапито здешнее в путь отправилось. — Паша давно не был в цирке или театре. Времени не хватало.

— Палыч, ты говорил, что в театре сто лет не был?

— Так и есть. — Чего греха таить, все откладывал, Говорил себе, успею.

— Мы в каком ни будь здешнем городе сходим на представление. Посмотрим на местных артистов. Купим ложу.

— Ложу захотел. Театры не лучше отелей. Одно недоразумение. — Павел ворчал, но ему нравилась здешняя жизнь. Все просто, без ухищрений.

— Выйдут на площадь акробаты, жонглеры. Может, и певцы есть. Такое народное искусство.

— Для господ, наверно, другие театры. Как скажешь, Клен? — Кого еще мог спросить доктор. Воин был единственным их знакомых этого мира.

— Не знаю. Мы в стороне от господских дел. Нам по театрам некогда ходить. Вот на ярмарке иногда посмотрим. У нас главное поле, да за скотом присмотреть. — Клен махнул рукой. Это господам скучно, а ему скучать некогда.

— Понятно. — Паша все понял, не до развлечений бедному человеку.

Солнце клонилось к закату. Искать ночлег пора. Путникам вновь улыбнулась удача. В стороне небольшое селенье, а на возвышении замок. Они решили туда заглянуть, поискать место для ночлега. Палатку решили не ставить. Привыкать к местным условиям и невзгодам. Каменные стены замка обветшали. Дух запустения витает вокруг. Вошли в ворота. В глубине стоит господский дом. Увитый плющом печальный в своей дряхлости. По внутренней стороне крепостной стены прилепились домики. Для местной челяди. Не большой каменный барак. Скорее всего, казармы. Несколько лавчонок, то же полу-нищих. Полное запустение. Роман обратился к мужичку.

— Уважаемый, можно ли найти местечко для ночлега? Скоро стемнеет. Где-то голову бы преклонить.

— Не где тут. — Мужик махнул рукой. — Разве там, в храме. Подойдите. Спросите. Может, жрец пустит.

— Спасибо за совет. — Роман знал, на Земле в прошлые времена странники чаще всего находили ночлег в храмах. И этот мир такой же.

Роман вместе с Палычем и Кленом отправились к храму. Возле входа топтался жрец. Одеяния старые, выгоревшие на солнце. Жрец не мог похвастаться богатством. Он был не стар. Скорее, молод. Старили его одежды и печать заботы на лице.

— Уважаемый жрец, — снова обратился Роман. Он взял на себя обязанности главного в этом походе. — не приютите ли странников на ночлег.

Жрец посмотрел на путников. Внимательно оглядел.

— Приютим, как Светлый велит. Выделю вам небольшую комнатку. Келью. Только не обессудьте, мы не богатые. По возможности своей устроим. — Жрец немного замялся. — А не можете ли вы храму выделить небольшое пожертвование.

Роман видел, замок и его храм бедствуют. Монахи не живут тут на широкую ногу.

— На храм пожертвуем. Как водится. Несколько монет найдем.

Роман вытащил две золотых монеты и подал жрецу.

— Будет ли это достойной жертвой?

— Конечно. — Жрец был рад такому щедрому подношению. — Идемте, устрою вас в келью.

Келья была крохотной, но чистой и ухоженной. Хорошие постели, стол.

— Располагайтесь. Когда набат ударит на башне, это стражников созывают на ужин, можете прийти к нам в столовую. Разделить с нами трапезу. Чем богаты, поделимся.

— Что так бедно живете? Так всегда было? — Спросил Павел. Чем объяснить скудность жизни в этих стенах.

— Нет. Были и лучше времена. Только чем-то не угодили Светлому. Старый барон помер недавно. Мы заупокойные службы правим. Молодой барон в столицу уезжал. Надеялся, что там при дворе найдет службу. Можно и замок поправить. Вернулся ни с чем, как раз к похоронам батюшки. Успел проститься. Мы и раньше жили не богато. В прошлом году под конец лета град прошел. Весь урожай погиб. Что было денег у старого графа на пропитание ушло. Крестьян кормить надо было. Еле зиму одолели. Надеялись на этот год. Весна была холодная. В одном из наших сел, а у нас их три, в самом большом, огонь в доме оставили без присмотра. Согревались. А не уследили. Вот село и занялось пожаром. Выгорело. Ночью пожар начался. Скотины много погибло. И люди не все спаслись. Так что много землицы осталось и не засеянной вовсе. Откуда доходы-то. И стражников содержать не на что. Прихожане из деревни принесут поесть, и только. На то и живем, я да двое служек. Молодые ребята у меня в служках при храме. Недавно посвящены. Еле перебиваемся. Вы простите меня, что я на храм попросил. От бедности, не от избытка. — Жрец уныло кивал головой. Все предопределено свыше.

— Ничего. Все поправится. Светлый все видит. И воздаст вам за ваше терпение. С торицей воздаст. — Успокаивал монаха Роман.

— Хорошо бы, Светлый услышал. Я пойду, а вы располагайтесь.

Роман и его товарищи разместились в келье.

— Слушай, Клен, не подскажешь, монахи пост держат или как? — Как говорится, не лезь со своим уставом в чужой монастырь. Роман не собирался последние крохи брать со стола служителей Светлого. Он сам хотел поделиться.

— А что это, пост? — Видимо в мире Клена были другие порядки.

— Это когда какую-то пищу нельзя принимать. Что-то жирное, мясное. — Пояснил Павел. — Скоромное, зовется у нас. В определенные дни такую пищу есть грешно.

— Нет, у нас такого не бывает. Все можно кушать, что Светлый дал.

— Тогда и нам стоит поделится с монахами наше пищей. Не возражаешь, Палыч? — Спрашивал Роман, но ответ знал. Не захочет Паша оставить голодными монахов.

— То по-христиански будет. Ну, то есть, как Светлый велел.

Роман из сумы начал доставать продукты.

Часть 20

Флай парил в облаках. Он отдыхал после удачной охоты. Купался в воздушных потоках. Летел, расправив крылья. Летел, как летит воздушный змей, переходя из одного потока в другой, и чуть-чуть дремал. Он парил над замком. И вот вдруг в замке раздался вечерний набат.

— Вот и вечерний звон. — Заявил Роман, — Вечерний звон, как много дум наводит он. Жрать пора, мужики.

Роман, опираясь на костыль, поднялся.

— Пойдем искать трапезную.

Искать долго не пришлось. Храм был небольшим. И они заметили фигуру жреца в коридоре. Они вошли в трапезную вслед за ним. Двое послушников собирали на стол. Овощи, тарелки с кашей, несколько кусочков мяса. Блюдо, наполненное хлебом.

— Проходите, странники, — пригласил жрец. — Возблагодарим Светлого.

Жрец произнес слова благодарности Светлому за то, что он даровал пищу и накрыл этот стол. Здесь же присутствовал и сам Светлый в виде статуэтки. Большое грузное тело в синих одеяниях сидело в кресле с подлокотниками. У фигурки были толстенькие ножки в сандалиях, толстенькие ручки опирались локтями на подлокотники, ладони приподнятых рук протянуты вперед. Создавалось впечатление, что Светлый мечтает получить в ладони блюдо с жареным поросенком. Лицо Светлого округлое. Он явно не склонен был отказывать себе в хорошей пище. На голове подобие короны. Зубцы короны свешивались вперед.

— Да, доктор, — тихо говорил Роман, — тут чего-то не хватает Светлому.

Романа мог слышать только Павел Павлович, все остальные внимали словам жреца и смотрели на облик Светлого. Клен тоже смотрел с обожанием на фигуру.

— Ты о чем, Рома? — Очень тихо спросил Павел.

— Как ты думаешь, эти ладони удержат блюдо с жаренным поросенком? — Роман кивнул головой в сторону святого.

— Да, за тем они и протянуты. — Павел не удержался от смешка.

— А колпачку чего не хватает? — Роман потешался над Светлым.

— Полагаю, бубенцы были бы в пору.

— Я согласен. — Светлый больше походил на придворного шута, что сытно питается за барским столом.

Монах закончил благодарить Светлого. Позволил всем сесть.

— Приступим к трапезе.

— Минуточку. — Говорил Роман, — У нас то же есть чем воздать должное Светлому.

Рома стал вытаскивать из пакетов еду. Мясо, зелень, колбаски радовали глаз. Большой кусок сыра. Братья переглянулись. Трапеза будет обильной. Не зря они благодарили Светлого. Услышал он их молитвы. Приступили к еде. Ели долго, тщательно пережевывая пищу. Трапеза закончена, и жрец позволил послушникам удалиться.

— Спасибо странники, что вы не только разделили нашу трапезу, но и дополнили ее обильной пищей.

— Не стоит благодарностей. — Сказал Роман. — Все по воле Светлого. Только он заботиться о нас.

— Я о том же, странники. Хотя ересь все сильнее. Сказывают, поднимает голову.

— А как в вашем приходе? — Так, думал Роман, не обходится без гонений на ведьм. Борьбу за земные богатства можно обставить атрибутами борьбы за веру, за чистоту души.

— В нашем приходе спокойно. Тихо. Правда, тут спрашивали ободном деле. — Жрец задумался.

— А что такое? — Павел подумал, может о них слухи дошли до этих мест. Осторожнее надо быть.

— Старик один, безумный, за деревней в лесу бродит. Совсем из ума выжил. У меня и спрашивали, не еретик ли он. Да какой он еретик. Безумный он, блаженный. Оборванный, нечесаный. И показывается в наших местах редко. По лесам рыщет. От безумия. Говорили, что когда-то он занимался магией. От того с головой у него что-то и стряслось. Я отписал в Храм, что нет в наших краях еретиков. Безумец вреда не приносит.

— Суждения ваши вполне оправданы. С вашего позволения, славный жрец, мы отправимся отдыхать.

— Да. И нам пора на отдых. — Согласился монах.

Роман и его спутники отправились в свою келью.

— Что, други мои, устраивайтесь на ночлег, а я выйду. Подышу воздухом. — Роман знал, как можно помочь обитателям замка.

На дворе было темно. Звезды еще не зажглись. Возле господского дома росли чахлые кусты, знаменующие собой подобие парка. Роман приметил, что не один он гуляет в поздний час. Он подошел ближе к гуляющему в вечерней мгле. Молодой человек в приличном камзоле прохаживался возле стены своего дома. Печально вглядывался в темноту небес.

— Позвольте прервать ваши раздумья. Вы здешний барон? — Обратился к юноше Роман.

— Да, я барон Роже. А вы? — Хозяину замка было любопытно, кто этот незнакомец.

— С вашего позволения, мы путники. Нашли ночлег в вашем замке.

— Где вы остановились? — Путники в последнее время редко заходили в его замок.

— В храме. Жрец по своей милости пустил нас. Позволил разделить с собой трапезу. Вам, барон, не спится? — Целью Романа было поближе познакомиться с бароном. После рассказать о тайне замка.

— Не спится. А вы в паломничество отправились? — Многие люди надеялись замолить грехи, исправить свою жизнь.

— Да. Мы хотели до столицы добраться. Там помолится в славных храмах. — Подходящее объяснение. Их путь пройдет дальше. Змеиный остров, но об этом не стоит говорить.

— Похвальное дело. Если благополучно доберетесь, помолитесь и за моего батюшку. Это был его замок. Поблагодарите за то, что нашли здесь приют. — Взошла луна и бросила тусклый свет на лицо барона. Красивый молодой человек, благородные черты лица.

— Обязательно, барон, помолимся. Я вижу, не все у вас здесь хорошо. Жрец рассказывал.

— Живем хорошо. — Не в правилах барона Роже жаловаться на жизнь путникам.

— У меня есть для вас барон одна новость. Я не хотел бы, что б нас увидели вместе беседующими. Если позволите, мы бы зашли в ваши покои. — Предложил Роман.

— Идемте. — Роже заинтересовали эти слова незнакомца.

— Нет, не через главный вход, а через боковой вход. Не приметный. — Остановил Роман хозяина, который собирался вернуться в дом через главный вход.

— Вы хорошо осведомлены о моем доме. — Эта странность еще больше заинтересовала молодого барона.

— Так получилось, барон. — Роман хотел объяснить это в доме, а не на улице.

— Тогда идем.

Они вошли в дом, поднялись по узкой лестнице.

— Если вы хорошо ориентируетесь в моем доме, путник, куда мы пойдем для нашей беседы? — Насколько хорошо гость знает дом.

— Думаю. В покои вашего батюшки. Там будет удобнее. — Роман улыбнулся.

— Что ж, ведите, мой гость.

Они прошли по галерее второго этажа. Остановились у двери. Молодой барон толкнул дверь и вошел в комнату. Подошел к столу и зажег керосиновую лампу. Не яркий свет осветил комнату.

— Я слушаю тебя, странник. — Барон сел и рукой предложил сесть Роману.

— Я знаю о том, чего вы, барон, не знаете. И ваш батюшка не знал.

— Так говорите. — Роже ждал, что узнает тайну своего дома. Неясные слухи одно время ходили об этом доме.

— Зачем говорить. Возьмите лампу. Идем, я покажу.

Молодой барон взял лампу. А Роман проковылял к одной из резных панелей. Он повернул цветок на резьбе панели, и та отошла в сторону, открывая вход в другую комнату.

— Прошу, барон.

Они вошли в комнату. Посреди полуовальной комнаты стояли два внушительных сундука. На стенах росписи.

— Что это? — Роже был поражен. Ни он, ни его отец не знали об этом месте.

— Это? Это то, что принадлежит вашему роду. — Роман указал на сундуки.

— Я не понял. — Он терялся в догадках, кто и когда мог принести эти сундуки в замок.

— Взгляните на сундуки. На сундуках четкие изображения. Молодой человек, держащий в руке жезл. На конце жезла сияет звезда или солнце. — Описывал Роман изображение.

— Так это...

— Да, барон. Это принадлежало тем, кто поклонялся не Светлому, а Сверкающему.

— Этот культ давно изгнан. Все его последователи уничтожены за ересь. Вы хотите сказать, что мой отец.... Такое предположение очень опасно. Понятно, почему его гость не хотел говорить на улице. Чужие уши могут быть опасны.

— Нет, ваш отец не знал об этом. Эта комната построена вашим прадедом. Молельная комната, посвященная другим богам. Откройте сундуки.

Барон открыл. Сундуки были полны золота и камнями.

— Это сокровища принадлежали Сверкающим. Часть сокровищ они успели спрятать перед тем, как начались гонения. Часть сокровищ была доставлена сюда. Их занесли в дом по тайному ходу. Я покажу вам. — Роман — воплощение вселенной. Ему ли не знать каждый закоулок замка.

Они подошли к стене. Роман нажал на изображение жезла на стене. Стена отошла, открывая проход.

— Ход ведет за пределы замка. По нему занесли сундуки. Укрыли здесь. Если вам, барон, когда-нибудь понадобится покинуть замок тайно, вы сможете воспользоваться этим ходом.

— Хорошо. — Роже узнал тайну своей семьи.

— Теперь эти сокровища принадлежат вам. Можете ими пользоваться.

Роман закрыл тайный ход.

— Путник, а что я скажу, если последователи Сверкающего придут за своими сундуками?

Ромка рассмеялся.

— Скажи, пусть они от тебя отвянут, что общак ты взял по разрешению хромого

— Чего? — Роже не понял.

— Скажешь, сундуки принадлежат тебе по праву. Показал их тебе человек на костыле. Понятно? — Роман знал, последователей старого культа практически не осталось.

— Не совсем.

— Со временем поймешь. Закрывай свои сокровища. Закроем молельню и бывай. Утром я покину твой замок. Теперь тебе будет, чем платить слугам, на что поддержать крестьян. Но запомни, Сверкающий все видит, все учтет. Не смей попусту транжирить эти деньги. Это его деньги, его милость тебе. Иначе беды тебе не избежать. — Молодой парень, вдруг захочет пуститься во все тяжкие, все спустить на развлечения.

— Я понял тебя, странник. — Роже принял этот дар. Он использует его во благо своих людей.

— Спокойной ночи, барон.

Роман ушел в свою келью. Его друзья уже спали. Он тихо лег на постель и уснул.

Утром на восходе солнца они покинули замок. Отошли подальше. Отсюда видны только шпили башенок замка.

— Парни, может, привал устроим. — Предложил Роман. Они прошли только малый участок пути, но у Ромки были свои причины.

— Мы не устали. — Ответил Клен.

— Дальше что ли пойдем. Пехом не надоело? — Роман посмеивался.

— Как скажешь. Передохнем. — Павел знал, друг не зря предлагает остановиться.

Присели на поляне, развернули скатерть. Роман доставал продукты.

— Клен, что ты собираешься делать в столице? — За время их совместной дороги, Роман успел хорошо узнать молодого воина. Он хотел, что бы парень продолжил путь с ними.

— Наймусь в стражники. Если повезет, то к самому государю. — Там жалованье привлекало парня.

— Ждут тебя там, как же. — Подначил Павел.

— Попытаю счастье. — Клен понимал, не мало хороших бойцов желают служить у короля.

— У меня другое предложение. — Рома решил, пора предложить парню другую дорогу.

— Какое, Роман? — Любопытно, что может предложить этот загадочный человек.

— Мы пойдем дальше после столицы. А в дороге всякое случиться может. Лихих людей везде полно. Без охраны боязно. — Пусть Клен полагает, что он полноправный член их команды. Войдет на равных.

— Зачем вам охрана. Ты ведь маг. И дракон с вами. — Предложение было лестным. Но Клен сомневался, так ли он необходим этим людям.

— Это все баловство. Посмотри, Палыч на воина не похож. И я калека убогий. Если лихой человек встретится, глазом не успеем моргнуть. А ты воин настоящий. С мечем. В тебе сразу виден боевой дух. Тебя увидят и подумают прежде, чем напасть.

— Не знаю. — Клен задумался.

— Клен, ты не сомневайся. Я тебе жалование хорошее положу. — Парень мечтает о своем доме, мечтает скопить денег.

— С жалованием оно лучше. — В самом деле, он и не подумал об оплате. Эти люди спасли его, брать деньги не удобно.

— Вот видишь. А еще я буду платить командировочные. — Ромка был землянином, и мерки у него были земные.

— Чего?

— За дорогу. Подорожные. Что б ты оплатить мог пропитание и жилье. Ты ж не о своей охоте едешь, а по службе. Предложение выгодное. — Парня обобрали на дороге. Предлагать ему деньги просто так, может обидеться. А такой выход может подойти.

Клен чесал затылок. Думал.

— А что, я могу. — Парень расцвел, у него и плечи стали шире.

Ромка подмигнул Палычу, указывая на парня. Гляди, как парень расцвел. Понял, что кому-то нужен. Что не придется мыкаться в поисках заработка.

— Так ты нас не бросишь, Клен? — Вновь спросил Роман.

— Нет, не брошу. У меня ж совесть есть. Как я могу. — Воин принял предложение. Ему были по душе эти спутники.

— Вот и договорились.

Тут из кустов вылез дед. Старый седой, взлохмаченный. В рваной одежонке. Глаза злые.

— Чего вы мне тут на поляне устроили?! Все загадите. — Вот он погонит этих охальников.

— Ты не серчай, дедушка. У нас ведь тоже, когда кто выезжает за город и сорит, мы ругаемся. Мы после себя все уберем. — Предложил Павел.

— Так это другое дело. — Дед немного остыл. Подобрел.

— Ты, дедушка, не сердись. Присядь с нами, перекуси. Наверно, тоже не прочь поесть. — Сытый голодного не разумеет. Дед перекусит и не откажет в помощи.

— Дело хорошее. Поесть можно. — Согласился старик. Не часто его приглашают за стол.

— Тогда садись, бери, что хочешь. Будь как дома.

— А это и так мой дом. — Усмехнулся дед. Весь лес он почитал своим домом.

— Значит, мы твои гости. Ты нас уважь, отведай наших харчей. — Сказал Роман.

— Спасибо, отведаю. — Старик сел рядом с путниками.

— А ты, дедушка, один здесь живешь? — Поинтересовался Павел.

— Один. Кому еще тут быть. — Он привык к этому одиночеству. Лес и звери были его семьей.

— И не скучно?

— Зачем скучать. Ко мене зверье знакомое приходит. — Откуда знать этим людям, что звери бывают лучше жителей сел и городов. У них нет зависти, тщеславия.

— И не трогают тебя звери?

— Нет. Мы дружно живем. Я хожу грибы, ягоды собираю. Корешки и травки сбираю. Далеко, бывает, ухожу. Аж до болот дохожу. — Рассказывал старик о своей жизни.

— В болотах то можно заблудиться, утонуть в топях. — Предположил Клен.

— Кого там утонуть, у меня там знакомая живет, болотница. Она с глубинки болота мне грязь таскает. Как спину перехватит, она мне грязью с глубинки лечит спину. Грязь в глубине теплая. Она принесет, к пояснице приложит. Я вновь и бегаю.

— Знакомая, стало быть. — Роман усмехнулся. Вот что значит мужик, старый, в лесу, а даму себе завел.

— Она хорошая. Мы с ней сидим, болтаем о том, о сем. Возле болота хорошо, спокойно. Лягушки поют. Мирно. Иногда болото урчит. Благодать на болоте. Обычно мы с ней в конце лета пред первым снежком встречаемся. Я ей лесные травы приношу, а она мне своих болотных трав дает. И грязи в запас. Я зимой подогрею грязь и мажусь. К ногам можно приложить, и от простуды хорошо. Вот меня хворь и не берет. — Такая простая жизнь у деда.

— Так ты, дедушка, немного подколдовываешь? — Такие старики на Земле, видимо, и положили начало рассказам о леших.

— Не подколдовываю, я маг. — Гордо сказал старик.

— Что ж ты не при дворце или замке, а здесь в лесу живешь?

— Прогнали меня. Прогнали. Вот и ушел от всех. — Старик упрямо поджал губы. Обидели его.

— За что прогнали? Ты же маг. — Допытывался Роман.

— Маг. Они сказали, что я в ереси запутался. Не почитаю ихнего Светлого. — Дед оказался еще и богоборцем. Любопытный старик.

— В самом деле не почитаешь, а почему? — Во всех мирах есть борцы с богами. Откуда они берутся.

— За что его чтить? Не за что. — Так просто объяснил. Так он думает.

Клен встрепенулся. Не понравились ему эти речи.

— А ты, парень, сиди! У тебя еще молоко на губах не обсохло! Не понимаешь взрослых речей! — Старик грозно посмотрел на молодого воина. По молодости не ведают зла, что творят Храмовики.

— Как можно, так порочить Светлого! Что за речи. — Клен жил в своем селе. Там все верили в Светлого. Его отец, его дед. Как жить без веры?

— Прекрати, недоросль. Ты еще в колыбели лежал, когда я прославленным магом был. По сравнению с ним то, с хромым, я не то, что младенец, вообще ничто. Совсем молодой. — Старик видел силу несущего опору.

— Как? — Клен с удивлением посмотрел на Романа. — Чего мелешь, дед, ему от силы лет двадцать.

— Замолчи, молокосос. — Вновь старик одернул воина.

— Клен, не вмешивайся в наш разговор. Дедушка, устали мы пешком ходить. Поможешь? — Пора попросить о перемещении в столицу.

— А в чем?

— Нам бы к столице поближе оказаться и побыстрее. — С этим миром они познакомились, можно и ускорить путь.

— Это я могу. А ты сам то? — Маг хотел знать, отчего такой могущественный маг не хочет сам все сделать.

— Что? Неужели не понимаешь, дед. — Роман подмигнул старику.

— Может и понимаю, но разъясни.

— Не хочу нарушать ткань местной магии. Рано. Моя магия не вплетется в эту. Перемещение почувствуют дворцовые маги. И так малую охранную магию они почувствовали. Не хочу загодя жрецов Храма о себе предупреждать. Ни одна вера, ни одна свобода насильно не приживутся. Откольники пусть в свое верят. Гномы в свое. Ты сам по себе. Все лучше, чем один в колпаке с бубенцами. — С этим магом можно говорить откровенно.

— Это ты хорошо заметил. Светлый с шутовскими бубенцами. От недоумия. Ладно, не стану о нем много говорить, а то ваш сосунок обидится. Парнишка совсем умом тронется. Все меня считают лесным дурачком. А для тебя сделаю. Собирайтесь. Сейчас путь вам укажу. Поближе к столице.

— Дедушка, так мы не одни. У нас вон в небе. — Роман указал на дракона.

— Вижу. Крыльями машет. — Он давно почувствовал присутствие Флая в небе.

Флай опустился на землю по зову Романа.

— Сейчас пламенем дыхну! — Заявил Флай. Гордо вышагивал, просто настоящий воин. Казак.

— Успокойся, Флай. Не надо всех пугать. — Уговаривал Роман.

— Я дракон. Я страшный. — Уж очень хотелось выглядеть грозным.

— Никто не спорит, ты — дракон. Вот и передохни. Сейчас дедушка нас к столице переправит. Он нам краткую дорогу укажет.

— Вижу. Он маг. — Говорил Флай.

— А ты, хоть и из древнего рода, глазищами желтыми на меня не сверкай. А то как... — Дед осерчал на мальчишку.

— Не ссортесь вы. Малый да старый. Ведь в драку сейчас броситесь.

— Ладно, пусть его, — ворчал дед.

— А я ничего — Это Флай. — Старик вредный.

— Все, закончили ругаться. Флай, присядь перед дорогой. Нам укажут краткий путь.

Маг вынул хворостину и стал чертить в воздухе магические знаки. Они образовывали огненные символы. Сгустилась плена.

— Проход откроется, и вы идите. Давайте. Удачи вам в пути. На прощание пожелал маг.

Открылись ворота, и Роман со своими спутниками вошли.

Часть 21

Роман со спутниками оказались на поляне в роще. Впрочем, это даже нельзя назвать рощей. Десяток деревьев и кустарники. Но место довольно уединенное. Маленькие птицы облюбовали здешние деревья, гнездятся здесь. Поют свои вольные песни, ищут пропитание. На небе яркое солнце. Хороший день.

— Что ж, отсюда до столицы рукой подать. Посидим и двинемся в путь. Ты, Флай, в город с нами не пойдешь. Народ перепугаешь.

— А где я буду? — Забеспокоился дракон.

— Здесь побудешь. Полетаешь, поохотишься. Ночью мы с тобой встретимся. В городе, наверно, есть парк. Ночью туда народ не ходит. Вот там и встретимся. — Предложил Роман.

— Хорошо, папка, встретимся. — Похоже дракон сообразил, что сможет тут вести самостоятельную жизнь. Можно будет порезвиться.

— Ты, Флай, только не шали. Мало ли что. Помни, у тебя на голове кристалл. Проверим его.

Пальцы Романа коснулись камня, и тот в ответ начал мигать.

— Если что, кристалл поможет тебе. Ты должен помнить, ты из рода великих драконов. Вы созданы покорять Вселенную. — Мысль о великом предназначении сдержит этого ребенка.

— Я помню, папка. — Нет серьезности в этом ответе. Старшие всегда лезут с поучениями.

— Вот и хорошо. Не забывай этого. И далеко не улетай. Что б не пришлось тебя откуда вытаскивать.

— Ладно. Я буду хорошо себя вести. — Он постарается, но не обещает.

Флор отдал часть своей воровской добыче старшине гильдии и отправился по своим делам. Сегодня он решил больше не трогать зевак. Деньги в кошельке были, и довольно. Прошел через рынок. Торговля шла бойко. Много продуктов закупили для двора Его Величества. Ожидался бал. Народ, как всегда, суетился. Вор тяжело вздохнул, проходя мимо того места, где обычно сидела его тетушка Тара. Скучал о ней. Он вспоминал о старой гадалке, думал, добралась ли до своего селенья. Как ее там приняли. Будет ли ей там сытно и тепло. Пошел дальше. Сегодня на ночь хотел остановиться в одной из таверн. Обычно он менял место своего пребывания, останавливался то в той, то в другой таверне или постоялом дворе. Такова была его воровская доля. Менять место жительства. В одном месте надолго не задерживаться. Не привлекать к себе внимание. Он шел в местечко, где его знали. Там всегда держали для него закуток. Это было единственное место, где он появлялся регулярно. Место спокойное и кормят хорошо. Хороших выходных тебе, вор.

Молодой король отпустил распорядителя бала, заслушав его доклад.

— Что скажешь, маг. Как идет подготовка? — Георг налил себе в чашу прохладный травяной напиток. Предложил его магу.

— Все как обычно. Только я обнаружил всплеск магической активности вблизи столицы. — Дворцовые маги заметили это час тому назад. Вблизи столицы магические действия дозволялись дворцовым магам и магам Храма. В такие заклинания вплетался особый знак.

— И что ты думаешь? — Или это маг-нарушитель, или кто-то из местных магов не хотел, что бы его опознали.

— Не знаю, совпадение это или нет. Времена тревожные. Опасаюсь, Храмовики что-то затевают. Затихли они. По моим данным, Храм собирает боевых магов. Может, захотят во время бала заставить вас принять решение о войне с гномами. — С разных мест доходили слухи о странных явлениях, о тревожных приметах.

— Думаешь? — Георг не договаривал. Собеседник и так поймет, Храм может перейти к открытой борьбе с троном.

— Очень опасаюсь этого, государь. И гномы как-то тревожатся. — У малого народа есть свои источники информации. Золото открывает многие двери. И замыслы верховного жреца начать войну с гномами не тайна.

— Что ты предпринял? — Король встал, прошел по кабинету. Как избежать войны?

— Я послал одного из своих магов к старшине гномов. Успокоил их, пообещав, что вы на их стороне. И к эльфам гонца отправил. — Маг Арханус был тонким дипломатом. У него были свои проверенные люди среди всех народов и общин.

— Есть ответ? — Нетерпеливо спросил король.

— Они, пока, верят вам, государь. — Он выделил слово "пока". Им верят, но в любой момент доверие может закончиться. Очень хрупкое состояние.

— Маг, мы пустим в день бала во дворец тайно вооруженных гномов и эльфийских лучников. Повторяю, тайно. Это на крайний случай. Если Жрец решится на переворот. Стражникам прикажем повысить бдительность. Ты своих магов расставь по дворцу так, что бы они могли быстро прийти нам на помощь, обить атаку магов храма. Мятеж реален. Он витает в воздухе. Война с гномами и эльфами нам не нужна. Мы столько лет жили рядом. Я полагал, темные придут извне. Но свой враг, внутренний, может оказаться опаснее. Вбить клин между союзными племенами — обрадовать темных. — Георг был готов на крайние меры. Впустить во дворец гномов и эльфов, показать, что он им верит. Рискованно, но другого способа показать, что доверие между людьми и другими народами — это не миф, нет.

— Я выполню ваше пожелание. — Добрая старая традиция тихих дворцовых войн.

Вор, весело насвистывая, подошел к таверне, распахнул дверь и вошел. Прошел к стойке, где сидел хозяин.

— Флор, решил к нам наведаться. — Приветствовал парня хозяин заведения. Вор щедро платил. В случае опасности трактирщик даст знак.

— Да. Хочу нынче у тебя заночевать. — Флор осмотрелся. Все спокойно.

— Твоя каморка ждет тебя.

— Тогда дай мне чего поесть. — Флор бросил на стойку монету.

— Лепешки, еще горячие. Мясо с овощами. Как обычно. — Флор отличался постоянством в выборе еды.

Флор взял тарелку, кружку эля и сел за стол возле окна. Он мог видеть улицу и входную дверь. Об осторожности он не забывал никогда. Прежде чем начать есть, он внимательно осмотрел еще раз комнату. За дальним столом четверо мужиков потягивают эль и весело разговаривают. Два купца зашли пообедать. У стены трое. Один, явно, воин. А двое других не понятно кто. Паломники, но не богатые. Сегодня добыча Флора не интересовала. И не воровал он там, где находил свое пристанище. Он начал есть, запивая элем. Вдруг, его словно пихнуло в бок. То, на что поначалу не обратил внимания, сейчас вызвало тревогу и любопытство. Один из троих был хромым. Возле него стоял костыль. А он ждет встречу с хромым, о котором говорила тетушка Тара. Он перестал жевать, пристально смотрел в сторону этих троих. Это было не принято, так в упор разглядывать незнакомцев, но Флор не отводил глаз. Хромой поднял взор от своей тарелки, перехватил взгляд Флора, улыбнулся. Потом сделал жест рукой, приглашая Флора за свой стол. Флор мгновение колебался, взял эль, тарелку и пошел к столу незнакомца.

— Позволите присесть? — Спросил он немного развязно. Эти не из тайной королевской стражи. Пусть знают, он член гильдии воров. Ссора с гильдией может принести много неприятностей.

— Садись. — Предложил Роман.

Флор присел.

— Тебя как зовут, молодой человек? — Роман улыбнулся. Он понимал, парень оказался в этой харчевне не случайно. Кайрос, бог судьбы, брат Романа, решил так.

— Меня, Флор. А вас? — Самая наглая улыбка, какую мог изобразить. Так он защищался.

— Я Роман, Ромка. Это Павел Павлович, а это Клен. — Представил своих спутников Ромка. Он заметил, парнишка ершистый.

— Вы издалека пришли? — Небрежно спросил Флор.

— Да. Издалека идем. Немного погостим в столице и в дорогу. А ты, Флор, по-прежнему командуешь чужими кошельками?

Флор напрягся. Обычно напрямую о принадлежности к воровскому сословию не говорят. О гильдии говорят намеками. Тот, кого звали Павел Павлович, посмотрел на Флора и мягко спросил:

— Что, вор что ли? — Павел и не думал, что нарушает здешние традиции.

За парня ответил Роман.

— Не багдадский вор, но по здешним местам персона известная.

— А вы откуда знаете? Я честный гражданин. — Флор сделал вид. Что оскорблен таким предположением.

— Слышал я. — Роман улыбался. Разговор должен быть откровенным. Не стоит прятаться друг от друга.

Клен подозрительно смотрел на Флора. Воров он не любил. Павел Павлович продолжал спокойно есть.

— Не думаю, что наша встреча — случайность. — Продолжал Рома. — У нас есть, что сказать друг другу. Выбор за тобой.

Флор вспомнил о наказе Тары. Сейчас, или никогда. Трудно задать этот вопрос.

— Я дитя Земли? — Достал из-под рубахи пластинку с изображением планет. — Однажды прекрасная Гея полюбила Гелиоса и у них родились дети, которые называли себя сыновьями Земли.

— Я вижу эту пластину. И знаю, Флор, кто ты.

В темных глазах парня застыл вопрос. Признают ли его или прогонят, как бездомную собаку.

— Флор, я знаю, что ты сын Земли. Я признаю в тебе потомка древней расы.

Флор не выдержал. Он обежал стол, упал на колени перед хромым и склонил голову. Рука Романа коснулась волос парня.

— Я принимаю тебя в нашу семью. Садись, поешь с нами. Считай, что все за этим столом маленькая, но семья.

Флор был взволнован. Не ожидал, так просто Древний признал его. Он не безродный воришка, потомок людей из далекого мира.

— А где эта Гея, Земля? Очень далеко? — Хотелось знать как можно больше о далекой родине.

— Да. Пешком туда не дойти за всю жизнь. — Как далеко семена жизни разносятся по вселенной.

— Что это за страна? — Только узнать. Пусть ему не суждено увидеть родину отца, он хочет услышать рассказ о ней.

— Это планета под голубым небом. Много морей и океанов. Леса, поля, горы. Есть пустыни. И ледяные земли. Высокие горы. Это мир людей. Эльфов и гномов там нет. Большие города, в каждом из которых живет людей больше, чем во всей вашей стране. На улицах множество людей.

— Как у нас на рынке? — Флору не с чем было сравнивать.

— Больше. Многие улицы освещены ночью. Там жизнь кипит в любое время. По улицам едут повозки без лошадей. Их так много, что они мешают друг другу. — Так просто мир этот не описать.

— Совсем без лошадей? — До этой минуты Флор не задумывался, как двигался корабль его отца. Какие ветры его несли сюда.

— Они едут сами. Между городами люди едут на повозках сцепленных друг с другом. Этих повозок может быть более десяти. В каждой из них по пятьдесят пассажиров. Если расстояния большие, люди летают на железных птицах. Таких больших, что на них могут лететь двести человек.

— И они не падают со спины птицы? — Еще один удивительный эпизод из жизни далекой земли.

— Они летят внутри птицы. Сидят в креслах, их даже кормят в полете. Птица летит быстрее стрелы и выше облаков. Если люди из разных мест хотят поговорить, с ними всегда есть маленькая коробочка, она передает голос говорящего. Из любой точки планеты ты можешь поговорить с другим человеком. — Что еще можно рассказать об этом удивительном мире. Роман и не представлял, он живет в сказочном времени.

— И это родина моего отца? — Голос прерывается от волнения.

Сознание Романа погружается в историю Земли. Ему доступна вся информация, надо просто открыть страницу.

— Не совсем. Твой отец был из Атлантиды. Этой станы уже нет. Они сами погубили себя. На смену атлантам пришли люди. Это произошло тысячи лет тому назад. Жители Атлантиды возгордились. Они начали братоубийственную войну. Многие погибли. Твоего отца и еще нескольких людей, не желавших войны, преследовали. Им пришлось бежать. Они совершили отчаянный поступок. Отправились в неведанное. Их корабль вошел в складки пространства. Там нет ни времени, ни самого пространства. Они могли не выбраться оттуда, так как не знали законов этого мира. Им повезло. Их выбросило в ваш мир вблизи этой планеты. Тогда твой отец встретил твою мать. Они полюбили друг друга. Но атланты предпочли укрыться в глубинах океана и никогда не выходить оттуда, чтобы не мешать местным жителям. Они боялись новой войны. Твоя мать ушла с твоим отцом. Но они не стали тебя лишать права жить со своим народом. А как ты жил это время? — Пусть парень сам расскажет. Роман считал, он не вправе вторгаться в личную жизнь человека.

— Я рос обычным уличным мальчишкой. Улица меня воспитала. Обо мне заботилась старая гадалка, Тара. Сейчас она ушла в свое село. Добрые люди научили меня ремеслу. Я стал воровать. А в остальном моя жизнь шла, как умногих. Это не то, что удивительная страна моего отца. Жаль, что мне не доведется увидеть ее хотя бы одним глазком. — Печальный голос, тоска по незнакомой родине.

— А ты хочешь ее увидеть? — Захочет ли мальчик отправиться в эту далекую страну.

— Да. — Твердо сказал Флор. Сейчас ему этого хотелось больше всего в жизни.

— Мы с Палычем вернемся туда. — Сказал Роман. — Закончим свои дела здесь и отправимся назад.

— А мы? Вы не останетесь в наших землях? — Найти близких людей и потерять так скоро.

— Мы приехали сюда за лекарством, — пояснил Палыч. — Мы врачи. Нам надо возвращаться к своим больным.

— Но, если вы захотите, — Роман снова улыбался, — мы можем вас взять с собой.

Роман посмотрел на Клена.

— Я не прочь увидеть другие страны. Там, может, то же нужны воины. — Решил Клен.

— Если вы так хотите, то мы возьмем вас, тебя Клен, и тебя Флор с собой. И Флай поедет с нами. Найдем лекарство и поедем. — Он назвал их семьей, а семью не бросают.

— А кто такой Флай? — Спросил Флор.

— Дракон. — Пояснил Ромка.

— Дракон? — Впрочем, ничего удивительного. Перед ним Древний, он может общаться и с драконами.

— Он маленький еще. Совсем ребенок. — Решил объяснить Павел. — Ты не бойся. Флай обычный чуть капризный и вредный ребенок. А в остальном, он хороший мальчишка.

— Я не боюсь. Только странно, я драконов никогда не видел.

— Я смогу тебя познакомить с ним. Позже вечером. — Обещал Роман.

Часть 22

Покончив с ужином, они поднялись на второй этаж в комнату, отведенную для Романа. Просторная комната. Постели застелены. Стол и стулья. Большое светлое окно. Они расположились за столом у окна, и ребята расспрашивали о далеком мире Геи.

— А как там живут? Что там есть такое, чего нет у нас? — Клену было интересно. Он решил отправиться в эти далекие земли, надо узнать о них побольше.

— Доктор, может ты попытаешься, рассказать о Земле.

-Во-первых, там замечательная больница. Хорошо лечат, проводят операции. — Павел Павлович начал с того, чему посвятил свою жизнь. Госпиталь был центром его мироздания.

— Доктор, ты расскажи, как ты машешь там ножичком. И что там во-вторых.

— Во вторых ....

— Там замечательная больница! — Смеялся Роман. — Он же ничего, кроме этого не видит. Расскажет, как режет живых людей справа налево.

— Я не режу. Мы делаем операции. Помогаем людям. Лечим их. Мы лечим внутренние органы путем оперативного вмешательства. Пересадка органов: сердца, почек. Операции на мозг, позвоночник, глаза. Это сейчас не редкость.

— Пересадить сердце? — Клен был воином. В бою всякое может случиться. Различные раны. Но пересаживать сердце, словно это куст на огороде, с одной грядки на другую, из одного тела в другое....

— Доктор, тебе ничего нельзя поручить. Сразу начинаешь о своем госпитале. Как говорят, кого что болит, тот о том и говорит.

— Ну, и что?! У нас и анализы проводят, диагностика на высоте. Есть способы заглянуть внутрь человека, не разрезая тело. — Успехи медицины Паша мог расписывать часами.

— Просто заглянуть во внутрь? — Это только маги могут. Простому лекарю такое не по силам.

— Конечно, возьмем самый благородный и простой случай. Женщина ждет ребенка. И ей и отцу хочется знать, как он там. Все ли с ним хорошо. И кто это, мальчик или девочка. Вот тут и можно заглянуть. Сквозь поверхность живота.

— Живот разрезают? — Флор испугался.

— Я сказал, резать не надо. Есть такое устройство, что может посмотреть внутрь.

— А что там еще есть? — Перебил Клен.

— Где? В животе? — Сейчас он расскажет им о всех внутренних органах. Тема очень интересная. Устройство и работа внутренних органов.

— Нет. Вообще. — Объяснил Клен.

Жаль, на эту интересную тему они поговорят позже. Организм человека — это вселенная. Даже то, что знает Павел, малая крупица.

— Там много чего есть. Можно представление смотреть, не выходя из дома, новости узнавать. Музыку слушать, когда нет рядом музыкантов и певцов. Или письма писать. Написал, а оно тут же у адресата. Или спрашивать о том, чего не знаешь. Это интернет. Всемирная паутина. В ней можно самые разные вещи найти.

— Точно, Палыч, ты им поведай, что можно голых девок смотреть сколько хочешь. Так они пешком за пять минут до Земли добегут. Звездолет за ними не поспеет. — Бесполезное занятие рассказывать о Земле людям, которые ее не видели.

Парни немного смутились. Но явно заинтересовались.

— А девки живые? То есть настоящие? — Клен и Флор ждут ответа.

— Самые настоящие. Но вам рановато такое смотреть. — Отрезал Роман.

— А еще? Что там еще есть?

— Знаю я вас. Гномьей водки разных видов, хоть ведрами бери. — Вот она нынешняя молодежь, им водку и баб подавай. Себя к молодежи Роман не относил. Ему миллиарды лет. Староват.

— Мы не о том. — Поправился Клен. — Водка для селянина грех. С ней с хозяйством не управишься. А поле пахать надо, сено косить, скот пасти.

— С этим тоже не плохо. Коровники большие и светлые. Голов на сто или больше.

— Так с таким стадом не управиться. Не успеешь подоить.

— Специальные аппараты есть. Они помогают. И накормить вовремя помогут и о болезнях животных доложат. Подскажут, как лучше ту или иную корову кормить. Роман о сельском хозяйстве знал только то, что показывали по телевизору.

Жилка деревенского парня в Клене была крепкой. Как пашню поднимать, зерно собирать и все своими руками, своим горбом, потом и кровью, он знал. А то, что можно ехать в удобной кабине и пахать или жать пшеницу, сидя в удобном кресле, ему казалось чудом. И это его влекло. Ему хоть сейчас в поле. Так и бросится работать. Он не знал себя без этого нелегкого труда.

О многих самых простых и привычных вещах пришлось рассказывать Палычу и Роману. Они и сами не знали, что рядом с ними столько удивительных вещей. Электрическая лампа. Компьютер, который помогает писать, считать, рисовать. Они вместе с ребятами заново знакомились со своим таким привычным и не знакомым миром.

Флору и Клену все казалось сказкой, невероятной, но притягательной. Они переглядывались, улыбались. Врут, поди, им. Такого быть не может.

— Так это все у богатых людей, которые могут нанять на службу сильных магов. — Сделал вывод Флор.

— Это и без магии. Каждый может зайти в магазин, рынок такой или лавка, и купить. Ему еще и домой привезут. А то и вовсе, не выходя из дома, сделать заказ. Это по интернету. И тебе привезут хоть из другой страны.

Парни сделали вид, что верят. Интересно слушать такие небылицы.

— И все это мы там увидим? — Клен с подозрением смотрит на Романа.

— Увидите. И руками потрогаете. У нас таких, как ты, называют, Фома не верящий. Все сомневаются.

За окном стемнело.

— Вы, ребята, ложитесь отдыхать, а я пойду проведать Флая. Если хочешь, Флор, идем со мной. — Нельзя оставлять без присмотра сорванца. Роман скучал по этому мальчишке.

— Я пойду. — Согласился Флор. Ему хотелось увидеть настоящего дракона.

Они вышли на улицу. Прохожих почти не было. Улицы темные. Меркли окна домов. Флор вел Романа по улицам уверенно. Он житель этого города, знал все закоулки. Но вот они добрались до парка. Парк окутанный ночным сумраком молчал. В дневные часы здесь собиралось много народа. Люди приходили гулять. Те, кто побогаче, выезжали сюда на лошадях. Здесь внутри города спокойней. Ночь в парк никто не ходил. Можно встретить лихого человека. Флор и Роман вышли на поляну. Роман позвал Флая. Тот, словно огромная летучая мышь, опустился на поляну. В темноте горели желтые глаза дракона. Флай сразу же бросился к Ромке.

— Папка, папка, — верещал дракон.

— Ну, соскучился, Флай? — Роман обнял голову дракона, а тот терся своей щекой о голову Ромки.

— Я соскучился. — Признался "ребенок".

— Я по тебе скучал, мой хороший. — Роман гладил голову и шею дракона. — Как ты, Флай, провел время?

— Я летал, охотился. — Малышу хотелось рассказать папе о своих делах.

— И как охота, хорошая? — Драконы прирожденные воины и охотники. Путешественники. Удача на охоте предмет их гордости.

— Охота была отличная. Я покушал.

Флор стоял в стороне, смотрел на эту сцену с легкой грустью. Даже у дракона есть под этим небом родная душа, есть отец. Деревья сонного парка шелестели листовой. Тихая тоска.

— Молодец. Познакомься, это Флор. — Роман решил, пора представить друг другу парня и дракона.

— Флор? Я его лапками разорву. — Вполне разумная реакция. Напугать, после этого к тебе не сунутся.

— Не надо. Он хороший. — Пусть дитя успокоится.

Флай стал обнюхивать Флора.

— Не буду рвать. — Это звучало, как одобрение, как приветствие.

— Познакомьтесь поближе. Флор пойдет дальше с нами.

— Я раньше никогда не видел настоящего дракона. — Смущенно признался вор. Возле столицы эти редкие создания не появлялись.

— Я самый сильный дракон.

Самый большой хвастун, подумал Роман. Но не стал разубеждать мальчишку.

— Конечно, ты самый сильный. Ты самый лучший из всех. Флай, завтра еще денек поскучаешь, а послезавтра мы двинемся в путь. Хорошо?

Дракон кивнул головой.

— Только веди себя хорошо. Послезавтра мы отправляемся. — Еще раз предупредил Роман.

— Хорошо. — Флай взмахнул крыльями и взлетел.

— Вот, Флор, познакомился с одним из древних. Мы с Павлом нашли его, когда он только вылупился из яйца. Его мать погибла, он остался один.

— Я слышал о драконах, но они живут далеко. И они очень редко встречаются с людьми. Вот так лицом к лицу первый раз вижу. Я слышал, сильные маги охотятся на них. Говорят их кровь и чешуя очень ценятся. Они разумные, убивать их подло.

— Всегда что-то впервые. Пойдем, у нас еще есть одно дело. Скоро драконы выйдут на просторы космоса. Обретут силу, и люди не смогут их убивать.

Они вышли из парка. Шли по улице.

— Мне бы попасть на улицу соединяющую храм и королевский дворец. — Попросил Роман.

— Сейчас выйдем. — Он повел Романа по узким улочкам. Так было быстрее.

Они вскоре вышли на широкую улицу.

— Это прямая дорога от храма ко дворцу. А что ты хотел? — Что может понадобиться Древнему в этот час на пустынной улице?

— Сейчас. Погоди. — Роман наклонился и начал выковыривать одну из плит.

— Ты зачем дорогу портишь?

— Надо. Так надо. Случайность прокладывает себе путь через повседневность. Мы сейчас сотворим случайность на дороге закономерности. — Древний хотел помочь истории этого мира идти своим путем без войн и переворотов.

— Как, испортив дорогу? — Флор ничего не понял из того, что ему сказали.

— Вот именно. Закончим и будем свободны.

Наутро Флор повел своих друзей осмотреть город. Он был хорошим проводником по многим районам. Они посмотрели здание Храма. Издали полюбовались и королевским дворцом. Чудесное здание, охраняемое стражей. Они прогулялись по районам, где жила знать. Каждый дом здесь был особенный. Со своими украшениями, резными окнами. Входные двери и те были особенными. Каждый дом стремился показать насколько знатный и богатый род проживает под этими крышами. Верховые всадники и кареты катили по улицам. Были и пешие. Проходил люд и победнее. Из слуг. Некоторые поглядывали на Романа и его спутников с подозрением. Этот район не для таких предназначен. После они свернули на торговые улочки. Мелкие лавки и мастерские. Добрались и до гордости этого города. Главный рынок города. Любимое место Флора. Здесь царил особый дух, особый говор. Маленькое столпотворение.

— Как вам рынок? Смотрите. Это самый большой рынок в стране. Там можно купить ткани. В этой части — оружие. А тут сладости.

Флор гордился этим местом. Это был его дом. Поздним вечером они вернулись в таверну.

— Сегодня будет королевский бал. Там собираются самые знатные люди. Позже вечером будет фейерверк. На это стоит посмотреть. — Рассказывал Флор. Горожане обожали фейерверки.

— Что ж, мы посмотрим. Нельзя же пропустить такое.

День оказался неожиданным и для храмовиков. Еще не было полудня, когда над главным храмом собрались стаи птиц. Воронье. Они садились на купол храма, не довольно кричали, хлопали крыльями. Потом, словно по команде, поднялись в воздух, покидая это место. Храмовики и прихожане сочли это дурным знаком. Боевые маги храма не могли объяснить такого нашествия пернатых. Позже маги храма почувствовали недомогание. Слабость в руках и ногах. Они не могли идти на бал. Болезненная усталость охватила их. Верховный жрец отправился на бал в своей карете. Проехали половину пути, колесо кареты неожиданно попало в ямку. Колесо громко стукнуло и отлетело в сторону. Карета накренилась. Пришлось долго возиться, что бы отремонтировать карету. Жрец был суеверным человеком. Он решил, что Светлый не хочет исполнения задуманного. Бал прошел спокойно. Храмовики не решились выступить.

Часть 23

Следующим утром Роман, доктор и оба парня отправились в путь. Они держали путь к морю. Высоко над ними летел Флай. Он показывал дорогу, высматривал, что может представлять угрозу его товарищам. Так они двигались в течение двух дней без приключений. Они достигли берега моря. Земли здесь не подходили для земледелия. Сухая жесткая трава, редкие кусты. И бескрайнее море. На этом участке суши не было видно ни одного поселения. Ближе к срезу воды шел песок. Песчаный пляж. Волны с шипеньем набегали на берег. Гребни волн пенились. Вода темная, не приветливая. Похоже, даже рыбаки избегали этих мест. Вдалеке был виден остров.

— Что, парни, вот мы и добрались до места. Это и есть змеиный остров. Места тут темные. — Особую магию чувствовали все, даже Павел.

Тревога висела в воздухе. Особая тоска и одиночество. Хочется побыстрее покинуть это место.

— Не добрые места, — сказал Клен. Он слышал не хорошие разговоры об этих землях. Рассказывали, земля острова пропитана ядом. На острове живут ведьмы. Они насылают на людей ночные кошмары.

— Решим так. Вы будете ждать меня здесь, а я пойду на остров. — Дальше он должен идти один. На острове не любят гостей.

— Как пойдешь, — спросил Павел Павлович, — по воде, яко посуху.

— Нет. Сейчас мост организую. — Труд для него небольшой. Объявиться на острове путем перемещения — не самый лучший способ познакомиться с его хозяйками. Пусть заранее знают о его прибытии.

— Ты же не хотел чарами пользоваться. — Павел помнил, проявление чужой магии заметят местные волшебники.

— Один раз можно. Мы после сразу уйдем отсюда.

Роман встал напротив острова, протянул руки. Что-то негромко проговорил. Над водой возник мост. Матовая поверхность настила, перила с обоих краев моста светились, как радуга. Радужный мост. Шириной метра полтора. По матовой поверхности настила Роман и пошел к острову. С каждым шагом мост за ним исчезал. Так он дошел до берега змеиного острова. Вступив на берег, пошел по тропе, ведущей вглубь острова. Вдоль дороги росли кусты и густая трава. Из травы время от времени поднимались змеиные головы и предупреждающе шипели. Но не одна из них не преградила Роману путь. Он дошел до низких приземистых строений. Они больше напоминали укрепления, а не жилье. Навстречу вышла женщина в сопровождении еще нескольких человек. Женщина, ступавшая впереди всех, была молода и очень красива. В руке она держала жезл, на который она опиралась. На верху жезла — изображение змеи. Готовая к прыжку змея. Они сошлись, оказавшись друг перед другом.

— Привет тебе, фея, владычица змеиного острова. — Поприветствовал Роман женщину.

— И тебе привет, путник. Зачем ты пожаловал к нам? Сила Древних в тебе. — Фея вежливо поклонилась.

— Я пришел к тебе с большой просьбой, фея. — Роман в ответ поклонился. Перед ним хранительница тайных знаний. На просторах космоса таких немного.

— С просьбой? Я думаю, ты знаешь, о чем просишь. — Никто не имеет права коснуться заповедных садов змеи. Лишь Древний может без страха взять дары этой земли.

— Да. Я знаю, о чем прошу.

— Тогда проси.

— Мне нужны корешки. Змеиные корешки твоего острова. — Такая крошеная просьба. Что скажет гордая фея.

— Ты много хочешь. Ни один человек не получал корней этого острова. Это запретные корни. — Гордость не позволяла ей безропотно отдать корни.

— Я это знаю, фея. Но они нужны мне. — Это не приказ, просьба. Роман не унизил гордость феи.

— Если нужны, бери. Ты тот, кто дает и берет. — Согласилась женщина.

— Я не хочу обижать тебя, фея. Поэтому, прошу тебя о помощи. — В этой женщине живет коварство. Она не упомянула о древнем ритуале. Корни должны быть принесены в дар.

— Для меня это честь. Меня просит тот, кто ногами опирается на бездну. В чьих руках бесконечность. — Древний знает о ритуале. Воспользовавшись своей властью, он может взять корни, но соблюдает обычаи.

— Фея, я смиренно прошу тебя. — Роман улыбнулся. Он не собирается брать силой змеиный корень.

— Я откликнусь на твою просьбу. Принесите корни. — Приказала фея.

Один из молодых людей, сопровождавший фею, удалился. Через какое-то время вернулся с корзинкой полной корешков. Он протянул ее фее. Та взяла ее, осмотрела, протянула Роману.

— Бери. Я отдаю тебе их по доброй воле. — Это формула ритуала. Она отдавала без сожаления. Этот Древний очень красив. Трудно устоять перед его чарами.

Роман взял корзину, поместил ее внутрь сумы, где она исчезла. Роман поклонился.

— Благодарю тебя, фея.

— Это я благодарю тебя. Ты, кто так могущественен, обращаешься со словами благодарности ко мне, жалкой фее, которая лишь пыль под ногами вечности. — Она печально улыбнулась.

— Да, фея. Иногда не зазорно поблагодарить того, кто достоин благодарности. Пусть земли твои процветают, а народ живет в покое и радости. Я ухожу, фея. До свидания.

— До свидания, повелитель. Если тебе будет угодно, мы еще увидимся. — Она поняла, Древний вернется в эти земли. Что ж, она будет рада увидеть его еще раз.

Роман повернулся и направился к берегу. Когда он достиг берега, радужный мост вновь вспыхнул, давая ему дорогу.

До друзей он дошел, когда темнело. Те сидели в кружочке, поджидая своего руководителя. Когда он появился, они вскочили на ноги, приветствуя. Больше всех радовался Флай.

— Папка пришел. Папка. — Дракон топал ножками, вытягивал шею. Как он рад возвращению отца.

— Все наша миссия закончена. Теперь нас ждет путь сквозь звезды. На Гею. — Сказал Роман. Их больше ничего не задерживало на этой планете.

— А как мы отправимся туда? — Не понимал Клен. — Ты говорил, до Геи не дойти за всю жизнь.

— Дойти не возможно, но добраться можно. Сейчас возьмемся за руки. Держите крепче друг друга. Флай, ты держишься?

— Держусь. — Дракон вцепился маленькой ручкой в ладонь Романа. Сильно сжал ее, боясь потеряться.

— Тогда, в путь. — Произнес Ромка.

На миг все померкло. И вот яркий свет ударил в глаза. Они стояли на поляне. Было раннее утро. Яркое солнце. Перед ними был большой деревянный дом. На дворе стоял стол с лавками возле него. Чуть поодаль сарай. Тут же во дворе колодец. Они осмотрелись, пытаясь понять, где находятся.

— Мы вышли возле охотничьего хозяйства, Палыч. До города здесь недалеко. Доберемся. Появляться такой компанией в людном месте, сам понимаешь, не стоит. В фойе нашего хирургического отделения ты, я, эти два молодца и дракон. Медсестры нас ночными вазами закидают.

— Это точно. Как я сам не подумал, — Согласился Павел.

Из дома вышел хозяин. Мужик лет пятидесяти, пятидесяти пяти. Остановился, глядя на эту компанию. Он не знал, что сказать. Странная компания. Особенно, похожий на курицу. Огромную курицу. Переросший бройлер, страус или индейка? Чего только не выращивают сейчас. Двое обычных людей, еще двое смахивали на ряженных. И не понятно, что или кто еще. Один парень похож на десантника, только с боку меч. Нынешняя молодежь может все, что угодно на себя напялить. Но больше всего его удивил Флай. Здоровое с крыльями. Глазищи желтые. На индейку не похож. Оперенье не то.

— Ну, что, — начал хозяин, — здравствуйте, что ли. Вы кто будете?

— Мы путники. Зашли тут. Заплутали немного. — Самое глупое объяснение, которое можно дать прозвучало из уст Романа.

— Похоже, заплутали. Хотелось бы знать, кто вы и откуда. И особо, вот этот. — Мужик указал на дракона.

— Что ж, давай знакомиться, хозяин. — Предложил Роман.

Мужик подошел к гостям поближе. Он не выказывал робости, но.... Про себя он думал, не пил, а мерещится всякая ерунда.

— Как тебя зовут, хозяин? — Роман протянул руку.

— Меня? Дмитрий Савельевич. Чаще меня зовут Савельич. — Хозяин пожал протянутую руку.

— Я Роман, Ромка. Это Павел Павлович, он доктор. В военном госпитале. А я там санитаром работаю. — Вот, вроде, объяснил.

— Доктор, стало быть. — Это выглядело сомнительно.

— Да, — подтвердил Палыч, — я хирург. Заведующий хирургическим отделением.

— А это кто такие? Десантник с крохотным ножичком на боку. — Савельич посмотрел на Клена. Крепкий парень.

Десантник улыбнулся.

— Это меч у меня. Зовут меня Клен. — Парень пожал руку Савельича.

— Клен у нас воин. Настоящий воин. — Добавил Павел.

— Оно и видно по одежке. А эти? — Савельич немного хмурился. Не любил, когда в его угодьях появлялись новые люди.

— Это Флор. Он у нас тоже большой специалист. Редкая профессия. Он почетный член гильдии воров. Уважаемый человек. — Отрекомендовал Роман.

— Да, нынче воры в почете. — Савельич вздохнул. Воров и олигархов развелось, не перечесть.

— Я у любого могу кошелек вытащить. — Похвастался Флор.

— А это еще кто? — Теперь Савельич внимательно разглядывал зеленую "пташку".

— Это Флай. Он дракон. Он еще маленький. Ребенок. На курицу похож.

— Я не курица! Я — казак! — Флай зашипел от обиды. Всегда обижают маленьких.

— Успокойся, казак. — Роман вовсе не хотел обидеть мальчишку. Так получилось.

— Я могу огнем дыхнуть. Все спалю. — Была задета гордость Флая.

— Это понятно. У нас некоторые тоже огнем дышат, если с вечера переберут.

— Они лапками перебирают? — Использование этого слова в отношении спиртных напитков ему было незнакомо.

— Огнем, Флай, не надо дышать. Пожар устроишь. — Говорил ласково Роман. Пытался загладить свою вину.

— Вот пожар мне, парни, ни к чему. Сразу предупреждаю. А теперь говорите, откуда вы. Из театра какого? — Дмитрий Савельич снимать кино в своих угодьях не позволит. Ему эта кутерьма с кинокамерами, прожекторами и взбалмошными актрисами ни к чему.

— Нет, Савельич, мы сейчас прямиком из другого мира. По надобности туда ходили. — Оправдывался Роман.

— У меня вроде с головой порядок. Какой такой мир? — Они что, разыгрывать его вздумали.

— Ну, еще раз объясню. Мы с Палычем местные. Ходили за корешками. Травы собираем. А с ребятами по дороге встретились. Им интересно посмотреть, как мы живем. Вот и идем вместе. Тем более, у Флора отец родом из этих мест, с Земли. Он давно улетел. Тысячи три четыре годиков тому назад.

— Заморочили вы совсем меня. Я бы вам не поверил. Одеты немного чудно, и только. А вот этот, Флай, прямо из сказки. Хочешь, не хочешь, а поверишь. А сюда что пришли? — Ему вся эта сказка здесь не нужна.

— Передохнуть, хозяин, решили. Нам бы водицы попить, а то есть так хочется, что переночевать негде. — Брякнул Павел.

— Это можно. — Савельич набрал в колодце воды, поднес. — Вот и кружки. Пейте. Холодная только.

Что с ними делать. Свои люди. Грех гнать от крыльца. Пусть передохнут с дороги.

Парни выпили воды. Флай выпил остатки воды из ведра одним махом.

— Поесть сейчас соберу. Только вот ребенка вашего не знаю, чем кормить. И смогу ли прокормить. Запасец у меня не большой. Такого количества гостей не ждал.

— Не волнуйся, Савельич. У нас с собой есть. Ребенка накормим. — Вот и ладно, хозяин не гонит прочь.

Флор и Клен весело переглядываются. Приветливые на этой планете люди.

— Переночевать пущу. Но боюсь, Флай в дверь не пройдет. — Интересно Савельичу из каких миров прибыли эти странники. Выслушать рассказ, поспрошать.

— Мы ему здесь организуем ночлег.

Роман начал кормить ребенка, вытаскивая куски мяса из сумы. Флай наелся. По своему обыкновению выкопал яму и устроился в ней. После люди устроились за стол, на который собрал Савельич. Роман достал продукты из сумы.

— Гляжу, сумочка у тебя необъятных размеров. — Похвалил Дмитрий Савельевич.

— Как без этого. Путь к звездам и обратно длинный. Вот и взял побольше.

Они поели. Запили трапезу квасом.

— Теперь можете отдохнуть. А мне надо по хозяйству похлопотать. Я своим хозяйством живу. Все сам выращиваю.

— Савельич, нам тоже надо бы похлопотать. — Сказал Роман.

— Мы, если позволите, поможем. У меня у родителей своя земля. Мы хлеб растим. Я воином пошел, что б денег подкопить. На земле работать умею. — Привычен Клен к такой работе. Это ему в удовольствие.

— А что такое? Какие хлопоты. И от помощи я не откажусь.

— Я привез с собой для посадки корешки. Грядки у тебя не найдется, рассадить. — Корни надо высадить. Большая удача, если хозяин выделит немного земли.

— А что за корни? — Новый урожайный сорт в хозяйстве пригодится.

— Хорошие, целебные. — Отрекомендовал Рома. — Вон и у доктора спроси.

— Очень полезные корешки. — Согласился Павел.

— От каких болезней? Или для бодрости, как женьшень? — На грядках много чего растет. Овощ или травка в пищу годится, она же и от болезней поможет.

— От многих болезней. Это корень из другого мира. Силу имеет огромную. Даже в том мире его так просто не заполучить. А у тебя на грядке будет расти. Найдешь земли? — Паша знает этих огородников. Им бы вырастить такое, чего нет у соседа.

— Пойдем за дом. Там и вскопаем грядку. Посадим твои корни. — Земли не жалко. Он все равно всю не использует.

Они отправились за дом. Грядку вскопали быстро. Рядом с ними суетился Флай.

— Флай, ты бы где-нибудь присел. А то, все вытопчешь. — Просил Клен.

— Не перетопчу. Не перетопчу. — Обещать, не значит сделать.

— Успокойся, дитя малое. — Просил Павел.

Флай сел возле грядки. Вдыхал воздух. Обнюхивал растения. Грядка была готова. Роман достал из сумы корзинку с корешками.

— Вот и посадочный материал. — Роман протянул корзинку Савельичу. — В руки твои отдаю добровольно.

Таков был ритуал передачи. Без него корни любого сочтут врагом. Они умеют постоять за себя.

Савельич взял один из корешков. Понюхал.

— Пахнет хорошо. Своеобразно. А отведать можно? — Каков на вкус этот овощ.

— Немного, можно. — Разрешил Роман.

Савельич откусил, пожевал. Одобрил.

— Ну, давай сажать наши корешки.

Роман показал, на какое расстояние следует сажать корни.

— Сам корешок приживется быстро. Ухода особого не требует. Даже полоть не надо. К морозу устойчив. Думаю, хорошо здесь приживется. Расплодится. Только сразу скажу, выкапывать и трогать его не рекомендую. Чужие и незнакомые не должны трогать. Это бедой для них обернется. Ты можешь. Другим, кроме нас нельзя.

— Это как в легенде о мандрагоре. Пищать будет? — Усмехнулся Савельич.

— Пищать не будет. Шипеть будет. Потом увидишь. Еще раз скажу, корень никому не дастся. Ты можешь его брать. Но никому не говори, что ты можешь его откопать. Мало ли плохих людей. Замучают просьбами. Этот корень многого стоит. Цена ему жизнь. Фармацевтические фирмы за него кучу денег дадут. Да только не для них он.

— А что он лечит, корешок? — Хороший, видимо, конь.

— Многое. Рак, разные инфекции. Это от того зависит, как лекарство готовить. Дело в том, что действующее вещество корня синтезировать невозможно. Это иная жизнь, у нее иные законы.

Мужик почесал затылок.

— Да, если так, то на этом денег можно срубить немеренно. Такой корешок охранять надо. Главное, чтоб людям пошло на пользу. У простого человека на такие лекарства денег нет. Нам бы, людям простым такое.

— Этот корень не для того, что б на чужой боли и беде деньги делать. Фея островов не позволит. А для простых людей мы с Павлом не прочь дать.

Они закончили посадку, когда услышали, к дому подъезжает машина.

Часть 24

Дмитрий Савельевич вышел из-за дома поглядеть, кто еще приехал. На дворе стоял темно-синий внедорожник. Из него вышел мужчина.

— Игорь. — Савельич бросился к старому приятелю. — В кои-то годы решил наведаться.

— Вот, думаю, заеду. Гладишь, не выгонишь. — Игорь был мужчиной средних лет. Светловолосый. Коренастый. — Как поживаешь, Савельич?

— Ничего. Живу хорошо. У меня нынче день гостей. — Любил Савельич, когда к нему старые друзья заглядывают. — Какими судьбами, рассказывай.

— Надоело все. Может, денек другой передохну у тебя на свежем воздухе. У тебя здесь простор, лес. Благодать. Устал я от города. От суеты. Мой коттедж, это не то. Нет там души. Город совсем рядом, дом каменный. Что ни говори, деревянный дом дышит по-другому. — Не только это привело Игоря к старому приятелю. Хотелось вспомнить былое, отвезти душу.

— Так проходи. У меня здесь рай. — С любовью смотрел он на свои владения.

— А что у тебя за гости? Не помешаю? — Он не был у друга пару месяцев. Вдруг приехал не вовремя.

В это время Роман с товарищами подтянулись с огорода.

— Да вон. Вот это...

— Мы и сами можем представиться. Я Павел Павлович Пономарев. Заведующий хирургическим отделением госпиталя. А это ...

— Я Роман, Ромка Скворцов. Работаю в том же госпитале санитаром. А вы?

— Я Игорь Ромашов. Служу в полиции. А это? — Ромашов приглядывался к молодым людям.

— Сами пусть представляются. — Заявил Роман.

— Я Клен.

— Он у нас воин. — Добавил Роман. — А это...

Но представить Флора сразу не удалось. В этот ответственный момент из-за дома выглянула голова. Зеленая с огромными желтыми глазами. Флай наблюдал за происходящим перед домом. Когда Игорь увидел это чудо, то инстинктивно потянулся за пистолетом.

— Кто это?

— Это наш ребенок. Флай. Он дракон. Но еще маленький. — Извинялся за проказника Павел.

— Ребенок? — Да, такого ребенка Игорь видел впервые.

Ребенок уже полностью показался из-за дома, обозначив свое внушительное по размерам тело.

— Я не ребенок. Я — казак. — Заявил Флай. Поспешил, вдруг опять курицей назовут.

— Казак?

— Да. Видите, он совсем еще маленький. Кроха. — Паша был единственным на Земле специалистом по драконам. Все остальные рассуждать по этому вопросу не имеют права.

— Ничего себе кроха. — Игорь с опаской посмотрел на дракона. Кто их знает, может они кусаются.

— Папка. Я его растопчу? — Крохе очень хотелось, чтоб все считали его большим и грозным.

— Нет. Не надо. А это у нас Флор. — Роман. Наконец, представил второго молодого человека.

Флор пожал Игорю руку, отступил назад. Подарив новому знакомому лукавую улыбку.

— Ты, Игорь, главное с малышом познакомься. Он хороший. — Рекомендовал Роман.

Флай подошел к Игорю и протянул свою лапку.

— Флай. — Он старался подражать взрослым и выглядел очень важным.

— Я Игорь. — Рукопожатие было легким. — Ты откуда такой?

— Я со звездочек. Папка Роман нас всех выпустил с ладоней. Мы летали по Вселенной и заблудились. А я нашел потом папку. — Так просто он пересказал старую легенду.

— Со звездочек?

— Да. Хочешь, я огнем плюну? Я могу далеко плюнуть. Так никто не умеет. — В хвастовстве Флаю нет равных.

— Флай, подожди. — Остановил его Роман. — Не надо. Мы с тобой договорились. Нам не нужен пожар здесь в лесу.

— Хорошо, не буду. — Как жаль, он бы постарался.

Тут в разговор вмешался Флор.

— А не вы это обронили? — Он протягивал пистолет Игоря.

— Мой пистолет? — Игорь пошарил на поясе. Пистолета не было. Посмотрел в честные глаза парня. — Как он оказался у тебя?

— Случайно. Иду, валяется. Я и поднял. — Флор настоящий талант. Врет искренне, ворует мимоходом, поет и танцует. Дар.

— Нашел? — Игорь и не дошел до того места, откуда вышла эта компания. Врет парнишка.

— Так бывает, — заявил Павел Павлович. — Флор часто всякую дрянь подбирает. Молодой.

— Флор, — поправил Роман, — принадлежит к славному цеху. Он из гильдии воров. Асс в своем деле. Высшая квалификация. Виртуоз.

— Уголовник со стажем. А, вроде, молодой. — Ловкие у парня руки, это точно.

— Не совсем так. В другом мире он из гильдии воров. Тяжелое детство. Общество. А здесь он обычный добрый парень. Издержки воспитания. — Оправдывался Павел.

— Вижу уже, — заявил сердито Игорь, забирая пистолет. — Как вас сюда занесло?

— По случаю. Заглянули на денек. Нам надо было посадочный материал пристроить. Его нельзя высаживать кое-где. У Савельича грядка оказалась свободная. Мы и решили посадить.

— Что высаживали? Надеюсь, не коноплю. А Савельич? — Старый друг плохих людей не приютит. Игорь уже не сердился на Флора.

— Нет. Корешки какие-то. Говорят, хорошие. Лечебные. Змеиный корень. — Рассказал Савельич.

— А что это за корень? Из каких питомников?

— Говорят, лечит от многих болезней. Типа женьшень. — Хозяин дома и сам толком не знал, но верил, так оно и есть.

— Ясно. Посадили. Теперь будете ждать, когда приживется. Если корень редкий, не просто его в наших землях растить.

— А что ждать. Наверно, корешок уже принялся. Он хорошо приживается. — Заметил Роман.

— А я хочу птичку. Он высоко летит. Я ее поймаю. Все эти огородные деля Флаю надоели. Среди грядок не развернешься.

— Какую птичку, Флай? — Сейчас воробьев начнет гонять.

— Железную. Она там летит. Я поймаю. — Дракон смотрел вверх. Глаз человека не может разглядеть самолет на большой высоте. Для летящих среди звезд это не расстояние.

— Флай не надо. — Роман испугался. Этот ребенок легко догонит реактивный самолет.

— Ты сам рассказывал, птички тут летают железные. В них много людей. А в этой только двое. Она маленькая. Еще не выросла.

— Не надо. — Так в небе военный самолет. Воздушного боя не хватает.

— Я только посмотрю. — Хныкал Флай.

— Флай, остановись. Он, мужики, заметил боевой самолет. На высоте двенадцать тысяч метров летит. — Роман был вынужден определить цель.

— Еле-еле летит, медленно. Не торопится. — Подтвердил дракон.

— Нет, совсем не торопится. На сверхзвуке. — Приходилось объяснять окружающим способности ребенка. — Флай его в миг догонит.

— Он у вас всегда такой беспокойный? — Спросил Игорь.

— Бывает. Он на Земле впервые. Драконы могут летать между галактиками. Сверхзвуковая скорость для него черепашьи шаги. Становится старше, вот и хочет определить свои силы. Детям все любопытно.

— Я хочу птичку. — Флай капризничал.

— Не стоит. Ты ее испугаешь. — Как сложно с детьми. Недаром говорят, дети цветы жизни, но пусть они цветут не под моими окнами.

— Он, в самом деле, летает? С такой скоростью? — Перед Игорем стоял живой истребитель. Огромные скорости, способность видеть далекую цель. Встроенный огнемет. Птичка.

— Он настоящий звездный дракон. До луны или Марса сейчас может долететь. А до других звезд попозже.

— Шутишь? — Это не укладывалось в голове Ромашова. Савельич и не пытался это осмыслить.

— Нет.

— А лететь ему долго? По времени сколько лет?

— При его возможностях совсем нет. До созвездия Веги за полгода туда и обратно обернется. Скорость света для него не предел. Это не торопясь.

— Вот это да! Это не возможно. Физика...

— Это ваша физика. Для Флая это возможно. Он звездный дракон. А вот птичку железную ловить не стоит. Испугаешь. И людей, которые в ней испугаешь. — Люди не способны понять простых вещей. Они только задумываются над многомерностью пространства. И это так же будет модель далекая от истины.

— А все равно поймаю. — Взрослые настоящие зануды. Говорят о каких-то глупостях, когда рядом красивая птичка летит.

— Не упрямься.

— Да, Савельич, гости у тебя знатные. — Подытожил Игорь.

— А то. В дом пойдем или здесь соберу перекусить. — Гостя надо отпотчевать.

— Здесь собери, Савельич. Ребенок в доме не поместится. — Игорь хотел. Что бы вся компания была в сборе. Так интереснее.

— Оно и верно. Сейчас, пойду собирать.

— Погоди, Савельич. Может, на нашу плантацию посмотрим. — Роман знал, корни прижились. Пусть все посмотрят на это чудо.

— Если хотите, пойдем.

Они зашли за дом. С ними вместе топал и Флай.

— Флай, ты осторожно. — Предупреждал Павел Павлович. — Ты все вытопчешь.

— Я осторожно.

Они подошли к грядке. Грядку было не узнать. Корешки разрослись. Пустили зеленые побеги.

— Надо же. Как быстро схватились. — Удивился Савельич. Неприметная зеленая грядка среди его огорода. Если б не знал, то и не поверил бы, что корни высажены несколько минут назад.

— Это особые корни. Они быстро приживаются. В них жизненная сила.

— Не видал такого чуда.

Игорь подошел к грядке, рассмотреть растение. Остановился. Из зеленых побегов поднялись змеиные головы. Они шипели.

— Это что такое? — Ромашов отскочил от шипящей грядки.

— Не подходи близко. Грядка сама себя защищает. Яд у этих змей смертельный. Всякое лекарство может и лечить и во вред быть. Это змеиный корень. С этими маленькими защитниками лучше не связываться. Их секрета никто не знает. — Роман лукавил. Не стоит людям раскрывать секрет этих созданий.

— А как потом эту грядку в дело пустить? Полоть, урожай собирать? — Любой садовод знает, за растениями нужен уход. И урожай надо собрать. Дмитрий Савельич озадачен.

— Грядку и обрабатывать не надо. Корни сами по себе растут. А змеи ее охраняют. Это симбиоз. Корни дают силу змеям, а те защищают корень. Они вместе живут.

— И теперь к грядке никто подойти не может? — Спросил Игорь.

— Подойти можно, а выкапывать нельзя.

— А как с ним быть? Так без толку и растет?

— Этот корень я могу сорвать. Флай или Флер. Савельич. Те, кто высаживал. Только ты никому не говори. Корень от всех болезней. Лук от семи недуг. Надо еще рецепт знать, как готовить. Он и от рака поможет и от СПИДа.

— Так такого лекарства и нет еще. — Ромашов, как любой человек знал, таких лекарств еще не создали. — А ты пробовал? Откуда такие данные?

— Я знаю.

— За такой корень любой фармацевт отдаст полжизни. Это революция в медицине.

— То-то и оно. Только взять они его не смогут. Мне его фея змеиного острова дала. По доброй воле. А подарок нельзя похитить. Змей не одолеть. И рецепт знать надо. — Это делало корень бесполезным для всякого, кто не обладает специальными знаниями. Роман даст его только в добрые руки.

— Сам бы не увидел, не поверил.

— За корнем у нас Рома ходил. Мы на берегу сидели, а он на остров ходил. Там обычных людей нет. Заветная зона. И мир там другой. — Павел говорил о иной планете. Вспоминал незабываемые минуты.

— Вы медики, вам корнем заниматься. А я по другой части. — Игорь посмотрел на Флора. — Вот таких сорванцов задерживать. В каталажку сажать.

Это он так сказал, без злости.

— Меня в каталажку? Меня королевская стража не могла поймать. Я, кого хочешь, обворую.

— Не надо, поди. А то придется посадить тебя, хоть ты и с другой планеты.

— Флор у нас большой специалист. У него слух великолепный, движения отработаны, руки ловкие. На Земле таких талантов и не найдешь. — Ну, самый отличный парень.

— А чем другим он зарабатывать на жизнь может?

— Я по ярмаркам ходить могу. Песни и танцы. Мне в тавернах платили. — Воровал Флор потому, что так требовала гильдия. Это ремесло ему не нравилось.

— Значит, ты артист. На эстраде можешь выступать. — Игорь подумал, внешность у парня для артиста подходящая. Если поет неплохо, сможет прожить.

— Попробую.

— Савельич, может и за стол пора. — Для начала хватит разговоров. У Игоря голова шла кругом.

— Пойдемте. И, в самый раз, пора.

Савельич начал собирать на стол во дворе. Роман кормил Флая. Тот поел и заявил:

— Хочу сладкого.

— Флай, сладкое вредно. Может, я тебе сыра дам.

— Давай сыр.

Роман достал головку сыра. Дракон ее быстро съел. После он вырыл ямку и улегся в нее.

— А торт?! — Флай искренне считал, после обеда торт необходим.

— Торт. Приучил я тебя на свою голову. Хорошо, будет тебе торт.

После вся компания устроилась за столом. Роман достал из сумы продукты.

— Компания у тебя, Савельич, знатная собралась. А как жить думаете, мужики? Документов у ребят нет. — В Игоре говорил опыт полицейского.

— Отчего. Документы есть. — Роман залез в суму и достал паспорта. — Этот Клену. А этот тебе, Флор.

— Паспорта на ходу строгаем? Подделка документов по закону преследуется. — Игорь рассмеялся. — Тут целая банда. Пригрел, Савельич. Вот я и поймал. Во главе криминальный авторитет, погоняло доктор.

— Нет, у нас главный Ромка. Санитар. — Признался Павел Павлович.

— Так я очередное звание за вас получу. За раскрытие банды.

— Ты нас ловить не спеши. Мы люди добропорядочные.

— Ладно. Не знал, что приеду сюда и заработаю очередную головную боль. Я ведь отдохнуть думал. Что будем делать, Савельич, с этой честной компанией?

— Пусть живут у меня сколько надо. Потом решим. — Дмитрий Савельич решил, дом у него большой, пусть живут.

— Неудобно, Савельич, тебя стеснять. — Сказал Павел Павлович. — И в госпиталь надо. У нас больные. Для одного мальчишки мы и ходили за корешками.

— А далеко идти пришлось? Где эта планета?

— Не близко. Несколько тысяч световых лет. — Паша объяснял, как сам понимал. — Рома у нас специалист по перемещениям.

— Слушайте, ведь никто не поверит. Если я кому расскажу об этой встрече, меня в госпиталь определят. Только не в хирургию. Что с вами делать? — Сколько могут ребята прожить в лесу. Все равно надо в город перебираться.

— Нам определится бы с жильем. С Флором и Кленом проблем не будет. Другое дело, Флай. Ребят мы к себе устроим. А вот Флай.

— Я сам проживу. Не маленький. В лесу. Буду охотиться. — Заявил дракон.

— Да. Охотиться. Птичек ловить. Беды не оберешься. Тебя без присмотра оставлять нельзя. Мал еще. — Доктор не мог оставить дитя без присмотра.

— Я большой. — На Флая опять нашло упрямство.

— Не спорь со старшими. — Это Роман решил воспитывать ребенка.

— Вот что, мужики, позвоню своему знакомому. У него недалеко от города есть дом. Хороший дом. В стороне. Забор крепкий. Там вы и можете поселиться. Забор там глухой. Флая никто не увидит. Охрана. Сейчас позвоню.

— Артем, алле. Это я, Игорь. Помощь твоя нужна. — Игорь верил, его школьный друг не откажет.

— В чем помочь?

— У тебя недалеко от города дом. Ребятам, люди хорошие, пожить там какое-то время.

— Не вопрос. Я там не часто бываю. Надолго?

— Посмотрим. Может на месяц. Как, не стеснят?

— Нет. Не стеснят. Ребят сколько?

— Пятеро.

— Я завтра с утра туда приеду. Вы подъезжайте часов к девяти. Устроит?

— Устроит. Приедем.

— Давай, Игорь, до встречи.

— До встречи, Артем.

— А кто такой Артем? — Спросил Роман.

— Местный предприниматель. Мы с ним еще в школе учились. Он ушел в бизнес, а я в полицию. Сейчас я в следственном комитете работаю. Мужик он стоящий. С ним можно иметь дело.

— Если мужик хороший, то у него и поживем. Завтра переезжаем. — Роман не видел причин отказываться от этого предложения.

Часть 25

Следующим утром Игорь повез своих новых знакомых к Артему. Люди сели во внедорожник. А Флай, как заметил доктор, отправился самовывозом. Парил в облаках. Дом Артема располагался в лесной местности. До ближайшего дома от владений Артема было метров сто. Дом окружен плотным каменным забором с металлическими воротами. Из-за стены виднелась крыша двухэтажного особняка. Машину Игоря охрана пропустила сразу. Они подъехали к дому. Из дома вышел сам хозяин. Стройный мужчина, подвижный, темноволосый. С аккуратной бородкой. В сером костюме. Он подошел поздороваться с Игорем. Обнялись.

— Рад видеть тебя, Игорь. Знаю, будешь отговариваться, работа не отпускает, но мог бы и заехать.

— Я рад, что сумел вырваться к тебе. Это мои друзья. — Игорь указал на своих новых знакомых.

— Будем знакомиться. — Артем подошел к гостям.

— Это, — Игорь начал представлять своих друзей. — Павел Павлович Пономарев, хирург. Работает в военном госпитале. Роман Алексеевич Скворцов, работает там же. Санитар. Это Клен. Он воин.

— Видно сразу. С мечом. Вы любитель старинного оружия? Возможно, участвуете в реконструкции исторических сражений. — Самая простая мысль, которая могла прийти при виде этого парня.

— Нет. Он учувствует в современных боях. — Вмешался Роман. — И меч не такой уж старый. Может, покажешь свой меч, Клен.

Клен достал меч. Тот сверкнул в лучах солнца. На лезвии змейка темно-синего металла.

— Может лучше показать на примере, насколько этот меч проржавел? — Спросил Роман. — Вон стоит металлическая болванка. Она подойдет. Если нашему хозяину она не дорога.

Это была массивная металлическая болванка.

— Если вам не жаль расстаться с этой вещью, можно выбрать другую. — Роман осмотрел двор.

— Нет, не жаль. Валяется тут давно. Руки не доходят выбросить или в дело пустить. Думал поверх поставить бабу с веслом или нечто подобное. Не успел. — Рассмеялся Артем. В этом доме он бывал не часто, иначе давно бы навел порядок.

— Клен, ты ножичком своим порежь. Хозяин частями вывезет. — Роман знал силу этого оружия.

Клен подошел к болванке. Взмахнул мечом. Он ожидал, что от удара меч отскочит. Но меч легко прошел сквозь металл. Разрезал, даже особых усилий не пришлось прикладывать. Ровный разрез.

— Теперь порежь на мелкие кусочки. Что б грузить в машину было легче.

Клен не заставил себя упрашивать. Мелко нарубил стальную болванку. Закончил. Осмотрел клинок. Тот даже не притупился. Артем подошел взглянуть. Он заметил, сталь клинка проходила через металл без звона.

— Да, хорошая вещь. Не видел такой закалки. За такой клинок любых денег не жалко.

— Этот меч не продается. Его боги ковали. Убери, Клен. — И Клен убрал клинок.

Игорь продолжил представлять друзей.

— Это Флор, человек молодой, но очень талантливый. — Только таланты эти Игорь не мог просто так описать.

— Художник? — Спросил Артем, глядя на тонкие изящные руки.

Артем и Флор пожали друг другу руки. Флор улыбался. Лукаво, загадочно. Глаза его смеялись. Протянул руку к Артему и показал:

— Это не ваше? — На ладони лежал перстень.

— Мое. — Это был перстень с его правой руки. Он только что был на пальце.

— Если ваше, берите. — Флор подмигнул Павлу. — Все говорят, подбираю все вокруг. Везет мне на находки.

— Спасибо. — Не может быть, чтоб в одно прикосновение с его руки сняли перстень.

— Вы, Артем, внимательно посмотрите. Может, что еще обронили. — Сказал доктор.

Артем посмотрел на Палыча. Потом залез в свой карман.

— Кошелек.

— И часы, — улыбнулся Флор. — Да, ключи. Совсем забыл. Флор вытащил из своего кармана бумажник, золотые часы и связку ключей.

— Мое. Когда ты успел? — Артем видел талантливых людей, но с таким талантом встречался впервые.

— Успел пострел. Флор лучший в своем роде. Но не только в этом. Он еще поет. Будущий победитель конкурсов молодых исполнителей. — Сказал Роман.

— А может, я еще что выронил? — Рядом с таким талантом обо всем надо подумать.

— Нет. Это все. Предметы одежды меня не интересовали. Туфли, рубашка. Это при случае. — Флор забавлялся.

— Да, вы могли на ходу и брюки обронить. Случайно. — Роман развел руками.

— Теперь мне становится более понятно при чем здесь Игорь и следственный комитет. Таких ребят не стоит показывать широкой публике. А где пятый? Ты о пятерых говорил.

Охранники, стоявшие во дворе, с любопытством смотрели на этих ребят. Такого они не видели. Первый парень разрубил стальную тумбу. Второй, ловко обобрал их хозяина. Никто и не заметил. — —

— Пятый сейчас появится. — Павел решил побеспокоиться заранее. Вдруг среди присутствующих есть нервные товарищи, с сердцем может стать плохо. — Ты своим парням скажи, чтоб оружием не баловались. И не побежали со страха. Он очень необычный.

— Понятно, парни? Если просят, надо выполнять. И где ваш пятый?

— Сейчас. Смотри вверх.

Из поднебесья падал дракон. Грозный и неумолимый. Флай даже слегка плюнул огнем. В сторону. Если спрашивать, не разрешат. Пусть потом поругают. Возле земли дракон сложил крылья и рухнул вниз всем своим грузным телом.

— Ба-а-ц! — Крикнул он, вытянул шею и сказал, — Я Флай.

Парни из охраны стояли, не смея двинуться. Чего они так перепугались. Надо успокоить.

— Я Флаичка. Я самый хороший.

— Флай еще ребенок. Маленький. — Заметил Пономарев. — Кроха.

— Я кроха. Я люблю торты. У вас есть? Давай здороваться. — Дракон протянул руку. Артем шел к нему, чувствуя слабость в ногах. Протянул руку с опаской. Можно и лишится ее. Но пожатие было мягким. — А торт где? Большой торт!

— Флай, не хорошо требовать торт у каждого, с кем знакомишься. Это не прилично.

— Трот не может быть неприличным. Он может быть маленьким. Тогда это неприлично. Большой всегда хорошо. — В самом деле, если вам отрезали крошечный кусок торта, а он очень вкусный, то это не прилично. Гость только попробовал, а все закончилось.

— Флай. Они не знали, что ты любишь торты. В следующий раз...

— Тогда перейдем к следующему разу. Зачем ждать? — Флай освоился на новой планете. Он такой один, редкий. А тортов здесь, похоже, много.

— Не попрошайничай. Доктор не велит есть много сладкого. Живот заболит. Палыч тебе ... клизму поставит. — Роман придумал, чем приструнить дракона.

Дракон потупился. Он не знал. что это, клизма, но предвидел, ничего хорошего.

— Я могу огнем дыхнуть. — Проворчал Флай.

— А ты можешь, как настоящий огнемет? — Поинтересовался Артем.

— Флай может, — хмуро сказал дракон. — Но для хорошего огня нужен торт.

— Твою хижину он спалит за несколько секунд. Температура факела достигает тысяч градусов. Термоядерная реакция на солнце. При желании, зачуханный Нью-Йорк может разом сжечь. Думаю, подземка не спасет. — Пообещал Роман.

— Вот это оружие! А вы говорите, ребенок. Маленький.

— Я еще кроха. Мне папка Роман не разрешает в другие галактики летать. Подрасти надо.

Так, лучше при охране не говорить о таких вещах.

— Я приглашаю вас, господа, в дом. Только господин Флай в дверь не поместится. — Перед Артемом появилась проблема.

— Не беда. Мы ему во дворе шатер установим. В той комнате, где мы будем, окно открыть надо. Он заглядывать сможет. — Павел привык к такому. В походе Флай всегда рядом с палаткой помещался.

Хозяин провел гостей внутрь дома.

— Располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома. Сам я редко здесь бываю. Чужие не ходят. Продукты Геннадий съездит, купит. Только чем кормить ребенка? — Артем указал на Флая.

Они не знали, что начинается новая эпоха в истории Земли.

Часть 26

Геннадий, один из людей Артема, привез продукты. Все, как указано в списке.

— Ребенку мясо надо. Он еще растет. Он и овощи ест, конечно. — Объяснял Роман какие продукты следует готовить для Флая.

— Я торт ем. Он полезный. — Мнение о пользе продуктов у взрослых и дракона в корне разошлись. Флай считал, что полезен торт, можно добавить шоколадных конфет. Не повредит и торт из мороженого.

— Торт можно только один за раз в день. Больше нельзя — Сказал доктор. — Живот будет болеть.

— Не заболит. Мне торт нужен. — Павел явно не смыслит в питании драконов.

— Слушай, что тебе говорит доктор, — ворчал Пономарев. — Я врач. Я больше знаю, что полезно, а что во вред идет.

Палыч решил, что он единственный специалист на многие тысячи световых лет, понимающий в здоровье драконов и их питании. Никто не вправе лечить драконов. Только он.

— Хорошо. Я птичек буду ловить. — Что ж можно найти себе веселое занятие.

— Нет. Птички костлявые. Их не следует ловить. Маленькие и костлявые. — Про самолеты Паша не думал.

Почему-то никто не обратил внимания, что Флай быстро согласился с этим мнением. Сразу и согласился. А желтые глазки горели хитрым светом. Флай учился лукавить у Флора.

— Я поехал, — сказал Артем. — А вы оставайтесь.

— А нас с доктором до города не добросите. — Попросил Роман. — Нам переодеться и в госпиталь.

— Давно мы там не были, — подхватил Палыч, — посмотреть что там и как.

— Поехали. Никаких проблем.

Артем захватил доктора и Романа. Они отправились в город. Он развез их по домам и уехал. Роман зашел в свою комнатку, в свои апартаменты в районе трех поганок. Он почувствовал, что все здесь родное и близкое. Он стосковался по этой комнате, по нехитрой мебели, по этой земной пыли. Особенно ему не хватало битой чашки, той без ручки. Такой же хромой, как он. С цветочками по бокам. Он налил себе кружку кофе, выпил ее, переоделся и пошел в госпиталь. Родной дом, родная улица. Как все это было замечательно. Он не подозревал раньше, насколько его сердце прикипело ко всему этому. Родной госпиталь. Надо же. Прошло немного времени, а он со всем этим сроднился. Вошел в здание госпиталя. Одна из медсестер остановила его в коридоре:

— Роман Алексеевич, наконец то. Мы вас ждем. Доктор уже пришел. Он у себя в кабинете. Ждет вас.

— Спасибо. Иду к нему. — Он чувствовал себя виноватым, задержался со всей этой лирикой, с любовью к своему бараку.

Роман, постукивая костылем об пол, направился в кабинет доктора.

— Пал Палыч, прости, задержался. Первым делом, нам надо заняться Вадиком. Нашим спец больным.

— Я тебя ждал. Что будем делать? Ты хотел приготовить лекарство. — Для них это было самым важным делом. Павел беспокоился, их так долго не было на работе. С трудом верил, что на Земле прошло два дня.

— Нам понадобится с тобой терка. Миска. — Роман собирался готовить целебное зелье. — Немного горячей воды. Согреем. И марля.

Одна из сестер принесла миску и терку с кухни. Они заперлись в кабинете главного хирурга. Не следует посвящать других в тайну рецепта. Не поймут, слишком простой. Роман стал натирать на терке змеиный корень. В горячую воду выдавил через марлю сок. Воду снова довел до кипения.

— Зелье, Палыч, готово. Разделим его на две части и можно идти к больному. — Он любовался делом рук своих. Чуть желтоватая жидкость с приятным запахом.

Накинув халаты, они отправились к Вадику.

— Мы, Роман, с Минздравом не согласовали. — Заметил по дороге Павел Павлович. — Они из нас такую микстуру сделают.

— Черт с ним, нам Минздрав не вылечить. Я бы эту контору распустил, одна с ними беда. Больного надо лечить. — Он нес в стакане целебную жидкость. К ним присоединилась дежурная медсестра. На склянку с лекарством смотрела без энтузиазма.

— Ты уверен? — Павел спрашивал сразу о Минздраве и пользе их снадобья.

— Полностью. — Ответил Рома по этим двум пунктам.

Они вошли в палату. Вадик лежал, тоскливо устремив взгляд в потолок. При виде вошедших оживился.

— Здравствуйте, доктор. — Мальчишка попытался улыбнуться.

— Здравствуй. Как ты себя чувствуешь? — Доктор сел на стул рядом с больным.

— Не важно. — Вадик по ночам видел страшные сны. Он лежит. Не может двигаться. Вокруг люди. Разговаривают тихо. Кладут ему на грудь цветы. Пламя свечей. Он просыпался от этих снов.

— Боль была? — Совсем измотался бедный. Лицо осунулось еще сильнее за эти дни.

— Почти нет. — А в глазах слезы.

— Это хорошо. Мы лекарство привезли.

Вадик не верил ни в какое лекарство. Он тихо ждал смерти, смирившись с неизбежным. Он ждал избавления от жизни. Но слова о лекарстве возрождали надежду. Само присутствие людей в белых халатах вселяло надежду.

— Выпей этот настой. Не торопись. — Один из принесенных стаканчиков Павел протянул Вадику. — Небольшими глотками. Очень горькое лекарство?

— Нет. Даже вкусное. И пахнет приятно. — Вадик глотал теплое питье, прикрыв глаза. Сил у него не оставалось.

— Это хорошее лекарство. Народный рецепт. Теперь сделаем обтирание. — Говорил Роман. Лекарство должно попасть внутрь организма, часть через кожу.

Роман взял марлю. Макнул ее в раствор. Обтирал виски. Лицо. Грудь.

— Спину оботрем. Полежи несколько минут. Раствор должен впитаться. Перевернем тебя на спину. Посмотрим. Мы посидим рядом. Ты прикрой глаза. Если уснешь, это хорошо. Так лекарство действует. Утром будет легче.

Вадик закрыл глаза. Все словно поплыло. Он уснул.

— Что Рома? — Павел не знал, как должно действовать их лекарство.

— К вечеру парень поднимется. До утра не надо ждать. Организм молодой. Силы вернуться быстро. Про утро я с запасом сказал. Теперь ждать. Обойдем другие палаты. — Для него и Павла начинались обычные рабочие дни.

Флай топтался во дворе дома. Чем заняться? Заглянул в окно к своим друзьям и сообщил:

— Пойду, полетаю.

— Хорошо. Не долго, смотри. — Разрешил Клен, считая себя в отсутствие доктора и Романа главным. Им с Флором придется приглядывать за этим беспокойным малышом. Лучше бы рядом сидел, на глазах.

Только Геннадий почувствовал облегчение. Дракон улетит, спокойнее будет на душе. Он боялся этого "ребенка". Парни были внешне вполне привычными, а дракон совсем иное.

Флай взлетел и помчался в небесном просторе. Кувыркался в облаках, перемещался из одного потока в другой. Он поднимался все выше. Не думал, куда направится. Ему хотелось увидеть железную птичку. Полетать рядом с ней. Как она летает, как машет крыльями.

Борт 1601 шел в штатном режиме. Высота 10200 метров. Скорость 850 километров в час. Обычный полет. Диспетчер с земли следит за полетом. Можно расслабиться и отдохнуть. Включить автопилот.

— Командир, смотри! — Это второй пилот. Командир увидел, что на них движется огромная птица. Машет крыльями. Идет в лоб. Уклониться от этой огромной летучей мыши не возможно. Щелкнув ужасными зубами, летучая мышь в последний момент увернулась, отлетела в сторону, заглянув в кабину пилотов.

Командир выругался.

— Что это было?! — Не первый раз они в воздухе, но видеть такого не приходилось.

— Кажется, пронесло. — Вздох облегчения. На земле потом как-нибудь объяснят свои слова. Диспетчер все фиксирует.

Но второй пилот был не прав. Змей Горыныч, а сейчас его можно было разглядеть, летел рядом. Смотрел желтыми глазками. Кивал головой.

— Это бред? Инопланетяне?

Флаю было интересно. Он заглядывал в кабину. Там сидели люди. В больших удобных креслах. Ручками машут. Это они приветствуют его. Они, несомненно, обрадовались, увидев его. Потом он заглядывал в маленькие овальные окна. Там тоже сидели люди. Много. И дети. Флай махал им рукой.

Первой за стеклом иллюминатора необычного спутника заметила маленькая девочка. Минуту, другую она разглядывала его. Потом закричала:

— Змей Горыныч! Мама, смотри за нами змей Горыныч летит!

Мать вздохнула, отложила в сторону книгу и посмотрела, куда показывала дочь.

— Дракон! — Воскликнула она громко в изумлении.

— Где?! — Пассажиры стали выглядывать в иллюминаторы.

Странное существо взмахнуло крылом, ушло вниз, оставив самолет.

На земле диспетчер не мог понять, что происходит в воздухе. О чем кричат пилоты.

— Что у вас случилось? Что привиделось?

— Не знаем. Что-то непонятное. Змей Горыныч.

— На такой высоте? — Переспросил диспетчер.

— Что-то большое, махало крыльями. Мы точно видели. Мы чуть не столкнулись.

— Ты в своем уме, командир. Это галлюцинации. Оптический обман.

Земля не смогла определить, что произошло в воздухе. Ни одного летящего объекта вблизи не обнаружили. Стюардессы пытались успокоить пассажиров.

Флай спустился пониже в поисках гнезда необычной птички. Гнездо он заметил. Птички побольше и поменьше. Птенцы. Хорошенькие птенчики, решил он. Те, что побольше, высиживают птенцов. Какая-то птица разбежалась и полетела. За едой для птенцов. Флай летел дальше. Заметил птицу, которая училась летать. Она была небольшой и летела медленно. Подлетел ближе. Он завис над самолетом и стал наблюдать. Вдруг птица упадет. Надо будет ее подхватить. Но тут от птенца отлетела человеческая фигурка. Не удержался в кресле. Выпал. Разобьется. Над фигуркой появилось что-то белое. Купол шатра. Пушистик. Он разобьется. Надо спасать. Флай бросился, что бы подхватить пушистого. А вон еще один. Десантники отрабатывали прыжки с парашютом. Учебные прыжки. Толян прыгал до этого четыре раза. Страха он не испытывал. Обычное волнение. Азарт. Парни прыгали один за другим. Толян прыгнул. Свободный полет. Толян дернул кольцо парашюта. Осечка. Толян дергал кольцо. Рванул кольцо запасного парашюта. Тот открылся но стропы перепутались. От излишней самоуверенности кольцо основного парашюта он дернул слабо. Или что-то сработало с замедлением. И стропы обоих парашютов запутались. Над головой факел белой ткани. Толя решил, все. Для него все закончено. В этот момент кто-то ухватил его. Сильные руки держали Толю. Парень поднял взгляд, что держит его в воздухе. Мощные лапы держали за ткань парашюта. Над ним птица Рух махала крыльями и несла по воздуху. Словно из сказки, Тысяча и одна ночь. Длинная вытянутая шея. Большая голова. Огромная птица несла его. Она опускалась на землю. Единственное, что было в мыслях Толяна, страх, смешавшийся с надеждой. Ноги его коснулись земли. Той земли, с которой он ждал совсем другой встречи. Птица была рядом. Она свернула крылья. Смотрела желтыми глазами. Сделала несколько шажков в его сторонну.

— Пушистик, — заявила птица, — у тебя крылышек нет летать. Летать надо учиться. Подрастешь, как я, будешь.

Флай слегка развернул крылья, вот так летают. Важно повертелся на месте. Давая пушистику полюбоваться на свою красу.

— Ты кто? — Толя сел на землю. Он глупо моргал глазами.

— Я Флай. Я дракон. А тебя как зовут? — Горделивый поворот головы, назидательный тон. — За такой полет тебе доктор клизму поставит.

Так за непослушание ему обещал Роман. Теперь этим наказанием грозил он.

— Анатолий. Толя. — Только и мог сказать десантник. — Толян.

— Толян, меня ненадолго отпустили. Папка ругать будет. Я полетел. И Клен будет ругать. Ты больше так не летай. Крылья вырастут, тогда. Пока.

Птица взмахнула крыльями и устремилась ввысь. Толян сидел на земле и не мог прийти в себя. Командиру он рассказал о происшествии. Случай не понятный. Просто не вероятный. Не верить солдату было нельзя. Парашют был неисправен. Да и все видели происходящее в небе. Они видели птицу Рух. Но что бы этот дракон разговаривал? Высокое начальство не поверит. Спишут из армии. Головы полетят. Объяснительные с ребят взяли. Велели молчать.

Павел Павлович с Романом пробыли в госпитале до позднего вечера. Забежала Маша. Ромка начал подшучивать над ней.

— Наша Маша, как твой сержант. Вскружила парню голову?

— Его перевели в терапию. — Смущенно сказала Мария. В госпитале ничего нельзя утаить. Все замечают и разносят слухи.

— И как он? — Ромке любопытно, как развивается эта история.

— Поправляется. У него сотрясение мозга. — Про сотрясение мозга она тактично подсказала Ирине Степановне, знакомому врачу.

— Надеюсь. Это не смертельно? — Тревога в голосе, напуганный взгляд. Роман потешается.

— Доктор сказал, скоро выпишет. — По голосу понятно, она этому не рада.

— Ты его навещаешь?

— Да.

— Ты ему пирожков испеки. Не ровен час, загнется на больничных харчах. До свадьбы не доживет.

— Напекла. Отнесла ему. — С Романом Алексеевичем можно обо всем поговорить.

— Ты лично отвечаешь передо мной за его здоровье. Сосед. Если помрет, век не прощу. Он наш участковый, я говорил. Без него у нас от хулиганов проходу не будет. А в нашем районе, где три барака, три поганки, по вечерам жуть творится.

Маша смущалась. Сержант ей очень нравился. И он к ней, как ей казалось, был не равнодушен.

Вечером доктор и Ромка поехали за город на машине Палыча. Их встретили радостно. Больше всех радовался Геннадий. Избавители прибыли. Флай важно ходил по двору. Всюду заглядывал. Совал свою любопытную мордашку. Он требовал, что бы ему все показывали и объясняли. Интересовался всем, совершенно беспорядочно. То ему покажи, где и что растет. То покажи телевизор. Дай телефон.

— Я это не видел. Покажи! Дай мне!!

Геннадий возражать не смел. Вдруг пламенем дохнет. Клен и Флор отдыхали, от непоседы отмахивались. Достала малышня. До этого они ознакомились со всеми чудесами. Телевизор, компьютер и телефон вызвали особое внимание. Геннадию с ними было полегче. Флай бросился к доктору и Роману.

— Папка вернулся. Дядя Палыч. — Радости ребенка не было предела.

— Мы вернулись, Флай. Как провел день? — Роман обнял сорванца.

— Я птичку поймал. — Папа пришел, он выслушает. Клен и Флор слушать не стали. Обидно.

— Какую? — Стоит на пару часов оставить, как этот парень напроказничает.

— Большую, железную птицу. Я ее догнал. — Флай развел своими маленькими ручками. Он пытался показать, как просто было догнать эту птицу.

— Зачем? — Это было все, что мог из себя выдавить Роман. Он с ужасом думал о последствиях такой встречи.

— Я с ней поздоровался. Я с ней рядом летел.

— Птичка не испугалась?

— Нет. Она дальше полетела. — Флай показал, как на прощание махал птице рукой. — Еще я нашел гнездо. Там много птиц. Одна маленькая птичка училась летать. Из нее выпали Пушистики. Один Пушистик не мог лететь. У него шатер не открылся. Я его схватил и на землю принес. Он на крылышках не сумел улететь. Еще молодой. Я сказал, крылья вырастут, тогда летай. Он обещал. Я проверю. Его Толяном зовут.

— Молодец. Павел Павлович, ребенка одного оставлять нельзя. Бед не оберешься. Пассажиров и экипаж до смерти перепугал. Этого Толяна перепугал. Его сейчас после такого в больнице надо искать. — Это катастрофа, думал Рома. Беда.

— Рома, нам пора прятаться. И ребенка надо спрятать. — Павел думал так же, как его друг. Беда.

— Я с птичками буду летать. — Дракон не заметил, как расстроились его родные. Он был собой доволен, и все вокруг должны быть рады.

— Не надо с ними летать, Флай. Они могут испугаться. От страха упадут. Люди погибнут. Они о тебе ничего не знают.

— А ты расскажи им про меня.

В воображении Романа возникали страшные картины.

— Палыч, не дай бог, он захочет выше взлететь. На космическую станцию заглянет. Или ракету на старте увидит. За огненный хвост захочет ухватить. Ему это не повредит, а вот ракете, не знаю. Он может и другое гнездо найти. Космодром. У него хватит таланта космонавтов в полете схватить. Когда те в открытый космос будут выходить.

— Птичка, с огненным хвостиком. — Флай услышал часть разговора. — Покажешь?

— Нет, такую не трогай.

— Я боюсь за всю космонавтику. — Развивал свои мысли Рома. — Может, и спутникам достаться. Нас с тобой, доктор, на вечное поселение в тундру отправят. Еще скажут, мало дали.

— "Полярная Сова", тюрьма для особо опасных ждет нас. Рядом с маньяками закончим жизнь.

Древнему и величайшему знатоку драконов в тот вечер было о чем подумать.

Часть 27

Они сидели в просторной комнате с камином и резной лестницей ведущей наверх. Сидели в креслах. Роман молчал. Положение было сложным. Ему не хотелось, чтобы люди вдруг узнали, среди них находятся инопланетяне. Он молчал и думал. Эта озабоченность передавалась присутствующим. Флай тоже чувствовал напряжение, когда заглядывал в комнату через окно. Он смотрел то на одного, то на другого, видел их задумчивость и тоже думал.

— Отчего они такие грустные? У них телевизор сломался?

Роман решился.

— Парни, пришел срок. Надо решать этот вопрос. Я не хотел делать это сейчас, но необходимость назрела. — Он думал как защитить парней, которые ему доверились. Сильные мира сего не могли наказать Древнего. Совсем другое дело доктор и парни.

— Что решил, Роман? — Спросил Павел Павлович.

— Вы, люди, готовы встретить тех, кто опирается ногами о бездну? — Такого решения до него не принимал ни один из воплощений Всего-Ничто. Смертным не доводилось встречаться с Великими.

— С Древними? — Спросил Флай, просунув голову в окно.

— Да. — Он и сам не представлял, чем может закончиться такая встреча. Огромный риск.

— А это страшно? — Все молчали, дракон лез с вопросами.

— Не знаю. Возможно, страшно. Вы готовы? — Роман смотрел на Клена и Флора, перевел взгляд на Павла. Это должно быть и их решение.

— Готовы, — за всех ответил Клен.

— Если деваться некуда, то готовы, — философски заметил Палыч. — Где мы встречаемся с ними?

— Идемте. Соберемся во дворе. На этот раз перемещение в мир, о котором я вам ничего сказать не могу. В нашем языке нет таких понятий.

Они вышли из дома. Прошли на лужайку. На небе светили звезды. Полумесяц. Время было позднее. Охрана дома спала. Их видели камеры видеонаблюдения. Других свидетелей не было.

— Собрались с духом, ребята? — Роману самому не мешало собраться с духом. Его предыдущие воплощения знали, что такое Совет Великих, но человеческая часть души не знала и боялась. Онн впервые в этом обличье предстанет перед Советом.

— Собрались, — сказал Флай. Этот ребенок страха не ведал.

Роман взмахнул костылем. Пространство вокруг стало таять. Тьмы вокруг не было. Описать, что они видят, они бы не смогли. Само окружающее растворялось, преобразовывалось. Тело Романа распадалось на части и собиралось в точку. Он был всюду и нигде. Они находились в зале. Сверху огромный купол. Каменные стены. Серый камень. Перед ними ряд кресел. Сидят люди. Они о чем-то разговаривают между собой оживленно. Улыбаются, смеются. Они молоды. Не старше 20— 25 лет. Одеты просто, по земному. Брюки, коричневые. Черные, синие. Большее разнообразие цвета в рубашках свободного покроя. Представ перед этими Древними Роман понял самую большую тайну. Он был их частью, а они — его. Они отражали его сущность.

— Приветствую вас, друзья. — Сказал Роман.

— Привет, Роман, — ответ сидящих в зале.

Их было десять. В центре пустовало одно кресло.

— Я привел к вам тех, кого должен. Вы всех знаете. — В нем было их знание, а в них — его.

— Знаем, Роман, — закивали те головами.

— Начнем наше заседание. — Роман прошел вперед и занял единственное пустующее кресло. — Кто начнет?

Он посмотрел на своих собеседников.

— Начну я, — сказал молодой темноволосый парень в алой рубахе. — Будем задавать вопросы.

Парни стояли перед высоким судом. Павлу Павловичу казалось, он студент. Защищает перед комиссией свою выпускную работу. Он видел, члены комиссии относятся доброжелательно. Высокий суд улыбался. В их позах не было ничего угрожающего.

Парень в алой рубахе начал:

— Меня зовут Ноарми. Я творящий войну. Начну с тебя, Клен. Ты воин. Знаешь ли ты, что должен не только дарить смерть, но и защищать жизнь.

— Знаю, Ноарми. — Клен был по природе земледельцем. Выращивать зерно, пасти стада. В его душе был мир.

— А ты, называющий себя врачом, Павел Павлович Пономарев, знаешь ли ты, что врач последняя преграда перед тьмой?

— Знаю. Я давал клятву.

— Хорошо. А ты? Самый лукавый из всех. Обладатель многих талантов, Флор, что играть с судьбой опасно знаешь? Фарт может подвести. У судьбы нельзя выиграть. Ты всегда будешь в проигрыше.

— Знаю. — Флор усмехнулся. Он и с этими готов сыграть в "наперсток".

— Хорошо. С вопросами закончим.

— А я? А меня спросите? — Выскочил Флай. — Почему меня никто не спрашивает?

— Флай, — сказал Ноарми, — тебя мы знаем хорошо. Ты первое наше творение. Дракон. За тебя в ответе Роман.

— Рома, папа. — Пищал Флай. Ему хотелось плакать. Почему его никто не спрашивает.

— Флай, немного терпения. Твой час придет.

— Я продолжу. Клен, подойди ко мне. — Ноарми встал. Тяжелый взгляд может убить на месте.

Клен подошел.

— Дай свой меч.

Клен достал меч и двумя руками протянул создателю войн. Тот взял его, осмотрел.

— Преклони колено. Я дарую тебе этот меч. Признаю тебя. Ты признан Древними.

Приняв меч, парень поцеловал клинок. Поднял голову, смотрел на владыку войн.

— Ты не просто признанный, ты посвященный. Называю тебя своим племянником. Займи свое место. Клен встал и вернулся на место в строю.

— Теперь ты, врач. — Заговорил другой из сидящих. — Я Ахмус. Врачеватель. Подойди.

Пономарев подошел. Все происходящее казалось сном, тяжелым сном больного человека.

— Я готов поручиться за тебя перед собранием. Ты посвящен и я считаю тебя своим племянником. Неси это бремя с честью. Я принял за тебя ответственность. Помни это. Займи свое место.

Палыч вернулся на свое место. Он ощутил, свершился важный ритуал. Космического масштаба. Он не просто врач. Он посвященный.

— Флор, иди ко мне. Я Герон. Я обласкаю тебя, плут и воришка. Я отвечаю за смекалку и хитрость. Я признаю тебя. Посвящаю в баловни судьбы от имени нашего брата, Кайроса. Ты выиграл, но проиграл. Со мной сорить бесполезно. Игрок с судьбой. Пусть твои таланты пребудут с тобой. Как мой племянник, ты вправе сесть за игровой стол со мной. Ты партнер по игре со мной и Кайросом. Займи свое место.

— Что, Флай. Твоя очередь пришла. Иди ко мне.

Флай ковылял к Роману.

— Папка.

— Ты рожден драконом. Объявляю тебя повелителем драконов. Но вид для повелителя не приглядный. Зеленый. Маленький. Как лягушонок. Повелитель должен быть другим.

— Каким я должен быть? — Флай считал себя красивым. — Если не лягушкой, то курицей?

— Ты белый дракон. — Чешуйки на теле Флая засветились. Стали ослепительно белыми. Перед всеми стоял белоснежный дракон. Только глаза оставались янтарными.

— Займи свое место. Давай, ты большой уже мальчик. Не обижайся.

Флай заковылял обратно. Роман рассмеялся.

— Точно. Мальчишка. Ты получаешь свой второй облик. Можешь превращаться в человека. Но только, когда подрастешь. Обряд совершен. Есть ли кто из Древних, кто против свершения.

Все молчали. Одобрительно кивали головами.

— Быть по сему. Великое Все-Ничто изменило свою форму. — Роман ударил об пол костылем.

Древние стены загудели.

— Я благодарю собрание. Посвященных и признанных я поведу в святилище. К родникам Богов.

Роман встал и торжественно прошел к выходу из зала. Открылась дверь, ведущая в аллею лиственных деревьев.

— Идите, парни, за мной. — Приказал Роман.

Они вышли. Двигались по аллее. Теплый ветерок. Было светло, но солнца не было на небе. И неба не было. Журчала вода. Подошли к скале. Два источника били из камня. Вода из каждого падала в свою большую каменную чашу.

— Это символ Всего-Ничто. Они стекают в мировую вселенную. Смешиваются и дарят жизнь и смерть. Бытие и Небыль. Они источник времени и его отсутствия. Это источник силы. Подобные этому существуют во многих мирах. Живая и мертвая вода. Вы искупаетесь в обоих источниках. Вода не причинит вам вреда. На вас посвящение. Купайтесь.

Первым в воду залез Флай. Булькался в воде, шипел. Брызгал по сторонам.

— Лохань хорошая. Вода хорошая. Теплая.

Он плескался бы долго в этой воде, но парни его прогнали. Ребята лезли в воду вслед за драконом. Вода была теплой, но чуть щипала кожу. Они искупались. Оделись.

— Пора возвращаться в ваш мир, в вашу реальность. Вы побывали в межпространстве. Это обитель богов.

— Здесь, Ромка, хорошо. Я бы остался тут подольше. Я бы целый день возле этих источников сидел. Слушал их журчание. Лежал на мягкой траве. — Признался доктор.

— Палыч, в этом опасность источников. Уйти отсюда трудно. В конце пути все смертные возвращаются к этим истокам. Навсегда. Идем.

Пространство стало меркнуть, преобразовываться. И они очутились на той же лужайке возле дома. Ночь завершилась. Восход солнца. Спать не хотелось. Они чувствовали необычную бодрость.

— Сказочное путешествие закончилось. Идем пить кофе. — Земная часть Романа пристрастилась к этому напитку. Обычно он пил кофе без сахара с шоколадными конфетами.

— А я? — Затянул Флай. Он большой мальчик, почему его всегда забывают.

— Тоже, выпьешь кофе. Я хочу сказать вам. После признания ни космический холод, ни пламя звезд не может причинить вам вред. Вы стали почти равными Древним. Они это признали. Это признало Все-Ничто. Твой меч, Клен, подвластен тебе. Ты можешь скрывать его от чужих взглядов. Это страшное оружие. С его помощью можно разрубить звезду. Твоего меча не должны касаться чужие руки. Палыч, у тебя дар исцеления. Но не спорь с судьбой. Будут и у тебя утраты и поражения. Не все ты сможешь излечить. Так устроен мир. Победить все болезни тебе не дано. Флор, ты можешь играть с судьбой. Но обыграть не сможешь. Ты на равных за игровым столом. Ее баловень. Но и принимай проигрыш достойно. Теперь ты, Флай. Ты причина наших бед, ты очень непоседлив и большой проказник. Твой внешний вид вызывает страх и удивление у людей. Тебе позволено обращаться в человека, не теряя силы дракона. Ты обрел себя, как человек.

— Человеком? Как Клен? Как Флор? Без крылышек?

— Ты должен захотеть. И произойдет обращение. Попробуй. У тебя получится.

Флай морщил лоб, скреб лапами. Пытался превратиться в человека. И вдруг Флай из дракона превратился в мальчишку. Обычного мальчишку. Лет тринадцати. Копна пшеничных волос на голове. Симпатичный улыбчивый мальчишка с янтарными глазами. Флай протянул руки к голове, к роскошным волосам.

— Блистюка! Она пропала! — Флай не хотел терять этот сверкающий камень.

— Конечно, она осталась с тобой. Она прячется в копне твоих волос. Этот кристалл не стоит никому показывать. Он поведет тебя по мирам, не даст потеряться. Это символ твоей власти. Как вам наш парнишка?

Воин, плут и доктор смотрели на это чудесное превращение. Перед ними был мальчишка, но если закрыть глаза и слушать голос этого создания, то это был все тот же шаловливый дракон.

— Красавец. Чудесный мальчишка. — Похвалил дракона Павел Павлович.

— Я всегда красавец. У меня красивые крылья и лапки. — Он не видел себя в зеркале. Нового ощущения мира не осознал.

— Разумеется. Нет краше тебя. — Говорил Флор. У него был дар убеждения. Будь этот малыш гадким утенком, этот плут доказал бы, перед вами белый лебедь.

— Флай красавец. Не курица! — Парнишка забавно развел руками, вытянул шею. В своем представлении он оставался прежним.

Всем пришлось убеждать ребенка, что он самый красивый на свете. Тот успокоился.

— Можно пойти пить кофе. Скоро совсем станет светло. Новый день пришел. Пора будет ехать в госпиталь. — Закончил Роман обсуждение прекрасного облика дракона.

Они вернулись в комнату. Флай впервые вошел в дом, как человек. Ему не надо было заглядывать через открытое окно. Он долго стоял перед зеркалом привыкая к своему новому облику. Выпили кофе. В комнату вошел Геннадий.

— Вы встали. Завтрак приготовить? Я прикажу. — Он сам недавно встал.

— Спасибо. Не надо. Мы в госпиталь сейчас поедем. — Сказал Павел Павлович. — Нам надо пораньше. Мы выпили кофе. Еще раз спасибо.

— А где дракон? Его нет во дворе.

— Я здесь. Ты меня не узнал? — Прошепелявил Флай. — Огнем дыхну!

Геннадий не мог поверить своим глазам. Только когда Флай сверкнул желтыми глазами, он его узнал. Обычный парень. Такому и подзатыльник можно отвесить. Но боязно. А вдруг....

Тем более, что Флай опять заявил:

— Сейчас плюну огнем.

— Ты, Геннадий, не рассказывай об этом. А то проведешь остаток дней в обществе Наполеона и других известных людей. — Пообещал доктор.

— Никому не скажу. — Но полагал, что в сумасшедший дом он уже попал.

— Доктор тебе клизму поставит!

— Флай, остынь. Геннадию доктор пропишет другое лекарство, успокаивающее. — По взгляду бедного служащего Артема было видно, ему это необходимо.

— Мы поехали, Гена, а ты на хозяйстве остаешься. Вечером приедем. Сообрази что-нибудь на ужин.

— Сделаю. — Геннадий был доволен, что дракон уедет с остальными.

Скоро старенькая машина доктора выехала. За рулем Пономарев. Он ее никому не доверял.

Часть 28

"Ласточка" Павла Павловича вначале проехала по дороге дачного поселка, вырулила на шоссе. Машин здесь было больше. Не смотря на ранний час, проезжали легковые автомобили, грузовики. Рейсовый автобус. Парни смотрели в окна. Кое-что они видели по телевизору, а здесь все было иным. Все было рядом. На переднем сидении возле Палыча сидел Флай. Роман сидел сзади, между парней. Те хотели быть возле окон. Вот и окраина города. Большие дома, троллейбусы на улице. Маршрутки. Много людей на улицах. Все спешат. Высотки привели Флая и ребят в замешательство.

— Какие огромные дома. Это сторожевые башни? — Спросил Клен. Он был удивлен, отчего вместо узких бойниц большие окна.

Палыч старался объехать центр города. Опасался пробок. Они подъехали к корпусу хирургии. Вошли толпой в здание, миновали вертушку. Ребятам казалось, они попали во дворец. Все для них было незнакомым. Они не обратили внимание на убогость крашенных стен, белых потолков и плитки ПХВ на полу. Необычными для них были и люди в белых халатах. Сразу прошли в кабинет Павла Павловича.

— Присаживайтесь. У меня сейчас плановые операции. Надо готовиться. А ты, Рома, жди комиссию. Они обещали.

— Ребят куда?— Павел считал, что детей нельзя оставлять одних. Они опять попадут в сложную ситуацию.

— Позвони Игорю. Попроси помочь. — Предложил Роман.

— Позвоню.

Клен и Флор спокойно сидели и осматривали кабинет главного хирурга. Флор сидеть просто так не мог. Он заглянул в шкаф, посмотреть, что там хранится.

Павел Павлович позвонил. Попросил, что бы тот прислал кого-нибудь занять ребят. Пусть город посмотрят. У Палыча операция, а Роман ждет комиссию. Игорь посочувствовал. Он решил обратиться к своему помощнику, Олегу Грехову.

— Олег, сможешь выручить? — Грехов опытный сотрудник, справлялся с любыми заданиями. И настоящий друг.

— Готов. А что надо? — Собрать улики, задержать преступника. Тут никаких проблем.

— У моего хорошего друга, доктора из военного госпиталя Павла Павловича, неожиданно приехали племянники. Из глухой деревни. Палыч на операции. И комиссия еще. Ребят надо пристроить, город показать. Они в жизни трамвая не видели.

— А лет им сколько? — Да, странное задание. Быть нянькой. Впрочем, Игорь без особой надобности не попросит. Но все же странно.

— Лет по двадцать. — Откуда ему знать, как долог год на другой планете.

— И ничего не видели. Игорь, такого не бывает. — Что-то скрывает. Не все так просто.

— Олег, будь человеком. Палыч хирург. Мы под богом все ходим. Не дай бог, ранят. Кто оперировать будет? Без знакомых никуда. Пришьют третью ногу или отрежут что? Кому мент простой нужен, без знакомых. Лекарство не окажется. — Игорь понимал, чушь мелет, но придумать более вескую причину не мог.

— Ладно, выручу. — Олег решил, если друг не говорит, он все выяснит на месте. — Что с тобой делать.

— Я скажу, что ты на задании. Съезди. Начальство ничего знать не должно.

— Не понял я про двадцать лет и трамвай. Темнишь. Что скрываешь от старого друга? Они 20 лет на зоне провели? — Еще одна попытка выяснить. Ой, не простое дело.

— Нет. У них с головой проблема. Инфекция. Тяжелая болезнь. — А что еще скажешь? Что они с другой планеты, так лучший друг, из благих побуждений, отвезет тебя в психушку.

— Дурики или нарики?

— Ни то, ни другое. Как тебе объяснить? — Игорь не мог решиться.

— Правду говори. — Приходится вытягивать каждое слово.

— Они с другой планеты. — Пришлось сказать, Олег так не отвяжется. Да и сам может докопаться.

— О, сразу все понятно. Человечки зеленые. А то рассказываешь о какой-то глухой деревне. — Вот, друг называется. Самую идиотскую отмазку придумал.

— Это правда. Ты думаешь, что я могу такие сказки рассказывать тебе? — Игорь встал из-за своего стола, подошел к другу.

Олег отпил глоток кофе из кружки. Холодный, остыл. Не такой человек его начальник, что б сказками баловаться. Но и поверить в это не мог.

— Марсиане лупоглазые?

— Не лупоглазые. По виду, как мы с тобой. Поверь мне. Потом все поймешь сам. — Господи, да бы и сам не поверил.

— Ладно. Поеду. Говоришь, в госпиталь? — Придется принять слова Игоря, как рабочую гипотезу.

— Да. Найдешь доктора Пономарева или санитара Скворцова. Они тебе передадут ребят с рук на руки. Ты за них отвечаешь. Не только передо мной, перед всем человечеством. — Красиво сказал. Такое в кино можно показывать, в учебники истории вписать.

Олег постучал в дверь кабинета главного врача хирургического отделения. Вошел.

— Здравствуйте. Я Олег Грехов. Игорь меня попросил помочь.

Олег оглядел комнату, присутствующих. За столом хозяин кабинета, рядом сидит парень в белом халате с костылем, приставленным к столу. Видимо, хромой. Два парня лет двадцати сидят спокойно на стульях. Ничего странного. Мальчишка лет тринадцати сидит листает книжку. Ни скафандров, ни зеленых рож. Пришельцы такими не бывают.

— Здравствуйте. — Павел Павлович подошел первым, пожал руку. Потом Роман.

— Вот ребята. Им бы город посмотреть. Сможете выручить? — Роман пристально смотрел на Грехова. Можно ли ему доверить беспокойных ребят.

— Выручим. — Он уже дал согласие своему начальнику. Сейчас поздно отказываться.

— Знакомьтесь. Клен. Флор. И Флай, самый младший. — Представил Павел ребят.

— Интересные имена. — Может в этом разгадка?

— Это к их родителям вопрос. — Павел развел руками. Не моя вина.

— Меня так папа Рома назвал. И дядя Паша. Мне нравится. — Флай отвлекся от книги, поднял взгляд на Олега. Большие янтарные глаза.

— Пойдем. Город покажу. — Что ж, первая странность. Но это не доказывает ничего.

Они вышли из госпиталя. Сели в машину и поехали.

— Экскурсовод из меня не очень. Достопримечательности я не знаю. В полиции мы больше по злачным местам бродим. Преступники и все такое. А вы сами издалека будете? — Может эти молодые ребята будут более откровенными.

— Издалека. Далеко живем. У вас впервые. — За всех ответил Клен.

— А как называется это далеко? — Сейчас окажется из деревни Малые Дубки Астраханской губернии.

— Я не знаю, как по-вашему, оно называется. — Клен задумался. — Мы называем нашу землю Редан.

— Игорь сказал, вы с другой планеты. Так? — Парни не станут врать. Просто не умеют.

— Да. С другой планеты. — Признался Флор.

— А по-русски хорошо говорите. Выучили? — У парней даже акцента не чувствуется.

— Нет. Роман все может. Это он нас научил. — Объяснил Клен.

— И меня научил. — Флай смотрел в окно на странные дома, машины и людей на улице. Но не мог оставаться без внимания спутников. Он взрослый, большой, и все должны это видеть.

Они ехали по центральной улице города. Гостей города возили обычно по этому маршруту. И на тротуаре нарисована "красная линия", маршрут для пеших туристов. Дом здесь старые, построены по проектам известных архитекторов. Разные направления в архитектуре, исторические события.

— Хорошо. Вон справа, театр музыкальной комедии. На главную площадь съездим. Можно в музей изобразительного искусства. Можно заехать в торговый центр. — Олег думал, что еще можно показать инопланетянам. Воистину, не простое задание ему выпало. Показать не просто город, показать планету Земля. Первые впечатления самые стойкие.

— В торговый центр — это замечательно. Это как рынок. — Оживился Флор. Рынок был его родиной, его домом. Какой он здесь.

— Замечательно. Там торты продают. Мы купим. — Флай уже видел себя счастливым обладателем торта. Красивые домики, как тот театр, могут подождать. Они никуда не сбегут. А вот конфеты и торт....

— Тебе Палыч устроит торт. И денег у нас нет. — Попытался остановить дракона Флор.

— Торт надо. Деньги ты украдешь. — Флай даже не обернулся в сторону Флора. Что с ним разговаривать, большой, а тортах и конфетах не разбирается. Конфеты бывают в фантиках и коробках. Шоколадные и не очень шоколадные. Шоколад только сверху.

Олег пропустил реплику про торт и укради. Решил, шутка.

— А кто вы сами будете. По профессии или еще учитесь? — Доля сомнения, что рядом с ним инопланетяне оставалась.

— Я воин, — сказал Клен. — Служил в замковой страже у нашего барона. Платили мало, я пошел в столицу попытать счастья. По дороге встретил Романа, Павла и этого, Флая. Он тогда летал и огнем плевался.

Интересный получается разговор. Из отдельных фраз можно создать картину жизни на чужой планете. Работа для следователя.

— А я не знаю. Могу петь, танцевать. — Сказал Флор. — Я из гильдии воров.

— Чего? Это такая преступная группа, гильдия? — Олег внимательнее посмотрел на паренька, такой молодой, а уже с преступниками связался. Впрочем, чему удивляться. В его практике и моложе преступники попадались.

— Это такое сообщество. — Гильдия не считала себя преступной. Они воровали у богатых. Те, кто не входил в гильдию, мог украсть у последнего бедняка или паломника, что сам просит денег у прихожан храма. Вот это и есть воры.

— Общество любителей чужих карманов? Интересное общество. А меньшой у вас что? Тоже по-чужим, по гурзуфским карманам стал рубли и копейки сшибать? — Интересная компания собралась. В книгах инопланетяне ученые, исследователи, обладатели высоких технологий. А тут кучка воров.

— Я из племени драконов. — Флай гордо вздернул подбородок вверх. Он — Белый Дракон.

Олег вспомнил, что в таком возрасте мальчишки могут читать книги про индейцев. Племя делаверов. Бледнолицые койоты. Чингачгук большой змей.

— Воин из племени драконов, надеюсь, вы свой томагавк войны зарыли?

— Мы не воюем. — Люди просто не знают, драконы птицы вселенной.

— А что вы делаете? Мальчишка, что с него взять.

— Флай самый главный среди драконов. — Это должны все знать. В желтых глазах Флая сверкнули огоньки.

— Вождь?

— Он вождь всех драконов. Белый дракон. — Клен говорил об этом, как о всем известном факте. Это было решено Древними.

— А вы с ним. И тоже драконы? — Очевидно, это такая игра.

— Нет. Дракон только он. Драконы живут на разных планетах, а Флай может их собрать в единую стаю.

— Сейчас можно пешком прогуляться. Посмотрим фонтаны. — Предложил Олег. Игра в драконов подождет.

Возле фонтанов всегда много народа. Люди прогуливаются. Бегают дети. Старый район города. И дома прошлого века. Многоэтажные постройки дальше.

— Если хотите, можно дойти до торгового центра. Посмотрите, как и чем у нас торгуют. — Олег решил, пусть ребята посмотрят на жизнь простых людей. Можно и торт купить мальчишке.

В торговый центр они зашли. Флору здесь понравилось. Людей очень много. В толпе легко спрятаться, прихватить кошелек у богатого купца.

— А сегодня базарный день? Ярмарка? — Знать работу рынка, дни праздников важно для члена гильдии воров.

— Здесь так всегда. Людей много каждый день. В городе много жителей, надо еду купить, вещи для жизни.

— А тортики здесь есть? — Флай не мог не думать о лакомстве. Попасть в такое место, Палыч далеко, а торты рядом.

— Погоди ты с тортами. — Клен пытается сдержать дракона.

— Он у вас сладкоежка. — Заметил Олег.

— Не может без сладкого. Вот доктор узнает, он тебе клизму поставит. — Пригрозил Клен.

— Не узнает, если вы не скажете. — Очень разумный вывод.

— Пойдем, еще посмотрим чего. Торт потом возьмем. — Пообещал Олег.

Флаю пришлось согласиться. Они вышли на улицу. Накрапывал дождь. Они проходили мимо рекламного щита. Флор показал на щит.

— А это что? — Большая красивая картинка.

— Реклама. Объявляют о предстоящем концерте. Будет выступать певец. Очень популярный у нас.

— Он на базаре будет выступать? — Флор подумал, надо будет послушать, посмотреть сколько монет бросят этому известному артисту. Два, три десятка медных монет, а если повезет, пару серебряных. Это успешное выступление. С такими деньгами можно снять комнату в харчевне, заказать хороший ужин. При таком везенье можно несколько дней не думать о голоде, спутнике любого актера.

— Нет. В концертном зале. Там соберется много зрителей послушать. Иногда, если артисты очень знаменитые, собираются тысячи людей. И концерт проходит на стадионе.

— Я тоже хочу выступать на стадионе. — Заявил Флор. — Я буду петь.

Он видел по телевизору футбольный матч. Там много зрителей, если каждый четвертый или пятый человек бросит монету, это не один кошель будет. Тогда и воровать нет смысла.

— Будешь. Если есть талант, обязательно будешь. — Успокаивал Олег. — Садитесь в машину. Вдруг дождь не на шутку разойдется. Промокнем.

Они ехали дальше. Дождь моросил. Прохожие, укрывшись под зонтами, спешили по своим делам.

— Справа стадион. — Показал Олег.

— Это где певцы выступают? — Спросил Флай. То место, где будет петь Флор.

— Выступают, но редко. Тут спортивные мероприятия. Бегуны, футболисты.

— Футболисты, это кто? — Флай пропустил показ матча по телевизору. Он тогда летал в небе.

— Те, кто играют с мячом. Зимой на коньках бегают. Фигурное катание, хоккей. И лыжи. Тьфу! На лыжах в другом месте. У нас хорошая трасса для лыжников. Отличный трамплин. Там выступают летающие лыжники. Разгоняются, потом летят по воздуху с горы.

— Поедем смотреть лыжников. На трамплин. — Заволновался Флай. Ему хотелось лететь с горы. Расправить крылья и лететь.

— Сейчас лето. Лыжников там нет. Трассу зимой подготовят.

Дождь усилился. Грохотало. Сверкнула молния.

— Поедем смотреть трамплин или за тортом пойдем. — Требовал дракон.

— Поедем, Олег. — Попросил уже Клен. От Флая иначе не отделаться. — Покажешь ему этот трамплин. Он же не отстанет.

Они подъехали к горам, где зимой проходили соревнования. Дождь разошелся вовсю. Сверкнула молния, воздух потряс гром.

— Вон там станция канатной дороги. Лыжники поднимаются наверх. И прыгают с трамплина.

Дождь залил ветровое стекло. Ничего не было видно. Флай открыл окно, высунул голову. Он прислушался.

— Птичка! Ей плохо! — Пелена дождя и расстояние не мешали ему увидеть самолет.

— Какой птичке? Где ты ее увидел? — Что выдумал этот ребенок.

— Там. Высоко. Она упадет. — Флай показывал пальцем вверх, влево. — Я слышу, ей плохо.

— Там ничего нет. Ничего не видно.

— Я слышу. Она там.

Флай выскочил под дождь, побежал по дороге. Миг, и белый дракон, взмахнув крыльями, поднялся в воздух.

— Это что было?! — Олег растерялся. Такое бывает только в сказках.

— Это Флай. Он сказал, что из племени драконов. Он белый, высший дракон. — Объяснил Клен. — Он видит и слышит на большом расстоянии.

— Вы тоже? Полетите? — Олег не знал, чего ждать от спутников.

— Нет. Мы не умеем. Мы обычные люди. А Флай обыкновенный дракон.

— Обыкновенный? Обыкновенный дракон? — Какое простое объяснение.

— Конечно. В нашем мире они встречаются. Живут за высокими горами. Прилетают в наши поселения редко.

— За какой птичкой он полетел? — Как мало он знает об этом чужом мире, думал Олег.

— Флай птичками называет самолеты. Железные птички. Он ими очень интересуется. — Клен пытался рассмотреть, что увидел в небе дракон. — Его Роман за это ругает. Но Флай на это не обращает внимания. С него, как с гуся вода. Курица! Только ты не называй его так, он обижается. Скажу по секрету, когда он превращается в дракона и хочет отдохнуть, то роет ямку, как курица в земле, и укладывается там. Такой смешной.

— Самолеты. А где здесь можно увидеть самолет? Я даже не слышу шум двигателей.

— У Флая другое зрение и слух, попробуй это понять. Драконы могут летать между звезд. Видеть другие планеты. Он слышит то, что мы не слышим.

— И что сейчас будет? — Олег чувствовал, поручение Игоря он провалил. Ребенок улетел в небо.

— Не знаем. Будем ждать, когда он вернется. Найдет свою птичку.

Рейс 2816, на борту 187 пассажиров, отдохнувших на берегу Черного моря. Они возвращались в сибирский город к повседневной жизни. Этот же город он должен был оставить далеко под крылом. Пассажиры еще помнили ласковое море, приветливое солнце юга.

— Грозовой фронт, парни. Будем обходить. — Сказал командир.

— Эх, время потеряем, — второй пилот был недоволен. — У меня у жены сегодня день рождения. Думал, успею. Опоздаю, влетит мне от нее.

— Что теперь делать. Работа у нас такая.

— Командир! — Крикнул второй пилот.

— Что там?

— Правый двигатель.

— Сбой в правом двигателе. — Доложили они земле. — Просим аварийную посадку.

— Командир, местный аэропорт не принимает по погодным условиям. Гроза. До ближайшего 250 километров. Не дотянем.

Из правого двигателя, словно подтверждая эти слова, вырвалось пламя.

Олег с ребятами сидел в машине. Дождь стихал.

— Ой, Флай! — Клен скорчился, как от боли.

— Клен, что случилось? — Олег встревожился. Кажется, парню плохо.

— Это Флай. Я не знал, что он так может. — Клен продолжал морщиться, преодолевая боль.

— Что может? — Как разобраться с тем, что происходит с пришельцами.

— Он лезет ко мне в голову. Я слышу его.

— Что он делает?

— Я не вижу, ничего не вижу. То есть вижу то, что видит сейчас Флай. Облака. Молния. Это я вижу.

Флор, я не вижу то, что здесь. Помоги. Моя голова! Он лезет в нее. Я вижу самолет. Он горит. Крыло!

— Чего там? — Флор сжал руку друга.

— Крыло горит.

Флай видел, как вспыхнуло крыло самолета. Бросился к птичке. Экипаж видел белую тень, метнувшуюся навстречу им. Он скользнула вверх. Экипаж боролся с огнем.

Система пожаротушения должна сбить пламя. Самолет терял высоту.

— Мы теряем высоту. Правое крыло горит, — докладывали они на землю.

В этот миг лапы Флая коснулись корпуса самолета. Лапы прилипли к корпусу. Флай взмахнул крыльями. Мощное тело дракона приняло на себя всю тяжесть машины. Теперь он мог держать самолет в воздухе. Пассажиры и экипаж почувствовали рывок.

— Что это? Пламя. Система не справляется с огнем. Что-то рвануло самолет в верх.

Флаю пламя не нравилось. Птичке больно. Он повернул голову вправо, дохнул холодом. Пламя погасло. Двигатель слева раздражал Флая своим шумом. И двигатель мешал ему держать равновесие. Флай дунул и на левый двигатель. Тот смолк. В кабине пилотов наступила тишина.

— Двигатели. Они встали. — Проговорил в полной тишине второй пилот.

— Мы падаем? — Командир смотрел на приборную доску. Стрелка указателя высоты стояла на месте.

— Нет. Мы держим высоту. Это лангольеры?

— Меньше читай ужасов на ночь, пилот.

Они летели. Они шли прямо на грозовой фронт. Вошли в грозовые облака. Зона высокой турбулентности. Рядом сверкали молнии, но самолет не чувствовал бушующей стихии.

Часть 29

Самолет прорывался через грозовой фронт. Его несла невиданная, но мощная сила. Эта сила легко справлялась с обезумевшей стихией. Они прошли основную часть грозового фронта. Скорость полета упала. Падала и высота, но медленно. Скорость упала до нуля. Сокращалось расстояние до земли.

— Мы, кажется, садимся. — Сообщил на землю командир корабля.

— Падаете? — Встревоженный голос диспетчера. Что происходит с самолетом не возможно понять.

— Нет. Высота изменяется медленно. В пределах нормы. Если ничего не изменится, мы мягко приземлимся.

Самолет опускался в полной тишине. Вверху остались облака. Внизу деревья, дома. Дорога.

— Олег! — Крикнул Клен.

— Что, Клен?

— Флай садится. Я вижу нас сверху. Флай несет самолет. Садится будет здесь. На дорогу сядет.

— С самолетом? — Черт возьми, тринадцатилетний пацан тащит самолет.

— Да. Сейчас он меня отпустит. Ой! Я снова могу все видеть. Дайте воды. Флор!

— Что, Клен? Плохо?

— Пройдет.

Олег разглядел силуэт самолета. Он двигался к ним. Над корпусом фигура дракона. Ритмичные взмахи крыльев.

— Вот это да! — Шептал Олег. — Такое увидеть.

Документалисты местного телевидения ехали в маленький соседний городок по заданию редактора. Разобраться с историей заселения людей из ветхого жилья в дом и вовсе не пригодный для жилья. Помочь людям и наказать нерадивых чиновников.

— Первым делом, заедем в администрацию. Пусть объяснят, как это происходит. Потом к дому. С жильцами поговорим.

— А может, наоборот. Посмотрим сами, что б не только по фотографиям судить.

— Хорошо. Смонтируем, завтра можно в эфир.

— Скукотища. Нам бы горячий материал. Что б на всю страну! Не только столичные репортеры могут. И серая провинция на что-то годится. — Любой оператор и журналист мечтает о звездном часе. Сделать сенсационный репортаж.

— Размечтался. Может, мечтаешь отправиться в горячую точку? В места боевых действий. Слава, а там и орден, а? Тебе здесь не хватает? Мы делаем полезную работу. Маленькую, но нужную.

— Хорошо, — Ефим зевнул.

— Спишь, Ефим? — Спросил Николай, не поворачиваясь к своему оператору. Следил за дорогой.

— Поздно вчера лег. В сон клонит.

— Смотри, — Николай притормозил. — Смотри туда!

— Чего? Дай подремать. — Отмахнулся Ефим.

— Вперед смотри. Это сенсация! Камеру!

Над шоссе висел самолет. Белая птица, взмахивая крыльями, держала его. Такие кадры можно только в студии получить. Компьютерная графика. А тут встретить на дороге. Они выскочили из машины. Несколько мгновений, начали съемку.

— Такое можно отснять раз в жизни! — Кричал Николай. Ефим снимал. Кадры, которые обойдут все телеканалы.

Редкие машины, идущие по шоссе, тоже начали останавливаться. Водители выскакивали из кабин. Смотрели и не могли поверить. Когда до земли оставалось метров двадцать, корпус Боинга стал разворачиваться вдоль дороги. Развернулся и стал опускаться на полотно дороги.

Фюзеляж самолета коснулся асфальта. Еще взмах крыльев. Белая птица села рядом с самолетом. Неуклюже побежала вперед. Флай бежал в сторону своих друзей. Зеваки, что оказались рядом с машиной Олега попятились. Ефим с Николаем снимали. Они не могли отступить. Белое чудовище почти добежало до троих парней, которые не сошли с места. Оно с разбегу затормозило. Лапы скользили по мокрому асфальту. Остановилось. Чудовище исчезло. На его месте оказался мальчишка.

— Все. Птичка села. — Заявил Флай. — Теперь едем за тортом. Большим, с кремом. Что стоите. Едем. Я тортика хочу!

— Поехали. — Сказал Олег. — Быстрее в машину!

Олег резко развернул машину, нажал педаль газа. Прочь с этого места. Ефим с Николаем, засняв отъезжающую машину, продолжали снимать происходящее. Из самолета по аварийному трапу выбирались люди. Напуганные и не соображающие, что произошло. Сегодня это выйдет в эфир. Вне расписания. Это будет настоящая бомба!

— Парни, с вами не соскучишься, — возмущался Олег. — Я ему все выскажу! Игорек! Втравить в такую историю! Он что, не мог все по-человечески объяснить?! Сказать всю правду! Правильно!

Олег торопился. Срезая дорогу, поехал по двору. Все закоулки города ему были знакомы. Если б он знал, что их ждет еще одна неприятность. Пожарные машины, толпа народа. Трехэтажный дом горел.

— Вот. Хотел как лучше, а получилось, как всегда! Это про меня. — Олег вышел из машины. Проехать дальше было невозможно.

Ребята вышли следом. Пожарные лили воду, пытались загасить пламя. Но пламя объяло первый этаж. Женщина, вырывалась из рук пожарных, кричала. Дочь, дочь. Но ее не пускали. Прорваться в дом было не возможно.

— Флор! — Клен посмотрел на друга. — Пойдем.

— Идем! Огненный танец?

— Огненный танец.

Они растолкали толпу, прорвались через пожарных к подъезду. Оттуда рвалось пламя. Парни застыли перед входом. Четкие движения рук, поворот корпуса, головы. Ритмичные движения ног. Танец огня. Двигались синхронно. Шаг вправо, влево. Назад, вперед. Резкий высокий звук песни. Ее затянул Флор. Неведомый язык. Язык древних. Звук песни завораживал. Высокие ноты заклинателя огня. Парни остановились. Пламя было рядом с ними. Они вытянули руки, позволив огню лизнуть ладони. Они вошли в горящий подъезд. Двое молодых парней стояли посреди огня. Двинулись вперед в рев пламени. Толпа замерла. Пожарные лили воду в дверь подъезда. Тянулись мгновения. И снова зазвучала песня. Пел Флор. Это была особая песня. Сила голоса пробивала акустический тоннель в огне. Они с Кленом могут пройти через огонь. Но с ними был ребенок. Жар огня опалит его. И Флор пробивал выход. Девочку нес Клен. Флор шел сзади. Он держал в руках болонку, найденную рядом с ребенком. Очевидно, девочка спасала собаку. Пламя в подъезде расступилось. Клен с девочкой на руках вышел. За ним Флор. Они отошли от дома. Пламя сомкнулось за их спинами. Недовольно заревело. Ребята передали ребенка и собачку пожарным.

— Олег, поехали. Пора выбираться. — Клен решил, в этой суматохе можно успеть убежать.

— Пора. Давно пора. Мы должны купить торт. — Требовал Флай. Огонь его не волновал.

— Какой торт? — Олег не мог прийти в себя.

— Дядя Олег, вы мне торт обещали! — Флай так просто не упустит торт.

Возле дома пожарные были заняты ребенком. Пытались преградить путь огню.

— Флай, ты можешь огонь остановить? — Спросил Флор.

— Плевать мне на ваш дом. Вы торт обещали! — И Флай плюнул в сторону дома.

Пронеслась волна холода. Пламя потухло.

— За тортом едем! Вы обещали! — Требовал ребенок.

Они сели в машину. Они выбрались из затора и поехали за тортом. Флай без остановки требовал лакомство. Пришлось остановится возле торгового центра. Торт купили. Можно было ехать в отделение полиции, найти дядю Игоря и набить ему морду.

В отделение полиции Олег залетел все еще горя справедливым негодованием. Следом за ним с огромным тортом двигался, сияющий от счастья, Флай. И ребята.

— Ты куда, Олег? — Спросил дежурный. — Разбежался, будто что горит.

— Ну, тебя! Где Игорян? — Кулак правой руки чесался. С размаху, в челюсть.

— Где-то здесь был. А эти? — Дежурный приподнялся со своего места. В такой ярости он Олега не видел.

— Они со мной. — Оставить ребят одних он не решился.

Олег ворвался в кабинет.

— Ну, Игреша! Ну, удружил! — Он готов был схватить своего начальника за ворот.

Флай поставил на стол перед Игорем торт.

— Что, будем торт есть? — Игорь даже представить не мог, в какую историю втянул друга.

— Какой тебе торт. Ты, хоть представляешь, во что ты меня впутал?

— Во что? — Показать ребятам город. Обычная прогулка.

— Человеческим-то языком можно было все объяснить. — Олег чуть поостыл.

— Что я должен был объяснить? Как вывести в город ребят?

— А ты можешь себе представить. Вот этот! — Вновь начал заводиться Олег.

— А кто это? — В самом деле, кто этот мальчишка. Откуда он взялся?

— А сам ты не знаешь? Это Флай, дракон.

— Дракон? Он не такой. — Так, пусть объяснят помедленнее.

— Я дракон. Флай.

— А ты почему как человек?

— Мне теперь можно. — Флай начал распаковывать торт. К чему вся эта ерунда. Все споры стихнут, если каждому дать по кусочку торта. Флаю два.

— Слушай, Олег. Я честно не знал, что все вылезет наружу. Что ты сам откуда-то все узнаешь. Я говорил о парнях, я говорил об этих двоих. О Флае я не знал.

— А ты знаешь, что он сделал? — Олег, наконец, сел на стул. Надо успокоиться.

— Нет.... Поджог что-нибудь?

— Поджог, это потом. Он самолет...

— Что, опять за птичками гонялся?

— Что значит, опять. Самолет терпел крушение. Этот взлетел, схватил его в воздухе и посадил на шоссе. А там машины бегают. Все это видели. Не только пассажиры в самолете. Понимаешь? Едешь, а тут перед тобой Боинг садится. И эти, откуда их принесло, журналисты. Снимают! Этот перед ними слез с Боинга, как петух с курицы, и бежит. На глазах у всех превратился в парня.

— Я не курица! Будешь обзывать, торта не дам! — И отчего взрослые постоянно обижают маленьких.

— И кричит, торт подавай!

— Торт я вижу.

— Мы поехали. Я решил дорогу сократить. От этого никакого спасу! Орет! Мы дворам, короче решил проехать. А там пожар!

— Он поджег? — Игорь не мог уловить нить рассказа.

— Нет. Этого не хватало! Дом сам горел. Там пожарные. В доме ребенок остался. Так эти двое....

— А они что сделали? — Час от часу не легче.

— Танцы на горящих углях! Как саламандры, с песнями и плясками вошли в огонь.

— Что?

— Зашли в огонь, понимаешь. Народ смотрит, а они лезут. Вынесли оттуда девочку. И опять выходили с песнями.

— Ребенка то спасли?

— Спасли. Врачам отдали. — Олег махнул рукой.

— Тогда чего ты шумишь? — Игорь пытался уложить в голове все события.

— А как теперь объяснять? — Вот так, ты — начальник, ты решай. Втравил в историю.

— Придумаем. — Да, придется поломать голову.

— А дракон потом на дом плюнул. — Добавил Олег.

— Зачем? Дом и так горел.

— Он пламя потушил.

Часть 30

Ольга вглядывалась в свое отражение в зеркале. Она была довольна. Хорошенькое личико в обрамлении каштановых волос. Упрямые брови, карие глаза. Она отошла от зеркала. Пошла на кухню, где хлопотала мать.

— Оленька, давай позавтракай. Опять убежишь и не поешь. — Мать всегда старалась, что б дочка на работу ушла сытой. Работа хлопотная, когда там сможет поесть.

— Не волнуйся, сейчас поем. — Ольга присела к столу.

— Я тебе чайку налью. Тебе покрепче?

— Да, покрепче. Не могу проснуться. Немного не выспалась. — Такое у нее часто бывало. Могла допоздна задержаться на работе.

— Вот, ты все так. Все на работе и на работе. Некогда заняться личной жизнью. Я тебе говорила, не надо идти работать в эту полицию. Работала бы в фирме, хорошая работа. — Упрямая у нее дочь. Если б ей мужа или просто кавалера.

— Мама, мне здесь нравится. — Господи, опять мать заведет старую песню. Ну, не встретила она еще своего мужчину.

— Нравится. Все нравится. — Продолжала ворчать мать. — Ты каши поешь. Я сегодня иду к Марии Николаевне на день рождения. Я все тебе приготовлю. Ты уж без меня. Не знаю, может мы с девчонками засидимся. И с транспортом, как домой ехать. А ты знаешь, — продолжала мать, присев рядом с дочкой, — у Алены из двадцать второй квартиры дочь родилась.

— Поздравь ее от меня. — Одни и те же примеры. Как будто свет клином на этом сошелся.

— Вот, а ты все одна. Так и останешься старой девой. — Очередная страшилка.

— Мама, какая я старая дева. Мне только двадцать три.

— Оглянуться со своей работой, как будет сорок три. А там на пенсию. И останешься одна на белом свете. Я-то думала, старая дура, в полиции настоящие мужчины. И ты встретишь свою любовь, а я дождусь внуков. — Мать начала готовить ужин на вечер для своей девочки.

— Мамочка, ты дождешься внуков. Дождешься.

— Дождешься от тебя! Давно пора понять, внуки, дети сами по себе не заводятся. Не пойму, зачем господь сотворил мужиков. Совершенно никчемные. Никому не нужные. И без них было бы хорошо. Только вот деток без них не бывает.

— Вот видишь, и они для чего-то пригодились. Мама, что ты хочешь? Что б твои подруги во дворе говорили, Оля идет со своим благоверным? Слово-то какое, послушай мама, благо и верный. То есть, хорошо, если верный. А то на стороне гуляет.

— И я о том. Мужики никчемные. Им на сторону бегать. Коты мартовские! И в твоей полиции сколько парней, и все никуда! Пропадешь там.

— Мама, я побежала. Мне некогда.

— Так всегда. Не можешь с матерью о главном поговорить.

Оля подхватила сумочку и выскочила на улицу. Слова матери она тотчас забыла. Та говорила о замужестве постоянно. Можно было сказать, Ольга пошла работать в полицию по велению сердца. Ей казалось, что это очень романтично. Она хотела бороться с преступниками, ловить маньяков в темных переулках и аллеях. Ей хотелось задерживать вооруженных бандитов. Не зря же она занималась борьбой. После института она пришла в полицию, ее посадили за пустые бумажки, которые она перекладывала из одного шкафчика в другой. Подшивала, распределяла по порядку. Вносила данные в компьютер. Настоящей, большой работы, о которой она мечтала, не было. Но надеялась, ей выпадет удача, она встретит своего настоящего преступника. Встретит лицом к лицу, одолеет его.

Под конец рабочего дня она забежала к криминалистам.

— Девчонки, заключение готово? — Начальство вечно торопит. Хотят прямо сейчас получить, словно не понимают, на все нужно время.

— Не успели, Оля. Потерпи. Совершенно зашиваемся. А ты не выручишь, занеси эти бумаги к Игорю.

— А что это? — Ольга взяла бумаги.

— Результаты баллистики пришли. Пусть посмотрит. Они раз по десять за день приходят. Особенно, Олег. Приходит и ноет. А сегодня пропал. Точно, скоро явится. Отнеси, что б их не видеть. Выручишь?

— Куда от вас деться. — Ольга с бумагами пошла в кабинет к Игорю.

Открыла дверь, перешагнула порог.

— О, добрый день. Я смотрю. У вас сегодня праздник. Торт на столе. — Хоть у кого-то праздник. Такое не часто случается.

— Проходи, Оля. Это что у тебя? — Спросил Игорь.

— Девчонки просили занести из экспертизы.

— Давай. Давно ждем. — Игорь взял заключение и стал его просматривать.

— Я пошла. Счастливо оставаться. — Пора возвращаться к своим бумажкам.

— Погоди, Ольга, — Ее остановил Олег. — Куда ты все торопишься? С нами попробуй торта.

Клен, когда увидел эту девушку, почувствовал, как что-то внутри перевернулось. Симпатичная. Нет, красивая. И в форме. Такой и должна быть настоящая женщина. Подруга воина.

— Присаживайтесь. — Клен вскочил со своего стула, предлагая Оле сесть. — Садитесь.

— Спасибо. А что у вас праздник? — Наверное, раскрыли дело. Начальство благодарности вынесло.

— Это у нас Флай очень любит торты. — Сказал Олег. — У него вечный праздник.

— Я птичку спас. — Поделился Флай. — А торт и конфеты — всегда праздник. И тут нет Павла, нашего доктора. Он запрещает мне много сладкого есть.

— Птичку? По такому поводу можно устроить праздник.

— Флай, угощай тортом. Хватит болтать. Соловья баснями не кормят.

Торт был большой. Флай не считал себя жадным. Ему не жалко, но убывает. Он не жадный. Ему не жалко. Просто он очень бережливый.

— Флай, не тяни. Отрежь кусок. — Просил Игорь.

Флай начал резать и раздавать куски. Он отрывал их от своего сердца.

— Это тебе, Клен. Этот Оле. Игрою. Флаю. Этот Олегу. Флору. Теперь Флаичке.

— Ты не ошибся? Флаю кусок уже был. — Флор посмеивался. Дракон от сладостей не откажется.

— Флаю был, а Флаичке не было. — Оно и справедливо. Флаю человеку кусочек и Флаю дракону кусочек.

— А Флаюшечке кусочек не забыл? — Флор смеялся.

— И положу. Его не надо обжать. — Флай гневно сверкнул янтарными глазами на Флора. — Что привязался к моим кусочкам. Сами не хотели покупать, а сейчас туда же. Унюхали мой торт. Все сбегутся. Но мне совершенно не жалко. Пусть едят мой торт.

При этом он спешно запихал в рот первый кусок торта.

— Игорь, а это у вас практиканты? — Ольга посмотрела на парней.

— Это родственники. Приехали из деревни. — Начал Олег. — Забежали на минутку. Надо познакомить с городом. Они издалека. Знакомятся. Первый раз в большом городе.

— Как вам наш город, понравился? — Не самый прекрасный на земле город, но родной.

— Очень понравился, — сказал Клен, глядя на Ольгу. Этот взгляд приметили и Олег, и Игорь. Они переглянулись, понимающе кивнули друг другу. Это заметил и Флай. Хотел что-то сказать, но Флор наступил ему на ногу.

— Чего толкаешься! — Это внешне он выглядел лет на тринадцать. В действительности, ему было дней десять от роду. У драконов иное время.

— Я не толкаюсь. Задел случайно. — Флор оправдывался, хотел отвлечь малыша.

— То-то же, случайно. Я тебе больше ни одного кусочка не дам. — Он уже доедал второй кусок.

— Сам весь сожрешь? Жадина!— У Флора не было младших братьев и сестер. Вообще не было братьев. Сейчас у него был Клен и Флай. Забавный шкет. Хотелось воспитывать его, ругать. И дразнить. И потакать его шалостям.

— Я не жадный. Ты врешь! — Врезать бы дылде по носу.

— Не жадный, только все под себя гребешь. — Корил Флор дракона.

— Нет. — Он обиделся. Он очень хороший, они не замечают.

— Я побегу, ребята. Мой рабочий день закончился. — Сказала Ольга. Хорошая компания собралась здесь, но не стоит навязывать свое присутствие.

— Можно я вас провожу? — Кинулся за ней Клен.

— Я не против. — Ольга согласилась сразу. Такого она за собой не замечала. Но слово не воробей, выскочит, не поймаешь.

— Клен, погоди, а как ты найдешь дорогу назад? Домой? — Спросил Игорь. Он отвечает за всех.

— Как-нибудь найду. — О чем думать, если рядом такая красавица. Заблудиться с ней на голы.

— Держи, я напишу тебе адрес. — Игорь взял листок бумаги и написал адрес коттеджа. — Такси вызовешь, тебя довезут. Он не местный, Оля. Еще заблудится.

— Я его найду. По запаху найду. — Сообщил Флай.

Клен и Ольга вышли в коридор. Даже вечером тут кипит работа. Утром она чувствовала себя сонной, поэтому обещала себе пораньше уйти с работы. Так получилось, что срочных дел у нее не было. Грех не использовать такую возможность.

— Я только сумочку возьму. — Сказала она Клену. — Заскочу к себе, и можно идти.

Оля подхватила сумку, и они вышли из здания полиции. Летний день катился к закату. А после грозы днем на улице было чудесно. Смыло городскую пыль, листья деревьев дышали свежестью.

— А вы из какого города? Где живете? Или это село? — Откуда ее новый знакомый, что за человек.

— Я из деревни. У меня там мать, отец. Братья. Они на земле работают. — Клен вспомнил родной дом. Сможет ли он вернуться к ним, после всех странствий?

— Фермеры, значит. — Уточнила Ольга.

— Да. Фермеры.

— А вы чем занимаетесь? Ну, сам ты? Тоже на ферме работаешь?

— Я воин. — Сказал Клен. Он был воином, был признан Древними.

— Вы решили посвятить свою жизнь армии? — Сейчас ребята все чаще готовы получать военные профессии.

— Дом и земля старшему брату достанутся. К нему отойдут по праву. Младший еще мал. Я и пошел в стражники. У нашего лорда служил. После подался искать службу у других владетельных лордов. Или думал наняться на королевскую службу.

— Вы хотите служить по контракту? — Да, парень все так витиевато описал. Лорд, стражники.

— По контракту. — Но Клен не понимал этого слова.

— А какой род войск? — Ольга думала, этому парню пойдет военная форма.

— Не знаю, я воин. — Он и был просто воином. Теперь это стало его призванием.

— Интересно.

— А вы, Оля, тоже стражник? У нас женщин в стражу не берут. — Клен с уважением посмотрел на форму офицера полиции.

— В какую стражу?

— Вы полицейский. Это городская стража. Есть королевские войска. И дворцовая стража. — Клен объяснял, какие воины есть в его мире.

— Я в полиции служу. Я после института пошла сюда.

— Вы очень смелая. У нас женщины в страже, в полиции, не служат. — Клен считал, женщина-воительница явление редкое. О таких он слышал, но это исключение из правил. Женщина растит детей, месит тесто.

— Это в вашем районе, видимо. А по стране женщин в полиции очень много. И в армии есть.

— Странная у вас жизнь. Я всегда думал, что женщины не должны служить в армии. Это занятие для мужчин. А женщины... должны заниматься домом. — Он улыбался. Женщину надо защищать. Она рожает детей. В ней продолжение рода.

— Клен, вы шовинист. Вы думаете, женщина должна заниматься детьми, кухней. Женщина должна заниматься тем, чем хочет. Наравне с мужчинами. У вас странное имя, Клен. Такое интересное. Необычное. Сразу вспоминаешь о дереве и о стихах. Клен ты мой опавший, клен заледенелый.

— Меня так родители назвали.

— И у твоих друзей имена странные. Флор. Флай.

— Флор у нас талантливый. Он поет, танцует. И вообще. — Клену не хотелось сообщать, что Флор состоял в гильдии воров. — А Флай летает. Его так Роман назвал.

— Кто такой Роман? — Это отец мальчика. Человек, которого она не знает.

— Это очень хороший человек. С ним Павел Павлович. Они в госпитале работают. Мы с ними путешествовали. Меня тогда ранили, а они меня вылечили. — Клен вспомнил их совместную дорогу.

— Ранили? Кто? — Она не зря выбрала такую профессию. С бандитами надо бороться.

В мире Клена ранение было делом обычным. Ничем не примечательным. Онн не собирался хвастать, выставлять себя героем.

— Напали на меня на дороге. Подстрелили из арбалета. Разбойники. Подстрелили арбалетным болтом, обобрали. Когда Палыч и Ромка меня подлечили, попросили с ними пойти. Меня в охрану взяли.

— Это ЧОП? — Частное охранное предприятие. Он же говорил о работе по найму.

— Чего чоп? — Такого слова он не знал.

— Частное Охранное Предприятие. — Расшифровала Ольга.

— Да. Вот я их и охранял. — Он мужчина, рассказывать женщине о делах, в которых она не смыслит глупо.

— А разбойники? Бандиты? Их поймали? — Она полицейский. Преступников должны наказать.

— Не знаю.

— Стреляли из арбалета, чтобы шума не было. Оружие специфическое. Особое. И не определишь из какого арбалета стреляли. По пуле можно определить ствол. До чего изощренная преступность пошла. — Рассуждала Ольга. Интересное дело, его бы расследовать. — Ой, мы и дошли. Это мой дом. Здесь я и живу.

— Прямо здесь? — Клен был разочарован. Как быстро они дошли.

— Да. Это мой подъезд. — Ольга смотрела на этого красивого парня. Ей было жаль с ним расставаться.

— А где? — Он растерялся, не знал, как хоть на минуту задержать эту прекрасную девушку.

— Вон мои окна. Балкон на восьмом этаже. Спасибо, что проводили. Я побежала.

— До свиданья.

Ольга вошла в подъезд и исчезла. Клен присел на скамейку возле подъезда. Задумался. Бранил себя за то, что не договорился о новой встрече. Надежда оставалась. Он знал, где Ольга работает. И он ее найдет. Дверь подъезда открылась. Вышла Оля.

— Что-то случилось, Оля?

— Случилось. Я растяпа. Мать ушла к подруге на день рождения. Я ключи дома оставила. Попасть не могу в квартиру. Придется ждать. Обычно она дома, когда я прихожу. — Оля села на скамейку рядом с Кленом.

— А где ключи? — Ему хотелось помочь.

— В другой сумочке. Я эту взяла. Бежевую. А они в розовой, с которой я вчера на работу ходила. А та в моей комнате. В кресле. Теперь придется ждать. — Вот неудача.

— Зачем ждать? — Если ключи в квартире, достать их очень просто.

— Я в квартиру не могу попасть.

— Я смогу залезть.

Клен встал, подошел к ряду лоджий. Подпрыгнул, ухватился пальцами за бетонную плиту лоджии второго этажа. Он держался кончиками пальцев. Миг, он уже стоит на плите. Прыжок, следующий этаж. Ольга смотрела на то, как парень поднимается вверх. Ей казалось, сейчас он сорвется. Вот и восьмой этаж. Ее лоджия. Он стоит на краешке плиты. Сильные руки разжимают прутья решетки. И Клен в квартире. Через пару минут он вернулся на лоджию. Крикнул:

— Оля, вот ключи. Я их нашел. Поднимайся.

Когда Ольга вышла из лифта, Клен встречал ее в дверях квартиры.

— Оля, заходи! — Он широко распахнул двери. Удивление и благодарность в глазах такой девчонки, что может быть лучше.

— Спасибо! — Ольга вошла. — Ты ловко забрался. Я не ожидала. Просто циркач. — Она хотела побороть в себе другое чувство. Ей хотелось его ударить. Рисковать из-за такого пустяка. Он мог сорваться.

— Я не циркач. Я воин. — Сердце Ольги таяло от такой улыбки.

— Не каждый воин может так. Давай, я тебя чаем напою.

Клен обрадовался, что может еще побыть с этой красивой девушкой. Ольга поставила чайник на плиту, вернулась в комнату. Присела на диван рядом с Кленом.

— Ты очень красивая. — Сказал Клен, глядя ей прямо в глаза. Его горячая ладонь коснулась руки девушки осторожно и нежно. Голова Ольги поплыла. Его губы коснулись ее губ. Но Ольга взяла себя в руки. Немного отстранилась.

— Чайник кипит. — Побежала на кухню.

— Можно, я помогу?

— Да, — крикнула Оля, из кухни. Она выключила газовую плиту.

— А у тебя красивый дом. — Сказал Клен, проходя на кухню. Осмотрелся. — Шкафчики красивые.

Это он про кухонный гарнитур.

— А этот шкаф почему-то белый.

— Это не шкаф. Холодильник.

— А что он делает? Холод?

— Там продукты хранятся, чтоб не испортились. — Ольга растерялась. — Я сейчас достану. Мать утром что-то оставила. Она приготовила перед тем, как уйти.

Она открыла холодильник. Смотрела, чем накормить гостя.

— Колеты. Вермишель в кастрюле. Подогреем. — Она доставала продукты.

— Лампочка в холодильнике. — Он удивился. У них и в погреб надо спускаться с керосиновой лампой. А в такой маленький шкаф никому бы не пришло в голову ставить источник света.

— Ну, да. — Это так обычно.

— Смешно. Если б как у нас, там стояла бы керосиновая лампа. Вот бы она там дымила. Мы обычно по вечерам зажигали масляную лампу. В самой большой комнате. Все там собирались. Вечер там проводили. В каждой комнате ламп не наставишь. Мать шила или вязала. Отец что-то ремонтирует.

— А у вас нет электричества? Такая дальняя деревня? — Трудно поверить, что такая глухая деревня может существовать в России.

— У нас в деревнях нет электричества. И холодильников нет. И в замке у лорда нет. Продукты мы в погребе держим. Или на веревке ведро в колодце. Вода там холодная. Молоко хорошо сохраняется.

— Я сейчас все разогрею. — Ольга была в растерянности. Нет электричества. И у лорда. Если раньше она решила, что парень так "само выражается", то теперь не знала, что думать.

— Еще одна неправильная тумбочка. Поверхность не ровная.

— Это газовая плита. На ней варят еду. — Она чуть испугалась. Парень не понимает простых вещей.

— А! У нас варят в печке. — Клен вспомнил печь в его доме. Ее ласковое тепло. Можно подойти и погреть руки.

Оля разожгла конфорку.

— Она сама разгорелась. Ты ее не зажигала. — Клен вновь удивился.

— Электрическое воспламенение горелки.

Клен протянул руку к пламени. Пальцы погрузились в огонь. Он не отдернул руку. Тепло ласкало ладонь.

— Теплая. — Сказал он. — Как Печь в нашем доме.

— Ты руку обожжешь! — Ольга не знала, что думать.

— Не обожгу. — Клен вытащил руку из пламени.

Ольга схватила его руку, повернула ладонь к себе. Ни следа ожога.

— Клен, ты... ты не обжегся? — Как может быть такое. Какой-то фильм, не очень хороший.

— Нет. Я же воин. — Разве пламя может обжечь воина Древнего бога, Ноарми?

— Я не понимаю.

— Я воин. Названный племянник создателя войн, Ноарми. Я Признанный. Меня признали Древние. Сам Ноарми посвятил меня в воины.

— Кто? Ноарми? — О чем он говорит. Это бред.

— Ноарми, бог войны. — Парень улыбался.

— Клен, кто ты? Откуда ты? — Так странно слышать это.

— Я со звезд.

— Пришелец? Такого не бывает. — Оля молчит. Смотрит на своего гостя.

На дворе темнеет. Легкий ветерок колышет занавеску. Рядом красивый инопланетянин.

— Меня и парней Роман привел. Мы с другой планеты. Это Роман познакомил нас с Древними. Он один из них.

— Кто такие Древние? — Ольга верит и не верит. Это все так необычно.

— Это создатели всех Вселенных, всех Миров.

Клен стоит напротив Ольги, смотрит ей в глаза. Она чувствует, взгляд этого парня не лжет. Как бы это не казалось невероятным, но это правда.

— И Флай? И Флор тоже? — Что это? Бред?

— Да. Только он не совсем с нашей планеты. Я о Флоре говорю. Его отец родился на Земле тысячи лет тому назад. Он был Знающий и с товарищами улетел с Земли. — Для Флора самого эта история немного странная, но он часть ее, это его жизнь.

— Знающий? — Да, ее знакомый бредит.

— Он, ... как это называется? Он родом из Атлантиды.

— Ты совсем меня запутал. Это все выдумки? Но ты трогал пламя. Я не могу понять! — Ольга была готова закричать. Все это только бред. — Давай, лучше будем пить чай.

Они сели за сто. Оля разлила чай. Все так обыденно. Это успокаивает, позволяет собраться с мыслями.

— Меня признал Бог войны. Флора принял Бог удачи. Флай — маленький дракон. Он может превращаться в дракона и летать. Драконы летают к звездам. Флай недавно самолет спас. Он его принял за птицу. Самолет падал, а Флай его подхватил и посадил на землю. Игорь с Олегом говорили, что по телевизору будут показывать. Может, включить, и ты сама увидишь.

Флор встал, подошел к Ольге. Они вновь стояли друг против друга. Смотрели в глаза. Ольга коснулась ладонью его щеки, провела по его волосам. Взъерошила их и прильнула губами к его губам. Потом отступила на шаг и посмотрела печальным и грустным взглядом.

— Почему у меня все ни как у людей. — Неужели в ее сердце прокрался этот чужестранец.

— Что не как у людей? — Они люди, и у них все, как у людей. Ведь именно так бывает у людей. О чем она говорит?

— Пойдем смотреть телевизор. Ты пришел со звезд и уйдешь туда. Ты мне понравился, но ты опять уйдешь к своим звездам. — Говорить много им не нужно. Они понимают друг друга с полуслова.

— И всякий раз возвращаться к тебе. — Флор уверен, он не покинет Землю навсегда. Он будет возвращаться.

— А сколько тысяч лет до этих звезд? — Сколько ей ждать своего звездного странника.

— Это не имеет значения. Роман от одной звезды до другой идет минуту. Если я отправлюсь к звездам, то с ним. Совсем не надолго.

Они смотрели телевизор. Те кадры, где Флай бежит к Клену и Флору.

Раздался дверной звонок.

— Это мама вернулась. Я открою. — Ольга поднялась с кресла и пошла к двери.

Она открыла дверь.

— Мама, ты задержалась. Транспорт?

Мать вошла в прихожую. Сняла туфли, платок.

— Простояла на остановке долго. Рано ушла. Как ты тут, думаю. А все равно получилось поздно. А так все было хорошо. С девчонками песни пели, молодость вспоминали. — Как она может оставить дочь без опеки и присмотра.

— Мама, чай будешь? У нас гости. — Предупредила Ольга.

Анна Петровна прошла в комнату и увидела Клена.

— Здравствуйте, — Клен встал.

— Здравствуйте. — Она удивилась. Ее дочь впервые привела в дом мужчину. Старая дурра, могла бы у подруг задержаться.

— Вы Олина мама? — Клен протянул руку. — Очень приятно.

— Да. Очень приятно. — Анна Петровна растерялась.

— А я Клен.

— Я Анна Петровна. Будем знакомы. Очень приятно. Я с вами выпью чая и пойду отдыхать. Устала. Праздник — это не работа, но устаешь. — Что сказать она и придумать не могла.

Ольга принесла чай в комнату. Налила всем по чашке. Они сидели за столом и разговаривали.

— Клен, а вы с Олей вместе работаете? — Должна же она узнать с кем встречается ее дочь.

— Нет, мама. Он в ЧОПе работает. — Оля поспешила ответить вместо Клена. Лучше она сама позже расскажет маме, кто этот парень. Об этих далеких звездах, драконах и Древних богах.

— Точно. В ЧОПе. — поспешил подтвердить Клен.

— Он к нам зашел в полицию, там мы и познакомились. Потом он предложил проводить. А я ключ в сумке дома оставила. Хорошо, Клен меня провожал. Он по лоджиям залез и открыл. А так бы ждала тебя у подъезда.

Часть 31

Анна Петровна оставила молодежь на кухне. Ушла в свою комнату. Об отдыхе не было и речи. Рядом такие важные события. Она пыталась прилечь на диване. Вставала. Походила к окну, выглядывала на улицу. Снова возвращалась на диван. И так многократно. Неужели ее дочь, ее Оленька, встретила человека, который будет с ней на всю жизнь. Если б это случилось, она бы могла спокойно закрыть глаза и отойти в мир иной. Увидеть внуков. Побаловать их. Показать соседям, какие у нее замечательные внуки. Анна Петровна прислушивалась ко всем звукам за дверью. Наконец, услышала, как хлопнула входная дверь. Гость ушел. Она тотчас вышла к Ольге.

— Ну? — Спросила она. В этом вопросе звучало все. Ей хотелось узнать обо всем.

— Мама, что ты хочешь? — Вот начнутся расспросы.

— Как он? Что? — Анне Петровне хотелось все узнать.

— Парень, как парень. Познакомились с ним в управлении. — Ох, мама, мама, все ты хочешь знать.

— Вы хоть договорились встретиться еще раз? Он откуда? — У Анны Петровны было столько вопросов. Впервые ее дочь пришла с молодым человеком.

— Из деревни. — И в самом деле, он говорил, его семья живет в деревне. Пусть на далекой планете, но в деревне.

— Оно и хорошо. Наши, городские все с ветром в голове. — Анна Петровна считала, ребята из деревни более обстоятельные, к труду приучены.

— Мама, еще ничего не решилось.— Ольга не знала, как рассказать матери о Клене. Она и сама не знала, как к этому относиться. Надо будет поговорить с Игорем и Олегом. Они, наверняка, а курсе. Может быть, встретиться с этим Романом.

— А ты как к нему? — Парень красивый. Он не может не понравиться Оле.

— Нравится он мне. Он хороший. Только вот.... Любит он путешествовать. И окажется, твоя дочка с ветром в поле когда-то повенчана. Пусть будет, как будет. Пойдем, телевизор посмотрим. — Ольге хотелось, что бы мать отвлеклась, оставила расспросы.

Но телевизор не принес покоя. Там показывали снова сенсационную новость. И Анна Петровна увидела Клена. Диктор рассказывал о своих предположениях. Рассказывал о слухах, от источников, пожелавшего остаться неизвестным, о разработке нового летательного аппарата. О том, что его использование спасло жизни людей. Вот пилот, похожий на мальчишку бежит к группе конструкторов, разработавших удивительную машину. Летательный аппарат пока не может вместить большого пилота. Кабина летчика дорабатывается.

— Оля, это Клен. — Анна Петровна смотрела на дочь. Она не могла ошибиться, их гость и тот парень, что встречал пилота, не просто похожи. Это один человек.

— Да, мама. Только диктор говорит глупости. Клен не конструктор. Он с другой планеты.

Потом показывали кадры с пожара. И вновь Клен и Флор были на экране. Ольге пришлось долго объяснять матери, кто такой этот парень. Та охала. Удивлялась. А Ольга думала о том, что возможно, будет только вспоминать, что была с ним знакома. Часто подходить к окну и вглядываться в свет далеких звезд, сквозь оконное стекло.

Павел Павлович ушел на операцию. Перед уходом признался Роману.

— Иду словно на свою первую самостоятельную операцию. Не представляю, как ее проведу после посвящения.

— Наверно, так оно и есть. Твоя первая операция. — Роман помнил свои ощущения после того, как ощутил свою силу. Это было так странно, так необычно. Но он с этим справился. Павел справится, он уверен.

Рома, как обычно, обходил палаты. Подать воды, поднести утку. Зашел и к Вадику. Парнишка уже ходил по палате. Выглядывал в открытое окно.

— Рома, а когда мне можно будет пойти на улицу? — Обычный мальчишка. Полегчало, и ему хочется бегать. Молодой организм справился с болезнью.

— Павел Павлович после операции зайдет, осмотрит тебя. Если разрешит, пойдешь гулять.

— Мне надоело лежать. Я на улице давно не был. — В глазах и голосе мольба. На волю, хоть на полчаса.

Пришлось долго успокаивать парня, которому хотелось бегать, прыгать.

Роман забежал в буфет, прихватил пирожков. В своей комнатке выпил кофе. Вовремя. В это время до госпиталя добралась комиссия из центра. Павел Павлович был на операции. Принимать комиссию пришлось Константину. Главной заботой приезжих был Вадик. Результаты поражали. Они направились после осмотра больного в кабинет Константина.

— Коллега. Мы хотим знать, что это за болезнь. Методы лечения. — Комиссией руководил седой полковник медицинской службы. Специалист по инфекционным заболеваниям.

— Диагноз мы поставить не сумели. — Честно признался Константин. — Мы думаем, это новая инфекция. Мы подготовили материал для дальнейших исследований. Готовы передать вам.

— Тогда, как вы лечили? Методом тыка? — Полковник не знал, как себя вести. Успех лечения налицо. Но что о самом методе лечения, как его можно распространить в других лечебных учреждениях.

— Нет. Метод лечения разработал Роман Алексеевич. — Это было правдой. Само активное вещество и его применение подготовил Роман.

— Что? Ваш санитар? Это ваш метод? Вы бы к лечению привлекли дядю Ваню, дворника. Славная у вас лечебная бригада. — Полковник не сдержался. Он был недоволен.

— Результат вы видели. Он говорит сам за себя. — Константин пожал плечами. Принимайте, как хотите. Результат есть, а методика....

— Как вы лечили?

— Я не знаю. Роман при помощи корешка, который они с Павлом Павловичем привезли.

— Эксперименты в государственном учреждении! Это расследованием попахивает, судом. — Так, ему перед поездкой говорили, в госпитале не все в порядке. Шаманством увлекаются, колдовством. Сейчас какие-то травы.

— Победителей не судят. — Костя улыбнулся. Роман и Павел рассказали ему о секрете этого корня, но без их ведома он не расскажет, хоть пытайте.

— Еще как судят! Зовите вашего санитара. — Пора с этим безобразием покончить.

Роман пришел в кабинет заместителя главного хирурга.

— Здравствуйте, уважаемые. — Роман прошел в комнату, тяжело опираясь на костыль.

— Здравствуйте. Вот мы и встретились с местным шаманом, полагаю. Расскажите, как вы лечили, чем лечили. — Члены высокой проверяющей комиссии сидели и с осуждением взирали на хромого шарлатана.

— Дело обычное. Использовали народные средства. Корешок один. Живительный. — Сложно рассказать о чуде тем, кто в чудеса не верит.

— Что за корешок? Как называется? — Полковник помоложе пытается выяснить, что это за растение. Многие средства траволечения признаны. Не стоит так резко отрицать новые способы.

— Бог его знает. По ученому, мне не ведомо. В народе называют змеиный корень. Мы его натерли, сок выдавили и с горячей водой смешали. Часть больной выпил, а другой частью тело обтерли. Вот и все.

Роман подошел к столу. Сел на стул, костыль поставил рядом.

— А вы понимаете, что больной от ваших корешков мог умереть? — Явное нарушение всех инструкций. Лекарство следует опробовать на животных, выяснить механизм воздействия. Определить побочные эффекты.

— Так не умер. Я знаю целебную силу корня. И знаю, как готовить и как принимать при разных болезнях. — Роман спокоен. Эти чиновники от медицины могут говорить, что вздумается. Угрожать. Но ему и его близким они не смогут навредить, он принял меры.

— Где произрастает ваш корень? — Выяснить, где можно взять этот корень. В Сибири? Как он выглядит?

— Далеко. Так просто его не отыскать. — Не говорить же, что за корнем надо идти в другие миры. И о грядке у Савельича не хотелось рассказывать.

— У вас образец есть? Что бы наши специалисты могли посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Чем травите больных.

— Мы не травим, а лечим. Корень у меня есть. Вот.

Роман достал корень из кармана. Протянул. Члены комиссии долго разглядывали корень, принюхивались.

— Надо отдать нашим химикам. Пусть определят действующее вещество. Может они скажут, посмотрят.

— Глядите, глядите. — Роман улыбнулся. — Только, что глядеть. Мимо. Все проглядите.

— Это не ваше дело. Ваше дело — утки раздавать. — Председатель комиссии зло посмотрел на Константина. — Развели здесь. Приют для калек и убогих умом. И туда же в медицину. Все, свободен.

Роман вышел. Прикрыл тихонько за собой дверь. И пошел к себе, постукивая по полу костылем.

Что делать, если он, Роман, убогий калека. Пусть эти умники пытаются определить, что является основным действующим веществом корня. Они полагают, что Вселенная одна. И она ограничена их узким миром. Периодическая таблица химических элементов описывает все вещества. Она описывает их мир. И ей не известны другие. Людям предстоит узнать о других мирах. Их ждет дорога в неведомое. И их поводырем будет хромой калека.

16.05.2016 г. 8,52 утра. Екатеринбург.

.