Королевская кровь-5. Медвежье солнце

Но для "дышать" он был слишком легко одет.

— Ну что же вы, — сказал он сердито. — Люджина! Люджина... Тревога! Нас атакуют!

Она мгновенно открыла глаза, поднялась — только ремень безопасности натянулся. Оглянулась, посмотрела на него. В мутных от сна синих глазах плескалось недоумение и обида.

— Извините, — покаялся Стрелковский весело, — но я уже замерз вас будить. Думал, придется нести на руках.

— Надо было не просыпаться, — пробурчала северянка, пытаясь отстегнуться — движения были заторможенные, неловкие. Вышла, поежилась, открыла заднюю дверь и потянулась за пуховиком.

— Слуги подготовили всего одну спальню, так что сегодня мы, похоже, спим вместе, — сообщил он тылу напарницы. Спина ее замерла. — Не переживайте, там на кровати целый полк поместится. Вы будете в безопасности.

— Боги, — сказала она с настоящим женским раздражением, закутываясь в пуховик, — да мне все равно, где спать, только дайте наконец лечь и вытянуть ноги.

— Ужинать, я так понимаю, вы не будете, — уточнил он, направляясь ко входу в дом.

— Нет, — буркнула она, — в душ и спать. Не знаю, чем меня колют, Игорь Иванович, но я как рыба замороженная все время. Либо сплю, либо зеваю.

— Либо отжимаетесь и пирожки печете, — пошутил он. Ему почему-то было весело.

После сытного и действительно вкусного ужина он, уже сам зевающий, отправился в спальню. Горел ночник, напарница спала на самом краешке, закутавшись в одеяло. Вещи ее были аккуратно сложены на стуле, тут же висело полотенце.

Стрелковский поглядел на этот армейский порядок, на одеяло — вдруг мелькнула мысль: опять она спит без одежды? Покачал головой и отправился в душ. Вернулся, выключил ночник и нырнул под одеяло.

Пододеяльник был сыроватым, вокруг стояла тишина, какой никогда не может быть в городе — даже в храме постоянно слышался гул машин и шум от живущих вокруг миллионов людей. Старый дом поскрипывал и приглядывался к новому владельцу, пахло чистотой, дымом и сухим деревом, где-то явно шуршали мыши, рядом ровно дышала Люджина, и Игорь вдруг почувствовал умиротворение. И заснул спокойно. Так, как давно уже не спал.

Капитан Дробжек проснулась с утра от счастья. Такое бывает, и особенно часто — в детстве. Она потянулась, пожмурилась, выгнулась — на удивление, почти ничего не болело. И только потом почувствовала, что лежит, спиной прижавшись к теплому, хорошо пахнущему мужскому телу, и что мужчина этот дышит ей в затылок. И крепко так, по-хозяйски, обхватывает ее грудь. А еще он возбужден.

Капитан, несмотря на катастрофичность ситуации — ведь проснись он, и не избежать бы тягостной неловкости, — чуть не рассмеялась нервно. Все как в плохом романе. Подобные моменты всегда казались ей надуманными, а тут надо же. И да, полковник, я заметила, как ты смотрел на мою грудь в прошлый раз. Ты неравнодушен к крупным формам, оказывается? Люджина глянула вниз — на ночь она надела длинную футболку, но прикосновение Игоря Ивановича ощущалось так, будто не было на ней ничего. И смотрелась большая мужская рука на ее теле красиво. Люджина закрыла глаза и попыталась представить, что это их обычное семейное утро, и она может сейчас повернуться, поцеловать его, и, когда он откроет глаза, в них не будет холода и недоумения, а будут лишь ласка и желание. Но, увы, она всегда была реалисткой и твердо стояла на земле.

Следующие полчаса капитан тихонько, дабы не разбудить Стрелковского, отодвигалась от него, разворачивалась — пальцы его спокойно соскользнули на кровать — и потом сразу встала, чтобы не вводить себя в ненужные мечтания и искушения. И не давать повода подумать, будто она навязывается ему.

Игорь Иванович проснулся, когда уже светило солнце. Нахмурился, посмотрел на часы — почти полдень. Вот что значит свежий воздух — проспал почти вдвое дольше обычного, и голова свежая, легкая.

Дробжек не было, ее вещей — тоже, и полковник быстро оделся, почистил зубы и спустился в столовую. Экономка уже накрывала стол к обеду; увидела его, почтительно поздоровалась и тут же засуетилась.

— Садитесь, милорд, обед сейчас будет. Все готово: супчик, котлетки телячьи, греча с луком...

— Где Люджина? — спросил он нетерпеливо.

Экономка, волнуясь, сжала передник.

— Так она с утра самого встала, позавтракала да гулять пошла. Потом спросила меня, есть ли поблизости спортивный магазин, села в машину и уехала. Но уже вернулась, вы не беспокойтесь, лыжи купила да ботинки и сразу кататься ушла. А комнатку-то мы приготовили, гостья ваша и вещи перенесла, понравилось все ей. Вы уж извините, милорд, за вчерашнее...

— Да хватит извиняться, Арина Андреевна, — попросил он с сердцем, — это я виноват, что не предупредил. Где там ваш обед?

Люджина появилась, когда он уже заканчивал есть, — румяная, с блестящими глазами, в пуховике и лыжных ботинках.

— Я нашла, на что потратить отпускные, — задорно сказала она, не обращая внимания на неодобрительные взгляды экономки — невоспитанная гостья прошла в столовую, не раздеваясь, не сняв обувь. — Купила нам с вами лыжи, Игорь Иванович. Только я брала вашу машину, не будете сердиться? А пахнет-то как! — Она потянула носом воздух и обратилась к моментально подобревшей домоправительнице: — Сами готовите?

— Сама, — с гордостью призналась экономка, как раз зашедшая с чайником и дымящимися пончиками. — Штат прислуги маленький совсем остался, только чтобы дом поддерживать в порядке. Так вы голодная, наверное, совсем? Что с утра-то ели, бутерброд, и всё! Давайте за стол, госпожа!

Люджина рассмеялась на "госпожу", сказала: "Сейчас, только переоденусь" — и убежала. И выглядела она при этом так, будто одномоментно скинула лет пятнадцать. Как девчонка. Да уж, свежий воздух действительно творит чудеса.

После обеда пришел важный управляющий, по-деревенски неторопливый, показал новому хозяину все учетные книги, списки арендаторов, перечень того, что нужно отремонтировать и заменить в доме. Старик был обстоятельным, и просидели они долго — а Стрелковскому хотелось на улицу, под сияющее солнце, прокатиться по толстому слою снега. В окне то и дело мелькала фигура Люджины — какой круг она уже делает вокруг дома? Не перенапряглась бы.

В конце концов он не выдержал, вежливо заверил управляющего, что всем доволен, что он молодец и просто обязан принять от него, Игоря, премию, попрощался, быстро оделся и вышел во двор — нагонять в очередной раз пронесшегося мимо Воробья.

Катались они, пока не стемнело, и ужин проглотили, и добавки попросили, и заснули рано — каждый в своей комнате, но довольные и полные той хорошей усталости, которую дает только долгое движение. И следующий день, как подгадал кто, выдался солнечным, и опять были лыжи и уверенный ход впереди его напарницы — капитан очевидно делала Игоря в лыжных гонках, как мальчишку, и иногда только оборачивалась и улыбалась покровительственно. Ему смешно было от этой улыбки.

— Вы неплохо катаетесь для южанина, — похвалила она его, когда они уже ехали обратно в Иоаннесбург. — Занимались?

— Чем я только не занимался, — сказал Стрелковский, глядя на дорогу. — И лыжи, и скалолазание, и по рекам сплавлялся. Всегда мало было.

— А сейчас же что? — спросила капитан. Он промолчал. Как объяснить, что все перестало радовать? Что он думал, будто давно уже отрубило у него желание получать удовольствие от адреналина и проверки своих сил и выносливости? Оказалось, не все выгорело — остался клочок его прежнего, уверенного, азартного, любящего спорт и движение.

Они возвращались в столицу, и чем ближе она становилась, тем яснее наваливались на Игоря привычные безразличие и сухость. И Люджина, видимо, почувствовала это и затихла. А потом и вовсе заснула.

Почти у самого дома Стрелковскому позвонил Тандаджи и сообщил, что посольство Маль-Серены открыло ему визу. И что на неделе можно ехать в Терлассу — ждать, пока у царицы Иппоталии найдется время дать Игорю аудиенцию.

Глава 3

Понедельник, 28 ноября, Иоаннесбург

Алина

С утра пятую Рудлог прямо-таки затерзали плохие предчувствия, выражавшиеся в смутном беспокойстве и сосании под ложечкой. Однако они не на ту напали. Алина разумно считала, что все предчувствия разбиваются о подготовку и планирование. Поэтому тщательно просмотрела свой рюкзачок — все ли сложила, не забыла ли чего, — проверила целостность очков и каблуков на ботинках, быстро проглядела за завтраком домашние работы на предмет внезапных ошибок, пробежалась по темам зачета по магической культуре — тут вообще нужно быть идиоткой, чтобы не сдать. И, убедившись, что все предусмотрела, приказала себе успокоиться. Пары сегодня были простейшие, поэтому понедельник она любила — в отличие от миллиарда людей по всему миру.

"Перезанималась просто", — сказала принцесса себе, ощущая, как противно ноет тело, особенно ноги. И руки. И спина. И живот.

Алина чуть не всхлипнула от жалости к себе, но тут же вспомнила уничижительную речь Тротта и сжала зубы. Мерзкий-Тротт очень бы удивился, узнав, что именно он помогает пятой принцессе дома Рудлог вставать по утрам, когда за окнами еще темно и дворец спит, брести в полусне в тренажерный зал и там бегать, отжиматься и подтягиваться.

Точнее, пытаться отжиматься и подтягиваться.

Боги щедро отсыпали принцессе фамильного упрямства, не наградив ее при этом крепкими мышцами и гибкостью, и теперь она ненавидела и беговую дорожку, и парк, в котором изучила расположение всех елей и дубов, и сержанта Ларионова, все время пытающегося угомонить слишком резво взявшуюся за спорт ее высочество, и, конечно, язвительного и жестокого инляндца. Хотя, если рассуждать рационально, к ее зачету по физкультуре он отношения вообще не имел.

В универе, как всегда, было шумно, хоть и не так, как днем, когда студенты просыпались окончательно. Алина поздоровалась с каменами, получила сварливое наставление есть побольше, "а то одни глаза остались", и обещание наказать каменным коллегам из столовой проследить, чтобы она пообедала первым, вторым и пирогами. Увидела издалека Матвея и Димку в окружении однокурсников, но застеснялась помахать им, только улыбнулась, развернулась и пошла, топая по каменному полу, в сторону лектория. Парни нагнали ее секунд через тридцать, пристроились по обе стороны, Ситников сразу взял за руку, и ее вдруг обуяла гордость. Ну и пусть все смотрят, зато вон какие у нее друзья.

— У нас снова выезд, — басил Матвей, стараясь ступать не так широко, как обычно, чтобы Алинке не приходилось бежать за ним вприпрыжку, — теперь на несколько дней уезжаем. Будут нам показывать, как определять неспокойные кладбища, когда еще нежить не выбралась наружу.

Принцесса посмотрела на него, на Димку и только сейчас обратила внимание, что одеты они по-походному.

— Как я боюсь за вас, — сказала она искренне, — пожалуйста, не лезьте в самую гущу.

Парни синхронно и насмешливо фыркнули, и она возмущенно дернула Матвея за руку.

— Малявочка, — произнес он, стараясь оставаться серьезным, — нас же к этому и готовят. И тебе придется выезжать.

— Знаю, — ответила Алина печально, когда они остановились недалеко от лектория. Девчонки-одногруппницы делали вид, что не смотрят, но, судя по пониженным голосам, точно обсуждали их, а вот парни кивали приветственно, Ивар с Олегом так и вовсе сместились ближе, будто готовясь принять пост. Хотя почему "будто"?

— Две минуты до начала занятия! — заорали камены, двери лектория распахнулись, и студенты потянулись внутрь.

— Ты звони мне, — попросила она Матвея жалобно, — каждый вечер, хорошо? Иначе я с ума сойду от беспокойства.

— Обязательно, — пообещал он и погладил ее своей лапищей по плечу. Димка смотрел на них с умилением, и Алинка смутилась.

— Студенты, — раздался позади ненавистный голос, — звонок вам не указ, я полагаю?

Принцесса не стала оборачиваться. Потянулась к Матвею, искренне и неловко поцеловала его в уголок губ. А вот просто так. Потому что ей действительно за него страшно и потому что она взрослая и не надо ею командовать.

— Береги себя, пожалуйста, — сказала она удивленно смотрящему на нее парню и сжала его руку. И потом только обернулась. Но зря — в коридоре уже никого не было.

В лекторий она почти забега?ла — часы на дверях отсчитывали последние секунды. У преподавательского стола стоял профессор Тротт, и утренние дурные предчувствия завопили радостно: вот, мы же говорили!

Инляндец не посмотрел на нее, и принцесса быстро плюхнулась за парту рядом с Иваром, достала из рюкзачка лекции, ручку.

— Что происходит? — шепотом спросила она у однокурсника. Тот мрачно пожал плечами.

— Происходит вот что, — сухо заговорил Тротт, оглядывая аудиторию, и студенты ежились под этим ледяным взглядом. — Вашу преподавательницу можно поздравить с прибавлением, ну а вас — с новым лектором. Для тех, кто не знает, — меня зовут Максимилиан Тротт. Можете обращаться ко мне "профессор". Я буду вести у вас курс "Основы стихийных закономерностей" до конца семестра. И принимать экзамен тоже буду я. Как вы уже наверняка слышали, главное на моих парах — дисциплина и тишина. Говорить разрешается, только когда я спрашиваю.

Алина подняла глаза к потолку и беззвучно застонала. Остальные сидели тихо, не шевелясь, — видимо, уже привыкли к методам преподавания инляндского гения.

— Я вижу, Богуславская жаждет показать нам плоды своей домашней работы, — безжалостно отметил профессор. — Прошу вас, студентка. Поразите нас.

Он быстро начертил на доске условия задачи — найти формулу баланса между тремя стихиями в заклинании левитации, если известна закономерность и сила действия каждой. Алина встала, решительно оправила юбку, распрямила плечи — как солдат, идущий на поле боя, — и спустилась по ступенькам к доске, неожиданно громко грохоча каблуками. Или это ей показалось из-за мертвой тишины в лектории?

— А чтобы вы не скучали, — ледяным голосом добавил профессор, обращаясь к молча наблюдавшим за происходящим студентам, — вам небольшой тест на проверку пройденного. У вас полчаса, затем начнем лекционную часть.

Листы с его стола, исписанные с двух сторон задачами, аккуратно, один за другим взмыли в воздух, выстроились в рядки над партами и дружно, синхронно опустились перед хмурыми первокурсниками. И выглядело это так забавно, что Алинка, то ли от нервов, то ли от злости, фыркнула и тут же сжала зубы, чтобы не рассмеяться в голос. Отвернулась к доске — решать задачу, но буквы и цифры прыгали перед глазами; плечи ее мелко тряслись.

— Богуславская, — проговорил Тротт, и смеяться тут же расхотелось, — как закончите решать, тоже принимайтесь за тест. В ваших интересах написать все быстрее.

Она благоразумно промолчала — только покосилась с ненавистью на рыжий затылок и с удивлением заметила, как напряглась спина в безукоризненном синем костюме.