Открытый прицел и запах напалма

Начали прибывать журналисты, но их пока близко не подпускали, вежливо просили обождать.

Молодчики с битами под мышкой и без, те, кто ранее был на баррикадах, тоже пытались приставать с вопросами, но их отгоняли более суровым тоном.

Пятеро "востоковцев", по команде, направились к зданию и вошли внутрь. А через десять минут двое из них вынесли на руках своего раненого товарища, держа его под мышки и обхватив голени. Тот был в сознании, но лицо побледнело, рот жадно хватал воздух. Судя по всему, пуля попала ему в живот. Но самих выстрелов снаружи никто не слышал — их заглушили толстые стены, окна со стеклопакетами и расстояние.

— Чем это его? — спросил у них Ник, когда те поравнялись с ним.

— Из пистолета, — неохотно, на ходу, ответили ему.

Ник тихо выругался.

— Давайте его к нам, в бусик! — крикнул кто-то стороны.

Раненого живенько погрузили в машину, и она рванула с места.

Вот-вот должна была начаться заварушка, ибо ситуация требовала соответствующего реагирования. Лица многих "востоковцев" стали каменными, обозленными.

— Мы спалим этих гребаных крыс! — заявил Ходаковский и отдал приказ: — Разгружайте и подносите бочки с горючкой!

Похоже, дальнейшая судьба тех, кто сидел в ОГА, была заказана.

Синие емкости по сорок литров быстро перенесли в здание, расставив их по первому этажу и на лестничных маршах. Отрыли крышки бочек. Внутри была какая-то коричневатая вязкая масса с резким запахом нефтепродуктов. Роман спросил у Ника:

— Ник, а что это?

— Похоже, напалм, — ответил тот, находясь в состоянии полнейшего пофигизма. — Сейчас устроим этим грешным пидорам Хиросиму. Ибо не хер по нам стрелять.

В голове у Са**нова был сумбур, который не удавалось разложить по полочкам. Попробуй тут отличить врагов от друзей! Но Ник был прав: они первыми выстрелили. Поэтому Роман абстрагировался от этих тяжелых мыслей, решив отложить их до поры до времени в сторону.

Когда бойцы "Востока" покинули здание, Ходаковский снова поднес громкоговоритель ко рту:

— У вас пятнадцать минут, чтоб выйти! Потом, крысы, мы вас спалим! Время пошло!

Толпа митингующих остолбенела.

Все было сказано до конца. До самого-самого.

Каждая минута, казалось, тянулась бесконечно долго.

"Дуристика какая-то! Блин, что же это за день такой сегодня?!" — мысленно расстроился Роман.

Похоже, у всех была одна и та же проблема: одни не хотели убивать, другие не хотели умирать. Времени подумать у всех оставалось немного. Можно было только представить, какая сейчас творилась паника внутри здания.

Ходаковский, как заметил Роман, тоже немного нервничал, но был готов выполнить свое страшное обещание. Комбат инспектировал позиции, по ходу давая указания, посматривал на часы.

Роман бросил взгляд на Адика. Взводный тоже следил за временем.

Еще минута — и ухнет пламя, сорвутся пулеметные и автоматные очереди. Ад начнется кромешный. Это вообще будет мрак.

По логике вещей, мародеры должны были сдаться.

И они, без запоздания, начали выходить — гуськом, вобрав голову в плечи, обеспокоенно озираясь вокруг. Разумеется, без оружия.

Ну, а коли так, то раздалась команда:

— Не стрелять! Не стрелять!

Что ж, победа верным псом легла к ногам батальона "Восток". Хотя это и был полнейший дурдом.

Роман облегченно выдохнул — ну и слава богу! Разум, наверное, все-таки есть. Он начал мысленно считать: один, два, три, четыре...

Стоп!

Среди сдававшихся людей Роман увидел Павла Губарева с печально-обеспокоенным выражением лица. Нет, от страха тот не трясся, но напуган был.

Е-мое! Неужели и он, действительно, оказался среди них? Приплыли, блин!

Народного губернатора быстро отделили от тесной компашки мародеров и отвели в автобус. А остальных сгоняли на боковую аллею, в одну кучу, где их заставили раздеться до пояса и ждать своей участи. Так они там и стояли, понурив головы.

— Первый взвод — ко мне! — скомандовал Адик.

Бойцы мигом подтянулись.

— Четыре автоматчика в автобус! — продолжил взводный. — Охраняйте Губарева. Остальные — выносят все украденное из здания и следят за порядком. Разошлись!

Роман сначала заскочил в автобус, поздоровался с Губаревым и спросил:

— Паша, ты хоть ни в чем не виноват?

Губарев посмотрел на него так, будто отыскивал зарубку в памяти: где он мог видеть этого человека ранее? Похоже, так и не вспомнил.

— Конечно, нет, — убито улыбнувшись, ответил он.

Странно было видеть таким этого ранее волевого человека. Роман в его словах даже засомневался.

В автобус заглянул Адик:

— Румын, а ты чего залез? Я же сказал: автоматчики! Иди вещи охраняй, снаружи.

И закружилась карусель.

Ходаковский оказался прав.

Слухи оказались небеспочвенными.

Однако не хватало рук, чтобы спустить вниз все награбленное. Кто покрепче и кого выгнали из палаток, а не из здания, пришлось тоже привлечь к работе в качестве грузчиков-стахановцев.

Из ОГА начали выносить все, что там успели заныкать так называемые "защитники" Русского мира. Весь товар сваливали в кучу. Чего в ней только не оказалось! Фонарики и бесчисленное количество батареек. Блендеры, утюги и одноконфорочные электрические печки. Плойки и фены для волос. Шампуни, стиральные порошки и мыло. Женская и мужская обувь и одежда. Зонтики, солнцезащитные очки и носки. Коробы с блоками сигарет. Кофе, чай, шоколадные конфеты. Ортопедические подушки и пуховые одеяла. Ноутбуки, цифровые фотоаппараты и мобильные телефоны. Упаковки с отборной красной икрой в стеклянных банках и дорогим шотландским виски. Даже фейерверки и детские игрушки нашлись. И на всем этом были не только ценники "Метро", но и других магазинов Донецка.

— Уроды, это все должно было пойти на Славянск детям! — покосившись на мародеров, грозно сказал один из ополченцев, указав на икру, упаковки с детскими рубашками и игрушки. — Я своему малому такие игрушки купить не могу! А вы вискарь тут хлебаете и икру по магазинам перепродаете, суки рваные!

Насчет перепродажи украденного товара он сказал правду. В это время другие бойцы "Востока" уже вскрывали монтировками багажники и дверцы припаркованных у ОГА машин. В каждой из них находились вещи или продукты, которые мародеры развозили и вполцены реализовывали по магазинам Донецка.

— Слышишь, брат, я и гвоздя не украл... — начал оправдываться один из мародеров.

— Заткнись, падла! Одесса разберется! У вас там ворованные морозильные камеры забитые стоят. Знаешь, что в них лежит?

— Пельмени и масло... — промямлил мародер, опустив глаза.

— А еще — что?! Там королевские креветки, мясо крабов и ветчина! В шкафу ящики с сыром голландским нашли! В штабе вашего Губарева! Сука! Не подавился такое жрать, а?!

— У них в палатке туфельки, колготки и нижнее женское белье нашли! — сказал другой "востоковец", улыбаясь. — Блин, рота боевых пидорасов, а не бойцов!

— Ничего, — подхватил Ник. — Они у нас на базе будут на карачках стоять и сопли кровавые пускать.

Роман окинул взглядом мародеров. Большинство из них были взрослые мужики. И как они умудрились докатиться до такого?

Журналисты, словно голодные крысы, начали просачиваться через оцепление. Один из них пристал с вопросами к ополченцу с позывным "Тихий":

— А с правительством, как поступите?

— Без комментариев.

— А это здание будет вашим?

— Нет, — ответил Тихий. — Это здание принадлежит народу.

— А кто будет лидер?

— Кого народ выбирал, тот и будет.

У другого ополченца тоже поинтересовались:

— А останутся ли у власти Павел Губарев и Пушилин?

— Без комментариев. Останутся. Пока. Видимо.

Были, разумеется, и репортеры с украинских телеканалов. Одна женщина показалась Роману знакомой, он ее видел по телевизору. И вопрос у нее был, как всегда, с подковыркой:

— Скажите, что вас подвигло вступить в ополчение? Ведь вас могут ранить или убить. Вам не страшно?

— Встал и пошел, потому что надо, — ответил ей Роман, сделав ударение на слове "надо" в ее протянутый в тонких пальцах микрофон. — Наши деды фашистов не боялись. Чего я их должен бояться? Пусть они нас боятся.

— А кого вы подразумеваете под "фашистами"?

— Турчинова вашего, президента-самозванца, и тех тварей, кого он сюда прислал. Мы к ним не пошли убивать. Они сюда на танках приехали, чтоб наводить свои порядки.

— Правда, что в вашем батальоне много российских военных?

— Я местный. И со своей земли никуда не уйду.

— А другие?

— Без комментариев. У них и спрашивайте.

Женщина, приподняв тонкие брови, заморгала глазами, подыскивая следующий вопрос. Но Роман уже отошел от нее. О чем с этой дурой говорить? Такие всегда смотрят с высоты на творящееся перед ними злодейство, а говорят лишь то, за что им платят.

К одной из машин, припаркованной у ОГА, подбежал толстенький мужик лет пятидесяти, в дорогом спортивном костюме, и начал жаловаться "востоковцам", поглаживая ладошкой вспотевшую лысинку на макушке:

— Пацаны, это мой "Мерседес". У меня его в Макеевке забрали. У меня и запасной ключ есть. Отдайте.

Один из чеченцев ухмыльнулся:

— Слышишь, правильно, что забрали. Правильно! Твои защитники что, на фуфле ездить должны? Иди на хер отсюда, щас и по лбу получишь.

— Иди-иди, чтоб тебя не видели! — нахраписто подхватил другой кавказец.

Толстяк быстро смотался.

Из ОГА вынесли еще несколько ноутбуков, но без коробок, и аккуратно положили сверху на кучу. Кое-кто сразу же начал к ним присматриваться.

— Пацаны, не трогайте руками! — попросил их Са**нов. — Не подставляйте меня.

Роман обернулся — из автобуса раздался голос Губарева:

— Пацаны, тут мой комп. Можно я его заберу?

— Паша, я не против, но я скажу командиру, — ответил Роман — Пусть он и решает.

— Это мой. Я докажу.

Роман отыскал глазами взводного, тот был недалеко:

— Командир, Губарев хочет забрать свой ноутбук!

— Пусть забирает, — махнув рукой, ответил Адик.

Вскоре подогнали еще один автобус, загрузили его вещами, и он уехал в неизвестном направлении. Мародеров под охраной отправили на "четверку". Губарева тоже куда-то увезли.

Затем территорию покинул КамАЗ с ополченцами и "таблетка" с зениткой.

Люди кричали им вслед:

— Спасибо, "Восток"!

После короткого, но проливного дождя, появились два ярко-желтых колесных экскаватора-погрузчика и начали шустро убирать баррикады. Мешки с песком, покрышки, колючая проволока и прочий мусор посыпались из ковшей в кузова самосвалов.

Народ не расходился, издали наблюдая за происходящим.

...Вечером Румын, Ник и Коробочка зашли в ОГА почаевничать. Заодно и перекусить что-нибудь.

На первом этаже нашли такую столовую, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Воистину — пир во время чумы!

— Вот это да! — сказал Ник, обводя взглядом столы, заваленные всякой вкусной снедью, которую и в хорошие времена трудяги не каждый день едят. — Гляди-ка, внутренние враги деликатесы трескают, а мы кашей с тушенкой давимся. Разве это справедливо? Ребятки, за мной!

Роман схватил сосиску, тюбик майонеза и хлеб, первое, что попалось на глаза. Но Ник его остановил:

— Брось эту гадость!

— Ник, я есть хочу...

— Оставь это. Брось, говорю!

— Ник!..

— Иди-ка лучше сюда.

Роман бросил на стол сосиску и подошел к нему.

Ник взял со стола маленький кусочек белого хлеба, положил на него сверху огромный кусок ветчины, а снизу примостил точно такой же кусок сыра.

Роман, посмотрев на этот "нахальный" бутерброд, улыбнулся.

Ник был в своем репертуаре. Ну точно кот Матроскин из мультфильма, ни дать ни взять!

— Хлеб можно положить и посередине, — наставническим тоном сказал он. — Ты так пробовал?

— Нет.

Найдя на столе двухлитровый тетрапак с томатным соком, Ник протянул его Роману:

— А вот этим запивай. Наедайся, сынок. Дальше снова будут кашки.

— Ник?

— А?

— Слушай, а у Заура что, одни чечены в отряде?

— Нет. Почему одни чечены? — жуя, сказал Ник и уточнил: — Там много осетин. Из Южной Осетии. Они сюда сразу прибыли, первыми, а теперь учат нас воевать. А чего спросил-то?

— Да так, просто... Они для меня все одинаковые.

— Осетины вообще-то христиане. А чеченцы — мусульмане.

Роман ничего не ответил.

Бутерброды у всех получились довольно внушительные.

Всю эту вкуснотищу уплели за обе щеки.

Закончив собственные манипуляции с двумя чайными пакетиками и сахаром, Ник перевел взгляд на К**шеева и негромко спросил:

— Коробочка, чайку будешь?

Тот ответил довольно грубо:

— Ник, я не буду пить эту мочу. Тут кофе есть.

Ник полыхнул глазами, но ничего не сказал.

К**шеев, как ни в чем не бывало, взял в руку электрочайник и подставил под него стаканчик.

— Леха, так нельзя, — упрекнул Роман. — Следи за языком.

— Тебя не спросил.

Коробочка развел себе крепкий кофе и вышел на улицу.

— За это могут когда-нибудь и по роже дать, — сказал Ник.

— Это точно, — кивнул Роман.

— Если хлеб-соль меж собой не делить, то и понимания не будет, — похлопывая Романа по плечу, сказал Ник. — А так... Эх-х... Вот и вы, друзья меж собой, а по пустякам ссоритесь.

— Да не всегда и по пустякам. Как ссоримся, так и миримся, Ник.

— Это верно... Ты-то чай будешь?

— Не, я тоже кофе выпью. А то засну. Две ночи подряд не спал.

— А я себе чайку заварил. Купеческий. Покрепче. А то чего-то знобит и сопли с утра бегут после "зеленки".

Ник вздернул свой нос, крепко чихнул.

— Ник, скоро мой брат подойдет. Я ему позвонил. Таблетки принесет. Выпьешь на ночь.

— Спасибо, сынок.

— Ник...

— А?

— А куда "Оплот" девался? Я их не видел.

— Они, кажись, раньше отсюда разбежались. Кто в здание Донецкого городского совета перебрался, кто офисы телеканалов в городе позанимал. Слышал, что и резиденцию Ахметова под охрану взяли, что возле пивзавода "Сармат". Там красиво, сытно и мухи не кусают. Туда уж точно ни одна бомба не упадет, если заварушка начнется.

— Крышуют Ахметова?

— А хрен их знает, кто там и кого крышует. Нам об этом знать не положено.

— Понятно...

Ник нашел пустой вещмешок и наспех собрал в него чай, кофе, сахар, печенье и полдюжины банок со сгущенным молоком. Ничего не поделаешь! Жизнь нужно воспринимать объективно. Трофей есть трофей! Для общей пользы.

— Сидор не должен быть пустой, да и потом пригодится, — вдумчиво сказал он, разговаривая сам с собой. — Буду спать сегодня на нем, как на подушке. А завтра тоже почаевничаем по-человечески. И будем жить в мире и дружбе.

Са**нов руку Ника и оставил его, а сам со стаканчиком кофе вышел на улицу. Поискал глазами К**шеева и увидел Алексея на бордюре, в ста метрах от ОГА. Подошел к нему, молча присел рядом.

Вскоре Романа навестил брат, принес лекарства. Недолго поговорили, покурили. И Саша отправился домой.

Роман, провожая взглядом брата, обратил внимание на бронзовую фигуру, стоящую на небольшой площади на пересечении бульвара Шевченко и улицы Артема.