Пантократор 3. Всемогущий

— Не все сразу, Дракон. Не все сразу. Тебе еще предстоит понять.

Я ответил самым тяжелым из своих взглядов.

— Даже пробовать не собираюсь. Я прекрасно понимаю к чему все эта беседа, так что давай сократим её время. Когда ты собираешься сказать, что Пророк погорячился и вам великие и ужасные, все же требуется моя помощь? Давай, делай уже свое предложение.

— Ты хочешь вернуться домой? — его рука легла на мое плечо.

Так. Ну, вот оно. Я мог бы собой гордиться — все правильно понял. Сейчас главное сохранять спокойствие.

— А что взамен? — спросил я, готовый услышать что-нибудь о тысяче жертв или клятве верности Харр.

— Взамен я, от лица Мастеров острова Харр, приглашаю тебя прогуляться по нашему чудесному дому. Ты сможешь вернуть себе власть над телом, а после отправиться к себе. Когда пожелаешь.

— Ага. А мое похищение, значит, было, дружеским розыгрышем? Когда мне начнут дарить подарки? Давай уже, говори, в чем подвох.

Эвеол поднялся и стул сразу же пропал. Любопытные чары.

— Хорошо, что ты сам все понимаешь. Ты сможешь выйти из тюрьмы... — он указал на глухую серую стену, и та исчезла, словно её и не было никогда. Если бы не защищающее мой разум кольцо, я мог бы подумать, что стена была простой иллюзией. — Этим путем.

Снаружи не было потайного хода или еще одного тюремного каземата. Там вообще не было ничего кроме бескрайней зеленой равнины. Ужасное зрелище. Я не шучу, потому что от одного взгляда на это место у меня волосы на макушке встали дыбом. Темно-синее небо, на котором не было солнца, глядело на меня, подобно бездне.

— Когда захочешь выйти, просто позови меня, — сказал Эвеол. — Я помогу тебе шагнуть в сад. Там все чары спадут. Не пугайся его глубин. Тебе все равно не придется туда идти — всего несколько шагов по краю. Справа будет вход в коридор. Никто тебя не остановит.

— Значит это и есть знаменитый Сад Пустоты? — брезгливо уточнил я. — И что же случится, когда я ступлю на его травы?

Мастер пожал плечами. Не узнаешь, пока не попробуешь, говорил вид человека некогда прогулявшегося садом. Я перевел глаза на зелено-синий горизонт и не смог отделаться от чувства, что там, у черты видимости кто-то стоит. Интересно, а какая магия уместила эти Сады, в пределы острова?

— В шахматах, это называется шах, — пояснил Эвеол. — У тебя один путь, Дракон. И он лежит через Сад. Советую не рассчитывать на помощь. Между прочим, твоим подданным не до тебя. Они вполне успешно разрушают Царство и готовятся, как им кажется, противостоять гоблетам. Не переживай. Через две-три недели для них все закончится.

Тьма его разберет, врал он или нет. Но я вот не сомневаюсь, что Темным Властелинам своими силами не справиться с Харр. А ведь, в самом деле, жутковатая равнина. И почему она называется Садом?

— Мы еще вернемся к этому разговору, — пообещал я, давая понять, что разговор окончен.

— Не сомневаюсь, — согласился он. — Думаю через несколько дней, ты будешь готов. Очарование Сада, редко кто может игнорировать больше недели. Буду рад приветствовать тебя на нашей земле.

Мастер постучал по двери, и когда она открылась, беззвучно вышел. Оставляя меня наедине с Садом Пустоты. Без сомнения самым страшным местом на свете. Пустая зеленая равнина, словно магнитом притягивала взор. В ней крылась какая-то загадка. Кто знает, может через два-три дня, я и в самом деле захочу отправиться туда? Она совсем не выглядит опасной и потом, кого обычно остров Харр отправляет прогуляться по ней? Всяких ученых хлюпиков, которым нужно промыть мозг.... Стоп!

Я оборвал течение мыслей и быстро перевел глаза на стену, почувствовав, как выступает на лбу пот. На мой разум никто не воздействовал, но прошло всего ничего, а я уже начал сдавать позиции. Это место опаснее, чем логово Демигора, Бледный берег или Жемчужная Арка!

'Неужели это мой единственный выход?! — вспыхнула в уме полная панического отвращения мысль. — Идти туда, чтобы выйти верным псом острова?! Да я лучше задавлюсь... Нет. Есть еще один. И я могу помочь...'

Что за?... Последняя мысль, хотя и проскользнула в моей голове, мне не принадлежала. Совершенно точно. Как будто её подумал кто-то за меня.

'Догадливый', — глумливо хихикнул голос в моей голове.

'Кто ты?' — беззвучно спросил я, стараясь не косится в сторону Сада. Что я там думал, насчет пяти суток? Или я ошибся в своих расчетах, или оказался слабее, чем думал и сейчас потихоньку схожу с ума.

'Забавные предположения. Но в корне неверные. Я на самом деле твоя единственная возможность выкарабкаться из этого богомерзкого места'.

'Кто ты?! — повторил я. — И как ты это делаешь?'

На мне ведь кольцо! Оно должно защищать от всяких телепатических штучек.

'Это не штучки, Грай. Никто не вламывается в твою буйную головушку. А я уже давно искал возможности поболтать с тобой. Только вот никак не мог найти подходящего повода...'

Тусклый золотой обруч кольца на пальце, ехидно подмигнул мне зеленым светом. Поздравляю Грай. Ты на полном серьезе общаешься со своим артефактом. Зря ты смеялся, когда тебя предупреждали, что большинство Темных Властелинов в рассвете сил сходят с ума.

Глава Вторая.

'...Темному Властелину очень полезно оценивать степень

своей успешности чужими глазами. Хорошо

помогают в этом случае опросы населения и мнения ваших

верных псов. Но настоящим мерилом успешности

и признаком движения в верном направлении может

считаться количество и качество организации направленных

против Вас покушений...'

Темный Властелин Грай 'Дракон' Триградский

из вступления к подарочному изданию книги

'Владыка Тьмы. Секреты мастерства — шаг за шагом'

— Прими всемилостивый Семаргл души павших во славу твою! Озари их путь в свой сад, и позволь детям твоим всегда пребыть с ними! — высокий заупокойный голос жреца, ведущего поминальную службу, был первым, что довелось услышать Резу, когда он очнулся. Он лежал на ложе из мягких шкур в полутемном просторном шатре. Воздух был пропитан запахами сухих трав и магии. Резко пахнущих целебных экстрактов.

'Где это я?' — подумал чародей, предпринимая робкую попытку перевернуться на бок.

— Лежите-лежите! — встрепенувшись, кинулась к нему из угла какая-то женщина. Рез, хотел было просто отмахнуться от назойливых ухаживаний, но только тут заметил, что руки от запястий до кулаков туго обмотаны бурыми бинтами. Недоуменно посмотрев на повязки, он попробовал пошевелить пальцами, но отчего-то это не удалось. Ощущение онемения в конечностях было настолько странным, что чародей оставил всякое сопротивление.

— Вам нельзя вставать, — торопливо причитала сиделка, придерживая больного за плечи полными веснушчатыми руками. — Запрещали. Вам же плохо, того и гляди упадете, а вставать вам запрещали, а мне вас не положить обратно, вы ж тяжелый...

Резу показалось, что даже прекрати он дышать, она не заметит и продолжит свои ненужные уговоры. А он так и не узнает. Тогда, исхитрившись, волшебник положил забинтованную руку на ее кисть и, заглянув в пухлое, некрасивое лицо, спросил:

— Мы выиграли?

Она запнулась, точно вопрос прозвучал на неизвестном языке. И ласково-ласково, успокаивающим, словно мать ребенка, тоном заговорила:

— Да выиграли, а то, как же. Выиграли, конечно, родненький. Победили. Все хорошо.

И от этого 'хорошо', у Реза больно ёкнуло сердце. В слезящихся женских глазах он увидел свой ответ.

— Врёшь, — только и сказал ученик друида. — Врёшь ты все.

Сиделка посмотрела на него со страхом. Как на тяжело больного, которому ничего нельзя говорить, чтобы не порушить робкую надежду на выздоровление одним только словом. Суеверная дура.

— Со мной все в порядке, — сжимая губы, как от боли, уверил её Рез. — Где Шагельд? Где Бор? Где остальные? И во имя Семаргла, где мы?!

Жрец снаружи затянул песню. Протяжную и тоскливую, как крик уходящей на юг по осени стаи птиц. Почти без слов, но полную чувствами. Так стонут живые, отдавая умерших воле богов. Чувствуя, как шевелятся волосы на голове, молодой маг уставился в округлое веснушчатое лицо

— Я не знаю, о ком вы спрашиваете, — с растерянностью и испугом ответила женщина.

— О друиде, — нетерпеливо и громко сказал, почти выкрикнул Рез. — Невысокий такой, с посохом...

— А! Северный волхв! — в хрипловатом, севшем голосе сиделки послышалось благоговение. — Он и наказал мне стеречь вас. А сам отбыл. Куда, чего, ничего не сказал — кто я ему такая? Только просил, до его возвращения за вами присматривать.

Почему-то она при этом мазнула взглядом по бинтам Реза. С улицы тянули похожую на плач песню.

— Мне нужно встать.

— Вам нельзя...

— Мне нужно встать! — рявкнул Рез, дивясь собственному бешенству. — Помоги!

Ему очень хотелось выйти на свет. Увидеть происходящее своими глазами. Внутри все буквально замерло, словно стянутое, сдавленное. От ощущения, что сейчас взорвется и наделает глупостей, причинив ущерб невинному человеку, Рез прикусил губу.

То ли почувствовав исходящую от лежащего парня угрозу, то ли проникшись к нему жалостью, сиделка осторожно взяла его за локоть, помогая сесть...

... Откинутый полог, в первый миг показался волшебнику материнской утробой. Мир обрушился со всех сторон беспощадной лавиной света и движения. Звуки хлестнули по ушам, точно от падения в воду. У него даже закружилась голова.

— Вам плохо? — тут же переполошилась сиделка, готовая чуть ли не на спине тащить подопечного до лежанки. Чувствуя внутри себя звенящее, стягивающее ноющие мышцы в единый клубок напряжение, Рез мотнул головой. 'Плохо' не было словом, которое могло охарактеризовать испытываемое им.

Он смотрел на раскинувшийся под стенами Кремень-града лагерь. Вернее жальник. Урочище. Сотни людей стояли плеч о плеч вдоль замшелой стены дикого камня. Словно ограждая город, его жителей, и самого, стоящего на пороге лазарета Реза, от леденящего дыхания судьбы. Все они и мальчишки и мужи, и старики, сейчас выглядели одинаково. Ветеранами. А перед ними бесстыдно раскрывалась равнина с несколькими десятками одинаковых деревянных кострищ. На грубо сколоченных помостах лежали люди. Множество людей. А между ними заканчивая последние приготовления, ходили, стеля по земле погребальные одежды, старцы в черных капюшонах.

— Сегодня мы отдаем Вам последнюю дань, братья! Не всем из вас суждено попасть пред очи Семаргла, пройдя огненное омовение. Но все вы пребудете в свете, за свои славные деяния, достойные героев! — нараспев говорил, стоя впереди строя воинов старый волхв в ярко-алой накидке. — Вы присоединитесь к нашим дедам и прадедам, чтобы освещать наш путь ночью. Чтобы давать нам мудрость и беречь от зла! Чтобы мы могли жить дальше передавая сей великий дар сквозь смутное время! Дабы род человеческий пережил ночь и увидел, уже дребезжащий на горизонте лик солнца!

'Они хоронят не всех. Только тех, кого успели забрать после боя. В спешке. Командиров. А простые ратники остались гнить в лесу, дожидаясь ворон и куниц. Разлагаясь на молодой траве. Наша армия. Наша главная надежда на спасение. Наши братья...'

На равнине перед городом не было ни детей, ни женщин. Только взрослые, сильные мужчины. А мужчины не плачут. Поэтому было тихо, как в последний миг мира. Тишина не дрогнула, даже когда волхв окончил свою речь и поднял вверх руку, с зажатым в ней дубовым посохом. Тускло блеснул янтарь в навершии. Черные старики, молчаливой цепочкой встали в сторонке, как призраки бед — прошедших и будущих.

— Семаргл! — гортанно воззвал волхв. Янтарь вспыхнул как маленькое солнце, развеивая тоскливую хмарь туч и являя обомлевшим людям безмятежную голубизну скрытого саваном неба. Там где только что лежали мертвые, теперь неистовствовало тянущееся к небу пламя.

Далеко за стенами, в черте города, ударили в колокола. Один, два, десять... весь город гудел, прощаясь с покойниками. Напоминая живым о мимолетности жизни. На равнине плясало пламя. Рез опустил глаза на бинты. И не говоря ни слова, зубами принялся их развязывать.

— Нет-нет! Вам нельзя! — испуганная сиделка, попыталась не дать ему, но волшебник упрямо вырывался, отпихивая непрошенную помощь плечом. До тех пор пока серые ленты не сползли на землю. Женщина, медленно зажимая рот ладонями, отступила назад, в тень шатра. Рез посмотрел на свои руки. Как зачарованный. Не узнавая их. И опустившись на колени, истошно зарыдал, заглушаемый могучим колокольным звоном...

Царь Яромир не стал ждать окончания погребения. Как только пришел черед огня, он пошел прочь со стены. Раздраженно кашлянув на холопа, протягивавшего золотой расцветки горностаевое платно. На осунувшемся лице самодержца были заметны темные пятна, оставленные болезненной лихорадкой последних дней. Хотя жар больше не докучал царю, что позволило ему брезгливо отмахнуться от целителей, приступы сухого кашля со временем становились все сильнее. За царем преданными утятами торопились несколько городских чиновников и верных телохранителей. Шагая рядом, они походили друг на друга, как наряженные в пух и прах хряки, и закованные в железо борзые.

— Вам бы к волхвам, — заботливо предложила шествующая по левую руку от государя белоснежно-великолепная Ива. — Мигом хворь снимут.

Яромир злобно отмахнулся:

— Обойдутся, седогривые. К ним один раз сходи, они к тебе потом в ответ десять придут. Да еще и с наставлениями, с советами своими, что мне делать, с кем и когда.

Возле лестницы он повременил, оглянувшись на погребальные огни. Пламя было столь сильно, что казалось, будто оно сожжет горизонт. На лице царя появилось сожаление.

— Не стоит укорять себя, царь, — ободряюще заметила Кошка. — Жертва твоего народа, только распалит сердца остальных. Их семьи станут непримиримыми врагами Дракона...

Она осеклась под язвительным взором, брошенным из-под похожих на росчерки молний бровей.

— Думаешь, я из-за баб с детишками переживаю? — медведем прорычал Яромир Славный, воинственно топорща усы. — Чай не маленький, чтоб за это волноваться. Пусть царевичи, на горшках сидя, мечтают, как облагодетельствуют народ и всех спасут. Я живу явью. И знаю, что люди умирают всегда. И если я над каждым плакать стану, то утону в слезах! А со мной утопнет и надежда для государства выжить в это проклятое время! Каждый день тысячи мрут как мухи, и здесь ничего не поделаешь. Воля Богов. Но там, — он выбросил руку в сторону равнины, — там погибли не люди. А моя, царская воля! Те, чьими руками я вершу правосудие! Это не воинов отпели. Это отпели мои подати! Поступления в казну, столь нужные в любой войне! Не ратников там сжигают! Там сжигают веру брайдерийского народа в перемены к лучшему!

Оглянувшись, Ива заметила с каким почтением внимают словам Яромира его приближенные. Несмотря на просчеты последних лет, авторитет царя оставался непререкаемым для двора.

— Мы вас не осуждаем, — примирительно сказала женщина, поигрывая снежно-белой лентой шарфа.

— А я и не для тебя говорю, — тут же осадил её царь. — Я им говорю! Им объясняю! А вы... да что вы вообще можете знать о том, как править? Вы монстроделы!!! Вдобавок тупые, раз позволили себя обмануть! Из-за вашей тупости и я проиграл!