Феникс императора.

Злость и раздражение наполнили меня до самых кончиков ресниц. Ах, как же хотелось выплеснуть эту безумную энергию. Угли внутри полыхнули недобрым черным, треснули прогоревшие головешки, выпуская на свободу сноп яростных искр. Тихо охнув от накатившего бессилия, я опустилась на ледяной пол. Глаза на миг утратили зрение, но в следующий момент я увидело, то, что поразило меня, как ничто другое за время моего перерождения. Я впервые увидела, как действует мое настроение.

Воины, которые тренировались на широком внутреннем дворе замка, теперь ожесточенно убивали друг друга, и в их действиях не было ни капли осознания. Чистая истерика, квинтэссенция моего гнева. Мне нужно было испугаться, раскаяться за минутную слабость, но я будто завороженная созерцала на завораживающе жестокую по-звериному кровавую бойню.

Только теперь я поняла насколько искушает такая власть, насколько она заставляет испытывать извращенное удовлетворение и гордость за свое дражайшее чадо. Это сейчас мое детище бушует в мыслях и сердцах, оно будто хочет заслужить мое мрачное одобрение. Да, почти материнская нежность растет в полыхающем костре, в котором лишь минуту назад казалось, остались лишь жалкие искры.

Вот оно что... отдав часть себя, я получаю много больше, но сила слишком своенравна чтобы управлять ею, скорее она похожа на ребенка. Обидеть легко, но так же легко обрадовать, поддержать и одобрить.

Зрение пришло в норму, но перед глазами все еще стояла почти нереальная картина. Сейчас кто-нибудь сделает правильные выводы и тогда мне придется ой как не сладко. Что же делать? До меня донесся еще далекий шум, взгляд метнулся к окну, а нервно сглотнула, но, преодолев страх, залезла на широкий подоконник. Створки подались неожиданно легко, в лицо ударил ледяной ветер, мгновенно выморозив остатки тепла. Я взглянула вниз, оценивая теряющуюся в дымке высоту. Наверное от меня не останется даже пресловутого мокрого пятна. Двум смертям не бывать, а одной не миновать? Глупости, их будет ровно столько, сколько раз я попытаюсь спастись, убежать от нее. Только вот бежать от смерти уже не хотелось, я звала ее. Если император искал во мне героя стойкого и сильного волей, если рассчитывал, что показательное сожжение укрепит меня... Он просчитался!

Один маленький шаг, пропасть стала ближе, радостно оскалилась темными скалами, дохнув сухим колким воздухом.

Прыгай! — говорила она.

Я иду, — шепнула я, делая шаг в пустоту. Но кто-то самым варварским образом ухватил мою руку. Жалобно хрустнул сустав, мышцы вспыхнули невыносимой болью. Я дернулась, вырываясь из цепкой хватки, но этим еще больше усилила боль в вывихнутом плече. Задрав голову вверх, я с ненавистью уставилась на бледного до синевы принца.

— С ума сошла! — заорал он, затягивая меня обратно.

— Пусти! — он посмотрел на меня совершенно безумным взглядом, в котором плескалось столько отчаянья.

— Не позволю, ты будешь жить, — сквозь зубы процедил принц.

В голове у меня творился бардак, я не желала возвращаться обратно, не желала быть чей-либо пленницей. Хотелось лишь одного...

Ступни коснулись гладкого подоконника, я оглянулась вниз. Пустота манила, обещая покой. Я упрямо уперлась ногами в край подоконника, тяня тело обратно. Пальцы на руке медленно расцепились. Принц дернулся ко мне, но было поздно, я летела вниз, ветер хлестал по обнаженной коже, рвал тонкую ткань рубашки, трепал короткие пряди волос, а я заворожено считала секунды оставшиеся до падения. Перед глазами мелькало серое небо, темная громада замка на обрыве и мысль еще пара мгновений и все.

Все...

На краю...

Я верю в дружбу, верю в счастье, но не верю любви.

Каковой бы не была смерть, она определенно боится неприятностей, или тех, кто ими живет.

Г.А.

Ад всегда казался мне чем-то гротескно-смешным. Огромные сковородки, котлы, куча чистящих средств и конечно грешники, усердно скоблящие сию кухонную утварь. А еще красномордые черти, попеременно щелкающие плетками. И как человек небезгрешный понимала, что я там определенно желанный гость, даже не гость, а новый жилец в этом "благословенном" краю. Но мой ад определенно был другим.

Здесь пахло душистыми травами, солнечный свет ослеплял каждую клеточку тела. Никогда в жизни я не чувствовала себя лучше, ощущения оказались настолько сильными, что я разрыдалась. Я не замечала ничего вокруг, будто есть только тело, поющее от восторга и ослепительно яркий прямоугольник света. Слезы текли по лицу раскаленными ручейками лавы, стекая с лица яркими алыми язычками света, вокруг головы полыхал костер, будто все краски осени собрались вокруг меня станцевать безумный листопад, но, полыхнув на меня почти обжигая кожу, погас. Солнечный прямоугольник исчез, погрузив пространство вокруг меня в изумрудную тьму.

Почему-то именно сейчас вспомнилось падение в бездну, лицо принца, холод по всему телу и ужасающий по силе удар. Но тогда я должна быть мертвой, и уж точно не сходящей с ума от солнечного света. Я пошевелилась, осторожно приподнялась на локтях, перед глазами все еще мелькала противная зелень, но уже не мешала смотреть.

Гладкий деревянный стол, узкая скамья рядом. На полу стоит бадья с тряпьем пропитанным кровью, валяется нож, покрытый уже подсохшим бурым налетом. Окно перед столом, так вот откуда шел свет. Теперь солнечная полоска сползла на пол, стелясь тонким белым лучиком. Позади низкая кровать со скомканным одеялом, потухший камин чуть левее. Более чем спартанская обстановка.

За окном яркая зелень, птицы поют, тихо шепчет стоячая вода. Да нет, показалось...

Осторожно слезла со стола, наступив в пятно солнечного света. Легкая приятная дрожь прошла по телу. Опять почти без одежды, а это уже становится традицией. Интересно кто меня спас, или точнее как я смогла выжить при падении с такой высоты? Но тот, кто принес меня сюда, — я скосила глаза на красноречиво выставленную на показ бадью, — определенно сотворил чудо.

Одернув заботливо надетую на меня рубашку, определенно с мужского плеча, я пошла к радушно распахнутой двери. Дом находился прямо посреди леса, даже полянки перед домом не было, лишь тонкая тропинка, убегающая куда-то в чащу. Лес выглядел приветливо, щедро пропускал целебную энергию солнца, поэтому я, не беспокоясь, ступила на тропу. Стоило мне пройти по колкой земле десяток метров, как я увидела крошечное озеро идеально круглой формы. Я замерла, не веря своим глазам, такое чудо посреди леса, хотя откуда я знаю особенности этого мира, в котором я не видела ничего кроме столицы.

Подавив тяжелый вздох, я поспешила к манящей глянцевой глади. Тропинка оборвалась в нескольких метрах от мелко галечного пляжа. Пятки обожгли нагретые солнцем гладкие камешки, и это казалось пределом счастья, но только до тех пор, пока чистая как слеза вода ласково коснулась кожи ступней.

Воровато оглядевшись по сторонам, я скинула рубашку. Вода в начале показавшаяся теплой через несколько шагов обожгла холодом бьющего под водой ключа. Не дожидаясь, пока ноги сведет от холода, я нырнула. Под водой плавали мелкие серебристые рыбешки, на дне при желании можно было пересчитать камешки, настолько прозрачной оказалась вода. Плыть в толще воды стало утомительно, я вынырнула на поверхность. Со стороны пляжа послышались чьи-то торопливые шаги, от страха заняли зубы. Я сделала вдох поглубже и нырнула.

Под водой все также царило размеренное спокойствие, рыбки неторопливо плавали у самого дна, чуть левее колыхались темно зеленые водоросли. Внезапно подводные волосы разошлись, показалась уродливая рыбья морда с внушительной пастью, из которой недвусмысленно торчали острые зубы. Серебряными бликами метнулись врассыпную маленькие рыбки, я едва не закричала, впрочем, успев нахлебаться воды. Когда до меня дошло, что пора бы двигать конечностями.

Суматошность еще никого не доводила до добра, поэтому на галечный пляж я выползла, хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Почему-то вместо мелких аккуратных камешков перед глазами оказались мужские черные кожаные сапоги. Стало нехорошо, захотелось вернуться в воду к той милой рыбке, да и рубашка как назло исчезла с того места, куда я ее бросила.

— Я бы не советовал плавать в этом озере, — посоветовал смутно знакомый голос.

Я задрала голову и увидела насмешливо улыбающегося Джи, охранника принцессы Мао.

— А я уже, — рассеяно отозвалась я, жадно взирая на висящую, на плече мужчины рубашку.

— С каждой нашей встречей феникс, количество одежды резко сокращается, — его зеленые глаза просто лучились смехом, а мне было совсем не смешно.

— Вы позволите, — я дрожащей рукой указала на злополучный предмет моего вожделения.

— Конечно, — рубашка спланировала мне на спину.

— Отвернитесь, пожалуйста.

— Думаю, я уже успел рассмотреть все интересное, — хмыкнул он, но отвернулся.

Мне хватило сил проглотить откровенное хамство и не сказать ничего в ответ. Все же я обязана ему своим спасением. Рубашка нехотя натянулась на мокрое тело, и тут же промокла, но другой одежды все равно нет, так пусть лучше так.

Поднявшись с теплых камушков, я заметила удаляющуюся фигуру Джи и поспешила догнать.

— Джи, как ты меня нашел? — мужчина идущий на полшага впереди вздрогнул и остановился.

— Ты мне на голову упала, — ответил он, а я чуть не упала, споткнувшись об корень дерева.

— Упала? — взорвалась я, — да если б упала, ты меня с камней лопаткой отскребал!

— А чем, по-твоему, я занимался почти две недели? — он опустился на деревянные ступени крыльца, а я застыла перед ним как громом пораженная.

— Две недели? Но как?

— Ручками, — он продемонстрировал мне обнаженные до локтя руки, — вот этими самыми. Вытягивал тебя из-за черты, чуть сам не ушел! Ладно, пойдем в дом, а ты не хватало мне еще с соплями мучаться.

Я шмыгнула носом и покорно поплелась за мужчиной. Там мне выдали одеяло и усадили перед камином, в котором медленно, словно нехотя разгорался огонь. Крошечные язычки уже проглотили мелкие щепы, но до крупных веток добраться не могли. Улыбаясь, я протянула ладонь к робким золотистым лепесткам, а они будто живые потянулись к моей руке. Лепестки через мгновение разрослись буйным цветом, весело похрустывая поленьями.

— Не балуйся, — одернул меня Джи, — а то потом он и за дом примется.

— Извини, — я отдернула руку, спрятав ее под одеялом.

Сидеть на не пойми, откуда взявшемся кресле было очень удобно, Джи что-то колдовал на столе, я думала о том, что будет со мной, но умных мыслей в голове не возникало, поэтому я решила переложить свои проблемы с воображением на одного отдельно взятого мужчину.

— Джи, скажи мне, зачем Ним Дракону нужно мое похищение? И вообще, что у них с братом за отношения, раз намечается война? — ну про войну я, положим, загнула, но, в общем, суть не менялась.

— Во-первых, не принцу, а Содзи.

— А феникс тут причем? — Джи оторвался от сосредоточенного помешивание чего-то в котелке, сверкнул на меня глазами, которые сейчас казались почти черными.

— Причем...очень сильно причем! Она любовница принца, именно из-за нее недавно ставшей Дэ-Фо может разгореться гражданская война, — он отвернулся, из заплетенных в косу волос половина уже свободно свисала вдоль лица. Я задумчиво кусала губы. Что ты за человек такой Джи? Возвращаешь мертвую, ушедшую добровольно, к жизни. Знаешь все ответы на мои вопросы, и без лишней мысли готов убить принца ради освобождения меня.

— Что значит Дэ-Фо? — рассеянно спросила я, не отрывая взгляда от лица мужчины.

— "Покоренная огнем" или "Поглощенная огнем", Содзи слишком увлеклась покорением силы феникса, она больше не способна хранить мир. Поэтому император призвал тебя, — он замолчал, давай мне время усвоить полученную информацию.

— Джи скажи, почему меня вот так взяли и сожгли, будто вещь? — я обхватила колени руками. Джи молчал, а я вдруг подумала, что выхода у меня все равно не было. Не знаю, сколько я вот так просидела, пустым взглядом смотря на пляшущий огонь, как передо мной оказалась чашка.

— Что это? — скривившись, спросила я, Джи терпеливо ждал, когда я приму питье, пахло омерзительно.

— Сегодня ты изрядно накачалась энергией солнца, но она не держится долго, а этот отвар поможет сохранить ее. Пей!

— Оно ужасно пахнет, — прячась под одеяло, прошуршала я.

— А на вкус еще хуже! — с каким-то садистским наслаждением протянул он, — но если ты не хочешь, то я могу помочь...

— Ээээ, нет, — я взяла кружку, принюхалась, пахло помойкой. Сердито посмотрела на Джи, он улыбался.

— Пей-пей тебе полезно.

Зажав нос пальцами я залпом проглотила содержимое чашки. Про вкус Джи соврал, оно оказалось абсолютно безвкусное, зато действие я ощутила практически сразу. Меня потянуло в сон, тело расслабилось и стало невесомым. Глаза закрылись сами. Да отдохнуть мне не помешает.

* * *

... мама помоги...

... мама я здесь...

Везде огонь, везде люди, мечущиеся в предсмертной агонии.

... мама...

Маленького мальчика прижала полыхающая балка, а мать давно мертва.

Под городом, некогда светлым и величественным полыхает зарево, темный столп дыма тянется в небо, закрывая медный диск солнца.

... ма...

Стон срывается из прожженного горла.

Город остыл, от него остались лишь черные остовы домом. Город умер. И лишь маленькая женская фигурка одиноко бредет по толстому слою пепла. Ее глаза пусты от выплаканных слез, она тоже мертва.

Она? Я?

* * *

Я проснулась от собственного крика, захлебываясь слезами. Хотелось сорваться и бежать, спасая никогда не виденный город, его жителей.

— За что? — сорванным голосом прошептала я.

Теплые руки сгребли меня в охапку, прижали к себе.

— Джи, — всхлипнула я утыкаясь его в плечо, — я видела...видела...

— Тише, не надо, не рассказывай мне. Феникс должен принимать видения будущего, но говорить значит выполнить предсказание.

— Так страшно, я боюсь, — сквозь слезы и давящие горло рыдания произнесла я.

— Не бойся, — он гладил меня по голове и шептал что-то успокаивающее. От него исходила какая-то удивительная энергия, она баюкала меня, навевая сказочные добрые видения. Я успокоилась, слезы высохли, и сон уже подобрался, но пока балансировал на грани сладкой дремы.

Джи разжал руки, укутал в одеяло и встал, но я успела поймать его за рукав, прошептав сквозь сон:

— Останься...

Он остался, и даже во сне теперь спокойном глубоком, я четко ощущала незримую тень его присутствия.

Обо всем.

Умение скрывать — наука королей. Ришелье.

Успокоить сердце труднее, нежели его взволновать. Шатобриан.

Проснулась я поздно, в доме стояла тишина, огонь в камине давно погас. На столе стоял кувшин, накрытый полотенцем, пахло свежим хлебом. Я только сейчас вспомнила, что давно ничего не ела, впрочем, голод не ощущался. Джи ушел куда-то еще рано утром, но видимо вернулся, иначе, откуда еда? Как-то сразу вспомнился ночной кошмар, который Джи принял за видение будущего, а оно действительно казалось почти реальным.