Приключения дилетантов

— В других же пока что меньше, чем кажется. Та же Лика... красивая пустышка, и всё, — с блаженной мордочкой разглагольствовал дядюшка Крыс, с помощью острого коготка шпигуя кабанчика диким луком.

Если бы староста знал того чуть меньше, то охотно поверил бы, что Крыс целиком и полностью сейчас поглощён священнодействием над уже доходящим кабанчиком. И его говорливость объяснялась лишь удовольствием от жизни и предвкушением славной трапезы... Жуки озабоченно проверил, не нагрелось ли на солнышке добытое из погреба кисленькое вино из яблони-дички? Но вожделенный кувшин весьма приятственных размеров оказался надёжно укрыт широким листом лопуха и лишь чуть запотел.

Супруга старосты нынче подалась скупляться на ярмарку, где надеялась выторговать пару дюжин цыплят у земляных эльфов с той стороны старого Бука, заодно и краски для пряжи, и ещё длинный-предлинный список всякой всячины. Потому Жуки избавил себя и свои уши от болтовни принявшейся всё перечислять супруги и попросту сбежал на охоту. Крыс вынюхал кабанчика и выгнал того из болота, а уж всадить под ухо хорошую стрелу из лука, подаренного самим Буком — для опытного эльфа не ахти какая трудность.

Вот и сидела себе парочка на краю поляны, в ожидании угощения коротая время за немудрёным занятием приведения урожая в порядок. Староста плеснул обоим по полчарки винца, степенно забросил свою долю в рот, и принялся за следующую чесночину. Удивительно, однако в ловких лапках дядюшки Крыса работа спорилась ничуть не хуже.

— Есть ли тут что-нибудь, что мне как старосте необходимо знать? — мимолётно, как бы сам у себя поинтересовался Жуки, устало распрямив на миг спину.

Крыс поворошил шелуху и, не обнаружив там больше неочищенного чеснока, забавно чихнул от поднявшейся маленькой бури.

— Что ж, наверное — пора? — с лёгким вздохом заметил он и неожиданно поинтересовался, помнит ли староста некие грозные события позапрошлого века, и проистекавшие от того нехорошие пляски от града Минас-Тирита и аж до Мораннона?

Ещё бы Жуки не помнить те славные времена, когда свет схлестнулся в битве с тьмой! Пусть ввиду невысокого роста земляные эльфы и не годились в великие воины, однако в дозорные и лазутчики тех брали весьма охотно. Вот будущий староста и отпахал на совесть всю войну в полковой разведке. Всяко бывало — высматривали, известия носили и дозорных орков резали, шаманов ихних исподтишка стрелами шпиговали. А однажды от самого назгула еле удрали...

— Врёшь, — спокойно и как-то убеждённо заметил дядюшка Крыс и расправил горловину мешочка, в который более широкие чем у него и пригодные к тому ладони земляного эльфа стали засыпать пригоршнями почищенные чесночные зубчики. — От назгула б вы не удрали нипочём!

Отнюдь не страдавший отсутствием хитрости Жуки легонько улыбнулся результатам своей маленькой проверки. Понятное дело — собеседника те события тоже вовсе не стороной обошли. Впрочем, от взора дядюшки Крыса улыбка и проистекавшие от того размышления не укрылись — он задиристо оскалил на миг зубки и чуть встряхнул мешочек.

— Сыпь ещё...

Староста деловито, пригоршнями засыпал остро и бесстыже пахучие зубчики чеснока, а вот мысли его в ушастой голове носились вовсе не так лениво, как можно было бы вообразить из этого разморенного жарой полдня. Понятное дело, Крыс воевал тоже, да вот только — на той стороне. И поскольку Жуки обретался в разведке и иные секреты знал не понаслышке... ни разу он не слыхал, чтобы за Неназываемого воевали такие — и значит, верно, Крыс не всегда был таким.

— И откуда ты родом на самом деле? — поинтересовался он, проворно набросив на свёрнутую горловину верёвочку и завязывая её на кокетливый бантик с торчащими в разные стороны ушками.

Дальнейшие слова собеседника поначалу ничего такого не предвещали. Оказывается, далеко на крайней полуночи, в горах Эред-Митрима, из которых берёт свой исток великий Андуин, когда-то было маленькое и гордое королевство людей... да-да, как раз южнее тех гор и простирается Чёрный лес.

— Жили мы бедновато, но гордо. Добывали руды, торговали помаленьку с гномами и полуросликами, да сплавляли по реке вниз караваны к соседям что подальше. Но однажды к нам пришли кичливые посланцы Гондора...

И такова оказалась сила слов удручённо замершего дядюшки Крыса, что разомлевший по жаре Жуки едва не воочию увидел небольшое горное королевство, его крепких и суровых жителей. И как горделивые, разодетые в пух и прах выходцы равнин насмехались над теми — мол, живёте в нищете, тёмных богов почитаете и вообще, язык и руны у вас какие-то корявые.

— Мой отец тогда хоть и разъярился, но всего лишь прогнал посланников и даже велел тех не трогать. Но потом пришли высокие эльфы с их не знающими промаха луками...

В сени под ветвями Зачарованного леса неспешно звучали слова и разворачивались картины — как бесстрашные горцы гибли в боях и всё равно медленно, однако неудержимо отступали назад. Мало оказалось храбрости и воинской доблести, чтобы противостоять стрелам перворождённых.

— И тогда один сильный волшебник из числа тёмных, которого потом вы нарекли Неназываемым, предложил отчаявшемуся отцу помощь. Заметь, староста Жуки — он не поставил никаких условий. Всего лишь прислал в подмогу хорошо обученный отряд урук-хаев... и кольцо.

Коротко остриженные по воинской моде волосы эльфа уже давненько стояли дыбом. А сам он отпрянул и застыл в смутном ужасе, не замечая, как из обмякших ладоней чеснок сыплется мимо горловины мешка. Уж теперь-то нетрудно оказалось догадаться о дальнейшем — каждое слово дядюшки Крыса словно гвоздь в доску вбивало земляного эльфа в состояние какого-то необъяснимого ужаса.

— Да, всё верно — после отца подаренное нам одно из девяти колец власти перешло ко мне. И перед тобой, Жуки, один из бывших тех, кого позже нарекли назгулами...

Дальнейшее оказалось настолько удивительным, что староста не раз протирал в изумлении лицо и глаза, не чувствуя, как они пылают и щиплются от чесночного духа.

— Это уже потом в ваших легендах нас сделали чудовищами и погубили. А на самом деле я тогда бился с роханскими всадниками далеко на полуночи, возле южных опушек Чернолесья. И когда с Повелителем... случилась беда, вовсе не помутился рассудком и не погиб.

Оказалось, что призрачный король, командовавший окружённой со всех сторон небольшой армией людей и орков, понял бесполезность дальнейшего кровопролития. Да, сражаться они могли бы ещё долго и огрызаться весьма крепко — уж солдаты его и обмундированы, и обучены были на совесть. Да толку-то?

— И тогда я предложил командирам Гондора и Рохана, что если те поклянутся отпустить моих людей и орков, да не наказывать за верность своим прежним клятвам и вождям, то я прикажу сложить оружие. А сам я и все мои командиры безропотно примем их приговор, — мохнатые плечи дядюшки Крыса обречённо поникли.

В полуденной тиши словно распахнулось незримое окно в прошлое, и вспотевший от страха староста Жуки своими глазами увидал, как на излучине берега величаво и спокойно нёсшего свои воды Андуина свершился праведный суд. Как раз под взорами охранявших пороги исполинских каменных воинов... Пятерым лидерам горных кланов и троим орочьим вождям — всем, кто ещё уцелел в битве — не дали погибнуть в бою или поединке, как то подобало бы воинам. Не удосужили их и усекновения главы на плахе, хоть все они были потомками древних и даже славных родов. Нет, упивавшиеся своей властью победители предали всех позорной казни.

— Их повесили, словно разбойников и воров! — странно, в голосе дядюшки Крыса не слышалось гнева, одна лишь горечь. — Хотя и сами вы победили не воинской доблестью, а путём коварства и обмана. А я... просто смерти моей вождям Запада показалось мало, хотя и был, имелся у них зачарованный клинок, чтобы навсегда отправить меня в царство теней.

Тишина под сенью Зачарованного леса звенела такая, что староста Жуки с трудом удержался от соблазна потрогать её рукой.

— В общем, злой колдун Гэндальф произнёс свои мерзкие заклятья, а я с тех пор ношу крысиную шубку и хвост, — мрачно закончил дядюшка Крыс своё повествование и с горестным вздохом расправил мешок. — Давай насыпай, а то добыча на костре, кажется, уже поспела — а мы ещё работу не закончили...

Поначалу, подрумянившийся кабанчик показался задумавшемуся старосте безвкусным, а льющееся в горло вино лишь пресной родниковой водичкой. Но постепенно во взгляде его прояснилось, в мыслях обнаружилась некоторая стройность, а в соображении, соответственно, просветление. И так далеко всё это зашло, что земляной эльф продолжил свою трапезу и даже поинтересовался — а наследники?

— Нет, у меня никого не осталось. По решению вождей Запада мой королевский род должен был пресечься навсегда. И тогда супруга, в моё отсутствие державшая в повиновении кланы горного королевства Эред-Митрим, выбрала кинжал в сердце. А трое детей... — голос обгладывавшего кабанью лопатку дядюшки Крыса странно дрогнул. — Они ещё по возрасту не имели права носить оружие, и выпили витриол в чаше яблочного сидра.

Полдень застыл на поляне жарким неподвижным маревом, и лишь еле заметный дымок над прогоревшим костром тянулся вверх прихотливой сизой струйкой, нарушая прямо-таки картинную застывшесть этой сцены.

— А дальше? — поинтересовался староста Жуки, не забывая сноровисто освобождать кабаний мосол от малейших остатков мяса.

Хотя дядюшка Крыс и не отставал от эльфа по части изничтожения кабанчика и даже не забывал нахваливать его и запивать винцом, он всё же поведал, что горные кланы так просто не смирились, всё точили ножи и поглядывали недобро со своих перевалов и деревень. Но последний приказ своего последнего короля всё же выполнили. Горные твердыни, до той поры ни разу так и не взятые штурмом, оказались сданы войскам Гондора без боя. А править в Эред-Митриме стали попеременно наместники то косматых роханских всадников, то Арагорна (чтоб ему!), а то и ставленники кичливых перворождённых.

— Сейчас там не знаю что — но в отсутствие своего короля уж ничего путного, — вздохнул дядюшка Крыс и тут же продолжил, отвечая на невысказанный и потому повисший в воздухе вопрос. — Нет, туда я не вернусь, дал ведь слово...

Нешуточные сомнения, так и вырисовавшиеся не столько на физиономии, сколь на витиевато загнувшихся ушках старосты земляных эльфов, человеку знающему (вернее, Крысу знающему) истоловать оказалось нетрудно. Да, ты жил бок-о-бок с нами много лет. Да, ни разу не сделал ничего худого — напротив, всегда помогал словом и делом. И всё же, и всё же, и всё же...

— Я не могу тебе приказать, но могу ли я попросить тебя уйти? Просто уйти, не делая напоследок никаких гадостей, — голос старосты хоть и звучал этак смущённо, всё же не дрогнул. А что пройдоха Жуки упрямо отводил глаза, оказавшемуся ох какой неоднозначной личностью дядюшке Крысу весьма и весьма не понравилось.

— Хорошо. Сам я не могу уйти, но есть тут по сему поводу кое-какие мысли и соображения, — дядюшка Крыс с сомнением посмотрел куда-то в сторонку.

Некоторое время он раздумывал, опустив взор и поигрывая в мохнатой лапке простой деревянной чашей с вином. А затем голос его вновь потёк негромко и всё же как-то непреклонно.

— Завтра утром я так или иначе оставлю Зачарованный лес. А пока надо собрать чего в дорогу, да и кое-какие дела остались незавершёнными, — и то оказались последние слова, что промолвил бывший, а ныне поверженный и отбывающий наказание великий тёмный король...

Верно, верно нашептал старосте спустившийся из горних высей ветерок! И в самом деле, двое земляных эльфов пристали к направлявшемуся в город каравану, вёзшему съестные припасы и всякие лакомства к празднеству середины зимы.

Ехать в громыхающей деревянной коробке, именуемой дилижансом и своей мрачностью неизменно наводившей обоих на нехорошие размышления, Рика и Мика не решились. Зато выторговали себе место на тяжело гружёных и по той причине ехавших весьма мягко санях с мукой. И что с того, что мороз? Парень втихомолку соорудил меж верхних мешков что-то вроде уютной норки, в которой так забавно и уютно оказалось лежать, поглядывая на никак не приедающиеся зимние пейзажи или просто мирно дремая на свежем воздухе. Впрочем, дремал больше Мика, словно копил сон впрок. А несколько менее терпеливая и более деятельная Рика втихомолку пробавлялась мелкой волшбой и вообще, уже третий день разнообразивала монотонную зимнюю дорогу незаметными пакостями.

Что, младшего погонщика икота одолела — да так, что бедняга весь посинел с задухи ликом и едва уже наизнанку не вывернулся? Так это мы за серебрушку вылечим, и со всем удовольствием, господин купец второй гильдии. А сейчас что? Лошади отчего-то стали? Да так, что ни кнутом, ни посулами с места не сдвинуть? Ужас какой-то... и Рика с горестным вздохом внимала просьбам. С ворчанием слезала она со своей верхотуры и плелась за озабоченным караванщиком, чтобы попытаться помочь делу. За некоторую мзду, понятное дело...

По отбытии из Выжлянок наивная Рика поинтересовалась было у озабоченно пробегавшего мимо караванщика — скоро ли прибудем в город Кирин? Но тот не останавливаясь отделался от малышки несколько туманным "когда эльф на горе свистнет". Маленькая чародейка некоторое время размышляла над этим показавшимся ей напрочь непонятным выражением — но очевидный для любого из людей подвох всё же не распознала. Так и не придя ни к каким выводам, эльфочка совсем уже хотела было растолкать сладко посапывавшего Мику и выгнать посвистеть на вон тот кстати проплывавший мимо саней большой холм.

Единственное, что её тогда удержало, это даже не ощущение какой-то неправильности и смутно подозреваемой каверзы. Совсем, совсем иное соображение остановило уже протянутую было к плечу парня руку. Уж если Мика в лесу свистел, то в ушках у Рики потом ещё долго звон бултыхался, а со всех окрестных сосен добросовестно падали в обморок напрочь оглушённые белки...

Караван из дюжины грузовых саней и трёх пассажирских дилижбамсов (или как их там) растянулся едва не на пол-лиги, сползаясь теснее лишь на заставах или перед переправой. Иногда процессия медленно ползла в гору, и тогда с высоты Рика с лихвой вознаграждала себя за скуку роскошными видами — уж глазу эльфийской волшебницы заметно куда больше простого человековского. Но потом сани спускались вниз по склону, и тогда могучие лошади-тяжеловозы с огромными, похожими на мохнатые вёдра чёрными копытами проявляли совсем уж неуместную резвость и прыть.

Вот и сейчас — разогнавшиеся на спуске сани залихватски подпрыгнули на ухабе, встряхнулись, и рядом с Рикой сонно заворочался проснувшийся от толчка парень. Голова Мики во всё ещё непривычной вязаной шапочке, из-под которой проглядывали знакомые и любимые белобрысые волосы, заворочалась. Он зевнул, а глаза тут же сонно захлопали.

— И куда в тебя столько сна лезет? — насмешливо поинтересовалась Рика и, пошуровав волшебной палочкой, незаметно устроила так, что у попавшихся навстречу саней вдруг развязались постромки.

Мика поглазел на поднявшуюся там и унёсшуюся назад суету, и опять, злыдень, зевнул.