3. Надёжная репутация

Болото взорвалось. Фонтан брызг и ошмётков мха взметнулся за спиной Збойко, почти скрыв того от глаз Андриса. В центре этого фонтана поднялось нечто тёмное и живое; оно показалось всего лишь на миг, чтобы тут же снова уйти на глубину, прихватив с собой молодого наёмника. Даже успей тот крикнуть, его отчаянный призыв о помощи всё равно утонул бы в низком трубном звуке, прокатившемся над озером. Попавшие в ловушку люди бросились к берегу. Они не были трусами, но сейчас спасти их могло только бегство. Лишь Мельник чуть задержался, прикрывая барона, и это стоило ему жизни: седоусый вдруг завертелся на месте, вскрикнул, разряжая арбалет, как показалось Андрису, прямо себе под ноги. Жёлто-зелёный "ковёр" снова расплескался, мелькнули, разрывая его, длинные и мощные лапы... Наёмник издал короткий вопль боли и ужаса, забился в чудовищной хватке, точно беспомощный ребёнок, а через секунду вода уже сомкнулась над его головой.

— Ах, дрянь! Шустрая, не выцелить! Андрис?!

— Не успеваю!

Оставшиеся люди что было сил спешили к спасительной суше. Первым на берег выбрался Хэнок. Шлеффену оставалось сделать всего пару шагов, когда он внезапно упал и беспорядочно замолотил руками, разбрызгивая воду, путаясь в тонких, но густо переплетённых стеблях сфагнума, пытаясь встать...

— Конец ему! — вырвалось поневоле у потрясённого Андриса.

Он ошибся. Возможно, именно в тот момент, когда невидимый и неведомый враг уже собирался утянуть барона вслед за его людьми, Хэнок своими стальными пальцами сжал запястье хозяина и каким-то невероятным усилием вырвал Шлеффена из объятий болота.

— Везучий ублюдок, — донёсся до Андриса голос отца.

— Что это?! Откуда оно взялось?!

— Я видел не больше твоего, — огрызнулся Ноэль. — Но сдаётся мне, наши друзья только что поздоровались с болотником.

Андрис вглядывался в слабо колышущийся зелёный ковёр, готовый стрелять, едва представится такая возможность. Всё было спокойно. Жнец, забрав две жизни, не торопился преследовать остальных. Возможно, потому, что понимал: никуда они от него уже не денутся.

Между тем, Хэнок и его наниматель, держа оружие наготове, попытались войти в дом, но дверь, разумеется, оказалась заперта. Гуз разразился громкой и яростной бранью, из дома ему ответили, после чего барон и наёмник поспешно уселись у порога, спиной ко входу. Наверное, так они хорошо видели поверхность озера, зато сами оставались невидимы для наблюдателя в доме. Нелишняя предосторожность — даже если у отчаявшегося Реньяна не было арбалета, он вполне мог что-нибудь метнуть через окно.

— Просто великолепно, — пробормотал Ноэль. — Теперь я не смогу подстрелить мерзавцев, ведь тогда "чёрные" найдут мои пули в их трухлявых головах. Ты доволен, цыплёнок?

— Да.

— И я тоже доволен. Если эти трое там друг друга не поубивают, до них рано или поздно доберётся болотник. Что так, что эдак, мне нравятся оба расклада.

— Па! — Андрис потрясённо мотнул головой. — Что ты такое говоришь! Ты всерьёз предлагаешь скормить людей какому-то болотному выродку?!

— Вовсе нет. Я лишь радуюсь тому, что ничего не могу с этим поделать. О, Небо, какое приятное слово: ни-че-го! — он демонстративно щёлкнул предохранителем карабина.

— Ноэль! — долетел от острова крик барона. — Ноэль, что это было?! Э-эй, ты слышишь меня?!

Вольник фыркнул, покосился на глядящего исподлобья сына. И всё-таки ответил:

— Болотник, господин Шлеффен!

— Волчья кровь! Тварь утопила Мельника и Збойко! Вы сможете её прикончить?!

— Нет! — в голосе охотника звенела хмельная, злая радость. — Убить болотника мне не под силу, господин Шлеффен! Тут нужны пастыри — ментат и опытный стрелок! Но вы не беспокойтесь, я сей же час отправлюсь за ними в город!

— Мне не до шуток, Ноэль! Вы ведь охотники на выродков! Так скажи мне прямо, что будем делать?!

— Я и Андрис вернёмся к дороге, заберём лошадей у вашего рябого и поедем в Гезборг! Там ближайшая миссия "чёрных"! Вам останется только подождать помощи! Недолго, дня четыре!

На острове несколько долгих секунд царила тишина, а потом барон буквально прорычал:

— Ноэль, сукин ты сын, сколько тебе нужно?!

— Нисколько, господин Шлеффен! Мы сделаем это бесплатно! Из обычного человеколюбия!

— Перестань! — прошипел Андрис. — Зачем ты над ним издеваешься?!

— А мне это просто в радость... Хех! Ладно, ты прав, он того не стоит. Вставай, пойдём отсюда. Ещё раз выполним... хе-хе... обещанное.

— Я не пойду.

— Что? — переспросил чистильщик. — Извиняй, не расслышал.

— Я. Не. Пойду. Останусь здесь, и когда тварь покажется, начиню её свинцом.

— Это самое глупое из брякнутого тобой сегодня. Нет, пожалуй, глупее этого ты на моей памяти вообще ничего не говорил. Даже когда лежал в люльке и вместо слов слюни пускал.

— Мы не можем просто бросить их там.

— Сила бесовская, да ты меня чем слушал?! Задницей?! Здесь в озере — болотник! Он — чующий, для него твои куцые мысли — амбарная книга! Ты в своём Дицхольме чем занимался?! Девок тамошних тискал?!

Андрис опешил. Таким обозлённым, буквально давящимся от ярости, он отца прежде не видел. Даже не предполагал, что тот может настолько выйти из себя.

— Болотник не полезет под твои пули! Он тебя усыпит сперва, и уж затем утопит! Или заставит самого в воду прыгнуть! Все ублюдки там, на острове, обречены! И я, бес побери, этому рад!

Он замолчал, тяжело дыша, будто после пробежки длиной в пару лиг.

— Эй! — долетел от хижины крик Шлеффена Гуза. — Какого беса у вас там творится?!

— Когда их найдут, — Андрис пустил в ход последний аргумент, — всем станет ясно, что мы их бросили. Будет трибунал, нас обоих выкинут из вольников.

— Не выкинут. Мы ничем не нарушим обязательств, отправившись за помощью. Знаешь, это и впрямь забавно: можно всё сделать по правилам. Единственный шанс спастись для барона — "чёрные" из Гезборга, только они умеют убивать любых тварей. Если помощь поспеет раньше, чем болотник продолжит охоту, миляга Шлеффен снова выйдет из воды сухим. Уверен, ты тогда пустишься в пляс, станешь мочиться в штаны и кукарекать по утрам — так себя ведут все знакомые мне деревенские дурачки.

— Оскорбления не помогут, па. Меня учили не пироги печь, а убивать выродков. Сами "чёрные" учили, два проклятых года. И насчёт "усыпит"... ты забыл про мою порченую кровь? Я удивлён.

— Ответь мне, Ноэль Вельд! Иначе, клянусь Небом, ты пожалеешь!

Очередной крик Шлеффена старый чистильщик будто и не заметил вовсе. Он в упор смотрел на сына. Под этим взглядом уверенность Андриса таяла свечой на горячих углях. Отступить мешало лишь заимствованное у отца упрямство.

— Я остаюсь.

— Бес с тобой, — Ноэль закрыл глаза и будто расслабился, вид у него сделался усталый. — Видать, мало тебе в детстве ума вколотил.

Он вздохнул, медленно качнулся вперёд...

— Па? — Андрис вдруг осознал: перед ним стоит очень немолодой уже и побитый жизнью человек. Густая седина в бороде, тёмные круги под глазами. И вместо привычной неприятной ухмылки — гримаса боли.

— Отец! — он шагнул навстречу старику, повинуясь безотчётному желанию взять его под руку, поддержать. А Ноэль как будто только этого и ждал, чтобы повалиться в объятия сына...

— Ух...

Получив удар в живот, Андрис резко выдохнул, а вдохнуть уже не получилось — воздух застрял где-то посреди глотки, отказываясь проходить дальше. Потому и сказать он тоже ничего не смог, только подумал растерянно: "Да за что же?!" И это стало последней связной мыслью в его голове, прежде чем отцовский кулак разбил окружающий мир на мириад сверкающих осколков...

10.

Когда Андрис открыл глаза, вокруг был вечер. Вечер, наполненный лесом, дождём и зудящими над ухом комарами. Сквозь застящую взгляд серую муть проступила отцовская борода — нечёсаная, с запутавшимися в седеющей поросли сухими хвоинками. Поверх неё над мясистым носом блестели тревогой серые глаза.

— Наконец-то, — буркнул Ноэль. — Я уж начал опасаться, не перестарался ли. Тащить тебя на закорках до самого тракта... Уф!

— Сам виноват, — просипел Андрис. Он попытался подняться и обнаружил, что руки его стянуты кожаным ремнём. — Э... это ещё зачем?

— Глупости делать не станешь? Тогда сниму.

— Глупости... а если стану? Потащишь дальше на закорках?

— На ремешке поведу, ноги-то у тебя свободны.

Он обдумал слова отца и честно пообещал:

— Не будет глупостей. Развязывай.

— Памятью о матери поклянись, — хладнокровно потребовал Ноэль.

— Клянусь, — прозвучало после недолгого промедления.

Старый чистильщик, ничего больше не говоря, освободил руки сына от пут. Андрис сел на расстеленном под сосной плаще, осторожно повернул голову, осматриваясь. Боль заставила его скривиться; голова будто пыталась расколоться на части.

— Вечер уже. Неужто, весь день меня от Гнилушки пёр?

— Большую часть дня, — Ноэль потянулся, разминая мышцы спины; было заметно, что он здорово устал. — И добро бы одного тебя, так ведь ещё два ружья и оба ранца. Если бы не твоё дурное упрямство, цыплёнок, мы бы уже к дороге вышли, пожалуй.

— Сволочь ты всё-таки, па, — проникновенно заявил Андрис. — Оставил живых людей во власти болотной твари, собственного сына по темечку кулаком приложил... И считаешь себя правым, да?

— Верно кудахчешь, точно так и считаю.

В лесу быстро темнело. Костёр отчаянно дымил, с треском поглощая сырые дрова. Одно хорошо — дым отгонял назойливо зудящих кровопийц.

— Мал ты ещё, судить меня, — бросил Ноэль, раскуривая трубку. — Вот постреляешь с моё, тогда уж... хотя сомнительно мне, что ты долго проживёшь с эдакой чепухою в башке.

— Тебя не я судить буду, — Андрис помолчал и добавил нехотя: — Трибунал Бастиона.

Но отец, вопреки ожиданиям, лишь пожал плечами.

— Это вряд ли. Даже если высокородный ублюдок дотянет до прихода помощи и ему хватит глупости обвинить меня перед "чёрными", никто не поверит, будто я бросил его болотнику из худших побуждений. На моей стороне законы самого Бастиона. Вот добрый урок, малыш: иногда, чтобы добиться цели, нужно всего лишь следовать правилам. Смех, да и только. Я рисковал, когда собирался пустить барону пулю в загривок, но когда повернулся к нему спиной... нет, никакой трибунал меня не осудит. Впрочем, Шлеффен скорее попытается со мной тайком счёты свести. Если, конечно, выживет.

Андрис уставился в огонь — туда, где плясало самое горячее пламя, и не отрывал взгляда. Жаром его гнева сейчас не удалось бы поджечь даже соломинку.

— Ну, что примолк? — спросил недовольно Ноэль. — Если меня когда-нибудь прирежут на тёмной улице люди Гуза, в том будет твоя вина, цыплёнок.

— Не позволив мне остаться на болоте, ты тоже лишь следовал правилам?

Глядя на сына, старый охотник поморщился.

— В твоих жилах слишком много матери, моей-то крови едва ли с напёрсток будет. И всё же эта кровь моя.

— Я ведь так и не знаю, почему ты стал чистильщиком. Ты никогда мне не рассказывал. Так ненавидеть выродков умеют только пастыри — те, у кого к тварям особые счёты. Абсолютное право на месть. Но эльмов сами "чёрные" признали давным-давно. А мне иной раз кажется, что ты их ненавидишь даже сильнее, чем жнецов. И четверти эльмовой крови в жилах человека для тебя слишком много. И восьмой части. Почему так?

Старый вольник хмыкнул. Андрис почти не сомневался, что ответа он не получит. И ошибся.

— Выродок на сотую долю — всё равно выродок. Скрайты и болотники хоть людьми не прикидываются... Впрочем, пустое это. Ты пальцем в небо тычешь, цыплёнок, нет у меня к тебе ненависти, да и быть не может. И хватит о том.

Ноэль замолчал, обрывая разговор. Но, как оказалось, последнее слово он ещё не произнёс.

— Ненавидеть выродков глупо. Ненавидеть нужно людей. Или любить — уж кто чего заслуживает. Твари мне безразличны: так их легче убивать, когда ничего не чувствуешь.

— Неправильно это, — сказал Андрис с угрюмой убеждённостью. — Ничего не чувствуют они — жнецы, чудовища. Это у них нет ничего, кроме голода. Убивать равнодушно — значит убивать, как они, уподобляться им.

— И уподобься. Лучше не придумаешь.

— Ну, что ты говоришь такое, па...

— Дело говорю. Твои терзания для "чёрных" хороши. Им о хлебе насущном думать ни к чему, за них легаты думают, и хлеб солюсторы выдают. А нас с тобой кормит охота. О-хо-та. Хочешь быть хорошим чистильщиком? Думай, как чудовище. Убивай, как чудовище. Стань для чудовища чудовищем.

Андрис осторожно (в висках ещё ломило) покачал головой.

— Ну и дурак, — холодно оценил его жест Ноэль.

"Один лишь раз шагни к чудовищу, — подумал молодой вольник, — и переступишь черту. Навсегда. Сегодня ты равнодушно стреляешь в выродка, а завтра... берёшь на мушку человека".

Ноэль Вельд выдохнул большое дымное кольцо и усмехнулся, следя за его полётом.

— Расследования не будет, — сказал он. — У меня надёжная репутация. И я всё сделаю по правилам. Ближайшая миссия "чёрных" — в Гезборге, туда и пойдём, как только приедем. Может, даже лошадок пришпорим... Думаю, лиг эдак за сорок до города — самое то для галопа.

— Ты людей приговорил, хоть не глумись теперь над ними.

— Они себя сами приговорили. Жадностью неумеренной.

— Уж кто бы... — заворчал Андрис и вдруг осёкся. — Па... Ни к чему ехать в Гезборг, можно всё сделать быстрее. Мы же недалеко от хеймборгской линии телеграфа. Выйдем к ближайшей башне и расскажем сигнальщикам. У них есть способы передавать срочные сообщения.

Он посмотрел на отца, готовый вновь увидеть на его лице презрение или ярость.

"Что сделаешь, седой лис? Снова попробуешь успокоить меня кулаком и связать? Второй раз не выйдет..."

— Поступай, как хочешь. Глупо поднимать шансы Гуза, но переть тебя на своём горбу я уже устал.

— Ладно, — произнёс Андрис, несколько обескураженный. — Поедешь к башне со мной?

— Нет. Может, ты и выиграешь барону сутки, но для меня это выйдет крюк в пару часов. Поеду в Гезборг напрямик, там меня отыщешь.

— Не раздумал ещё взять меня в пару?

— Пока про тебя одно ясно — для дел вроде нынешнего ты не годен, слишком уж ручки запачкать боишься. Но это дело, как ни крути, дрянь было, совсем никчёмное. Вот коли сгодишься для чего-то более толкового... Ну, ты сгодись сперва, а там поглядим.

Андрис счёл за благо ничего на это не отвечать.

11.

— Готово, — Жос вышел из башни, потирая руки, будто только что обстряпал какое-то исключительно удачное дельце. Удивительный, право же, энтузиазм, когда речь идёт о таких дерьмачах, как...

"Стоп! — спохватился Андрис. — Это не мои мысли! Это треклятый старик влез в мою голову и думает за меня всякую дрянь!"

— Думаешь, успеют? — спросил он вслух; тон вопроса вышел резким, и сигнальщик глянул на приятеля с удивлением.

— У семнадцатой дежурит двойка стрелков с ментатом. Отсюда — всего двадцать три лиги. Если дампил не станет слишком уж торопиться... а зачем бы ему торопиться после такого обеда. Ты чего сердитый?