— Есть хочу.
Вот эти слова всерьез заинтересовали Сергея, он даже книгу отложил и посмотрел на меня. Я в ответ мило улыбнулась. Некоторое время мы смотрели друг на друга, а затем одновременно и совершенно невинно поинтересовались:
— А есть что?
— А ты будешь?
Негромко рассмеявшись, я полезла за пакетом с едой, а Сергей ловко спустился вниз.
Хм... А ведь я ни разу не задумалась, с чего это я должна делиться едой с совершенно незнакомым человеком. И не слишком ли он наглый, чтобы вот так, как вчера, навязываться? Впрочем... мне эта черта характера нравится. Когда она не переходит все границы, конечно. А, поскольку я росла в семье ведьм и колдунов, то до этих границ Сергею еще было далеко. Вот если бы он сейчас полез ко мне с поцелуями и недвусмысленными намеками...
Хорошо, что он не заметил моего дюже подозрительного (и, что скрывать, несколько заинтересованного) взгляда! А то еще подумал бы что-нибудь не то.
За едой и разговором ни о чем (ну, вернее, мы рьяно обсуждали Римскую Империю...), время прошло совершенно незаметно. К единому мнению мы, увы, не пришли, но хотя бы не поругались, и то счастье. В конце концов, решили, что у нас просто в корне разные взгляды. И каждый оставил при себе фразу: "Только у тебя они еще совершенно не верные..." В общем, оказывается, у меня был очень интересный попутчик. Почему — был? Потому что за окном уже начали появляться первые подмосковные постройки, а проводница стучала в дверь, мол, скоро прибываем.
Когда и мои, и его вещи были собраны, а сами мы, полностью готовые к выходу в свет, устало присели друг напротив друга, Сергей неожиданно предложил:
— Может, тебе помочь сумки вынести? Рука же наверно еще не прошла.
Старательно подавив ликующий, радостный вопль, я только улыбнулась и спокойно согласилась. Только, наверно, глаза сияли прямо таки неприкрытым счастьем, потому то Сергей довольно и немного странно ухмыльнулся в ответ.
Уже сидя в такси, которое увозило меня с Самантой прочь от железнодорожной станции, я с большей тоской подумала о том, что мы с этим странным человеком больше не встретимся. Хотя, конечно, на свете все возможно. Но... не в этом большом городе, который встретил меня так равнодушно. Словно ему уже все равно, кто там приехал, кто уехал, и что, собственно, происходит на его улицах. Да... это уж точно не мои родные Осинники.
Гудок прощальный тишину разрежет,
И поезд тронется, свой ускоряя ход,
А пепел с сигареты так небрежно,
В пакет с газетой свежей упадет...
Поезда,
За горизонт уходят рельсы в темноту,
Никогда,
С тобой уже не встречусь. Почему?..
Пусть между нами пролегают километры,
И рельсы тянутся в заоблачную даль,
А белый свет давно уже не светлый,
Твой на столе замерз вчерашний чай...
Под белой простыней безвольно тело,
Ты день уже не веришь в чудеса,
А сигарета час как догорела,
И врач молчал и отводил глаза...
Туман накроет ночью город сонный,
Лишь поезда торопятся в свой путь...
Она тебя уже не сможет вспомнить,
И ты ее забудешь как-нибудь...
Поезда,
За горизонт уходят рельсы в темноту,
Никогда,
С тобой уже не встречусь. Почему?..
Решила так судьба... [1]
Глава четвертая.
— Район у нас тихий, спокойный, — увещала меня хозяйка квартиры, показывая ту самую квартиру. Мы как раз осмотрели кухню, которая на проверку оказалась, к счастью, довольно просторной, и собирались посмотреть мою будущую комнату.
Саманта следовала за мной по пятам черной тенью. Ее старая хозяйка встретила подслеповатым прищуром, но ничего против не сказала, только слегка улыбнулась. Это, без сомнений, меня весьма порадовало — значит, кошке не придется постоянно прятаться. Надеюсь, у моей будущей соседки по комнате не будет аллергии.
Спросите, как я вещи до дома доносила и поднимала на четвертый этаж без лифта (который оказался сломан)? Частями. Водителю такси я такой сомнительной чести не доверила, а то, знаете ли, этак можно нарваться на какую-нибудь нечисть. По крайней мере, Саманта мне тонко намекала, что это возможно. А, представляете, что бы было, если бы водитель был из той же братии, что и Митя?
Кстати, да. Уважаемые домохозяйки и просто хозяйки дома! Никогда не разрешайте входить черту в свой дом. Иначе ЭТО будет являться к вам, когда захочет, без предупреждений и уведомлений. Особенно, если этот черт не является, как минимум, вашим возлюбленным, а то придется распрощаться с любыми намеками на личную жизнь. И вообще... приглашение войти в дом сразу можно напрямую связывать с последующим соглашением продать душу. Замучает так, что вы согласитесь на что угодно, только бы черт пропал с ваших глаз хотя бы на пару дней. К мужчинам это предупреждение не относится. Мало кто знает, но за сохранность дома отвечает исключительно женщина, и только она может распоряжаться, кого впускать, а кого выпускать. Приглашение черта зайти "на чаек", полученное от мужчины, исключительно одиночное, и это рогатое бедствие не сможет вернуться без повторного приглашения. Так что, уважаемый сильный пол, если захотите отвадить от своего дома (или завести, хе-хе) какую-либо нечисть, заводите себе женщину. Помогает, проверено на опыте.
Чуть улыбнувшись собственной мысли, я проследовала за Анной Владимировной в комнату. Та оказалась не слишком большой, зато уютной, с двумя окнами, выходящими во внутренний двор дома. Небольшой шкаф, стол в уголке, несколько книжных полок над ним, диван-раскладушка и одноместная кровать. На полу — ковер, на стене над диваном — еще один, но более пятнистый. Стены обклеены чуть-чуть рыжеватыми обоями. Немного пусто (вещей и бардака не хватает), но все равно уютно. И атмосфера — приветливо-теплая.
— Вот тут вот можно вещи положить, а под кроватью еще ящик есть, — неторопливо описывала мне комнату хозяйка квартиры, кутаясь в старую, красивую шаль.
Если взяться описать внешность самой Анны Владимировны, то лучше всего подойдет словосочетание божий одуванчик. Ростом она едва доходила мне до груди, комплекцией обладала, как бы так выразиться, расплывчатой. Но спину держит прямо, словно время не сломило ее. Седые волосы прибраны аккуратным ободком, лицо украшают добрые морщины, говорящие, что Анна Владимировна часто улыбалась и мало грустила. По возрасту она, наверно, мне самой спокойно могла бы быть бабушкой, причем не по внешнему, а по настоящему моему возрасту. Ей бы сейчас с внуками нянчиться, но... ее единственный внук уже подрос, живет самостоятельно и семьей обзаводиться пока не собирается, зато иногда приезжает к бабушке погостить. А в остальное время его компанию заменяют постояльцы — от двух до четырех человек.
— Ну, это уж вы с Танечкой разберетесь, кто где будет лежать. Она девонька хорошая, с моим Ванечкой в школе за одной партой училась. Разберетесь. Ну что, подходит? — перебил мои мысли добрый, неторопливый голос.
Встрепенувшись, я помимо воли улыбнулась и кивнула.
— Да, конечно. Особенно если вы мою Саманту не погоните.
Опустившись на корточки, я почесала за ушком нашу домашнюю хранительницу и подняла глаза на старушку. Та улыбнулась в ответ, снова подслеповато прищурившись, и добродушно ответила:
— Такую красавицу, за что гнать-то? Глядишь, неприятности от дома нашего отвадит.
Неприятности? Это уже интересно.
— А что, много их, неприятностей этих?
— Да не шибко... Пойдем на кухню, девонька. Там и поговорим. Я чайку поставлю, ты, поди, устала с дороги. Негоже вести разговоры, когда гость не кормлен.
Я снова улыбнулась. Такая политика мне определенно нравилась. Анна Владимировна шаркающей походкой направилась на кухню, а я, проводив ее взглядом, — в коридор, где оставила свои вещи. Для дальнейшего проживания, разумеется, был выбран диван. Надеюсь, пока неизвестная мне Танечка будет не против.
Уладив все формальности (как, например, задаток за месяц проживания), мы с хозяйкой квартиры еще долгое время сидели за столом и неспешно разговаривали, чему очень способствовали горячий ароматный чай и пышные пирожки. Нет, и что еще нужно для счастья? Только теплый душ и отоспаться. А, поскольку завтра воскресенье, это у меня получится. Если, конечно, соседи по квартире не разбудят.
Как я узнала все от той же Анны Владимировны, в соседней комнате (а всего их, комнат, было три) жила семья только что окончивших учебу молодых студентов. Девушка сейчас в аспирантуре, а муж ее работает в какой-то небольшой конторе. Насколько я поняла, от них мне проблем ждать не приходилось, ссорились они редко и особенно не шумели. Разве что с утра иногда шумно бывает, когда кто-нибудь из них куда-нибудь опаздывает. Во второй комнате жила сама хозяйка квартиры. Иногда к ней приезжал внучок, но бывало это не чаще, чем раз в полгода, а то и реже. Третья комната, понятная дело, теперь наполовину принадлежала мне. А с хозяйкой второй половины мне предстояло познакомиться на днях. Как рассказывала Анна Владимировна, эта девочка в классе девятом с семьей переехала куда-то за границу, училась там какое-то время, но что-то не сложилось и теперь она возвращается в Москву и собирается этой весной поступать уже в здешний университет. В этом году пока собирается ходить на вступительные курсы. Она, по рассказу внука Анны Владимировны, тоже была особой тихой, скромной. Только это по старой памяти. Кто же знает, как человека могут изменить годы?
Вроде, и с соседями по этажу особых проблем не предвиделось. Разве что в сорок шестой живет многодетная семья с маленькими детьми, шумно бывает. Да и Анфиса Павловна, из сорок третьей "шибко посплетничать любит", что не всегда к добру. Придется с ней держать ухо востро. Соседей сверху не было — квартира пустовала, потому что хозяева умотали куда-то на север страны. А вот соседи снизу уже могут и пошуметь — только недавно приехали какие-то молодые люди, музыку любят. Самой-то Анне Владимировне это не мешало — слух с годами лучше не стал — зато вот молодая Настенька из соседней комнаты часто жаловалась, что учиться мешают. Жаловалась, разумеется, по-тихому, не скандалила.
В общем, общие приметы всех своих соседей я получила за один вечер и две кружки чая. Ну и, разумеется, за ответный рассказ о себе самой. Разрешив называть себя Рикой или Кирой для удобства (это последовало после лаконичного замечания: "Какое у тебя, девонька, имя красивое, да уж больно мудреное, ненашенское"), рассказала, что буду в школе ближней работать, что приехала не надолго, что родственников у меня тут нет. В ответ получила удивленные ахи на тему того, какие в наше время молоденькие учителя пошли. Разговаривать с этой женщиной было на диво приятно и легко, так что я сама не заметила, как подкралась полночь. Вот, кажется, только-только стрелки подползли к десяти, а вот уже за двенадцать перевалили. За время разговора нас никто не потревожил, но где-то часов в одиннадцать я почувствовала на себе чей-то взгляд. Поэтому, распрощавшись с Анной Владимировной и оправдавшись тем, что помою посуду, осталась сидеть за столом и ждать дальнейших событий.
Некоторое время я успешно прикидывалась, что просто пью чай и думаю о жизни, а на самом деле пыталась определить, откуда это за мной наблюдают. И прикидывая, кто это может быть. Наконец, место засады было определено — щель между шкафом, который стоял ближе к окну, и потолком. Кивнув как бы невзначай Саманте, я потянулась к сумке. Но моя помощь уже не понадобилась.
Следующие действия происходили крайне быстро. Кошка, правильно поняв мой жест, черной тенью запрыгнула на полку, оттуда сначала послышалось копошение, а затем упало что-то серое и лохматое. Это нечто, дико покосившись на полку, откуда свалилось, хотело было снова куда-нибудь юркнуть и спрятаться, да не успело. Спрыгнувшая вслед за лохматым Саманта угрожающе зашипела, мол, никуда ты от нас, голубчик, не денешься. Нечто шарахнулось и, наткнувшись спиной в духовку, открыло рот, наверняка собираясь заорать что-нибудь вроде "Убивают, люди добрые! Спасите-помогите!". В том, что этому существу была знакома человеческая речь, я уже не сомневалась. Саманта тоже. Поэтому, пока оно весь дом не перебудило, прикрикнула на него строго:
— Да тише ты! Никто обижать тебя не собирается.
Я согласно кивнула в ответ. Ничего опасного это существо собой не представляло. Даже наоборот.
Маленький, лохматенький, с глазками пуговками. Чем-то похож на кошку, только, все равно, больше на крохотного человечка. В общем, типичный такой домовой. Или правильнее будет сказать — квартирный? И откуда тут такое чудо?..
Кажется, последний вопрос я задала вслух, потому что затравлено-удивленный взгляд маленьких глазок переместился с кошки на меня. Я в ответ попыталась мило улыбнуться, мол, все хорошо. Увы, домовенка это не впечатлило. Совсем еще молодой, недоверчивый. И, кажется, до сего дня его еще никто застукать не успел. Ну, может быть, разве что хозяйка. Не по правилам это — хозяйничать на чей-то территории, даже ни разу не показавшись. Хотя в наше время что показывайся, что не показывайся, но если твой хозяин не ведьма или колдун, тебя примут за глюк. Грустно, наверно, живется вот таким вот квартирным. Если есть другие, кроме этого.
Между тем удивление во взгляде домового сменилось недоверием и, наконец, немного осмелев, он спросил:
— А ты шо, колдунья, что ль?
Ну, что, вполне закономерный вопрос. Так же, как и негромкий смех со стороны Саманты, которая, покинув "пост" рядом с домовым, вернулась ко мне и запрыгнула на колени, как самая обычная кошка. Рассеянно погладив ее по черной шерстке, я улыбнулась домовому и покачала головой:
— Не... — похоже, от теплого чая меня слегка разморило. Да и усталость навалилась — все-таки, долго я ехала. Немного подумав, все-таки добавила: — Я из ТШ (Та-эШ). Да не бойся ты, не по твою душу. Я с другого участка, а тут жить буду.
Заметно успокоившись, домовой махнул рукой:
— Та про это я знаю. Слухал ваш разговор с хозяйкой. Чайку будешь?
Как же мне нравится такой подход к делу! Узнал, что бояться не кого — и сразу за приготовление чая. Умильно улыбнувшись, пришлось согласиться. Почему "пришлось"? Потому что в тот момент мне очень хотелось уползти в свою комнату и завалиться спать до завтрашнего полудня. Но, увы, правила приличия сделать этого мне не позволяли. В конце концов, для начала нужно было познакомиться по-настоящему.
..Когда чай и разговор подошли к концу, я, смело оставив разборку вещей на загадочное потом, из последних (ну почти) сил постелила на разложенный диван постельное белье, а потом сделала и вовсе героическое усилие над собой — отправилась в душ.
Уже проваливаясь в сон, я поймала себя на мысли, что все не так уж плохо. По крайней мере, новая жизнь начинается весьма многообещающе...
Понедельник. Страшное слово, неправда ли? Я бы сказала — роковое.
Кого-то новый день встречает солнцем. Кого-то — теплом любимого, под боком которого он уснул. Кого-то — счастливым вздохом хорошо выспавшегося себя. Но многих, как и меня, гораздо прозаичней — звонком будильника.
