Пёстрые перья, или вся правда на ночь

Он улыбнулся.

— Вы, должно быть, устали, моя дорогая. Я совсем заболтал вас.

Встав из кресла, он принял из моей руки кубок и поставил на стол. Помог подняться из кресла.

— Я провожу вас, дорогая. Люси вам поможет.

Меня проводили в небольшую, хорошо обставленную спальню. Основное место там занимала кровать под балдахином.

В комнате дожидалась служанка, большая, красивая женщина. У неё было крупное лицо с правильными, немного грубыми чертами, и ярко-голубые глаза. Она старательно улыбалась, показывая белые зубы.

Люси, не переставая улыбаться, переодела меня. Я присела на кровать. В голове шумело. Мысли разбегались. Да что там, их вообще не было.

Потом рядом оказался мой муж. Он провёл пальцами по моей щеке, принялся гладить руки. По телу растеклось приятное тепло. От ласковых прикосновений я расслабилась. Мы поцеловались. Раз, другой.

Наконец я уже совсем перестала понимать, что делаю сама, и что делает он.

Через какое-то время мне почудилось, что муж чем-то недоволен. Он пропал на мгновение, и опять появился с какой-то баночкой тёмного стекла в руке. Почерпнул из баночки густой желтоватой мази. Его руки принялись сноровисто скользить по моему телу, забираясь всё дальше.

Захихикав, я сказала:

— Вы похожи на одного доктора.

— На какого доктора? — спросил он.

Смущённо смеясь, я рассказала о визите толстенького доктора. Описала его кругленький животик и церемонные манеры.

Ирвин посмеялся вместе со мной, и спросил озабоченно:

— Надеюсь, вы не сильно были больны? Может быть, нужно позвать его ещё раз?

— Нет, нет, со мной всё в порядке. Доктор так и сказал.

Вскоре наш разговор прервался. От пряного запаха, и выпитого вина мне казалось, что комната вращается вокруг меня, и я вращаюсь вместе с нею. Я совсем потеряла счёт времени.

В моей затуманенной голове крутилась странная мысль — или это был сон — словно чей-то голос монотонно проговаривает сказку на ночь: "странник, пришедший издалека, стучится в дверь. Дверь манит его, он устал. Но войти ему не удаётся. Он стучит в неё своим дорожным посохом, но напрасно. В изнеможении он прислоняется к стене, и видит другую, невзрачную, маленькую дверку совсем рядом. Он толкает её, и она подаётся. Облегчённый вздох вырывается из его груди".

Вдруг меня пронзило болью. Я дёрнулась, пытаясь освободиться. Но меня держали крепко. Я извивалась, вырываясь, но муж был сильнее.

Наконец он отпустил меня. Его губы благодарно прижались к моим. Он лежал рядом, обхватив меня рукой, и глубоко дышал. Я смотрела в потолок, не решаясь шевелиться. Наконец дыхание его стало ровным. Он уснул.

Я лежала без сна, слушая ночные звуки. Когда за зашторенным окном проявилась слабая полоска света, мне удалось задремать.

Глава 12

Оставив жеребца у хилой сосёнки, полковник поправил пустую перевязь. Условие — приходить без оружия — раздражало. Он оглянулся на своего товарища, лейтенанта его же полка. Тот с каменным лицом шагал поодаль. Узкие голубые глаза, как обычно, ничего не выражали.

В редких кустах орешника, покрытого незрелыми зелёными плодами, показались тёмные стены полуразвалившегося дома, и полковник слегка вытянул шею, вглядываясь вперёд. У остатков крыльца ждали двое. Лейтенант неторопливо поднёс сложенные ладони ко рту, и закрякал. Вот ещё одна глупость — откуда здесь утки?

На них посмотрели.

— Все уже в доме, — сказал коренастый коротышка. У него через плечо тоже висела пустая перевязь.

Двое сторожей отошли от крыльца, пропуская вновьприбывших.

В комнате с зияющим дырами потолком вокруг кособокого стола на разномастных стульях, табуретах, или просто бочонках расселся десяток не менее разных мужчин. Среди них полковник угадал несколько людей явно военных. Большинство выглядели сугубо штатскими. Но и среди них имелась большая разница. Если в том, который расположился на ветхом табурете, без труда можно было определить дворянина, то сидевший поодаль на потемневшем от времени бочонке заросший волосами до самых глаз тип был явный разбойник. Со скучающим видом тот время от времени запускал узловатый мизинец себе в ухо, проворачивал там, а затем тщательно разглядывал твёрдый пожелтевший ноготь.

При появлении последних гостей все придвинулись поближе. Собрание открыл сухощавый, седеющий на висках человек, одетый в простой, тёмный кафтан. Полковник хорошо знал этого человека, но сейчас было не время и не место для титулов и знаков внимания.

Сухо кашлянув, сухощавый председатель расправил и без того прямые плечи, и начал:

— Господа, нет смысла объяснять цель нашего собрания. Она нам всем известна. Речь идёт о судьбах нашей страдающей родины...

Слушали его внимательно. Сухощавый говорил коротко, отрывисто, но, отметил полковник, как человек, далёкий от военной службы.

Обрисовав общую ситуацию, председатель собрания перешёл к конкретным задачам. Пухлый дворянин, наклонив голову, ритмично кивал. Сомнительный волосатый тип, брюзгливо морщась, ковырял край бочонка. Председатель, перейдя к полковнику, слегка склонил голову, пригладил редкие волосы. На безымянном пальце блеснул синий камень.

Полковник слушал спокойно, как человек, знающий своё дело. Его лейтенант напоминал высеченную из камня статую. Кажется, он даже не моргал.

Потом поднялся шумный разговор между собравшимися. Как всегда, когда собирается разношёрстная компания, не обошлось без споров и перепалки.

Наконец, все вопросы более-менее утрясли. Стали расходиться — по одному, по двое. Полковник с лейтенантом выходили последними. Задержавшийся председатель любезно пропустил их вперёд, пройдя в дверь следом.

После разговоров, утомительных для военного, полковнику хотелось выпустить пар. Он посмотрел на сухощавого.

— Мрачное местечко.

Тот вежливо улыбнулся, а полковник решил, что шутить с ним не стоит. Повертев головой, он указал на край опушки:

— Это не олень там промелькнул?

— Олень, вы уверены?

— Тут надёжное место? Всё-таки вблизи от крепости...

— Место вполне надёжное. К тому же, — сухощавый опять улыбнулся — местные жители обходят этот дом как можно дальше.

Видя удивление спутников, он пояснил:

— Когда-то тут было поселение. А в этом месте жил старый колдун.

— Вот как?

— Вообще-то, что он колдун, узнали уже потом. А сначала это был просто пожилой человек. Его дом стоял в отдалении от остальных. Были у этого человека свои причуды. Например, он любил привечать всякое зверьё из леса. Подлечивал заболевших птичек, лисичек. Однажды даже поставил на ноги маленькую лань. Местные жители уважали его, и на чудачества смотрели сквозь пальцы. А потом случилась беда. Пришли солдаты — уже не важно, чьи. И сожгли селение. И вот, когда загорелся дом, в котором мы с вами сидели, а солдаты, вытащив во двор, расправились с его семьёй — у этого человека была семья — он наслал на врагов своих проклятье.

— И что это было? — заинтересовавшись, спросил полковник.

— Говорят, он пожелал смерти всем, причинившим вред этому месту. А тех, кто пришёл в его дом, проклял особо. Не только их, а и потомков до седьмого колена.

— А сейчас что, никто здесь не ходит?

Худощавый председатель, остановился, глубоко вдохнул лесной воздух и задумчиво ооглядел верхушки деревьев. Лукаво посмотрел на собеседника:

— Местные жители считают, что проклятье действует до сих пор.

Я открыла глаза. В спальне никого не было. В дверь вошла давешняя служанка — Люси. Она несла кувшин и тазик для умывания. Поставив их на столик у кровати, она подошла к окну, и раздвинула тяжёлые занавеси.

— Люси, где сейчас господин Ирвин? — спросила я, покончив с туалетом.

— Ваш муж уехал в город, госпожа.

Весь день я осматривала дом. Всё в нём было вычищено до блеска. Люси сновала по комнатам. Мои попытки вникнуть в хозяйственные вопросы вызвали вежливое недоумение. Мне стало ясно, что Люси не нуждается в чьём-либо вмешательстве. Увидев в окно небольшой садик при доме, я решила выйти. У дверей ждал хмурый крючконосый слуга.

— Вы что-то хотели, госпожа?

— Я собираюсь выйти в сад. Как тебя зовут?

Слуга недовольно пожевал губами.

— Маз, госпожа, — в конце концов ответил он, нахмурив брови. — Не стоит вам выходить одной, госпожа.

— Так проводи меня. Надеюсь, в сад я могу выйти.

Опять последовало небольшое замешательство, но в сад меня проводили.

Садик был маленький. Смотреть там было нечего. Но я упрямо ходила взад-вперёд, срывая листья с небольших, аккуратно постриженных кустов. Хмурый Маз топтался неподалёку. Потом мне это надоело, и я вернулась в дом.

Там я предприняла ещё несколько безуспешных попыток заняться хозяйством. Отвергнутая похожим на каменную стену вежливым нежеланием Люси, я опять принялась слоняться по комнатам.

К вечеру я уже изнывала от безделья. Господин Ирвин приехал, когда уже стемнело. За ужином я спросила, как он провёл день. Стала задавать конкретные вопросы, и он удивился:

— Дорогая, к чему вам забивать себе голову такими вещами?

— Меня интересует ваша жизнь, ведь вы мой муж.

— Но в моих делах нет ничего интересного для женщины.

— Это интересно мне. К тому же, — решила подольститься я, — торговля всегда казалась мне таким важным, опасным делом.

Это ему понравилось.

В конце концов муж спросил:

— Что же вы хотите знать?

— О, всё что угодно. Я могла бы помогать вам вести счета — так ведь это называется?

Господин Ирвин смотрел на меня в изумлении.

— Я умею писать и считать. У меня бы получилось.

Раньше я не позволила бы себе такой настойчивости. Но день, проведённый в одиночестве и жестокой скуке, придал мне силы.

Наконец он уступил.

— Мои книги покажутся вам непонятными, дорогая, — твёрдо сказал Ирвин. — Я дам вам тетради, которые помогали мне учиться в юности.

Я была рада и этому.

После ужина муж сказал озабоченно:

— Уже поздно, дорогая. Вам пора ложиться спать. А я ещё посижу. Мне нужно обдумать дела на завтра.

В эту ночь я уснула, не дождавшись его.

В следующие вечера повторилась та же история.

А потом мой муж пришёл домой гораздо позже обычного. Я услышала, как открылась дверь, но никто не входил. Подойдя к двери, я увидела, как Ирвин стоит, привалившись к стене. Одежда его была в беспорядке, шапка съехала на ухо. От него пахло, как из бочки с вином. Поддерживаемый Мазом, муж вошёл в дом, и обрушился в подвернувшееся кресло. Казалось, ноги его не держали.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я его.

— Ах, это вы, моя дорогая! — он вдруг визгливо рассмеялся, глядя на меня. Смех перешёл в икоту.

— Маз, нужно отвести господина Ирвина в комнату. И пусть Люси даст ему умыться.

— Слушайся свою хозяйку, дорогой Маз, — проговорил сквозь икоту мой муж, и опять засмеялся.

Сопровождаемый слугой, Ирвин пошёл к спальне. У входа в комнату его вырвало. Вошедшая Люси бросилась на помощь. Я спросила Маза:

— И часто такое бывает с вашим господином?

— Никогда раньше я не видел его таким, — он смотрел огорчённо, и я ему поверила.

Утром муж встал с головной болью. Он сидел за столом, глядя перед собой мутными, красными глазами. Меня он игнорировал.

Потом муж уехал по делам, а я осталась одна.

После этого Ирвин стал регулярно являться домой совершенно пьяным. Он приходил, и валился мешком на кровать. Ко мне он больше не прикасался. С ним даже поговорить не получалось — он сознательно увиливал от общения.

Однажды, после его очередного прихода, я заметила на кафтане прилипший длинный рыжий волос. И пахло от него... Примерно так же, как пахла та мазь, которой он меня натирал однажды.

Люси, которую я спросила об этом, только смутилась. Толку мне удалось добиться от молодого слуги. Он мялся, отговаривался, но я загнала его в угол.

— Видишь вот эти деньги? — сказала я ему, показывая зажатую в руке серебряную монету. Ты её получишь, если расскажешь, где мой муж мог встретить другую женщину.

Он впился в монету глазами, жадно облизнув губы.

— Госпожа, в городе есть такие женщины, которые знакомятся с разными мужчинами... Ну, с самыми разными. Они платят им деньги.

— Кто?

— Мужчины, конечно. А женщины за эти деньги... женщины ложатся с ними...

— В постель?

Он кивнул.

Я молча протянула руку. Слуга проворно выхватил монету из моей вяло раскрывшейся ладони, и убежал.

Утром я сказала мужу:

— Мы совсем недавно поженились, господин Ирвин. Я ещё не старая и страшная, чтобы вас хоть что-то могло оправдать.

Муж покраснел:

— О чём вы говорите?

— Я говорю о женщинах, на которых вы тратите своё время.

— Вы что-то путаете, дорогая.

— Я из порядочной семьи, господин Ирвин, и мне кажется, могу рассчитывать на уважение.

Мне показалось, что в его глазах мелькнул испуг. Муж принялся уверять меня в своих добрых намерениях. Говорил он долго и убедительно, и пришлось ему поверить.

Глава 13

После этого разговора Ирвин притих. Он перестал приходить домой пьяным. Он вёл себя предельно вежливо. Он разделял со мной постель, и говорил, как я ему нравлюсь.

Правда, до самого неприятного для меня момента дело теперь никогда не доходило. На мой осторожный вопрос муж ответил, что ему хорошо и так.

А однажды Ирвин объявил, что мы едем навестить моих родителей.

— Они давно нас не видели, дорогая. Я думаю, нам пора их обрадовать визитом.

Нас действительно были рады видеть. Ирвин привёз небольшие подарки отцу и матери.

Отец реагировал вяло, а мать явно обрадовалась.

Нам предложили остаться поужинать и переночевать.

После утомительного застолья я ушла в отведённую нам комнату, а муж ещё остался.

— Иди отдохни, дорогая. Я ещё посижу, побеседую.

Муж долго не появлялся.

Услышав звук открываемой двери, я обернулась, ожидая увидеть Ирвина.

Это была Доротея. Она стояла и смотрела на меня.

— Думаешь, что хорошо устроилась? — она улыбнулась лишь губами.

— Что тебе нужно, Доротея?

Она перестала улыбаться. Подошла поближе:

— Хочу на тебя посмотреть. Пока тебя не заперли. Не веришь? А между прочим, только сейчас твой муж продал тебя за небольшую сумму.

— Уходи, Доротея, — сказала я ровным голосом.

— Он сказал твоей матери, что вы все его надули. Что ты неправильная женщина. Что он нашёл доктора, который тебя осматривал, и тот ему всё рассказал.

У меня внутри всё сжалось. Она внимательно посмотрела мне в лицо и усмехнулась:

— Бедненькая ты. Даже твой муж тебя не ценит.

— Если тебе есть что сказать, говори. Если нет, убирайся.

— У тебя никогда не будет детей. Ты всегда будешь такая хлипкая, как сейчас. Твоя мать это знала, ей доктор сказал. Она призналась. Господин Ирвин обещал не поднимать скандала, если ему увеличат сумму приданого. И если ты останешься здесь под замком до конца жизни.

Она показала мне большой ключ.

— Вот ключ от твоей комнаты. Я позаимствовала его. Думаю, что стоит запереть тебя прямо сейчас. Ты не хочешь попросить меня о чём нибудь? Возможно, я позволю тебе убежать, в память о нашей дружбе?