Убить некроманта

За свою долгую воровскую жизнь Деррит не раз хаживал подобными тропами. Взять хотя бы тот случай, когда ему пришлось совершить побег из казематов Цитадели Трех Орденов. К великому огорчению Деррита, и тот доблестный подвиг меркнет в сравнении с делами, совершенными вором из далекой Сармины — Милором Пэем. И истории совершенно безразлично, что свои деяния Пэй совершал с помощью бесчестной магии. История помнит лишь подвиги, а не способы их достижения. Тем не менее, у Деррита еще есть шанс все исправить. Истории придется заучить имя нового героя — Деррита Бравна — убийцы Милора Пэя.

Пусть эти дураки во главе с бывшим графом гибнут в битвах со стражей. Он, Деррит Бравн, доберется до Пэя первым. Ему хватило одного взгляда на карту, чтобы понять и запомнить схему вытяжных ходов Сивона. Уже скоро он встретится лицом к лицу с некромантом, и тогда тому не поможет вся его хваленая магия. Деррит очень долго и тщательно готовился к этому поединку. Конечно, у него не было в помощниках помешавшегося на некромантах отца Сертиана, но вор сумел найти собственные источники, потрафившие ему в этом непростом предприятии. Орочьи ведуньи Дормира заговорили и закляли его нож. Теперь клинок Деррита был способен пробить любую магическую защиту, составленную из самых изощренных заклятий. У одного из диких племен Этролдской Пустыни он выкрал магический камень — "сердце Маливана", — способный пленить душу поверженного чародея, аки черные кристаллы некромантов. Также в различных местах вор раздобыл несколько защитных амулетов и оберегов, которые теперь находились у него на шее и за поясом.

Деррит полз на четвереньках по узкому лазу. Ход заполняла густая и обволакивающая темнота, которая, впрочем, ему совершенно не мешала. Вор легко находил дорогу вслепую, полагаясь на свой богатый опыт и развитые чувства. До него доносились приглушенные звуки недалекой схватки: лязг оружия, хруст ломающихся костяков, сдавленные крики Роберта и его товарищей.

Вор довольно ухмыльнулся. Как легко эти дураки попались в ловушку некромантов. Ну что же, ему не придется лично убивать Роберта, вместо него это сделают сами колдуны или их клевреты. Им с графом все равно бы не удалось поделить Милора Пэя. Роберт жаждал уничтожить некроманта, дабы восстановить свое доброе имя (хотя вряд ли бы это ему удалось, учитывая то, что в последние годы садрийский монарх совсем лишился рассудка). Дерриту же Пэй нужен для того, чтобы согласно древней воровской традиции — в поединке (пусть и не всегда честном) решить, кто из них достоин носить титул величайшего вора Садрии.

Дорога Деррита теперь вела вверх. Баронские покои располагались на последнем ярусе донжона. Вор точно знал, что сейчас Пэй находится там. Об этом ему давал знать еще один древний и очень редкий артефакт. В стеклянной ампуле на шее Деррита покоился глаз аннора — давно вымершей ящерицы-трупоеда, от нашествий которой во время оно страдали многочисленные гробницы и усыпальницы Индарской Империи. Ради этой реликвии Дерриту пришлось прикончить одного чересчур несговорчивого корла-торговца и пятерых его телохранителей. Глаз аннора теплел, улавливая эманации смерти, источаемые мертвыми телами, а также остающиеся после совершения заклятий из области некромантии. Сейчас артефакт буквально пылал, нещадно обжигая кожу на груди вора, что свидетельствовало о наличии поблизости сильнейшего средоточия магии смерти. Деррит не сомневался, что источником этих эфирных возмущений является Милор Пэй.

Вор свернул в боковой ход и теперь двигался в горизонтальном направлении. По его расчетам он достиг нужного яруса. Еще несколько поворотов и он окажется в баронских покоях. Негромко выругавшись, Деррит сорвал с груди глаз аннора, раскалившийся ровно сталь в горне. Эта штуковина ему больше не понадобится. Он уже на месте. Вор свернул направо, темный проход заканчивался бледно-красным пятном — в баронских покоях горел свет.

Он елико возможно бесшумно придвинулся к краю отдушины и выглянул. Его взору открылась довольно просторная комната, освещенная четырьмя увенчанными красными кристаллами факелами. Стены залы были задрапированы толстыми шпалерами с изображениями сцен охоты и рыцарских турниров. Посередине находился небольшой круглый стол из мореного дуба и три стула. На столешнице стояли керамический кувшин с высоким горлом и серебряный кубок. Почти четверть помещения занимала расположенная в углу высокая кровать с атласным балдахином. К основанию постели был приставлен громоздкий обитый бронзовыми полосами рундук с тяжелым навесным замком. В дальней стене виднелся камин, в его очаге не горел огонь, поскольку личам и прочей нежити тепло без надобности. У забранного пестрым витражом стрельчатого окна притулилась небольшая конторка с развернутым на ней желтым свитком, пером и чернилами. Верно, недавно здесь что-то писали. Деррит еще раз внимательно осмотрелся. В комнате никого не было.

Вор подался вперед и легко спрыгнул на устланный толстым ковром пол. Он на мгновение замер, прислушиваясь и озираясь по сторонам.

— Я ждал тебя, Деррит Бравн! — холодный неживой голос резал не хуже ножа.

Вор неторопливо, сохраняя достоинство, обернулся. Перед ним в дверном проеме стоял высокий человек, облаченный в просторную черную мантию. Хотя даже это мешковатое одеяние не скрадывало неестественной худобы его тела. Едва вьющиеся темные волосы ниспадали на плечи. Большие серые глаза, вероятно некогда имевшие ярко голубую радужку и лишившиеся лазурного блеска после умерщвления их обладателя, смотрели спокойно и холодно. Бледно-белое лицо не выражало никаких чувств, будто являя собой выточенную из мрамора маску.

Деррит осклабился, правда, из-за скрывавшей лицо защитной повязки этого невозможно было увидеть. Его взору предстал сам Милор Пэй.

— Итак, ты хотел сразиться со мной, Деррит Бравн? Узнать, кто же из нас лучший? — немного торжественно, но без лишней патетики заговорил чародей.

— Да, я прикончу тебя, некромант, ибо ты украл мое величие. Я — перший вор Садрии, а ты — всего лишь жалкий колдун, — сквозь сжатые зубы проскрежетал Деррит.

— Украл? — в притворном изумлении поднял брови Пэй. — Кража есть главное ремесло вора. Я — первый из воров, если уж я сумел украсть у тебя, самого Деррита Бравна, твое никчемное величие. Знай же, вор, некромантам не нужны ни величие, ни слава, ни могущество, ни богатство. Нам вообще чужды пороки и страсти живых существ.

— Мне плевать на некромантов, колдун, — начиная гневаться, заговорил Деррит. — Сарминский пройдоха Милор Пэй бесчестно присвоил себе звание величайшего вора Садрии. Ты похитил фолианты и артефакты Сахора Эддиса, одного из десяти сильнейших магов Гальтариума, применив магию, что недостойно истинного вора. И за это ты умрешь.

— Тот Милор Пэй уже мертв и притом достаточно давно, — темные, почти черные, губы некроманта растянулись в подобии улыбки. Он поднял вверх неестественно бледную, отливающую синевой длань. — Посмотри внимательно, я лишен жизни. А того, в ком нет жизни, нельзя убить.

Деррит злобно хохотнул:

— Не беспокойся, я найду способ.

— Ладно, посмотрим на нашу проблему с другой стороны, — Пэй с деланным равнодушием пожал плечами. — Твое самое громкое дело — похищение из библиотеки королевского дворца древнейшего среди сохранившихся экземпляров священного писания Лигта. Ты выкрал бесценный фолиант, а затем просто сжег его. Отчего ты совершил сей поступок? Что движило тобой? Алкал ли ты тогда славы величайшего вора? Тщился показать всем свои храбрость и мастерство? Нет. Тобой правило совсем иное чувство. Глупая человеческая месть. Твои родители истово, если не сказать фанатично, почитали Лигта. И что с ними сталось? Их бог защитил их? Даровал им счастье и благодать? Твой отец безвестно сгинул на войне с варварами, а мать была изнасилована и задушена пьяным солдатом прямо у тебя на глазах, — Пэй ехидно прищурился, губы некроманта скривились в гадливой усмешке. — А ты... Ты решил выместить боль и злость на беззащитной реликвии. Ты винил во всех своих злоключениях веру и бога. Ты жалок, Деррит Бравн. Твои прославленные кражи — всего лишь выплескивание бессильного гнева слабого человека, ненавидящего всех и вся за утраченное детство.

— Залез ко мне в голову или заранее нанял шпиков, чтобы они выведали подробности моей жизни? Хочешь сломить меня? — Деррит задрал подбородок. — И не пытайся. У тебя ничего не выйдет. Я без жалости и колебаний прикончил собственного братца и не горюю по сему поводу.

— Вот видишь, Деррит, ты убил родного брата, дабы стереть снедающие тебя воспоминания о родителях и потерянном детстве. Силился подобным образом избавиться от ночных кошмаров? Забыть все и начать жизнь сначала? Не получилось, не так ли, Деррит? — продолжал глумиться Пэй.

— Посмотрим, настолько ли ты хорош в схватке, как велеречив, некромант, — Дерриту обрыдли пустопорожние турусы колдуна, и он резким, едва уловимым, движением, извлек из-за пояса нож.

— Кажется, я задел тебя за живое, Деррит? — Пэй вновь злорадно улыбнулся.

— Защищайся, треклятый малефик! — вор проигнорировал очередную издевку колдуна и стремительно атаковал.

Выпад получился хорош. Ни один человек не сумел бы ни защититься, ни уклониться от такого удара. Тем не менее, Пэй парировал атаку Деррита непонятно откуда взявшимся в его руке ножом — точной копией клинка Бравна — таким же имеющим широкое причудливо загнутое книзу лезвие. Подобное оружие использовали все воры ойкумены от Сарминхейма на востоке до Садрийского Королевства на западе.

Не обратив внимания на неуспех своей первой атаки, вор вновь пошел в наступление. На этот раз некромант решил увернуться от клинка вора и ему это удалось. Правда, не без труда: нож Деррита распорол ворот рясы Пэя, пройдя всего лишь на расстоянии пальца от шеи колдуна.

В ответ чародей сделал собственный выпад — по стремительности и точности не уступавший атакам Деррита. Клинок колдуна скользнул по боку вора, взрезав кожаный котарди, но не задев плоти.

Тотчас же вор выбросил вперед левую руку, резко растопырив пальцы. Горсть серого порошка разлетелась в стороны, обратившись в довольно густое сизое облачко, быстро заполнившее все пространство комнаты.

— Ха! Снадобье, которым воры травят умертвий в индарских криптах! Я ожидал от тебя большего, Деррит, — походя уворачиваясь от нацеленного ему в грудь лезвия, бросил Пэй.

Выяснилось, что разлагавшая костяных стражей древних гробниц, смесь никак не действовала на тела личей Некромантии.

— Вкуси-ка вот этого, — черная кожа облегавшей левый кулак Деррита перчатки лопнула, обнажив золотой перстень-печатку, с которого сорвалась и устремилась в Пэя искрящаяся плавая молния.

Несмотря на то, что золотистый росчерк прожил лишь краткий миг, пройдя путь от руки вора до тела колдуна, лицо некроманта успело исказиться в гримасе неподдельного ужаса (видно, он мгновенно сумел распознать суть сотворенного чародейства). Пэй неестественно изогнулся, норовя увернуться от нацеленного в него заклинания, и у него это почти получилось: вместо того, чтобы поразить грудь колдуна, молния едва зацепила его правое плечо. Как ни удивительно, изломанная магическая стрела оставила на одеянии некроманта лишь небольшое пятно белесого налета. Изготовившийся к прыжку Пэй замер: туловище наклонено вперед, вес тела перенесен на левую ногу, правая — едва касается пола. Некромант дернулся, по его телу прокатилась судорожная волна, но пошевелиться он так и не смог. На его лице вздулись желваки, дрожа от напряжения, губы колдуна несколько раз сомкнулись и разомкнулись, но заместо слов его уста исторгли лишь бессвязное чваканье.

Деррит расхохотался:

— Как видишь, я тоже способен опростать колдовские тайники. Конечно, в Гальтариум или Тирполис я не совался, но Чародейская слобода в Бальтолузии оказалась мне по зубам.

Вор перехватил нож поудобнее и быстро двинулся к застывшему некроманту. По заверениям гоблинского шамана, обучившего Деррита обращаться с волшебным перстнем, действие выпущенного заклятия могло продолжаться несколько часов. Тем не менее вор не собирался тратить времени даром в ожидании, пока Пэй выкинет какой-нибудь магический фортель.

— Сейчас мы на деле проверим правдивость легенд о сердцах личей, — пробормотал Деррит, занося нож.

Однако мощный порыв неведомо откуда взявшегося ветра отбросил его к стене.

— Горазд ты, братец, стращать додревней магией. Где ты только откопал эдакое старье? Я с трудом вспомнил отпорное заклятие, — теперь настал черед некроманта смеяться.

Вор изумленно вытаращил глаза. Мархак, так звали гоблинского знахаря, утверждал, что ни один чародей не устоит супротив магии этого перстня. К несчастью, сей артефакт мог испустить парализующую молнию лишь единожды, но, как увещал зеленокожий прохиндей, строивший из себя знатока в области волшебства, повторной попытки и не должно было потребоваться.

— А теперича отведай моего оружия, — Пэй воспользовался замешательством Деррита, и, молниеносно возникнув рядом, полоснул клинком по защищавшей лицо вора маске.

Глотку Бравна обожгло острой болью, в глаза ударили слезы, голова резко закружилась, к горлу комком подкатила тошнота. По всему телу от головы до стоп прокатилась судорожная волна, наводнившая мышцы болью и тяжестью. С невероятным трудом сдержавшись, вор едва не зашелся в приступе жестокого кашля. Деррит встряхнулся и вместо того, чтобы упасть на пол, содрогаясь в предсмертных корчах, сделал еще один выпад — наверное, лучший в своей жизни. Пэй постарался увернуться, но даже его нечеловеческой скорости не хватило. Вор метил в глаз некроманту, но тот в последнее мгновение сумел-таки чуть отвести голову, так что клинок Деррита прошелся по левой скуле колдуна.

Пэй отпрянул в сторону. Под его левым глазом темнела полоса раны. Края разреза постепенно разошлись в стороны, обнажив желтую кость. Как и положено, из мертвого тела не вытекло ни капли крови.

Улучив мимолетную передышку, Деррит позволил себе коротко перхнуть, без особого удивления обнаружив, что отхаркивается кровью. Сплюнув алый сгусток, вор плотно сжал губы, стараясь делать вздохи как можно реже. Он знал, что скоро рухнет в агонии, сотрясаясь в конвульсиях и исходя льющейся изо рта кровавой пеной. Вор не тешил себя пустыми надеждами — вдохнув некромантского яда, он обречен. И до его смерти остаются считанные минуты. Впрочем, он еще успеет прикончить Милора Пэя. Пусть об этом никто так и не узнает. Он сделает это не ради славы, а ради собственной чести.

Деррит вновь ринулся в бой. Клинки вора и мага заплясали в причудливом танце. В пылу схватки Пэй сорвал с себя мантию, намотав ее на левую руку и теперь используя в качестве своеобразного щита. Мимоходом, кружась в смертельной схватке, они опрокинули стол и стулья, прошлись по кровати, попутно рассекши в нескольких местах роскошный балдахин. Вдребезги разбился находившей на столе кувшин, превратившись в горку осколков и темное пятно разлившейся по ковру жидкости.

Жилистый и ловкий, как и сам Деррит, некромант ни в чем не уступал своему противнику. И их поединок мог продлиться достаточно долго. Если бы не одно существенное "но": с каждой секундой жизнь покидала тело Деррита. Скорость его движений неумолимо снижалась, в защите все чаще возникали бреши. Вор почти перестал атаковать, сосредотачивая все стремительно тающие силы на обороне и шаг за шагом отступая к стене. Но умудренный жизнью Деррит знал, что делает. Он копил силы для решающего, последнего в его жизни броска. Вор прождал довольно долго (борясь с накатывавшей слабостью и болью, он продержался несколько минут, показавшихся ему едва ли не вечностью), пока Пэй окончательно не уверует в победу и не ослабит бдительности. Наконец лелеемая вором возможность возникла: после каждого своего выпада некромант быстро разрывал дистанцию, откатываясь на два шага назад. В этот раз расслабившийся колдун отступил лишь на полшага. Деррит атаковал, целясь малефику в сердце. Согласно поверью, из всех внутренностей личи оставляли в своем теле только сердце. Оно, искалеченное и мертвое в привычном понимании, уже не являлось сердцем живого существа, снабжающим кровью все части тела, тем не менее, черное сердце некроманта продолжало биться, питая сущность колдуна темной энергией и служа средоточием его нечестивой силы. Одно из древних сказаний гласило, буде пронзить некромантово сердце, колдун сгинет и не сумеет возродиться ни в новом теле, ни в ипостаси бесплотного призрака.