— Глуши и выметайся, — скомандовал Макс, одновременно выбираясь наружу. — Узнаешь? Узнаешь, скотина? — распылялся он. — Здесь ты её замучил и убил, сволочь! Ответь только — за что? Зачем?

Артём стоял в метрах двух от разгорячившегося 'бывшего соперника', стоял молча и бычился. Короткостриженая, явно сегодня, голова, посаженная на низковатое, но могучее тело, не забывающее спортзала, прямой короткий нос, со следами 'боевой славы', цепкие карие глаза и волевой подбородок.

— Я не убивал, — так же спокойно произнес он.

— А кто? Кто кроме тебя? — не унимался Макс.

— Еще час назад, я был уверен, что ты. Но теперь я и сам не знаю.

— Я? — Калинин немного опешил. — Мне-то это зачем?

— А из зависти, — таким же холодным тоном отвечал Колесников-младший. — Света ребенка от меня ждала, свадьбы была уже назначена через месяц, и тут ты появляешься со старыми обидами. Скажешь не логично?

— Нет, — Макс махнул головой. — Нет! Я не мог! Не мог, слышишь?

Моментально разорвав дистанцию, кулак Артёма, угодив в челюсть, свалил Максима с ног. Секунды, пока он приходил в себя, хватило Колесникову, чтобы подхватить обрез и отскочить подальше. Максим дернулся было на обидчика, но гром выстрела и комок земли, отскочивший в десятке сантиметров от его ноги, как то охладили пыл.

— Ну и чего ты ждешь? Убей меня! Убей, как Свету! — орал Калинин на Артёма. — Убей!

— Не убивал я её, сколько раз повторять? Да и ты, я вижу не убийца.

— Ну а кто? Кому еще это нужно?

— Вот и я думаю, кому, — Артём, от греха подальше отошел еще на несколько шагов. — Знаешь, смущает несколько моментов, когда меня отпускали, тут же нашелся следующий подозреваемый. Ты. Причем менты о тебе знали, и показания у них от Брамы и Маги были. Но тебя не трогали, пока не выпустили меня. Не находишь странным? — Макс молчал. — Ну а только я подписал согласие, как тут же на сцену вывели тебя.

— Какое согласие?

— А вот это и становится интересным, я то сразу об этом не подумал, всё на тебя грешил. — Артём сплюнул. — Вчера утром меня вызвали на допрос, но вместо следака в кабинете был один хмырь, представившийся доверенным лицом крупного Агрохолдинга. Предложил продать всё наше состояние за бесценок, ну и свободу до кучи. Сказал, что и с батей он уже договорился, но тут его этот дебил Егорка порешал, идиот.

— Не трогал Егор твоего батю.

— Откуда знаешь? — глаза Артёма впервые за сегодня прищурились.

— Мы с Гецем твоего батю нашли, и тоже на Светкиного брата подумали. Я прикинул всех его друзей, и накрыл его у Володьки Путиловского. А теперь самое интересное, — Максим потирал ушибленный подбородок, — автомат его был не стрелян, но грязен, а сам он рассказал удивительную историю про то, как его выдернул из части липовый мент.

— И что это значит?

— А значит это то, что его подставили. И то...

— Что нужно разговаривать с тем хмырем от агрохолдинга, — закончил за него Артём.

Ставрополь. 18 августа 2006 года. Пятница. 22:10

— Надеюсь, мы не зря сюда тащились, — буркнул Максим, поудобнее устраиваясь на мягком кожаном сидении, явно не заводской выделки Ульяновского предприятия. — Четыре часа уже ждем.

— Еще подождем, — Артём просто положил руки на руль и постукивал по нему пальцами. — Других вариантов у нас нет.

— Мда, — Макс попытался потянуться, — как в старые времена, когда мы на Зелёный хутор в сады ватаги собирали. Так же ждали, когда дядя Митяй мимо пройдет.

— Ага, были времена, — легкая улыбка появилась на лице Колесникова.

— Слушай, а когда мы с тобой разошлись? Ведь вроде всегда вместе были, вместе конец на конец ходили. Сколько раз ты меня побитым вытаскивал, а сколько я тебя? — внимательный взгляд Максима скользнул по Артёму. — Когда это закончилось?

— Когда Света появилась, Самая красивая девочка в классе, и вдруг выпала тебе. Вот скажи, что она в тебе тогда нашла?

— Не знаю. Сам задаюсь этим вопросом. Столько со мной вынесла, и ведь не бросила сразу.

— Вот-вот, ты, урод, чуть её жизнь не сломал, — в Артёмовых руках появилась пачка 'Парламента', щелчок золотой зажигалки, и сладковатый дым поплыл по салону. Глубоко вдохнув его, он продолжил. — Ты хоть знаешь что натворил? Она же от тебя, наркоши, залетела. Представляешь, какой уродец должен был появиться? А я не представляю. Ведь она даже аборт делать не хотела, сколько я её не уговаривал. А знаешь, сколько я её просил оставить тебя? Она даже слышать меня не хотела, пока ты не покуражился над ней на славу. В результате выкидыш, — новая затяжка. — Именно этого она тебе не простила, да и никогда бы не смогла простить.

Максим сидел с каменным лицом, и смотрел куда-то в одну точку, далеко за лобовым стеклом.

— Я, — только и смог выдавить он, — я не знал... Я не знал, что она была беременна. Она мне не говорила, — слезы комком встали в горле и душили его.

— Угу, скажешь тебе. Ты хоть помнишь какую херню выкидывал? То-то же. Если бы не всё это, — Артём неопределенно махнул рукой, — то и не узнал бы никогда.

— Потому она со мной не разговаривала?

— И поэтому тоже, — одной затяжкой докурив сигарету, Колесников выщелкнул чинарик в открытое окно. — Это он!

Действительно, из подъехавшего такси выбрался мужичек невысокого роста, больше похожий комплекцией на шарик с ножками, чем на человека. Плешь, в которой отражался свет уличного фонаря, и массивные очки в квадратной оправе дополняли картину. Одет он был в серый деловой костюм и теребил в руках портфель из коричневой кожи. Походка нетрезвого человека окончательно прояснила картину. Объект был пьян, причем пьян серьезно.

— Празднуют победу, сволочи! — прохрипел Колесников. — Пошли, что ли?

— Может, ты для начала машину поближе подгонишь, чтобы не тащить этого хряка далеко на глазах у всего двора?

— Да как скажешь.

Внедорожник, уркнув движком, плавно поехал вслед за удаляющимся такси. Поравнявшись с нужным мужичком, безуспешно искавшим ключ от мигающего красной лампочкой домофона на крепкой стальной двери подъезда, из УАЗа выскочили две тени, и, не мешкая, затащили цель на заднее сидение.

— Только дернись, отправлю к праотцам...— услышал мужичок злой шепот, и в приоткрытый рот его был всунут ствол обреза.

Ставропольский край. Где-то на северо-запад от станицы Вольной. 19 августа 2006 года. Суббота. 03:24

Обмякшего юриста в подвал затаскивали чуть ли не за шкирку. Успевший обмочиться и полноценно наложить в штаны, он источал смрад и вызывал омерзение, прикасаться к нему никому не хотелось.

Бросив эту тушу как мешок с картошкой в угол, Артём поставил рядом стул, на который и взгромоздили этот дурно пахнувший куль. На запястьях щелкнули металлические браслеты, с головы сдернут черный мешок, а яркий луч света от диодного фонарика ударил в опухшие от слез глаза.

— Что вы хотите?! — жалобно залепетал юрист тонким противным голосом.

— Да поговорить с вами, Леонид Викентьевич, только и всего, — донесся до него ровный голос Колесникова.

— А, Артём Вячеславович, — толстяк взял себя в руки, — так позвонили бы, и я с непременным желанием приехал к вам в любое удобное время, и мы бы... Ах... — монолог прервал мощный удар в нос, от которого голова юриста запрокинулась до хруста в шейных позвонках.

— Давай мы будем задавать вопросы, а ты будешь на них отвечать. Хорошо? — Артём даже на пол тона не прибавил голос, говорил всё так же холодно и размерено. — Что ты знаешь про убийство Светы?

— Не больше вашего, Артём Вячеславович. Следствие считает, что тут замешан её бывший ухажер Калинин Ма... — резкий шлепок оплеухи.

— Ответ не правильный. Попытаемся еще раз. Что ты знаешь про убийство Светланы?

— Ничего! Ничего я не знаю! — тонкий голосок юриста сорвался на визг.

— Жаль, что человеческого общения у нас не сложилось, — в луче света блеснули пассатижи, обхватив мизинец левой руки, они резко, до хруста разломанных костей, дернулись в сторону. Оглушительный вопль толстяка ударил по ушам. — Мне повторить вопрос?

— Ублюдки! Да вы хоть знаете, что теперь с вами будет?! Вас за ребра подвесят к потолку и будут резать ваши никчемные туши! Вы будете молить о смерти! Вы будете умоля-я-я-ять! — Перелом безымянного пальца прекратил эту тираду.

— Кто убил Светлану? — голос Артёма наполнился металлом.

— Я не знаю! — хруст среднего пальца. — А-а-а-а-а! Я действительно не знаю! Меня в эти планы не посвящали! — сталь обхватила указательный палец, секунда и сломан был и он. — А-а-а! Сволочи! Я знаю лишь, что на это дело привлекли одну из ОПГ*!

— Что за ОПГ?

— Я не знаю! Действительно не знаю! — слезы и сопли растекались по одутловатому лицу. — До меня лишь доходили слухи, что её возглавляет один из участников налёта на Будёновск**.

— —

* ОПГ — организованная преступная групировка.

* Налёт на Будёновск — атака чеченских боевиков под предводительством Шамиля Басаева на город Будёновск Ставрапольского Края с 14 по 19 июня 1995 года. Во время атаки была захвачена больница с заложниками, убито 129 человек и 415 было ранено. После 'интенсивных' переговоров руководства страны, боевики были выпущены на территорию Чечни. Впоследствии все они либо были ликвидированы, либо были осуждены по российскому законодательству.

— —

— Чеченец?

— Не зна-а-ю-ю-ю, — выл юрист. — С ней уже давно работает наше руководство подрядом для решения очень 'щепетильных' дел.

— А что за 'щепетильное' дело было сейчас?

— Пастбища, нашей корпорации нужны ваши пастбища-а-а...

— Зачем? — голос Колесникова становился всё глуше и глуше.

— Чтобы засадить подсолнечником. Вы не представляете, какие прибыли несет производство растительного масла-а-а.

— А по-хорошему попросить, убеждения не позволяли?

— Мы просили, но ваш отец был не приклонен. Он наотрез отказался продавать землю.

— И тогда вы решили надавить на него через меня, так? — Артём уже практически рычал.

— Это не я! Это была не моя идея! Я всего лишь исполнитель, поймите! — резкий удар наотмашь по лицу юриста.

— Не причитай, не поможет, — секунда на осознание. — Зачем убили отца?

— Он всё равно отказывался продавать бизнес. Он рассчитывал выпутать вас из этой истории своими силами.

— Кто из ментов у вас на зарплате? — задал свой первый вопрос Макс.

— У нас никто! Все мусора на зарплате у этой ОПГ, она же местная! А кто конкретно, я не знаю-ю-ю-ю.

— Так, хорошо, — после небольшой передышки продолжил Артём. — Если не ты просто исполнитель, то кто тебе приказывал?

— Если я скажу вам, меня убьют!

— Ты еще не понял, что если ты не скажешь нам, то убьем тебя мы?

— Но вы убьете только меня, а Глеб Егорыч убьет всю мою семью!

— Кто такой Глеб Егорыч? — но толстяк сидел, прикусив язык, явно понимая, что уже взболтнул лишнего.

На этот раз пальцы на руках ломать никто не стал. Присев, Артём снял с Леонида Викентьевича ботинки и примотал его ноги к стулу синим скотчем. Отойдя в сторону, Колесников-младший выудил из неприметного ящика большой молоток, и, играясь им на весу, вернулся к молчаливому юристу. Зло усмехнувшись, Артём замахнулся, и с одного удара расплющил мизинец толстяка на одной из ног.

— Кто такой Глеб Егорыч? — повторил он вопрос, после пяти минут воплей и проклятий.

— Это один из директоров холдинга! Страшный человек! Очень страшный! У него большие связи, на самом верху! Очень большие!

— И этот большой человек заинтересовался моей скромной персоной? Сомнительно...

— Он дал идею для разрабатывания, а окончательно её оформили в отделе нестандартных подходов...

— У вас даже целый отдел есть? Нехило развернулись, уроды, — Максим сплюнул на пол.

— Кто входит в этот отдел? Только учти, пальцев у тебя еще много, а после пальцев мы можем придумать чего и поинтереснее. Например, подергаем плоскогубцами твою крайнюю плоть. Тебе понравится, уверяю.

И тут Леонида Викентьевича прорвало, он, не растекаясь мыслью по дереву, начал сдавать всех, кого знал и кого помнил. Диктуя имена с краткими характеристиками, этот обгадившийся юрист, даже не заметил маленькую серебристого цвета прямоугольную коробочку в руках у Максима — портативный диктофон, сейчас старательно записывающий все откровения. Минут через пять мужчины оставили обмочившегося, корчившегося от боли толстяка одного, и, поднявшись по лестнице, выбрались на свежий воздух.

— Это что хоть за место? — Максим, развалившись на скамье, прикурил от дорогой золотой зажигалки, подставленной Артёмом.

— Наш с отцом охотничий домик, — Колесников затянулся своей сигаретой. — Тут на километры кругом наша земля. Никто тут мимо не ходит и не проезжает. Мы здесь отдыхали от всяких проблем большого бизнеса, — гримаса ухмылки скривила его лицо. — Тут хорошо, ей богу хорошо...

— Что дальше делать будем? — спросил Макс после продолжительной паузы.

— Тут думать надо, с кондачка не решить. Да и засуетятся они, как только про пропажу этого куска дерьма узнают.

— Кстати, а что с этим куском делать то будем. Отпускать нельзя, вмиг загремим.

— Не знаю. Тут пока оставим, а там по ситуации решим.

Потушив чинари в пепельницу, сделанную из консервной банки, они погрузились в УАЗ, и двинулись в путь. Пятно света от многочисленных ламп освещало дорогу, обычный проселок средней степени убитости. Километров через десять они вырулили на асфальт, и двинули уже напрямую к станице.

— Тебя куда? — поинтересовался Артём, как только первые дома Вольной показались на горизонте.

— Давай к деду. У него пока отосплюсь.

— А не опасно? Тебя же там в первую очередь будут искать.

— И что ты предлагаешь? — Максим внимательно посмотрел на бывшего соперника.

— У меня пока перекантуйся. Уж у Колесниковых тебя точно искать никто не станет.

— Я подумаю, — Максим откинул голову на сидение, и попытался закрыть глаза, как что-то неуловимое привлекло его внимание. Ночную тьму, рассеченную уличными фонарями, горящими через один, рассеивало легкое оранжевое зарево. — Гляди, пожар!

— Где? — Артём прижался к лобовому стеклу. — Ага, вижу. Слушай, так это в твоем конце и горит.

— Гони!

Внедорожник тяжко начал набирать скорость, неуклюже входя в повороты. Один перекресток, второй, деревянный мостик через ручей, еще один поворот, и вот он на той улице, где и разгорался оранжевыми языками пламеня дом.

— Дед! — закричал Макс, как только стало ясно, чья хата загорелась. — Дед!

Выскочив наружу еще до того как УАЗ остановился, он ринулся к распахнутой калитке. Ничего не видя перед собой, кроме полыхающего здания, он, всё еще крича: 'Дед!' — бежал прямо в огонь. Даже Гец, схвативший его за шиворот, не смог остановить это движение. Ворот треснул, разрывая ткань футболки. Лишь умудрившись взять Максима на удушающий, старшина смог его остановить.

— Куда?! — ревел он Максиму на ухо.

— Дед! Там дед! Пусти! — пытался дергаться Калинин, но безуспешно.

— Ему уже не поможешь! — повторял Гец впустую.

Услышав вой сирен, он прекратил уговоры, лишь сильнее сдавив руки и немного приподняв Макса, так, чтобы его ноги оторвались от земли, отправил своего напарника в сон.