Высокие ставки (продоллжение Цены правосудия)

— Бертиле, — эмпат опустил голову, разглядывая свои руки. — Она была такой же, как я...

— Что?! — задохнулась Анжела.

— И по замыслу Аскелони, Элеоноры и моего родителя мы должны были слиться в магическом экстазе, дабы породить дитя, обладающее полной силой Айна Граца. Увы, с дитем не вышло. Со слиянием и экстазом — тоже.

— Но вы... не хотите же вы сказать, что она была чародейкой?! — возопила Анжела, вскочив на ноги. Рамон поднял на нее глаза.

— Отчего же? Хочу и скажу. Была.

Аргасска метнулась по комнате туда-сюда и замерла, вцепившись в спинку стула.

— Зачем?!

— О, ну конечно, ради власти. Зачем же еще ставить такие опыты?

— Да я не о том! — яростно отмахнулась девушка. — Зачем вы ее убили?

Рамон оперся о стол.

— Убил... — протянул эмпат; надо же, столько лет прошло, а ему еще хочется выговориться, сказать кому-то всю правду, всю, до крошки, ничего не скрывая, не утаивая, не думая, как бы так солгать, чтобы извлечь выгоду... — Да, я убил ее.

Анжела едва не запустила в него светильником, когда он снова замолчал.

— А что мне оставалось делать? Когда жена три раза натравливает на вас демонов нижнего мира, это о чем-то говорит, — тихо, почти сам с собой, продолжал герцог. — Например, о том, что она больше не хочет быть вашей женой. Она была... сумасшедшей. Она хотела магии, бредила ею, бредила властью и всевластием, а я... не хотел.

— А ребенок? — шепнула Анжела. — Ваш сын.

— Сын? — Рамон чуть вздрогнул. — Сын?.. Я не хотел... убивать. Он...

Герцог вдруг подался вперед и схватил девушку за руку. Дворянка взвизгнула, но вырваться не успела: перед глазами внезапно вспыхнула, как фейерверк, картина чужих воспоминаний: колыбель, маленький багрово-синий уродец в кружевных пеленках и жгучий стыд молодого отца, за спиной которого новоявленный дед и дон Мигель негромко обсуждают, как бы поделикатнее предъявить дитя кортесам, и стоит ли предъявлять, и не объявить ли во всеуслышание о мертворожденном наследнике. А Рамон наклонился над колыбелью и протянул руку к своему наследнику. Новорожденный засипел.

"И это — сын? Это мой сын? То, что может родиться от меня?"

Анжелу захлестнул такой жгучий стыд и унижение, каких она никогда в своей жизни не испытывала. Скривившись, Рамон отвернулся и быстро вышел за дверь.

— Я не хотел, — раздался голос мужа, и картинка осыпалась цветными искрами. — Это был платок с эфиром. Я усыпил его, чтоб он не кричал, и привез к дверям приюта. Может, он умер от эфира, а может, ему срок подошел, ясно же, что не жилец. А Бертиле я застрелил до этого. Она... не ожидала, — раздался суховатый смешок. — Мы, маги, побаиваемся пистолетов и пороха.

— И вы так спокойно говорите об этом — мне! — выдохнула Анжела. — А если я скажу матуш-ке?

Рамон засмеялся.

— А вы всерьез считаете, что она преследует меня из-за убийства дочери? Святая наивность! Да вы хоть понимаете, как называлось то, что она делала? Запретная магия! И если хоть слово всплывет об этом, то неутешную вдовицу ждет самое малое — пожизненные заключение. А я — последний живой свидетель.

Анжела склонила голову и вдруг, порывисто всхлипнув, бросилась мужу на шею. Поскольку он сидел — практически к нему на колени.

— Ну-ну, не надо, моя донна, — Рамон погладил ее по голове, нежно приобняв за талию, укачивая, как ребенка. — Все пройдет, вы снова будете бросать в меня кинжалы и когда-нибудь успешно выйдете замуж...

— Не хочууу...

— Ну, вас же никто не заставляет, не хотите — не бросайте.

— Замуж не хочу!

— Почему? — искренне удивился Рамон. — Зачем вам я?

Анжела только сердито хлюпнула носом и прижалась потеснее. Герцог вздохнул. Похоже, от супружеского долга не отвертеться, но, может, удастся ограничиться целомудренным поцелуем в щечку?..

На кровати было разложено платье. Такое красивое, из тяжелого, переливающегося серебром на сгибах, темно-синего атласа, расшитое голубым шелком и серебряной нитью. Рядом — легкое нижнее платье из белого шелка. На темном бархате подушек сверкали и переливались фамильные алмазы Робийяров. Верона возвела очи горе. Как будто мощь и гордость давно несуществующего Аквилона будут повергнуты во прах, если она наденет на бал что-нибудь более... человеческое. Но нет ведь, непременно дорогущий атлас, шелка и брильянты, семейство гордится, а таскать это все ей! Просто выставка фамильных достижений: колье в четыре ряда, диадема, два браслета, три кольца, две броши, скованные, как цепью, нитью жемчуга, и еще аграфы на платье. И туфли на каблуках. Тьфу, ну тяжело же!

Верона знала, что девушке в предвкушении бальных увеселений положено трепетать, щеголять стыдливым румянцем и радостной улыбкой, но при одном взгляде на все представленное великолепие хотелось постричься в монахини, не сходя с места. Да еще и Пьер, с которым придется танцевать и гулять под руку, а он будет держать себя так, словно он уже ее хозяин.

Дом бурлил, как ведьмин котел, с раннего утра. Верону тоже разбудили, приволокли в спальню счастливой до зубовного скрежета нареченной роскошный туалет и ювелирный прилавок и оставили с ними наедине. Предполагалось, что юная прелестница будет охать, ахать, прикладывать к себе наряд, примерять украшения и вертеться перед зеркалом в поисках самых эффектных поз...

"Интересно, матушка откажет Пьеру, или Рамиро ей не настолько понравился?" — думала Веро, расчесывая волосы и заплетая косу. Если кто из семейства и собирался на бал, то у нее были другие планы. Девушка умылась, свернула косу в пучок и заколола, собрала в кожаный мешочек все свои драгоценные безделушки и деньги, повесив его на шею. Потом дворянка вытянула из-под кровати легкий ореховый сундучок, достала из цветочного горшка ключ и отперла. Кошка Фиби следила за манипуляциями хозяйки, с любопытством оттопырив ушки. Бедное создание и не подозревало, чем ей это грозит.

"Повезло же мужчинам, — завистливо подумала Верона, вытаскивая из сундука костюм пажа. — Никаких нижних юбок, шнуровки на спине и декольте!"

Девушка сама завязала корсаж — из тех, какие носили женщины низкого сословия, и взялась за пажеский туалет. С одеванием Веро справилась быстро — минут за десять, возилась больше с непривычки и оттого, что прислушивалась к звукам за дверью. Но ее никто не беспокоил. Вот и славно, потому что предстояло самое трудное. Верона взяла сумку и осторожно двинулась к кошке, льстиво приговаривая:

— Киса, киса, киса... умная, хорошая девочка...

Фиби поджала хвост и отступила под шкаф.

— Ну киса же! Фиби, не зли меня!

Кошка ответила негодующим шипением, но Верона знала, как выкурить питомицу из убежища: девушка схватила вазу с оранжерейными цветами и выплеснула под шкаф. Мурлыка выпрыгнула на ковер и была немедленно изловлена за шкирку. Фиби извивалась, орала и взывала к хозяйской совести, но Веро безжалостно запихала любимицу в сумку и застегнула ремешок. В щель для дыхания высунулась когтистая лапа; сумка лихорадочно подпрыгивала на ковре, пока дворянка надевала шляпу и заматывалась в плащ робийярских цветов.

Про кабальеро в последнее время ничего не было слышно, и если барон тайно отправил их в Рокуэллу, то можно попасть в довольно неприятное положение. Но кто не рискует — тот не выигрывает...

Сложнее всего было выскользнуть из комнаты. Тайный ход, ведущий в кабинет, исключался — матушка могла зайти туда или и вовсе руководить выездом из любимого кресла, а лезть со второго этажа по плющу девушка боялась. Верона осторожно приоткрыла дверь, надвинула шляпу на брови и ужом прошмыгнула в щелку. И тут же заспешила вниз по лестнице. Фиби смирилась со своей участью и только изредка била лапами в дно сумки: может, надеялась выкопать подкоп. На мальчишку-пажа не обращали внимания — мало ли их носилось по дому в преддверии пышного выезда? Никто и не приглядывался, поскольку никому даже в страшном сне не могло привидеться, что кроткая скромница Веро в мужском платье удерет из дому.

Сначала девушка хотела взять лошадь, но потом передумала: это могло привлечь излишнее внимание. Калитки не представляли для члена семьи препятствия, и разумнее было просто тишком выйти на улицу, тем паче, что посольство и особняк Робийяров находились в одном, аристократическом, квартале.

Верона, конечно, понимала, что рискует, разгуливая пешком и в одиночестве по городу, которого почти не знала, но дворянка полагалась на свою память, Фабиан описал дорогу к дому посла довольно подробно. Девушка добралась без приключений, но привратник ни в какую не захотел пускать пажа без дозволения посла. Дозволение посла Верону никак не устраивало, поэтому она сдернула шляпу и заявила в лицо обалдевшему рокуэльцу:

— Я не к вашему послу, я к дону Эрбо. По делу!

... Друзья пребывали в отвратительном расположении духа. Дон Игнасио решил не поддаваться на провокации и категорически запретил идальго не то что приближаться к месту встречи с Виктором, но и выходить из дома без сопровождения.

— Это просто гнусно! — расхаживая по комнате, говорил Миро. — Аргассец, может, и не был нам другом, но он честно выполнял свой долг и попался Ординарии из-за нас! Мы должны ему помочь!

— Как? — спросил Дануто, раскачиваясь на стуле. — Барон даже на бал не едет и нас не пускает.

— Я бы не стал так расстраиваться из-за какого-то бала, — бросил через плечо Фабиан, не отрываясь от созерцания улицы за окном. — Я сегодня проходил мимо кабинета дона Игнасио и слышал, как он диктует прошение ректору твоей семинарии. Что-то там насчет того, что дела зовут тебя в Рокуэллу.

— Черт подери! — ругнулся Родриго.

— Зуб даю, он уже накатал такие же бумажки всем прочим ректорам, — добил полукровка.

— Но барона тоже можно понять, он нас защищает, — заметил Хуан.

— А не пошел бы он со своей защитой? Да кто там, черт возьми?! — рявкнул маг на стук в дверь.

— К вам какая-то девушка, сеньор, — почтительно ответили полу-оборотню.

— Во дает, — хмыкнул Руи. — Уже и девушки к нему сюда шастают. Она хоть симпатичная?

— Девушка? — тупо повторил Фабиан. — Девушка? Твою мать, она все же это сделала!

Голос разума подсказывал, что это невозможно, нормальные девицы не сбегают за несколько часов до бала в честь дворянских невест, но когда полукровка рванул дверь на себя, в комнату ступила не кто иная как Верона Робийяр.

— Ты?!

— П-п-п-падме? — выдавил Рамиро.

Девушка смущенно поклонилась, положила на пол сумку и открыла. Из сумки пулей вылетела кошка, взмыла на штору и уже оттуда обложила всех присутствующих злобным шипением. У Даниэля дернулась щека, и юноша швырнул в Фиби куриной костью. Кошка истерично взмяучила и перебралась на карниз.

— Перестаньте мучить животное, — мягко, но с нажимом сказала Верона.

— Что она тут делает? — набросился на Фабиана дон Арвело.

— Я сбежала из дома, — ответила девушка и, поразмыслив, уточнила: — От жениха.

— Этот... гад вас обидел? — вскинулся Руи.

— Да нет, — раздумчиво отозвалась беглянка. — Он мне просто не нравится.

Дель Мора покраснел.

— Но она же не сказала, что ей нравишься ты, — ядовито вставил Даниэль.

— Падме, а почему вы пришли сюда? — спросил Миро.

— Дон Эрбо обещал мне помочь.

— Кто, я?! — взвыл Фабиан. От девиц, конечно, всего можно ожидать, но есть же предел! Друзья вопросительно на него смотрели. — Да ни в одном глазу!

Родриго положил руку на плечо полукровке и наступил ему на ногу.

— Конечно, он сдержит слово, — проникновенно изрек потомок хадизар. — Да, Бьяно?

— Уууу-ый!!

Веро деликатно не заметила перекошенной физиономии чародея и благодарно улыбнулась. Фабиан, шипя, допрыгал на одной ноге до кресла, сел и занялся самолечением, бросая на девчонку грозные взоры. До такого могло додуматься только создание женского пола: притащиться сюда и заявить, что он ей чего-то там обещал! Хорошо еще, что не руку и сердце, с девицы бы сталось!

— Но какая помощь вам требуется? — поинтересовался Хуан. — Мы можем вызвать вашего жениха на дуэль... Руи, я сказал "можем", а не "вызовем"!.. но что это изменит?

— О нет, убивать никого не надо! Я думала, что вы поможете мне уехать в Рокуэллу, к сестре.

— С этим у нас трудности, — признал Миро. — Мы... как бы под домашним арестом.

— А барон наверняка вернет вас домой, — добавил Хуан.

— Если ты не забыл, нас самих собираются отправить по домам, — напомнил ему Даниэль. — Но я не представляю, как мы пронесем с собой сударыню и... эту голосистую тварь! Ее можно как-нибудь заткнуть?

Верона взяла поджаристое куриное крылышко, подошла к шторе и заворковала:

— Фиби, деточка, иди к мамочке! Иди, хорошая моя, смотри, что тут у меня есть? Курочка, твоя любимая курочка. Ну же, кис, кис, кис...

— И что нам с ней делать? — шепотом осведомился Фабиан, пока дворянка общалась с кошкой.

— Помочь! — пылко вызвался Родриго.

— Сдать на руки Элеоноре! — не менее категорично откликнулся Дануто.

— Это нехорошо, — уперся Рамиро. — Она, в конце концов, пришла за помощью.

— Для начала, — напомнил Хуан, — нужно решить, что делать с доном Игнасио. Он ни за что не согласится отправить ее в Рокуэллу. Это ж похищение!

— Ну, если кто-нибудь из вас скажет, что я — его невеста, — мелодично раздалось за спинами кабальеро. — Разумеется, я не требую никаких реальных обещаний.

Рокуэльцы несколько смущенно переглянулись. Фиби, угнездившись на руках хозяйки, чавкала куриным крылышком.

— Хвала всем богам, я от этого избавлен, — процедил Даниэль.

— Бьяно тоже отпадает, он полукровка, — протянул Хуан.

— Вы можете потянуть соломинку, — тактично разрешила Верона.

— Чушь, — холодно сказал Фабиан, — никто не помешает дону Игнасио наплевать на помолвку и сбагрить девицу родственникам. Надо придумать, как выбраться из посольства и где ее спрятать до этого. Потом кинем жребий — кто отправится с ней в Рокуэллу и проводим до портала. Ну и раз мы все равно удерем, нелишне будет прокатиться к месту встречи с мессиром Робийяром, — вдруг маг круто повернулся к девушке. — Последний раз спрашиваю, ты точно едешь?!

— Точно. Но за проход через порталы, а их будет не меньше трех — на такое-то расстояние! — нужно платить. У кого есть деньги?

Кабальеро смущенно переглянулись. Тут она их подловила. Мудрый барон отнял у подопечных не только оружие, но и деньги. Дворянка хмыкнула и стащила с шеи мешочек.

— Вот. На всех тут не хватит, но я так поняла, что вы все туда и не собираетесь?

— Соломинку тянуть придется, — решил Миро. — Надо разобраться, кто едет с вами в Рокуэллу, а кто... Стучат!

Руи метнулся к двери, Веро сгребла со стола мешочек, а Фабиан, схватив ее за руку, затолкал девицу в спальню.

— Войдите, — сказал Дануто.

— Дон Игнасио вызывает к себе сеньоров Фоментера и Арвело, — церемонно сообщил слуга. — А так же дона Эрбо.

— У, черт, с чего бы это? — Фабиан зыркнул в сторону спальни: это не девушка, а ходячая неприятность! — Ладно, вы тут будьте, а мы пойдем, раз зовут.