Молча выкладывает на пол стопку, я левитирую ее и возвращаюсь на прежнее место. Ложусь на вязанную подкладку расстеленной куртки, читаю оглавления. Если только на меня не свалится везение, я буду изучать эти книги неделю. Совершенно немыслимо. Завтра понедельник, у меня встреча с Ра Хестоей и с цензором из "Пророка". Все сегодняшние, неофициальные, я уже пропустил.

Начинаю с той книги, где изложены общие принципы. 257 страниц. Наколдовываю чашку кофе — горькую бодрящую иллюзию, — поворачиваюсь на живот и погружаюсь в чтение. Через пару часов понимаю, что не очень-то и продвинулся. Новая информация перемежается пространными объяснениями едва ли не уровня, каким концом держать палочку. Надо Джеймса к этому подключить. Кстати, где он шляется?

— Может, пообедаем? — спрашиваю я.

Райт кивает.

— Джеймс, иди сюда! — говорю с сонорусом.

Приходит. Какой-то вид у него... ну да неважно.

— Я не хочу, чтобы ты отлучался. Поможешь мне с чтением материалов.

Если бы у нас был стол, можно было бы сказать, что он ломился от яств. Райт достал побольше свертков, и на трансфигурированой, расстеленной прямо на каменном полу скатерти возникли целые горы. Над разноцветными кучами овощей возвышалась снежная вершина вареного риса, орехи норовили осыпаться и погрести под собой вязанку зелени, лоснились маслом жареные колбаски. Я придал воде в моей чашке вкус пива.

Где-то по другую сторону гор сидел Райт. Видеть его я почти не мог, что меня полностью устраивало. Джеймс занял позицию сбоку от нас обоих, "во главе стола". Хороший выбор.

— Вот эта книга, — я приземлил ему на колени неосиленный том. — Ты должен успеть прочесть это за сегодня. Начиная отсюда. Все сложные места касаемо непосредственно проекции отметь магическими закладками.

— Хорошо, пап, будет сделано.

Когда этот поганец так смотрит — честно, неуверенно, чуть подобострастно, — устоять невозможно. Щурюсь, подавляя неуместную усмешку. Ну-ну, разошелся. Гестии будешь голову морочить, мне бесполезно.

Райт молчит. Мог бы поинтересоваться, между прочим, что ему делать. А, ладно, так даже лучше, сейчас решу, как поделим книги, и сам ему скажу. Я снова утыкаюсь в оглавления.

— Думаю, можно уже все убирать.

Джеймс торопливо откладывает себе хлебцы, овощи и орехи. Ненавижу его манеру непрерывно жрать над текстами. Невольно порадуешься, что он так мало читает. Но я привычно подавляю недовольство и утыкаюсь в книги. Разделяю их на две стопки, и тут замечаю еще кое-что — то, как мой сын смотрит на Райта.

— Джеймс!

— Да, папа? — он тут же делает обычное лицо.

— Я, помнится, просил подумать над ошибкой, которая тебя сюда привела. Что-то не заметно, чтобы ты сделал выводы.

Он опять вылупляется на меня "честными глазами". Милый, знал бы ты, сколько я уже видел таких глаз и что потом было с их обладателями.

— Ты, конечно, уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, как себя вести, но, пока у меня не стало на одного сына меньше, должен тебя предупредить. Думаю, это и мистеру Райту будет нелишним узнать. Шарф, который сейчас на нем — защитный артефакт одного из лучших современных мастеров. Нападать на обладателя такого шарфа очень неосмотрительно — заклятья, которые он не сможет рассеять, будут отражены.

— А зачем ты ему отдал? — осторожно, почти униженно спрашивает этот мелкий пакостник.

Мне нравится, как он формулирует вопрос. На самом деле его интересует, действительно ли шарф дал я, и не для того ли, чтобы свести на нет его нападения, то есть знаю ли я о них. Это для Райта очевидно, что если я знаю о шарфе, значит, я и подарил. Джеймс исходит из того, что я вообще в теме сильных артефактов, работа у меня такая. Была. Но Кингсли не раз говорил при нем, что "бывших авроров не бывает", а Джеймс, я знаю, запоминает высказывания членов кабинета, одно время даже записывал.

И, если уж совсем повезет, для него это шанс узнать, что меня связывает с Райтом.

— Захотелось. Еще вопросы?

Вопросов больше не имеется, вот и отлично, — пусть думает, что его поведение слишком отвратительно, чтобы обсуждать при посторонних. На самом деле мне просто нечего сказать. Бить детей, говорят, не педагогично, а слов у меня нет.

Райт ничуть не удивлен, смотрит оценивающе, но мрачно как-то. А я даже рад, что зашел разговор про подарки. Сразу вспомнилось, как я забежал тогда в одну из лавок, которые курирует Джордж, перед самым закрытием. На улице валил снег с дождем. Вообще-то я хотел подарить сумку, шарф просто попался на глаза. Там в одном месте вплетена серебряная нить, у сумки серебряная пряжка, и я решил, куплю и его за компанию. Когда продавец пояснил, что это куда более серьезная вещь, я только обрадовался. Мне даже не стыдно за деньги, которые я за него отвалил — это наше производство. А теперь при случае не придется врать Джинни про представительские расходы. К книзлам идиотские тайны.

— Аллан, ваша порция. Пожалуйста, пометьте все, что касается разрушения проекций, вообще все, что могло бы нам пригодиться. Не теряйте времени. Это очень важно. Надо поскорее отсюда выбираться.

Ну и чем он опять недоволен? Он хотел бы провести здесь остаток жизни? Или не рад книгам? Хотя, честно говоря, я действительно отбирал их по принципу "что не жалко".

Читаю историю создания проекций "10 веков тайного зодчества" Грао, ловлю себя на том, что в третий раз начинаю с начала одну и ту же страницу. Мысли черт-ти где. Я знаю, что ничего не могу предпринять, пока заперт тут, но не могу же я не думать! Скоропалительные выводы насчет аврора А015 — такой номер стоял на ответе на мой запрос — все-таки не кажутся мне совсем уж лишенными оснований. Хотя я вчера был тот еще мыслитель. Итак, надо отделить причины и следствия от возможных совпадений.

То, что Сагитариус стал читать мне нотацию, чтобы я не отравлял жизнь Райту — это могла быть сугубо его инициатива. Он у нас титулованный защитник униженных и угнетенных, а тут я с какими-то назойливыми подозрениями в адрес магглорожденного. Так что насчет "не создавать проблем", — пожалуй, мнение Сагитариуса в чистом виде. Именно эти слова Бороды натолкнули меня на вывод. Но это еще не значит, что он ошибочен. Возможно ли Пожирателю обойти нашу систему проверок и внедриться в ведомство — вопрос тоже интересный, но слишком умозрительный. Значит, единственное, что может служить основой для достоверного вывода — соотнесение аврорского отчета, который я читал, со взглядами Райта. Мог ли специалист такого уровня не заметить, что выгораживает сторонника Волан-де-Морта? В моем запросе, положим, про то, что из себя представляет Райт, вообще ни слова не было, но как раз это формальность. Понятно, что если я интересуюсь, значит, есть основания, раз есть основания — надо проверить. Что показала бы самая поверхностная проверка?..

Портрет Лео Грао смотрит на меня укоризненно с обложки. Я смотрю на него тоже, в общем, недобро. Повторно раскрываю книгу и пытаюсь читать.

Оказывается, до сих пор благополучно существует проекция Александрийской библиотеки, две проекции мюнхенской Новой пинакотеки — погибшей в бомбежках и восстановленной, — не пересказать, как я счастлив. К уничтожению проекций Грао относится как к самому зверскому святотатству, но даже намека на то, как это можно сделать, не допускает. Сволочь.

Итак, А015 прибывает в Хогвартс, что он делает? Сначала знакомится с личным делом объекта, очевидно. И что он оттуда видит? Обычного ученика, не честолюбивого, не блещущего избытком магии, такого, которому нудные академические дисциплины даются лучше, чем практические, ну, не считая внезапного прогресса в Защите. После этого он задаст пару дежурных вопросов Гестии и пойдет выяснять вопросы, ответы на которые я не знаю. И как быть? Придется спрашивать у Райта.

В 1870 году Фламель на спор создал видимую в лунном свете проекцию Гефсиманского сада над кабаком, в котором пил с неким О'Рейли. Идиот. Хотя его ученикам спасибо, конечно. С величайшим трудом проекцию удалось вернуть на историческую родину. Так, перемещение проекций меня не интересует. Хотя сам факт, что оно возможно, — что он нам дает? Ничего не дает.

Райт тише мыши сидит, прислонясь к колонне, с книгой на согнутых коленях. Подол мантии густой черной лужей стекает на ступеньку ниже, слева от его ног. Теперь все зависит от того, насколько он осторожен.

Нет, это невозможно в конце концов! Я когда-нибудь начну все-таки думать об устройстве проекции?

Да, у меня всегда было плохо с управлением вниманием. И то, что я не думаю неотвязно, до кого сейчас добрался А015, — уже достижение. Мрачно улыбаюсь: Пожиратели не могут повернуть развитие общества назад, только мстить. Зато тут им раздолье.

Значит, видимая проекция. Если Фламель создал ее такой сразу, это нам ничего не дает. Если же он сумел сделать видимой извне обычную проекцию, это сильно увеличивает наши шансы. Гермиона тут же уцепится за эту историю.

Не к месту вспоминается, как мы вчера обсуждали ее с Райтом. Он сказал, что она самая красивая женщина на свете, а Флер и Джинни всего лишь похожи на красавиц прошлого. Я возражал, что Гермиона — это дракон в юбке, а самая красивая — моя жена, и вообще, можно подумать, я на ней из-за внешности женился... Ужас! И ведь не пил ничего.

То, что видимый объект, в отличие от невидимого, поддается воздействию, — один из основных магических принципов. Гермиона сразу сообразит, какие тут открываются возможности.

Джеймс хрумкает огурцом, и это сбивает меня с мысли.

— Ты не мог бы чавкать потише?

— Я пойду чавкать в другом месте, — со смешком отвечает он.

Фламель... К черту Фламеля. Проводив глазами Джеймса, я накладываю чары неслышимости.

— У меня есть несколько вопросов. Это важно.

— Да?

— Те книги по истории — про Грин-де-Вальда и все такое — ты брал их в библиотеке на свое имя или через кого-то?

Что-то вчера он не выглядел таким замкнутым и подавленным. И это мне тоже почему-то напоминает о Снейпе.

— На свое.

— Если посмотреть список книг, которые ты брал на вынос, там, наверное, и по темной магии найдутся?

— Ну... да. Всего три.

— Потому что больше в имеющемся для тебя доступе и нет, полагаю. Твои друзья в основном учатся в Слизерине?

Опускает голову, молчит, отвечает спокойным тоном:

— У меня нет друзей. Так, знакомые.

— Не морочь мне голову. "Знакомые". Еще бы вы не были знакомы, учась на одном курсе. Я имею в виду, с кем ты водишься.

Молчит. Стараюсь не терять терпение.

— Если бы я спросил вашу старосту мисс Фенвик, Грейс, если не ошибаюсь, с кем ты обычно проводишь время, что бы она мне ответила?

— Что один.

— Ну а когда общаешься? С кем-то же ты общаешься иногда?

— Я со многими общаюсь. В разных факультетов. В основном со своего.

— И что, в ответе мисс Фенвик так и не всплыла бы фамилия Селвин, Эйвери или Нотт?

Сейчас он скажет мне про Малфоя. Молчит, смотрит с ненавистью. Тоже ответ.

— Ты обсуждал с кем-нибудь из этой троицы свои взгляды на... — хочу сказать "политику", но, — усмехаюсь, — это уже не политика, — историю?

— Нет.

Ага, так он мне и сказал.

— Пожалуйста, ответь честно.

— Нет.

Что сделает аврор с запросом А на руках, получив столько зацепок? Размотает клубок до конца — пойдет к этим несчастным детям, применит легилименцию, и вопрос о благонадежности Райта прояснится окончательно. У меня, правда, нет запроса категории А, но за это я готов понести ответственность. Как любит говорить Кингсли, не при Джеймсе, конечно, "Права диктуются обстоятельствами". Мне все равно надо все проверить. Во-первых, Аллан мог наврать. Если, например, все книги он брал не в библиотеке, а у кого-то, встречи с кем тщательно скрывал изначально, это могло и не выплыть. Тем более, что такой олух, строго говоря, может быть вовсе и не из Слизерина — не думаю, что у Лавгудов или у Лонгботтомов коллекция книг сильно хуже. Может оказаться, что я вообще зря волнуюсь.

Во-вторых, хотя Джеймс пропал до того, как я написал запрос, исключать причастность к этому А015 тоже нельзя. И тогда я волнуюсь недостаточно.

— Легилименция.

Он не пытается отвести глаза, смотрит, как загнанная в угол и приготовившаяся умирать крыса. Как меня достали подобные взгляды. Было бы, из-за чего переживать, — только посмотрю, что надо, и уйду. Прежде всего: с кем обсуждал Пожирателей, Волан-де-Морта? Пробитый мыслительный канал напоминает падение в Омут памяти. Я сосредотачиваюсь на вопросе и вижу обезьяну. Красивая пламенеющая тварь стоит в центре тоннеля с зыбкими краями.

Вот это номер! Ведь это не ответ на мой вопрос, это какая-то смешная маггловская заморочка. Только почему красная? Обезьяна должна быть белой. Не отвлекаться. Отвлечь. В моей ладони появляется апельсин, и я вслепую запускаю им в Райта. Сейчас он заметит, апельсин появится в туннеле, обезьяна исчезнет, и я пройду.

Апельсин не появляется. Ничего себе концентрация. И как мне быть? Не Сектумсемпрой же в него запускать в самом деле. В памяти возникает образ Снейпа, отвешивающего легкий поклон, "...ничем не могу вам помочь. Если вы только не хотите его отравить, что лично я бы воспринял с величайшим..." Стоп. При чем тут это? Это... не мои мысли! Я мгновенно воспроизвожу образ Кингсли. Он сидит на корточках перед моим креслом, говорит: "...все будет хорошо", — и... исчезает, я даже не успеваю разорвать контакт. Мерлин!!! Новый образ — черная фигура в потоке лунного света, воя и ветра, спиной ко мне. Она чернее дементора, чернее ночи, и мне 12-летнему кажется огромной и бессмертной. Снова Снейп. Но на сей раз это уже вызванный мной образ. В противном случае, то есть если бы я не вытеснил Райта из своего сознания, я бы не смог оборвать контакт.

Перевожу дыхание и ни слова не говоря утыкаюсь в книгу. Надо поскорее отсюда выбираться, и сразу — к Кингсли.

Главы через три приходит Джеймс.

— Как насчет пожрать?

— Поесть. Аллан, как насчет ужина?

— Сейчас.

— Па, ты идешь?

— Нет. Приятного аппетита.

Я продолжаю читать, чтобы ни о чем не думать. Думать мне противопоказано. Уже стемнело, и на нашей площадке светятся огни люмоса. Это красиво и ничего не напоминает. Как будто это не тот Хогвартс, в котором я провел главную часть своей жизни, а какой-то другой, совсем волшебный.

Райт читает не так, как я, не подряд. Иногда откладывает свою книгу и подходит к стопке моих, роется там, что-то выискивает. Стопка лежит совсем рядом, и в такое время мне трудно его игнорировать. Я просто смотрю на него и запоминаю. Потом он возвращается к своим книгам, а я к своей.

<> <> <>

Наконец-то папа стал похож на себя!

<> <> <>

Это был худший день в моей жизни.

<> <> <>

Время, наверное, около часа ночи, и Джеймс уже спит щекой на раскрытом томе вместо подушки. Я даже не успел спросить, что он там вычитал, а теперь жалко будить. Но придется. Ничего, дома отоспится. Я уже умею создавать проекцию внутри проекции, достижение, рекордное по своему идиотизму. Райт чаще рассредоточено смотрит мимо книги, чем листает страницы. Он подпирает щеку кулаком, уперев локоть в колено, черная прядь закладкой ложится на листы. Когда я поглядываю на него, как-то легко верится, что все будет хорошо.