Подарки судьбы

— Но люди все-таки разные бывают. А этот хвостатый, похоже, всех скопом терпеть не может. С другой стороны, это ж ты его раскусила. Сорвись он с цепи, задушил бы тебя, наверное, голыми руками. А ты его еще жалеешь.

— Но ведь чья-то ненависть еще не повод для ненависти, правда? — ведьма остановилась и заглянула в глаза Михаилу. Тот только пожал плечами.

Через несколько часов Варвара, переодевшись в черные брючки, рубашку и теплую куртку, отбыла в направлении Портала. Единственное, что успела заметить Татьяна, прощаясь с подругой — прозрачный, почти невидимый браслет защиты все-таки присутствовал на запястье ведьмы. Это хоть немного успокаивало.

Три дня прошло относительно безмятежно, если не считать того, что новенький Юрик успел переругаться почти со всеми обитателями дома, за исключением самой хозяйки. Татьяну он попросту боялся. Сначала он приставал к Ольге. Но фамильярные шутки раз за разом вгоняли девушку в краску. Осадить нахала она стеснялась, а Юра, не встречая отпора, удвоил усилия. Когда неформальные замечания и подколки окончательно вышли за рамки приличий, встрял Леша. В изысканных выражениях потомственного интеллигента он попытался донести до нагловатого парня, что тот неверно избрал объект приложения сил. Юра обозвал филолога "задрипанным лохом". Тут подключился Денис, обидевшись за старшего товарища, к которому питал нечто вроде затаенного уважения. Не тратя лишних слов, он подстроил Юре пакость: стырил с конюшни мазь от блох и бухнул в масляную лампу у него в комнате. К ночи на весь этаж вонь стояла жуткая, аж слезу вышибало. Татьяна молча изничтожила запах серией витиеватых жестов, но зыркнула так, что у Юры сердце в пятки ушло. Финальным аккордом стала стычка с Михаилом. Вычислив, кто автор безобразия, с утра взбешенный Юрик начал поливать Дениса отборным матом прямо в столовой.

— Заткнись, — вдруг рявкнул бизнесмен, отрываясь от кофе. Выражение его лица при этом было пугающе спокойным.

Юра замолчал. Но волшебница, наблюдавшая перепалку, осознала: необходимо чем-то срочно занять новенького, пока дело не дошло до драки.

Так и не разобрав, чем любит заниматься возмутитель спокойствия, назвавшийся коммерсантом, волшебница выдала ему секатор и вывела во двор.

— У тебя есть сад? — спросила она.

— Да, на даче. Еще дом приличный, из красного кирпича, — похоже, Юра гордился своим хозяйством.

— Небось, больше моего? — прищурилась Татьяна.

— Не, ты че. Тут замок целый. У меня таких бабок нет.

Это было, по крайней мере, честно.

— А садовник есть?

— Нет. Я сам управляюсь.

— Вот и у меня нет. Так что, Юр, я хотела тебя попросить кусты подстричь, — волшебница указала на длинную аллею, обнесенную живой изгородью, тянущуюся от площадки перед входом до самой проезжей дороги.

— Это запросто.

— Вот и отлично. Можешь начинать, если не лень, — довольная Татьяна вернулась в гостиную, потирая руки. По крайней мере в ближайшие дни у коммерсанта не предвиделось столько свободного времени для ругани.

Дело близилось к обеду и вспомнив про сидящего в подвале пленника, волшебница решила принести ему что-нибудь поосновательнее, чем хлеб и вода. Ей не нравилось, что ее обиталище превратилось для кого-то в тюрьму. Но иного выхода не было. Отпустить шпиона с миром значило почти наверняка обречь его на смерть. Поставленную задачу он, скорее всего, не выполнил. Что в нее входило: сбор данных, мелкая диверсия или еще чего похуже, так и осталось тайной. Ясно же было только одно: его договор по-прежнему действует и, следовательно, оказавшись на свободе, он будет пробовать снова и снова, хочет он того или нет. И, как выразился бы Саша, его придется "ликвидировать".

Клятва мантикра, как правило, не имела временных рамок, и аннулировать ее мог лишь тот, кто ее принимал. Но ни малейшего намека на хозяина договора Мэрлину из пленного выбить не удалось. Даже его расовая принадлежность оставалась неизвестной. Так что единственной возможностью облегчить жизнь засыпавшемуся шпиону было держать его взаперти до тех пор, пока работодатель не поставит на нем крест. Сохранялся ничтожный шанс, что признав агента мертвым, держатель сам избавится от ставшего ненужным обета. Так иногда поступали не слишком честные наниматели, чтобы не платить компенсации родственникам.

На узком подносе уместились миска с мясом, накрытая крышкой, кусок сыра под полотенцем и кувшин с легким вином. Подойдя к импровизированной камере, Татьяна что-то шепнула, щелкнула пальцами свободной руки, и в сплошной решетке образовался проем. Протиснувшись внутрь, волшебница поставила поднос на чурбак, служивший пленнику столом, и произнесла театральным тоном:

— Добрый день. Кушать подано!

Мантикр издал неопределенный звук и покосился на изящный маленький кинжал, висевший у Татьяны на поясе.

— Даже не думай! — предупредила женщина, проследив за его взглядом, — Лучше садись есть. А то весь зеленый уже.

И действительно, пленник смотрелся никудышно. Глаза его ввалились и горели каким-то лихорадочным блеском. Было заметно, насколько он бледен, несмотря на природную смуглость кожи. Он с трудом встал, придерживая рукой хвост, и поплелся к чурбаку.

— Дай посмотрю, — Татьяна почуяла неладное, — она присела, осторожно взяла в руки конец хвоста и нахмурилась. Возле самого места обреза появился неестественный изгиб, кожа вокруг припухла и стала горячей на ощупь, а из не полностью затянувшейся раны сочилась маслянистая жидкость.

— Я пытался отгрызть, но не могу дотянуться. Он почти не гнется, — проговорил мантикр,— К тому же, он стал слишком коротким.

— Тебе так больно, что ты пытался отгрызть кусок собственного хвоста? — Волшебница на мгновение остолбенела, — Что же ты раньше не сказал?

Пленник пожал плечами.

— Он сначала так не болел. А вчера к вечеру стало совсем хреново...

Татьяна внимательно осмотрела обрубок.

— Придется еще чуть-чуть отрезать. Так оставлять нельзя. Жало нужно удалять полностью, иначе железы продолжают вырабатывать компоненты яда. То-то, я понять никак не могла, почему ты так ужасно выглядишь, — она встала, — Ну, раз уж это я тебя так неудачно отделала, мне и исправлять. Только больно будет.

— Валяй. Хуже уже некуда.

Волшебница составила поднос на пол, расстелила полотенце, встала на колени и вытащила из ножен кинжал. Крепко прижав конец хвоста к бревну, она оглянулась на пленника, оказавшегося у нее почти за спиной:

— Готов?

— Режь.

Одним точным движением Татьяна отсекла воспаленную часть. Мантикр даже не вскрикнул, только зашипел. Женщина вытерла кинжал о край полотенца, оторвала от другого края узкую полосу и задумалась.

Вдруг она решительно полоснула себя лезвием по руке.

— Что ты делаешь?— пленник удивленно смотрел на нее.

— Моя кровь заживит тебя быстрее, чем твоя слюна. Я знаю, что вы зализываете раны, но в данном случае кровь подействует лучше. Я припомнила кое-что из своей родословной.

Намочив оторванную полоску полотенца, волшебница наложила повязку и завязала ее каким-то хитрым узлом, сопровождая каждое движение отдельным наговором.

— Не снимай ее до следующего утра.

— Ты отдала свою кровь, чтобы лечить меня? — мантикр был просто потрясен.

— Угу. Оближи, — Татьяна сунула ему под нос руку, с которой все еще стекали красные капли, — Посмотрим, действительно ли так хорош твой способ, как об этом говорят.

Пленник зализал порез, и не вставая с колен, произнес:

— Я клянусь, что никогда не причиню тебе боли.

— Я рада, что такая формулировка не противоречит твоим прежним обетам, — волшебница улыбнулась, — Но я бы на твоем месте не стала бросаться клятвами. Мало ли, как повернется жизнь.

— Это мое дело.

— Да, конечно,— Татьяна встала, — А теперь поешь, как следует, и выспись. И знай, никто здесь не желает причинять тебе дополнительные страдания.

С этими словами она вышла, закрывая за собой проход.

— Ты можешь растопить камин? — спросила волшебница Михаила, — Мне нужно сжечь кое-что на открытом пламени.

— Без проблем.

Они стояли в главном зале и через высокие сводчатые окна на пол падали последние лучи вечернего солнца. Когда занялись поленья, Татьяна придвинула кресло поближе к огню и села.

— Что-то сегодня прохладно.

— А кто делает в этом мире погоду? — спросил бизнесмен, тоже перемещаясь к теплу.

— Отчасти мы, отчасти ее регулирует Совет. Но все обязаны придерживаться существующей схемы сезонов.

— То есть над нами может идти дождь, а над соседним поместьем — нет?

— Примерно так. Но никаких трескучих морозов летом. Только в холодильнике.

— Здесь есть холодильник? — изумился Михаил.

— Конечно. В погребе под кухней. Ледник называется. Видел когда-нибудь?

— В детстве. У бабушки в деревне, — вспомнил бизнесмен, — В жару он подтекал.

— У меня не течет, — ухмыльнулась Татьяна, — Это очень простое заклинание.

— Да, без магии тут было бы туговато. С техникой у вас не ахти.

— Намекаешь на пресловутый технический прогресс?

— Почему пресловутый? — не согласился Михаил.

— Потому что этот самый прогресс превратился у вас в нечто вроде священной коровы. Уже несколько поколений людей поклоняются ему с детства. А настоящий-то прогресс вот здесь, — волшебница постучала себя пальцем по лбу.

— Что ты имеешь против холодильников и унитазов? — не унимался бизнесмен.

— Ничего. Унитазы, кстати, если ты заметил, и на этой стороне везде стоят. Только сделаны не из дешевой и хрупкой керамики, а выточены из цельного гранита. Кстати, канализация отлично функционировала еще в вашем Древнем Риме. И далеко вы ушли?

— Считается, что там страшно воняло.

— Не воняло, — отрезала Татьяна.

Михаил хотел съязвить, мол, откуда ей знать, но вовремя вспомнил, с кем ведет дискуссию.

— Я там была, — разрешила его сомнения волшебница.

В дальнем конце огромной гостиной послышались торопливые шаги. Женщина повернула голову и увидела Дениса, который двигался по направлению к ним, таща за руку упирающуюся, зареванную Ольгу.

— Тань! Скажи ей! Хватит слезы лить! — мальчишка все же доволок девушку до цели.

— Что случились, Оля? — волшебница подняла брови.

— Да прикинь, ей Наталья третий день проходу не дает. Не знаю уж, что там у них за разборки, только сейчас Ольга чашки на полку ставила на кухне, а Наталья стеллаж толкнула. Весь сервиз Ольге на голову полетел. А эта гадюка и говорит: "Я все хозяйке скажу, что ты ее посуду нарочно бьешь. Вот она тебя взгреет по первое число — не будешь нос задирать". А эта дурочка заревела и начала осколки собирать. Еще и порезалась, — возмущенный Денис продемонстрировал длинный порез на пальце послушницы, — Не будь Наталья бабой — точно бы в рыло дал! — закончил он, сжав кулаки.

Татьяна взяла Ольгу за руку, наклонилась над царапиной и накрыла ее ладонью.

— Оля, не плачь. Никто не собирается тебя наказывать. Черт с ним, с этим сервизом. Какой хоть он был-то?

— Белый, — всхлипнула девушка.

— Ну, значит, будем пить чай из зеленого, — волшебница отпустила руку Ольги.

— Я не из-за наказания, — протянула та, рассматривая место, где только что была ранка, — Я же ей ничего не сделала. За что она меня... — и девушка снова зашлась в плаче.

— А надо было сделать ей что-нибудь! — Татьяна погладила послушницу по голове, — Кстати, о чем спор-то?

— Наташа думает, что мне ее стряпня не нравится. Говорит, что я выпендриваюсь А мне просто есть не хочется.

Колдунья внимательно посмотрела на собеседницу. До последнего времени она не замечала за Ольгой ни отсутствия аппетита, ни каких-либо пристрастий к диетам. Впрочем, как и склонности реагировать на любую обиду потоком слез. Нервы у девушки явно расшалились.

— Ладно, давайте, правда, чаю попьем, что ли. Денис, принеси зеленые чашки. Они в левом серванте в столовой. Миш, а ты раздобудь, пожалуйста, еще пару стульев.

Пока Ольга разливала дымящийся напиток, волшебница повернулась к камину и бросила в огонь запачканную кровью салфетку. Пламя вспыхнуло ярче и сноп искр устремился в дымоход.

— Можно узнать, что это было? — Михаила, видимо, заинтересовал необычный эффект.

— Пришлось оттяпать нашему мантикру еще кусочек хвоста. Уж больно неудачно я его шпагой разделала.

— Он несчастный, — вдруг сказала Ольга, покраснев.

— Ты его жалеешь? — Татьяна тщательно изобразила удивление.

— У него такие глаза красивые, большие, желтые. Как у кошки. Только печальные...

— Правда?

Девушка окончательно смутилась и опустила голову.

— Не переживай. Теперь у него все будет хорошо. Он поправится, — Татьяна улыбнулась каким-то своим мыслям. Кажется, она начинала догадываться о природе Ольгиных странностей.

Мэрлин разглядывал пленника. Он только что вернулся и вместе со своей подругой стоял посреди камеры. Его недельное отсутствие прошло почти незамеченным, что не могло демона не радовать. О расставленных у заставы магических сетях Татьяна рассказывала с легким пренебрежением, как об излишней предосторожности, на которой Мэрлин настоял, вроде бы, напрасно. Она соглашалась, что так оно, конечно, спокойнее, но пока что в эти сети никто не попадался. Ни о каких других происшествиях также не упоминалось.

— Ты выглядишь лучше, чем когда я тебя оставил, — заметил демон благодушно, — Видно, хозяйка тут о тебе неплохо заботилась. В сущности, я доволен, что ты не загнулся. Да и Варвара, пожалуй, расстроилась бы. Кстати, где она? Что-то я ее не видел.

— Ее нет уже семь дней. Она уехала сразу после тебя, — Татьяна озадачено глянула на Мэрлина, — Куда ты ее послал?

— Проверить, что за адрес мы нашли в его одежде, — демон кивнул на хвостатого, — Это где-то в ее родном городе. Я подумал, может она заодно к себе заскочит.

— Последние полсезона о "к себе" она даже слышать не желала, — возразила волшебница.

— Ваша ведьма попала в засаду, — вдруг тихо сказал мантикр.

— Что?! — глаза Мэрлина мгновенно загорелись сумасшедшим огнем, — А ну, говори быстро все, что знаешь! То есть, все, что можешь. Ну же! — он припер пленника к стене.

— Я должен был вернуться. Раз я не вернулся — значит, меня взяли. Но, возможно, меня еще ждут, — тщательно подбирая каждое слово, проговорил шпион.

— О, черт! Неужели она сунулась прямо туда! — Повелитель зарычал и бросился вверх по лестнице из подвала, на ходу закрывая проход в решетке ниши одним движением руки.

Оказалось, что можно было так не торопиться. Как раз, когда пара вбегала в гостиную, порог переступила Варвара. Пошатываясь от слабости, с блуждающей улыбкой, она пошла навстречу, но по пути рухнула на один из диванов, стоящих по обе стороны от камина.

Мэрлин подбежал к ней первым.

— Девочка, что с тобой?

— Ничего. Все хорошо. Я просто жутко устала. Сил никаких нет, — голос ведьмы звучал слабо.

— Сейчас что-нибудь придумаем. Тань, подай бутылку. Она на каминной полке.

Татьяна приготовила покрытый паутиной сосуд темного стекла, заткнутый пробкой, и неглубокую глиняную плошку. Мэрлин плеснул в посудину бордовую жидкость, оказавшуюся красным вином неизвестной выдержки, потом быстро надсек кинжалом палец и добавил несколько капель своей крови.