главы 18 - 30

* * *

Кузнечный каменок. Хартские земли.

Скромных размеров посад по южной стороне каменка, где протекали две протоки, которые через десяток километров соединялись в одну, был своего рода местным гетто. Нет, ни о каких идеях нацизма среди хартов речи и быть не может, но тут, по большей части проживали те, кого в моем мире называют неудачниками. То есть несостоявшиеся купцы, опустившиеся до беспробудной пьянки ремесленники и прочий серый люд. Есть еще совсем немного зажиточных крестьян, которые держат большие угодья по окраинам каменка, но те обособленно держатся. На самой окраине посада, у протоки, рядом с дешевым постоялым двором притулился покосившийся домишко, в нем и нашел пристанище бывший воевода. Домишко принадлежал встретившейся с предками дальней родне Лунгена и уже давно пустовал, разве что кто-то на длительный постой попросится, так Лунген и сдавал развалюху за пару золотых ноготков в месяц.

Со двора, до Тарина, дремлющего после скромного ужина, донесся хруст снега под чьим-то тяжелым шагом. Быстро сунув босые ноги в сапоги, Тарин прошел к окошку, попутно прихватив со стены боевой топорик.

— Тарин, это я! — раздался низкий голос из-за двери.

— Заходи, — отворив старую, скрипучую, но еще крепкую деверь, сказал Тарин и присел на лавку.

— Мхом-то не оброс тут? — стряхивая снег с подола кафтана, спросил Лунген, потом прошел к столу и поставил на него большую плетеную корзину, от которой сразу распространился аппетитный аромат.

— А чего мне? Живу спокойно, есть время всякие разумения ровно сложить.

— И что, сложил?

— Сложил... Ты скажи лучше, узнал чего за людей лихих?

— Узнал, — Лунген присел рядом на лавку, — всякие есть, и те которые гнева предков не боятся, и те которые от худой жизни в лес ушли.

— Дружинники или прочий оружный люд есть среди них?

— Есть и такие, — вздохнул Лунген, — ты бы уже того... сказал мне, чего удумал?

— Оно тебе без надобности друг мой, живи своей жизнью, и благодари богов за то, что еще никто не связал тебя со мной доносом. Хранители давно шею выпрямили... эх! Рубануть бы! — с досадой Тарин ударил кулаком по лавке, — да кавалерия императорская наездами везде порядки наводит. Я тут третьего дня в корчме, что на тракте стоит обедал, так краем уха разговор один слышал...

— Не ходил бы ты по местам таким... узнают же.

— А по мне так уже пусть и узнают! Руки чешутся!

— Ну-ну, оклемался, раны затянулись... так что в корчме?

— Да сынишка там был одного торговца, что в Медовый многодворец за товаром ездит, все кричал, что на его глазах весь многодворец императорские всадники спалили. Угомонили его там конечно добрые люди, но то все правда была... Медовый, он к роду Первуша Белого близок.

— Это, который, княжны не признал?

— Императрицы, друг мой, императрицы, так ее величать надо. Да, тот самый, и который супротив всего иноземного встал. Еще там кто-то с ним в родстве был, и дружину собрал, а закончилось чем знаешь?

— Люди говорят, наказал их князь.

— Кабы ведал князь, что твориться в землях его... совсем без разуменья после свадьбы своей. Не князь то был, а Скади, будь ей пусто! Чего лишние разговоры разговаривать... одно скажу — пришли ночью и порубили всех оружных, и глав родов в придачу.

— Вот как значит...

— Да, — снова тяжело вздохнул Тарин, — кабы знал я, что так обернется все с иноземцами этими... Ладно, чего разузнал-то?

— На левой протоке двор постоялый, хозяином там Лагат Жареный...

— Чудное имя, — хмыкнул Тарин и отломил кусок лепешки, что торчал краем из корзины.

— Дела его еще чудны, связан он с лихим людом, я это точно знаю... так что можешь к нему наведаться и сам все выяснить.

— Спасибо друг... ну, видно пришло время, — Тарин прошел к топчану и извлек из-под него свой баул, покопался в нем и вытащил несколько длинных свертков, — еще просить тебя хочу, нужен кузнец, чтобы и хорош ремеслом был и не говорлив особо.

— Есть такой, — кивнул Лунген.

Немного повозившись, Тарин собрал арбалет, взвел тетиву и вложив болт выстрелил в стену сруба.

— Сказывали мне проезжие через форт у Городища кузнецы о таких луках на палке, думал с пьяных глаз болтают, а поди ж ты... — Лунген взял в руки арбалет и стал рассматривать.

— Пару десятков надо изготовить... только, — Тарин замялся, — расплатиться сразу не смогу.

— Отряд наемников решил собрать, да лихой люд в лесах прижать?

— Зачем тебе лишние знания? Скажи лучше, поможешь?

— Помогу, — вздохнул Лунген.

— Объяснишь оружейнику, что лук пусть под хартскую силу делает, да стрелы длиньше, хотя, чего объяснять, коли толковый оружейник, сам уразумеет.

— Сделаю, — кивнул Лунген и поднялся, — пойду, скоро совсем стемнеет, а беднота нынче обезумела, в переулках каменка уже разбойничают.

— Я провожу, — Тарин снял с сушилки у печки портянки.

— Не откажусь...

* * *

Городище.

— Просыпайся, мой император, — прошептала Скади на ухо Талесу, — помнишь, ты хотел загнать для меня оленя.

— Уже утро? — с трудом Талес открыл глаза и посмотрел на занавешенное не до конца плотной шторой окно, — хорошо, засветло успею выехать...

С тех пор как был заключен союз между империей Каменных башен и Трехречьем, а также, с момента свадебной церемонии, князь Талес по-настоящему вкусил власть, то есть ту ее часть, до которой раньше невозможно было дотянуться из-за постоянной занятости, управляя делами княжества. Теперь, новоявленный император позволяет себе пропадать на охоте, устраивать потешные бои в честь императрицы и строить планы на летний переход через пустыню.

— Только мне надо поговорить с Ицканом, вчера мне было некогда.

— Я сама с ним поговорю, — Скади скинула с плеч накидку, и припала к губам Талеса...

Спустя час, Скади, стоя у окна княжеской башни, проводила супруга на охоту, после чего вызвала к себе советника Ицкана.

— Вы можете говорить и со мной, дорогой Ицкан, о всех заботах о княжестве...

В покоях, кроме Ицкана, находился советник Корен и наместник Стак.

— Я привык обсуждать эти вопросы с князем, моя императрица, — стоявший посередине большого зала Ицкан, старался не показывать своего раздражения и вытирал о кафтан потеющие ладони.

— Я говорила императору Талесу, что вы не захотите делиться со мной своими мыслями, — вздохнула Скади, посмотрела на потолок, потом на огонь в камине, а потом прямо в глаза Ицкану, — но император Талес меня заверил в обратном. Он сказал, что вы обязательно поделитесь со мной всем, что вас заботит.

— Если так, то меня многое заботит!

— Что именно? — Скади улыбнулась и указала рукой на стул с высокой спинкой рядом с камином.

— Кое-что произошло в хартских землях, а также, встречи с князем уже несколько дней дожидаются старейшины родов... и вот еще что, если вы не будете обращать внимание на трудности народа, то эти трудности постучат в двери ваших покоев, обухом топора.

— Вы умный и смелый человек, — улыбка не сходила с уст императрицы, — хорошо, изложите все в донесении, я прочту и приму решение.

— Слушаюсь, моя императрица, — Ицкан поклонился и покинул покои.

Глава двадцать шестая.

Гиблый лес.

Первые две ночевки в пути прошли относительно спокойно, если не считать момент, когда все коты сорвались за двумя гиенами, что рано утром вышли на нас и я завтракал в гордом одиночестве. С другой стороны хорошо, в этом есть отличие лошади от болотного кота — звери кормят себя сами.

— Ты главное со мной на загривке в следующий раз, не ломанись так, — погладил я вожака меж ушей, усевшись в седле, когда все после охоты и завтрака успели немного отдохнуть, — а то потеряешь мессию в азарте охоты ...

В ответ кот лишь утробно рыкнул и, не поняв иронии, направился дальше, навстречу холодам и зиме. На третьи сутки пути, накинутый на плечи суконный плащ стал бесполезен и, остановившись на ночлег, я первым делом взялся переодеваться соответственно погодным условиям — нос щипал морозец, руки мерзли... а потом, когда я улегся, притулившись спиной к лежащему у костра вожаку, звери почуяли что-то, и прежде чем лечь спать, я решил обойти место стоянки. Было уже темно, под ногами хрустел снег, а на фоне голых ветвей деревьев, по небу плыла Большая луна. Вожак и еще двое котов двигались чуть впереди меня, животные бесшумно ступали по снегу, их уши настороженно подрагивали, а я улавливал эмоции их беспокойства.

'Это люди?' — сформулировал я мысленно вопрос и тут же получил положительный ответ. Присев на колено у ствола кривого дерева, я ощупал руками оружие, убеждаясь в его свободной доступности — справа за поясом боевой топорик; слева, высоко, почти подмышкой перевязь с моим мечом и короткий шахарский меч закреплен горизонтально, сзади на поясе. Есть еще колчан и лук Дарины за спиной, а дробовик я решил оставить в Шахаре...

Недалеко хрустнула ветка, коты замерли в стойке, словно спаниели, да и я, аж шею вытянул, пытаясь услышать посторонние звуки в лесу. Боковым зрением уловил серую тень в темноте и тут же, два кота бросились в ее сторону, а через секунду, тишину ночного леса разорвал крик ужаса, но его прервал протяжный рык...

— Не трогать! — крикнул я и в этот же момент, что-то заставило меня отпрянуть в сторону, послышался звук рассекаемого оперением воздуха, а стрела вонзилась в ствол дерева.

Припав к земле и перекатившись в сторону, я приподнялся на руках и вгляделся в темноту... двое, третий уже покойник — ударом лапы один из котов вскрыл его как консерву. Рассмотрел людей хорошо, замер на некоторое время, а потом потянул из колчана лук и стрелу.

— Бежим? — дрожащим голосом спросил один из двоих.

— Не успеем! — Ответил второй, с длинной палкой или посохом, — приготовься, бой будет.

— Какой бой! Не видать же!

— Я так уже тридцать лет живу! Он там! — человек указал в мою сторону рукой, а потом что-то выкрикнул, достал из-за пазухи маленькую склянку и просыпал из нее на снег какой-то порошок себе под ноги. Котов тут же, будто подменили, я почувствовал эмоцию панки и страха... Колдун? Похоже... 'Как-то много на меня одного всяких нехороших колдунов в последнее время' — подумал я, натянул тетиву и выстрелил, но промахнулся... приготовив вторую стрелу и уложив ее на тетиву я крикнул:

— Не шевелитесь, и останетесь живы!

Коты крутились вокруг, отойдя шагов на пятьдесят в лес, не решались подойти, огрызались и рычали. Колдун перебросился парой фраз со своим напарником и крикнул в ответ:

— Твои звери нам не страшны!

— А мои стрелы?

— Ты не станешь напрасно стрелять в темноте...

В этот же момент стрела, выпущенная мной угодила колдуну в бедро, а он истошно завопил... совсем старик, судя по голосу.

— Я предупреждал!

— Не стреляй больше, — крикнул второй, голос молодой, но уверенный.

— Кто вы? Что вы ищете в этом гиблом месте?

— Нас наняли... — начал было молодой, но старик одернул его.

— Вы очень смелы, раз сунулись в эти места в это время года!

— Или жадны! — тихо произнес молодой, с укором и обидой в голосе, я это хорошо расслышал.

— Вас наняли найти меня? Живым? — я подошел чуть ближе, не сводя глаз с замерших меж деревьев силуэтов.

— Неважно, — слабеющим голосом произнес старик, — велено было найти.

— Ну вот, нашли...

— Эй! Никитин... — молодой помог колдуну опуститься на снег и опереться на дерево, — или как там тебя? Мне бы перевязать его, а?

— Прок в том какой? Назови причину, по которой, я должен оставить вас в живых, — я снова чуть сместился вперед и вправо, подбираясь ближе.

— Сестра у меня младшая в посаде... головой она хворая, сгинет, если одна останется, — выкрикнул молодой.

Я уже не ответил, продолжал подкрадываться к ним. Колдуну перевязка уже не поможет, 'отходит'. Вероятно, стрела пробила бедренную артерию... фу! Это так порошок воняет, что покойный колдун разбросал? Но нет, ошибся — в паре метров справа я заметил 'потроха' третьего, что тянулись следом из крови, плоти и содержимого кишечника. И как коты это делают... за пару секунд раз и разобрали на запчасти.

— Деда отпусти, он уже с предками, если они его конечно примут, — лезвие шахарского клинка, выплыло из темноты и легло меж шеей и воротом кафтана наемника.

Парень не боялся умирать, это можно было прочесть в его глазах, когда я вышел из-за дерева. Но мне на секунду показалось, что я услышал, как он произнес 'прощай родная, храни тебя Большая Луна', однако, он и рта не раскрыл... дела...

— Давай по совести... — убрав меч от шеи наемника и сделав шаг назад, предложил я, — я сохраню жизнь брату незнакомой мне девчонки, а ты скажешь, что я и моя спутница погибли в бою с вами, а на запах смерти пришли хозяева болот и растерзали твоих друзей... эм... а ты чудом спасся, как тебе расклад?

— Расклад хорош, — опустил глаза наемник, — но могут не поверить мне.

— И пусть, кто у вас верховодил?

— Он, — наемник кивнул в сторону кровавого следа.

— Ну вот, с тебя-то какой спрос?

— Может и так, — вдохнув, ответил он.

— Так что, договорились? — я стряхнул снег с коряги рядом и сел на нее, положив меч на колени.

— А эти что-же? — наемник кивнул на котов, что молчаливыми тенями смерти ходили в сотне шагов от нас.

— Я уйду, и они уйдут вместе со мной.

— Ты колдун?

— А тебе что сказали, когда нанимали искать?

— Что отступник и убивец.

— Ну... княжьей волей теперь наверное да, так и есть, — я поднялся с коряги, — до рассвета жди, потом иди.

— Там, за день пешего хода, застава дружины, на выходе из леса как раз, — показал рукой наемник.

— Ясно, — кивнул я и пошел в сторону растерзанного тела наемничьего верховоды, обыскал его.

Вернувшись, скинул под ноги лохматую шапку, в которой лежал неплохой боевой нож хартской ковки и кошель.

— Ноготков за меня много дали?

— Не знаю, — ответил наемник, аккуратно и уважительно даже, уложил тело колдуна на снег и обыскав, протянул мне тугой кожаный кисет.

— Ого! — оценил я вес.

— Нет, — понял мое удивление наемник, — это вся казана наша.

Без зазрения совести пересыпал часть ноготков из кисета в кошель верховоды, вернул ополовиненную наемничью казну парню и сказал, — возвращайся к сестре, раз ты один у нее!

— Так и сделаю, — вздохнул он.

— И зла не держи за друзей своих, я в своем праве в этих местах, Большая луна тому свидетель.

Сунул за голенище трофейный нож, и убрав кошель за пазуху, я поспешил к вожаку, так как действие колдовского порошка, похоже, прекращалось и коты, рыча и скалясь постепенно стали приближаться к нам.

Еще четыре дня я провел в пути, прежде чем добрался до большой рощи в холмах у границы княжества и земель Желтого озера. Ехал в основном ночью, лесами, рощами и замерзшими протоками, днем отсыпался сам и давал время на охоту и отдых котам. Вожак уже не особо 'вредничает', когда с наступлением сумерек я седлаю его, привыкает к службе зверюга. Но сегодня с утра, хорошо спрятав под большой выворотень седло и кое-какие припасы, я 'побеседовал' с вожаком, и отпустил котов.