На совещании, посвященном подведению итогов первого этапа оперативного плана "Жаворонок", положение Югославии расценивали как серьезное, но ни в коей мере не катастрофическое. Войска 1-й армейской группы, корабли и десантные подразделения ВМС, штурмовики и парашютисты выполнили свою задачу полностью и в оговоренный срок. Господство югославских ВВС над албанским ТВД безоговорочно, итальянские дивизии в Албании фактически изолированы и деморализованы давлением с воздуха, контратака итальянцев и албанцев на Дуррес отражена с большими потерями для атакующих (в частности, сожжены двадцать две танкетки L3 11-го отдельного батальона СПТО, тридцать четыре БТР "Ганомаг", два БТР "Демаг"), итальянский флот не покидал своих баз в опасении выставленных югославскими подлодками и замаскированными под нейтральные пароходы минными заградителями минных банок, а также и атак югославских торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков. Высаженные с кораблей Дунайской РВФ тактические десанты и диверсионные группы задержали наступление северо-дунайской армии уже на двое суток.

Однако южно-дунайская армия, обе болгарских армии и армия "Барч" действуют вполне уверенно и довольно успешно, в частности, 40-й мехкорпус агрессоров, действующий в Македонии, за двое суток продвинулся на тридцать восемь километров, для сдерживания дальнейшего продвижения "болгарских" группировок противника пришлось отвлечь с главного направления значительные авиационные силы.

Также заслуживают внимания активизация разного рода профашистских и националистических движений и выявленная югославскими силами безопасности и разведуправлением министерства обороны их тесная связь с Италией и Германией. В частности, при аресте лидера хорватских фашистов Кватерника в его загребской штаб-квартире вместе с ним были захвачены двое офицеров СС, один из них — в звании штурмбанфюрера, что аналогично армейскому майору. К несчастью, оба успели покончить с собой. В 108-м пехотном полку раскрыт профашистский заговор, заговорщики собирались захватить штаб 4-й армии. В Словении с помощью итальянцев и немцев создан самозваный "Словенский Национальный Совет", потребовавший от командующего 2-й армейской группы "покинуть территорию независимого нейтрального государства Словении" и обратившийся к Стальному Пакту с просьбой отстоять их независимость от "сербской диктатуры". Расстрелы пока помогают, но вот дальше...

Одновременно отмечена активизация коммунистических движений — как троцкистского (IV Интернационал), так и пророссийского (Коминтерн) толка. Так, в Хорватии коммунисты часто оказывают помощь силам безопасности и территориальным органам МВД в локализации и уничтожении националистических и профашистских элементов и организаций. Отмечены перестрелки между коммунистами и фашиствующими молодчиками в Словении, ЦК КПЮ обратился ко всем коммунистам и патриотам Югославии с призывом сражаться за свою страну до последней капли крови.

Внешнеполитическое же положение страны блестяще. По крайней мере, по сравнению с ожидаемым. Очень помогло потопление английского линкора — до войны атака на него считалась событием маловероятным, и даже лучшие аналитики не предсказывали его гибели. В результате общественное мнение британцев — целиком на нашей стороне: Англия никому не прощает потопления своих линкоров. Франция реагирует менее активно, но в исходе здесь также сомневаться не приходится. Французы желают "раздавить гадину". К сожалению, французская доктрина не предполагает активных действий на франко-германской границе, но можно ожидать прибытия частей французской "Воздушной Армии", переговоры о размещении на наших аэродромах 5 бомбардировочных и 3 истребительных групмент (авиаполков) уже ведутся. Английская поддержка выразится, вероятнее всего, только в отвлечении с Адриатики основных сил итальянского флота.

Поскольку вряд ли англичане и французы упустят такой прекрасный момент для захвата и раздела Ливии, то можно ожидать значительного ослабления итальянских "Реджиа Аэронавтика" в Италии. В данный момент итальянские "ВВС Пустыни" состоят из 339 самолетов, из которых боеспособны не более двух с половиной сотен, англичане в короткий срок могут создать в Египте авиационный кулак до шестисот боевых самолетов, примерно столько же могут выделить в Тунис французы. Списочный состав итальянских ВВС показывал на 1 августа 2132 самолета. Учитывая "ВВС Пустыни", в Европе и на Сицилии размещалось 1793 самолета, боеготовыми из них считались полторы тысячи. 1 сентября итальянцы потеряли на земле 233 самолета, в воздухе — около 150 (считая только подтвержденные победы). Если ещё часть сил "Реджиа Аэронавтика" будет переброшена в Ливию, то югославские ВВС получат не только техническое, но и численное превосходство в воздухе.

Нейтральные воды, Адриатика. 2 сентября 1939 года.

Караван транспортов, перевозящих в албанский порт Валлона (Влера) личный состав и тяжелое вооружение пехотной дивизии "Napoli", охранялся двумя эсминцами типа "Карло Мирабелло". Эти корабли, заложенные ещё до Великой Войны (1913 год) как легкие крейсера-скауты, вошли в строй в 1915 году уже как лидеры эскадренных миноносцев с мощным артиллерийским вооружением. Но в середине 20-х годов линейные ЭМ получили 120-130-мм пушки, а лидеры — 130-140-мм орудия, и было совершенно очевидно, что 8х102-мм пушек лидеров типа "Мирабелло" не слишком помогут против 4х130-мм пушек французских лидеров типа "Ягуар" и уж тем более против 5х138-мм орудий ЛЭМ типа "Гепард". Югославские легкие силы: эсминцы "Триглав" и "Рудник", фактически являвшиеся французскими лидерами типа "Кассард" (5х138-мм орудий, семь 550-мм торпедных аппаратов), и линейные "Орьен", "Велебит", "Динара", "Шар-Планин", "Ускок" и "Четник" — обычные английские эсминцы типов "Е" и "Н" (4х120 и восемь 533-мм ТА) совершенно очевидно являлись превосходящей силой, поэтому конвой был усилен четверкой эсминцев типа "Беттино Рикасоли" (3х120-мм).

Появления в составе набеговой эскадры тяжелого крейсера командование "Реджиа Марина" не ожидало — поэтому обрушившиеся на эскадру восьмидюймовые снаряды оказались для итальянских моряков страшной неожиданностью. Кроме тяжелого крейсера "Скопле" в состав югославского отряда входили "Дубровник", "Далмация", "Грифон" и оба лидера.

Артиллерийским огнем и торпедами югославских крейсеров, минзагов и эсминцев были потоплены "Аугусто Риботи" (тип "Мирабелло") и "Беттино Рикасоли" и войсковые транспорты "Читта ди Катанья", "Читта ди Джезу", "Читта ди Мессина" и "Эсперия". Дивизия "Неаполь" лишилась 19,8% личного состава и всего тяжелого вооружения, а итальянский флот — двух не очень ценных эсминцев и четырех войсковых транспортов суммарным водоизмещением в 47 тысяч тонн.

Тем не менее, операция была сочтена командованием югославских ВМС неудачной — увлеченные расстрелом транспортов, югославские корабли упустили время и не смогли поставить минные заграждения у Валлоны. В результате эту работу пришлось возложить на подводные лодки, торпедные катера и бомбардировщики.

Лондон, Англия. 3 сентября 1939 года.

12 часов 30 минут по Гринвичу.

Во исполнение ранее данных Югославии гарантий правительство Англии объявило войну Германии, Италии, Венгрии, Болгарии и Румынии.

Часом позже правительство Франции последовало примеру Англии.

Приветствуя заявление правительства об объявлении войны от имени лейбористской партии, Гринвуд подчеркнул, что "невыносимая агония неизвестности, от которой мы все страдали, прошла. Теперь мы знаем худшее". Поскольку это заявление было встречено бурными аплодисментами, можно считать, что Гринвуд выразил общее мнение парламента. Речь заканчивалась словами: "Да будет война быстрой и короткой, и пусть мир, который восторжествует, гордо установится навсегда на руинах дьявольских режимов". Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овации.

Никакой разумный анализ соотношения сил и ресурсов не давал оснований считать, что война будет "быстрой и короткой" (если не считать варианта с быстрым разгромом Франции и быстрой капитуляцией Англии — он-то, действительно, был "быстрым и коротким", но совершенно очевидно, что английские парламентарии рассчитывали на другой исход), или даже надеяться, будто Франция и Англия своими силами сумеют победить Стальной Пакт, как бы долго война ни продолжалась. Еще более нелепым было заявление о том, что "теперь мы знаем худшее".

Представления о военной мощи Югославии были столь же иллюзорны, как и многие другие представления парламентариев и членов правительства — но зависело от них гораздо больше. Лорд Галифакс, которому, как и премьер-министру, надлежало бы быть хорошо осведомленным, полагал, что Югославия в военном отношении не только сильнее Италии (что, в общем, было верно — судя по ходу боевых действий, если бы война шла между Югославией и Италией "тет-а-тет", Италию унесли бы с ринга на носилках и в глубоком нокауте), но и почти равна Германии! Эту поразительную мысль он высказал в беседе с американским послом 24 марта 1938 года, за несколько дней до предоставления гарантий. В июле-августе 1938 года генеральный инспектор вооруженных сил генерал Айронсайд побывал в частях югославской, болгарской и греческой армий и по возвращении представил доклад, который Черчилль назвал "самым благоприятным".

Еще большие иллюзии существовали относительно французской армии. "Наиболее высоко подготовленной и надежной мобильной силой в Западной Европе" её называли не только французы, но и англичане. Впрочем, существовало и другое мнение, но публично оно не оглашалось — поскольку могло привести к расколу и правительственному кризису.

За несколько дней до начала войны Черчилль встретился с главнокомандующим французской армии генералом Жоржем, который познакомил его со сравнительными данными о военной мощи Франции и Германии. Прогноз Жоржа был неблагоприятным: "У немцев очень сильная армия, и нам никогда не позволят нанести первый удар. Если же они нападут, обе наши страны будут выполнять свой долг".

Ему эхом вторил полковник де Голль, с которым Черчилль беседовал ещё в январе 1939 года. На вопрос о том, что может произойти, если Гитлер начнет агрессию на Балканах, полковник ответил: "Сначала мы призовем людей либо из резерва первой очереди, либо из запаса. А затем, глядя сквозь амбразуры наших укреплений, будем безучастно созерцать, как порабощают Европу". Причиной этого был решительный отказ Франции от создания танковой армии в три или четыре механизированных и танковых корпуса, инструмента по сути своей наступательного, и приверженность устаревшим ещё в 1916 году доктринам "примата обороны над наступлением".

Полковник пробивал идею "танкового кулака" с весны 1934 года, но не добился ровным счетом ни-че-го. Кроме сомнительной славы "фантазера в погонах" и острой неприязни высшего начальства, приведшей к тому, что его загнали во французский аналог "саратовской глуши" — сначала в школу усовершенствования офицерского состава, а затем командиром 507-го танкового полка в Меце.

Однако на публике Черчилль заявил о том, что ещё раз убедился в том, что "французская армия по отношению к немцам является хозяином положения" и присоединился к тем, кто требовал от французов скорейшего объявления войны на стороне Югославии. В донесении французского посла говорилось: "Больше других возбужден Черчилль".

Возможно, это было связано с тем, что еще в марте 1938 года Черчилль заявил о том, что он "абсолютно согласен" с премьер-министром "относительно гарантий на Балканах". Подобно многим политическим лидерам Англии, тогда он считал эти гарантии ценным средством сохранения мира — а теперь не мог отступить. Единственным человеком, отмечавшим непрактичность и опасность выданных балканским державам гарантий, был Ллойд Джордж. Газета "Таймс" назвала его предостережения 1938-1939 годов "взрывом безутешного пессимизма". Кроме него, все эти иллюзии относительно будущего не разделялись в более трезво мыслящих военных кругах. Однако в основном в тот период преобладали настроения, перегруженные эмоциями, которые притупили чувство реальной действительности и заслоняли перспективы.

Черчилль был первым "публичным" политиком, официально потребовавшим создания в составе британской армии вообще и БЭК в частности танковых и механизированных частей, имеющих корпусную организацию.

"Зачем посылать французам пять-шесть пехотных дивизий — для гарнира к их ста десяти? Давайте лучше пошлем им три танковых и три мотопехотных дивизии в составе трех танковых корпусов — это будет гораздо выгоднее и нам, и им!"

Такие призывы Черчилль и несколько его друзей по партии — в том числе будущие лорды Бивербрук и Биркенхед — издавали с января 1939 года. Однако правительство предпочитало притворяться, что ничего не слышит, ничего не видит и никогда ничего никому не скажет. Во всяком случае, ничего конкретного.

Причина к этому заключалась в том, что в 1933 году Англия и Франция заключили соглашение, согласно которому англичане должны были разрабатывать для армий обеих стран легкие машины, в то время как французы должны были разрабатывать тяжелые — также для обеих стран. Поскольку английская промышленность была заинтересована в том, чтобы изготовлять те боевые бронированные машины, которые находят спрос за границей (а такими — по финансовым и эксплуатационным условиям — могли быть только легкие танки и танкетки), то договор соблюдался свято. В результате столь однобокого развития английские генералы, выдававшие тактико-технические задания на разработку бронетехники, не сумели правильно определить генеральную линию развития танкостроения — и к 1939 году не то что британская армия, а даже и британская промышленность не имела ни одного танка, отвечающего современным требованиям: ни в строю, ни на испытаниях. Ни даже в виде макета.

К числу "условно-современных" можно было отнести крейсерский А13 Мк.III "Ковенантер" — лобовая броня в 40 мм, скорость до 50 км/ч (по шоссе, по рокаде — 40 км/ч) и 40-мм пушка. Дело портили — клепаная конструкция, узкие гусеницы (как следствие — чрезвычайно высокая удельная нагрузка и плохая проходимость) и недоведенная система охлаждения двигателя. Ну и плюс — 40-мм пушка ещё как-то смотрелась на танке образца 1938 года, но для танка, который принимали на вооружение в 1939 году а в войска намеревались поставлять с 1940-го, это был уже некий анахронизм.