Кровавая Ладонь

— Есть причины. Первая и самая главная заключается в том, что перемирие нерушимо. И точка. Хранить его завещал сам Мусор. Нарушение договора призовет на наши головы "миротворцев". За этим, последует полное уничтожение.

"Вы нас всех уничтожите". Вот что имела ввиду стрыга, напавшая на Шакала. Если уж древняя темная бестия отчаянно пытается предотвратить столкновение приемных детей Мусорщика со светлыми, значит дело действительно серьезное. Одной загадкой меньше, но не счесть, сколько с ее исчезновением появляется новых вопросов.

— Причина вторая — Бриартак очень изобретательно избегает нас. Мои связные в Мерсене молчат, а клан "Ладошек", по пути в империю, каким-то чудом проскакивает мимо вольного города. Будь ты движим идеей объединения тьмы, ты бы первым делом направился в Алькахест, не так ли?

— Или в Хорн. — честно ответил Шакал, отчего Вожак недовольно хмыкнул. — Знаю, непатриотично, но у нас тут все-таки Совет. Нужно перебирать все варианты.

— Молодец, Кортрен. Вот тебе и третья причина. Глава "Кровавой Ладони" точно так же избегает и хорнийцев. Думай. Основа армии Хорна — темные. Основа нашей армии? Тоже темные. Нарушь перемирие и, спустя какое-то время, можно брать вольный город голыми руками.

— Или хорнийский трон. — задумчиво добавил Гастааф. — В зависимости от того, какие цели преследуешь.

— В точку. И вот, кстати, еще одно доказательство того, что за "Ладошками" кто-то стоит: люди, атаковавшие наш Храм, помимо прилежного воплощения своей идеи в жизнь, хотели получить награду. Награду, которую Бриартак назначил за каждую голову светлого, принесенную ему.

— Это что же сейчас в Мерсене творится. Перережут лекарей-то. Ни за что! — Шакал красочно представил себе кровавую картину происходящего. Он, как никто другой, еще в возрасте девяти лет хорошо уяснил, на что способны люди ради золота.

— Перережут, конечно. И станут на шаг ближе к нарушению перемирия. — Гастааф тоже, в самой полной мере, осознал что к чему. От этого осознания становилось немного жутко. Вожак верил в то, что любого врага можно победить и никогда в своей жизни не уклонялся от вызова. Вот только перед угрозой таинственных "миротворцев", он все равно почувствовал себя маленьким и беспомощным.

— Отмечу, что покровители Бриартака не скупятся на финансирование. В противном случае, откуда у него столько денег? Он не купец, не делец и в очередях престолонаследия не замечен. Одним словом, нищеброд.

— Церковь? — предположил Каспар. — Кто еще так яро желает смерти всем, отмеченным "пришлыми"?

— Кортрен... — Вожак скептически отнесся к догадкам военачальника. — ...вот когда посидишь годик-другой на моем месте, поймешь: одного желания мало, чтобы вбухать кучу денег в никуда. Да, господин Харц? — осадный инженер Харц Кимец виновато закивал. Свежа была в его памяти история о том, как он чуть не вылетел с должности. Он тогда закупил для города две дюжины дубовых таранов. Со стальными набалдашниками в виде бараньей головы. Красивые! Аж дух перехватывает! Но о том, что именно инженер Харц собирался таранить посреди Пустоши, история умалчивает.

— А я с тобой не соглашусь, Джербен. — на сторону Шакала встал тайный канцлер. — Для Церкви, все мы — живое подтверждение того, что "пришлые" были богами. Именно богами, а не тупорылыми истребителями всего живого. "Вестниками конца"! — Колин произнес последнюю фразу громко и с иронией. Да и вообще, сегодня на Совете он был как никогда словоохотлив и эмоционален. Даже странно. Наверное, при конюхе Нейле он, по привычке, оставался в роли Джозефа Фроуда. И даже выругаться не забыл. — ...дрекавака им под сраку. И столько несостыковок в связи с этим получается, что даже аббарейнские крестьяне скоро начнут сомневаться в своей вере.

— Я ж говорю Церковь...

— Но! — Колин поспешил осадить довольного Шакала. — Помимо Церкви, за "Кровавой Ладонью" может стоять его величество король Аббадона, Дедерик Тримель. Мы ему и его родственничкам всегда мешали. Еще предположения? Пожалуйста — торговая династия Руджеров. Представь сумму, которую они оставляют нам в качестве дорожного налога за год. Да чего там за год? За месяц! С их-то оборотами! Казначей, есть у вас такая информация?

— Кишка тонка у Руджеров. — не дожидаясь ответа казначея, заключил Вожак.

— Тонка, не спорю. Потому и действуют чужими руками.

— А если все-таки предмет ненависти не мы, а Хорн? — выдвинул предположение начальник городской стражи. Тут же, он ощутил на себе одобрительный взгляд своего командира. Шакал всегда гордился своими людьми.

— Тогда виноваты могут быть сутаре. Им давно покоя не дает, что на троне Хорна сидит простолюдин...

— Хватит! — Гастааф вдарил кулаком по столу. — Хватит гадать! Сейчас мы должны, как можно скорее, уничтожить оружие. А потом уже браться за того, в чьих руках оно находилось. Нарушение перемирия — не шутки. Если нужно убить этого выскочку Бриартака, значит убьем Бриартака. Понадобится вырезать весь клан "ладошек" — вырежем. Кортрен, доложись о состоянии армии!

— Мы в полной боевой готовности. Полторы тысячи воинов, из них три сотни "волков". Сотня — карателей. Если объявим всеобщую мобилизацию и потянем жалование наемников, расширим армию вдвое. Пяти имперских золотых на человека в месяц будет достаточно.

— Отлично. Но вывести всю армию разом и оставить город беззащитным мы не можем. Уолтер... — настала очередь спрашивать со снабженца. — Что с лицом? А, ладно. Мы можем снарядить в поход хотя бы тысячу воинов? И во сколько это...

— Гас, не спеши. — Вожака перебили. Такую вольность мог себе позволить разве что тайный канцлер. — Ты представляешь, как отнесется император к появлению тысячи вооруженных алькахестцев в его столице? Марширующих, прямо под окнами его резиденции?

— Нехорошо он отнесется. — Гастааф замолчал и принялся массировать себе лоб. От всех этих вестей, у Вожака, похоже, снова разыгралась мигрень. — Тогда так. Ты, Кортрен, собираешь своих карателей и завтра же выходишь в Мерк.

— Пойдете небольшими отрядами, так же как ходите в Пустошь. — одобрил план Колин. — Идеально. Матерые, успевшие сработаться воины. Вошли, встретились, разнесли "Ладонь" в щепки и ушли. Сделаем все быстро и никто даже не успеет понять, что произошло. Мои люди поедут следом. Заметут за вами следы.

— Решено. — Гастааф Джербен поднялся с места и, по привычке, двинулся к окну. — Все свободны. Все, кроме тебя, Кортрен. — Вожак ждал, пока опустеет его раскуроченный кабинет. Через минуту, он остался один на один со своим приемником. — Шакал... помнишь, ты спрашивал... убил бы я тебя тогда, в Пустоши, не окажись ты склонным к тьме?

— Помню. Спрашивал.

— Так вот убил бы. Потому что у меня был приказ. Как бы тяжело мне не было... убил бы. Ради города. Ради клана. Понимаешь, к чему я веду?

— Не сомневайся во мне, Гас. Бриартак умрет. Любой ценой.

* * *

Фрерик Кортрен, родной дядюшка Каспара, с какой-то болезненной страстью любил чай. Дотошный до мелочей волшебник Бартоломеус Черный, если бы хоть раз увидел, как Фрерик проводит свой чайный ритуал — обязательно бы позавидовал тому, с каким удовольствием старик отдает всего себя любимому делу.

Сегодня, для любимого племяшки, Фрерик заварил жемчужину своей коллекции. Смесь из алкмарского черного чая, сушеной облепихи, лепестков болотного ириса и калужницы. Она была припасена дядей Шакала на особый случай. Например вот на такой.

— Уезжаешь, значит? В Мерсену? Ты что, как мальчишка, сам на меч-то кидаешься? Смерти ищешь?

— Дядь, да что бы ты в этом понимал. — Каспар сделал глоток из кружки с чаем. Здесь, в доме родственника, он хотел отдохнуть телом и душой. Хотя бы часик-полтора уюта, перед тем как суета сборов охватит его с головой. И отдыхалось ему очень даже хорошо. Удобное мягкое кресло, отличный напиток, тарелка со сладостями и приятный дымок благовоний. Еще бы старик не лез со своими нравоучениями.

— Да вот я-то, как раз, кое-что понимаю. Ты когда последний раз детей своих видел? Сколько им сейчас... десять-одиннадцать?

— Дядя... мы с Мирари договорились, что я пропаду из ее жизни насовсем. И договор я соблюдаю. Я уверен, что близнецы ни в чем не нуждаются. Трети жалования военачальника Алькахеста вполне хватит и им, и их матери. Да и потом... у нее наверняка уже новый мужик. Я не хочу этого видеть.

— Езжай к ним. — Фрерик, казалось, не слышит племянника. — Не езжай в Мерсену. Езжай к ним. Проведай.

— Ну да. Неделя езды по Пустоши, потом еще столько же до Алкмара. А как мне в столице Аббадона обрадуются! Сама экзарх Абигал выйдет встречать. На рюмочку пригласит. — наглядно демонстрируя, как именно он будет выпивать рюмочку с главой Церкви Единого, Каспар большим глотком допил остывший чай. — Можно еще? Спасибо. Да и потом, дядь... ты даже не понимаешь, насколько неотложно мое задание.

— Да нет... я-то как раз понимаю. Послушай старика. Езжай в Алкмар, проведай детишек.

— Так. Ладно. — прислушайтесь! Да, да, да! Это Его Навязчивость Маразм стучится в двери! — Спасибо за приют, но мне пора идти. — Шакалу откровенно надоело разговаривать с непробиваемой стеной. Как бы ему того не хотелось, он засобирался уходить. Хамить родному дяде, пусть и совсем уже тронувшемуся головой на почве своих чаев, не входило в его планы. Накинув куртку, Каспар подошел к двери.

— Постой! — Фрерик схватил племянника за плечо. Каспар почувствовал на затылке холодное дыхание старика, который почему-то перешел на шепот. — Не хочешь ты видеть бывшую жену с другим. Оно, конечно, понятно. Но ты подумай сначала. Убьешь ты Бриартака Анрея, но не пройдет и года, как на его место встанет другой. А затем еще один. И так до бесконечности. Рано или поздно, тебе придется встретиться с их покровителем. С тем, кто пока что предпочитает оставаться в тени. А в Алкмаре ты найдешь союзников, которые помогут тебе в этот момент. Ты же мне как сын, Каспар. Послушай меня.

— Откуда ты все это знаешь!? — Шакал остолбенел от услышанного.

— Я-то, как раз, знаю. — не по старчески сильная рука вытолкнула Каспара за порог.

Через дорогу, разыгравшийся ветер вовсю срывал желтые листья с деревьев Воронового сада. А ведь это единственный зеленый уголок на всю Пустошь. Жилье напротив него стоит неимоверно дорого. Как же хорошо, все-таки, пристроился дядька... дядька... как его имя-то? Странно, вылетело из головы. Бывает же... Припомнить бы, кем он работает, раз смог позволить себе дом в этом районе. Нет, не получается. Не помню... да что же такое случилось с памятью? Это все нервы.

Ладно, бес с ним. Главный вопрос в другом: откуда он узнал о моем задании? Про Бриартака в городе знают лишь те, кто был на Совете. Ну и еще люди тайного. Если информация ушла налево, то рано или поздно она дойдет и до главы "ладошек". В таком случае, можно просто отправить письмо голубем. Мол, Бриартак, дорогой, мы тебя убивать идем! Так может дядя тоже из наших? Да что это за вопрос!? Я же военачаль... стоп! Какой еще, вымя гамаюново, дядя!?

Шакал обернулся и увидел дверь, остекленную разноцветной мозаикой. "Цирюльня" — гласила вывеска. "Ты же мне как сын, Каспар" — эхом прозвучали в голове слова старика Фрерика. Прозвучали так странно и отчетливо, будто бы их только что повторили Каспару прямо на ухо.

Шакал хорошо знал себе цену и никогда не принижал своих заслуг и званий. Но от оказанной чести заулыбался, как смущенный мальчишка.

— Прости, батька. — в голос произнес Кортрен, задумчиво глядя на закрытую дверь. — Тебе и правда, лучше знать...

* * *

Сколько прений могла бы породить ситуация, в которой Каспар с пеной у рта доказывал бы всем вокруг, что ему явился сам Мусорщик и повелел отменить задание Гастаафа. Благо, темное божество относилось к своим детям не так, как велят каноны божественности. Любой другой бог явился бы, например, спускаясь вместе с лучом солнца из прорехи в грозовой туче. Метался бы молниями, требовал повиновения, даров или ритуального сожжения девственниц. Назло стереотипам, Щур был не таков. В те моменты, когда его вмешательство в дела смертных было необходимо, он относился к своим подданным, как к равным. Старался, как мог, избавить их от лишних неудобств. Наверное поэтому, странности в этот день происходили не только с Каспаром.

На обед, к Вожаку клана заглянул его несуществующий сын. А тайный канцлер, так вообще, полчаса пробеседовал с почтовым голубем. Не упомнить уже — то ли голубь говорил, то ли Колин по-птичьи курлыкал... да и не так важно, в какой форме было подано это сообщение. Гораздо важней, что его общий смысл заключался в следующем: время терпит и кидаться на коварного Бриартака с шашкой наголо пока что не стоит. Первым делом, нужно сплотить вокруг себя союзников. А искать их непременно следует в Алкмаре.

Верхушка "одноглазых" быстро переиграла свои планы. Решено было собрать небольшой отряд и отправиться в путь на рассвете. Основным требованием Колина, было присутствие в отряде Алезандезе Джербен. Гастааф уже давно смирился с тем, что доченька пошла вся в него и сидеть дома за пряжей не собирается. Поэтому, не заставляя себя упрашивать, согласился почти сразу. Не стоит обвинять Вожака в том, что он безразличный отец. Скорей наоборот. Вместо ущемления свобод девушки, он зачастую выбирал бессонные ночи, полные переживаний за свое неугомонное чадушко.

Помимо Дез, в этой вылазке тайному канцлеру зачем-то понадобился один из близких друзей военачальника, а если быть точнее, повар Менно Питрен. В присущей ему манере, Колин не соизволил объяснить, чем именно во время странствий им поможет Куница. В свою очередь Менно, будучи человеком легким на подъем, никаких объяснений и не требовал. Он сразу же согласился отправиться в путешествие.

Но не одним лишь зовом отчизны сыт повар — от этой поездки Куница имел и свой собственный интерес. Как правило, в Алькахесте люди становились поварами по одной причине. На них был неплохой спрос. И если тебе не хочется поступать на службу в городскую армию и рисковать своей жизнью, ровно как и горбатиться за копейки на пристани, а родни в ремесленном районе у тебя нет — подсобные двери неисчислимых трактиров, кабаков, ресторанов и игорных домов всегда дружелюбно распахнуты для тебя. Только научись мало-мальски держать в руках нож. Делай, что говорят и не отрави никого. Большего от тебя никто и не потребует.

Менно Питрен был не из того числа. Куница жил своей работой. Трудоголик, не иначе. Разбуди его посреди ночи и спроси: "где лежит форель утреннего засола?". В ответ услышишь: "погреб, третий стеллаж по левой стороне, нижняя полка... только ты ее не бери, нужно сначала позавчерашнюю продать".

Работать без выходных? Пожалуйста. Работать за двоих? Легко. За троих? Можно, но тогда у Куницы должен быть неограниченный доступ к бару. И не нужно потом удивляться, как это он умудряется так вкусно и быстро готовить при том, что перемещается по кухне, держась за стену.

Как известно, нет предела совершенству, но наступил момент, когда в своем городе Менно больше нечему было учиться. И этот момент настал уже давно. Так что, поездка в Аббадон для него была сродни глотку свежего воздуха... да и денежное вознаграждение Куница запросил весьма нескромное для обычного повара.