На восток! (Петербург - Порт-Артур)

Постепенно долина становилась всё шире, а горы вокруг неё — всё более низкими и пологими. То тут, то там встречались вдоль пути посёлки переселенцев с наскоро построенными избами.

Архитектура станций здесь существенно отличалась от сибирской. Все постройки были выполнены стилизованными под китайские — крыши из глазурованной черепицы, с загнутыми вверх углами, украшенные по коньку и фронтонам драконами, собаками, змеями. Тут же, рядом со станциями, располагались и посты пограничной стражи — просторные каменные казармы, обнесенные высокой каменной же либо кирпичной стеной-оградой с бойницами.

На следующий день Харбин встречал их ветром и пылью. Вообще, как заметил начальник поезда, пыль и ветер — обычное состояние этого города.

Харбин... Молодой, стремительно растущий русский город посреди китайской Манчжурии. Сердце и мозг всей Китайской Восточной железной дороги. Именно здесь, в огромном кирпичном здании, располагалось управление КВЖД, здесь была крупнейшая узловая станция дороги и большой, но при этом не лишенный своеобразного изящества, вокзал в стиле 'модерн', было ещё несколько узкоспециализированных станций, мощные ремонтные мастерские, склады топлива, пристань для пароходов на реке Сунгари и самый длинный на всем протяжении Великого Сибирского пути мост — через эту же реку.

И именно здесь настало время первого прощания — Флэш и Номад отправлялись дальше, на восток.

Обняв Ивана на прощанье, Вервольф негромко произнёс:

— Врежьте там Каммимуре как следует!

На что Иван также тихо ответил:

— Обязательно. Ты, главное, за Ильёй приглядывай, а то он у нас горячий сильно. Как бы дров не наломал...

— Хорошо, Вань, присмотрю!

Вообще, Иван был знаком с Ильёй намного дольше, чем Сергей, да и общались они в том, родном, но безвозвратно утерянном мире, намного чаще. Поэтому решение Ильи назначить начальником артурского штаба не Ивана, а его, Сергея, поначалу вызывало у Вервольфа некоторое недоумение. Он бы, конечно, с намного большим удовольствием занимался крейсерскими операциями на коммуникациях японцев, нежели организацией сухопутной обороны Артура. Хотя, с другой стороны, наверное, Илья всё-же был прав — вдвоём с Иваном эти двое горячих парней точно дров наломают, а так — у каждого есть хороший такой 'холодильник' для горячих мозгов — у Ивана — Номад, у Ильи — Вервольф. Как раз то, что нужно. Да и пользы в Артуре от Вервольфа будет, наверное, по более, чем на мостике 'Лены' или 'Рюрика'..

— И ещё одно... — Вервольф достал из-за пазухи плотный пакет, и протянул его Ивану, — Тут всё, что я смог вспомнить о перевооружении крейсеров ВОК с примерными эскизами по установке вооружения и добронированию кораблей. Ну и кое-какие мои личные мысли по этому же поводу там тоже есть...

Через минуту маленький поезд из паровоза и двух вагонов, пыхтя паром и выбрасывая клубы дыма из смешной конической трубы, двинулся со станции в сторону Владивостока.

Через час и их поезд направился на юг — к Мукдену и Порт-Артуру.

* * *

— 'Десант в Токио, или как победить за год'... Интересно... Нет, название и в самом деле хорошее. Я бы даже сказал — красивое, Корвин наверняка одобрил бы — Вервольф отложил на столик только что бегло прочитанную рукопись Скифа, которую ему показал Илья.

— По твоему тону чувствую, что ты далеко не со всем согласен, я прав? — Илья пристально посмотрел на своего собеседника. За окном давно уже стемнело, а, значит, настало время для уже традиционных 'около полуночных посиделок'.

— Ну, мне вообще трудно угодить, ты же знаешь! — Сергей слегка улыбнулся,— Но, если честно, то в целом очень многое из того, что написано здесь, справедливо и вполне заслуживает одобрения и скорейшего внедрения в жизнь.

Лицо Ильи заметно повеселело при этих словах, но Вервольф не спешил 'подслащать пилюлю', он продолжал:

— Так вот, почитав все эти мысли Скифа, я теперь почти спокоен за сухопутную часть нашей кампании...

— Но, всё же, 'почти' осталось?

— Конечно! Учитывая военный 'гений' господина Куропаткина, и его не менее 'гениальную' стратегию ведения войны, я вообще не могу быть спокойным, пока он у руля Маньчжурской армии. Но сейчас немного не об этом.

— Тогда о чём?

— Все выкладки Скифа по оборонительной войне на правильно оборудованных позициях я всецело одобрямс, но вот насчет десанта в Токио... Вот тут меня терзают смутные сомнения. Пока не будет захвачена инициатива в войне на море, пока японский флот не потерпит поражение, и его остатки не забьются по портам — ни о каком десанте не то что говорить — даже думать не стоит. Да и потом — я бы не советовал планировать операцию вторжения, по крайней мере — широкомасштабную.

— Почему?

— Потому как у японцев сейчас патриотический подъем. Причем — общенациональных масштабов. Представь, с каким фанатизмом они будут сражаться с теми, кто вторгся на их родную землю. Надеюсь, потери американцев на Окинаве в сорок пятом напоминать не нужно?

— Не нужно. Тут ты прав, конечно. Тем более — у нас — ни танков, ни авиации...

— Вот именно. Но устроить морскую блокаду островов, бомбардировки портов и промышленных городов, о захвате ряда ключевых островов — вот над этим стоит подумать...

— Но только после победы на море?

— Именно...

* * *

Следующий день принёс ухудшение погоды и новую разлуку — в Мукдене, при штабе Линевича, остались Скиф, Кацо и Ресвальд...

Дальше, в Артур, отправились пятеро оставшихся Особых Советников — Илья, Вервольф, Капер, Вельхеор и Гарик.

Вервольф, глядя на остатки некогда шумной компании, с тревогой думал о ждущей их впереди непримиримой и непрекращающейся борьбе. И не только с японцами. Намного больше — с огромной, страшно инертной и неповоротливой русской военной машиной, которую предстояло расшевелить и направить в нужном направлении в самые короткие сроки. Пока у них есть ещё время и кредит доверия императора. Иначе — конец всем надеждам... И не только им. Вообще всему... Погода за окнами идущего на юг поезда соответствовала настроениям Сергея 'на все сто' — метель со снегом и градом то тут, то там внезапно освещалась сполохами молний. Над южной Маньчжурией бушевала буря с совершенно противоестественным сочетанием грозы и снега. Привыкай, брат — то ли ещё будет! Да и само их присутствие здесь было не менее противоестественным. Скорее — даже более... Но, что уж тут поделать — выбора нет, как и особой альтернативы. И, раз уж старушка Клио решила поиграть с ними в поддавки, то почему бы и не подыграть ей, превращая сослагательное наклонение в историческую реальность. Пусть и не для их собственного мира, а для этого. Какая теперь, в принципе, разница, если отступать уже всё равно некуда?

За окнами уже стемнело, и лишь изредка зарницы подсвечивали летящие в стремительном вихре снежинки. Голова страшно гудела — то ли на погоду, то ли — от напряжения и постоянного недосыпания последних двух недель. Но, как бы то ни было, не дожидаясь традиционного вечернего чая, Вервольф отправился в своё купе...

* * *

'И приснится же такое!', — подумал Сергей, глядя, как сверкающий, огненно-желтый диск солнца спускается по багряному небосводу к горизонту, где холмы и равнины ухоженных нив на изогнутом огромной излученной берегу соединялись с водами могучей реки, что неспешно несёт свои волны к далёкому морю, — 'Советник Его Императорского Величества, контр-адмирал! Маньчжурия, Транссиб, война с японцами... Смех, да и только...'. Он оторвал взгляд от неповторимого в своей красоте заката и повернулся к небольшому городку, раскинувшемуся на высоком холме над рекой. 'Не, надо завязывать с исторической литературой, а то ещё и не такое приснится. Хотя... Лучше уж попасть в русско-японскую, чем во времена Ивана Грозного.' Улыбнувшись, он отвернулся от окна, как вдруг его внимание привлек непривычный отблеск на стенах комнаты, нараставший с каждой секундой. Вот уже они словно освещены мощным прожектором. Он ещё успел обернуться к окну, успел разглядеть гигантскую лавину ослепительного пламени, низвергавшуюся с небес на землю, успел закричать...

Вервольф сидел на постели, дрожа от только что пережитого. Пережитого в который уже раз... Пусть теперь уже только во сне — от этого боль нисколько не уменьшалась...

Колёса поезда размеренно стучали на стыках, иногда вагон слегка покачивало. За окном уже начинало сереть низкое, пасмурное небо, цеплявшееся за вершины сопок. Тех самых сопок Маньчжурии... Вервольф чертыхнулся и, встав с кровати, оторвал листок календаря. Теперь на него красными типографскими чернилами смотрело воскресенье, 15 февраля 1904 года от Рождества Христова. И ниже ещё одна весьма характерная надпись — 'Торжество Православія'. Что ж, весьма неплохой день для прибытия в Артур. Может, и правда, в этой истории православное воинство восторжествует в битве с коварным супостатом? Как бы там ни было, но теперь это зависит, в том числе, и от них! Как там было сказано: 'Кому многое дано — с того много и спросят'?

Через полчаса он уже стоял в коридоре вагона гладко выбритый, затянутый в форму и смотрел в окно на проплывавшую мимо станцию. Вывеска над входом в её небольшой, одноэтажный вокзальчик, гласила 'Кинчжоо'.

Советник тряхнул головой: 'Что?'

И тут же, словно в подтверждение своей догадки, в свете хмурого утра он увидел свинцово-серые воды залива не далее, как в версте слева от поезда. Проскочив в купе, он увидел такие же свинцовые волны и справа, хоть и чуть дальше. Поезд шел по перешейку, отделяющему Квантун от Ляодуна. Вот море справа закрыли холмы, тут же перешедшие в округлую, изрезанную оврагами невысокую гору — поезд огибал Наньшань — ключевую позицию обороны Квантуна, так бездарно отданную врагу в их истории. Отданную, несмотря на мужество и стойкость солдат, её защищавших...

Нет, в этот раз всё будет по-другому. Совсем по-другому...

Несколько раз обогнув холмы и сопки, поезд плавно остановился на очередной станции для заправки водой и топливом. Черные буквы на белом фоне на станционном здании бесстрастно констатировали: 'Тафашинъ'. Вервольф вышел в коридор — пора будить парней, до Артура осталось два часа...