— Ещё одна одноклассница? — недоверчиво покосилась подруга.
— Да, ещё одна, — твёрдо ответила я и, прихватив свой сотовый телефон, вышла из кабинета.
На звонок мне ответил немолодой женский голос.
— Здравствуйте, — начала я разговор. — Скажите, пожалуйста, в вашем общежитии проживают учащиеся высшей балетной школы?
— Да, живут.
— Значит, у вас живёт Соби... Соби... — Я поняла, что совсем не помню его фамилии. — Он японец.
— Соби Миками? Боже мой, лучше бы его искали с той же активностью, с какой названивают сюда! — громко проворчала женщина.
— Что значит "искали"?
— Вы что, девушка, не знаете, что он пропал? — искренне удивилась женщина. — Вот уж неделю его нет нигде. Ушёл утром и не вернулся. Бедный парень! Мальчишки его везде искали, подали заявление в милицию. Вы разве не видели по телевидению объявления? Да вы кто ему вообще-то?
— Я... знакомая...
— А то вчера тоже звонила одна, интересовалась, невестой назвалась. Брат звонил, какой-то друг звонил, милиция звонила — и все спрашивают "Где он?" Это их надо спрашивать, где он!.. — возмущалась словоохотливая женщина. — Теперь и вы, знакомая, спрашиваете. Не знаю, где Соби. Вещи здесь, парня нет. Я даже не знаю, жив ли бедный мальчик? Наверно, уж нет, иначе бы дал знать о себе...
В трубке раздался громкий всхлип. Если вахтёрша так скорбит о постояльце, значит, этот постоялец, скорее всего, был человеком хорошим, вежливым, улыбчивым, уважительным.
— Скажите, а Александр, сосед Соби по комнате...
— Его милиция тоже замучила расспросами. А зачем он вам?
— Мне нужно с ним поговорить.
— Сейчас он в школе. Вы мне скажите, я передам. Это касается Соби? Вы знаете, где мальчик?
— Нет... — солгала я, предпочтя, чтоб Соби сам объяснялся. — Я о другом... Мне нужно поговорить лично с Александром. Когда он вернётся?
— Думаю, не раньше семи. Если не пойдёт гулять...
— Тогда я перезвоню, хорошо?..
— Эх, что-то вы хитрите, девушка.
— Ни в коем случае. Спасибо, что поговорили со мной.
И я скорее отключила связь, пока женщина с разожжённым любопытством не продолжила разговор. Итак, кроме телефона общежития я ещё и выяснила, что Соби мне не лгал. По крайней мере, о том, что касалось его учёбы и места проживания.
Работа не клеилась. Я нервничала и еле дождалась конец рабочего дня. Торопясь доехала до дома, забежала в ближайший магазин за банкой кофе и батоном хлеба. Стряхнув с себя напряжение, я отперла дверь и вошла в квартиру.
Соби вышел мне навстречу, он улыбался, но не так радостно, как накануне.
— Добрый вечер, Милена-тян, — поздоровался он с лёгким поклоном.
— Привет!
Парень принял у меня пакет с продуктами, сумку с ноутбуком и вышел из прихожей. Сняв туфли, я тоже прошла в комнату. Я старалась выглядеть как можно спокойнее, чтобы не дать никакого повода заподозрить себя в подглядывании и подслушивании.
— Вижу, твоё настроение так и не улучшилось? — обратилась я к Соби.
Парень положил ноутбук на столик, поставил рядом пакет с продуктами. Густая чёлка пыталась прикрыть смятение и нерешительность на его лице.
— Милена-тян, мне надо сказать тебе... — не смея поднять на меня взгляда, скорбно произнёс он.
— Что такое?
— У меня плохая новость. Даже две. Если хочешь, можем после ужина поговорить.
— Нет уж, давай сейчас, — заявила я, присев на диван. — Плохие новости лучше слушать на голодный желудок.
Соби опустился на пол и сел напротив меня, поджав под себя ноги. Я видела в кино, японцы любят так сидеть. Всё так же не поднимая глаз, Соби с трагедией в голосе начал говорить.
— Во-первых, я разбил твою кружку.
Я промолчала. Эта ерунда не заслуживала внимания.
— Во-вторых, мне сегодня звонил брат. Ни здесь, ни там преступники ещё не пойманы. Хуже того, они разозлились. В моего отца стреляли, он ранен в плечо. За Акито наблюдают. Меня здесь тоже ищут. Уже наведывались в школу и в общежитие от имени моего брата, обзванивают моих друзей. Полиция взяла только одного из этих преследователей, но остальные продолжают действовать. Акито запретил мне возвращаться в общежитие и встречаться с друзьями. Возможно, там меня ждут. В посольстве принять меня отказались. Я толком не понял, почему. Предложили только помощь в моём возвращении в Японию.
— Это тоже неплохо.
— Да. Но Акито отказался. Сказал, что в аэропорту и вокзалах меня тоже могут ждать. Видишь ли, я перестал быть способом для шантажа. Сбежав, я стал опасным свидетелем, который видел и слышал не то, что надо. Меня теперь не обязательно брать живым. Так какая разница, где меня уничтожать?
У меня было такое ощущение, будто я смотрю фильм или слушаю пересказ прочитанного детектива. Всё происходящее было столь невероятно, что мой разум с некоторым трудом впитывал информацию.
— Конечно, здесь я в определённой безопасности, — продолжал Соби. — Но я не хочу, чтобы из-за меня могла пострадать и ты. У меня имеется достаточно денег, чтобы снять квартиру на месяц. Правда, нет паспорта... Но можно и без него квартиру найти. Вот только с Сашей никак не могу связаться....
— Если он не отвечает, можно позвонить в общежитие.
— Я думал об этом. Но я не знаю телефона общежития, и телефонного справочника у тебя не нашёл... Правда, искал поверхностно... Милена-сáма, я очень прошу тебя сделать одолжение и помочь мне связаться с Сашей и найти подходящую квартиру.
Окончив речь, Соби склонился и замер в выжидательном поклоне. В такой позе он был похож на провинившегося ребёнка, покорно ожидающего наказания. Неужели всё, что он сейчас рассказал, правда? Неужели я сама во всём этом участвую? Я вспомнила, как Соби плакал после разговора с братом. Может, расстроился из-за отца, может, надавили проблемы. А может, просто испугался. Думаю, не очень весело ощущать себя мишенью для бандитских пуль.
— Что ж, будем решать вопросы по порядку, — сказала я, открывая свою сумочку и доставая клочок бумаги. — Во-первых, вот телефон вахты твоего общежития. После ужина позвонишь.
Соби вскинул голову и сквозь упавшую на лицо чёлку послал мне удивлённый взгляд.
— Во-вторых, — продолжала я. — Здесь ты действительно в определённой безопасности. Я не числюсь в списке твоих друзей и сокурсников, никто в мире не знает, что мы с тобой знакомы. И никому не известно, в каком направлении ты скрылся и в каком районе притаился. Твой брат спокоен за твою жизнь, а я в некотором смысле несу перед ним за тебя ответственность. Так что, квартиру снимать ты не станешь, а останешься в моём доме столько, сколько понадобится.
— Домо... Но Акито... может не уложиться в двадцать дней...
— Ты слышал? Сколько понадобится, — повторила я. — Главное, чтоб Акито сам под пулю не попал. Ну, и в-третьих, посуда бьётся к счастью. Видишь, как всё просто? А теперь пойдём ужинать, я ужасно голодна.
Отставив сумочку, я встала и, сохраняя спокойствие, направилась в ванную комнату. Не столько для того, чтобы помыть руки перед едой, сколько, чтобы побыть одной и выпустить скопившиеся в душе переживания, упорядочить мысли.
Я сочувствовала Соби, мне его было жалко. Даже слёзы наворачивались. Но я никак не могла понять, почему верю ему? Его история такая непонятная, такая необычная, странная. А вдруг он мошенник, вдруг выдумывает подобные истории, чтобы разжалобить женщину, втереться к ней в доверие и жить за её счёт? Сколько таких "умных" на свете! Нет-нет, тогда Соби не жил бы в общежитии. "Думаешь, мне легко быть нахлебником? Я ни разу в жизни им не был. Я даже не знаю, как играть эту роль". Он действительно не знал этого. Просто пытается мне угодить, пытается быть благодарным, и при этом расслабиться себе не позволяет, тихо сносит обиды, всегда помнит, что он в гостях.
Но его ищет какая-то невеста. А вдруг, одну девушку он уже обманул? А возможно, и не одну? Но "невеста" может быть такой же ложной, как и ищущий его "брат". Нет, Соби не мошенник, и его чувства неподдельные. Он действительно попал в жуткую переделку. Ведь днём он не притворялся. Он был один в доме и не знал, что я за ним наблюдаю. Спектакль со слезами и заламыванием рук играть было не перед кем. Он не обманывает меня.
Я вышла из ванной. В квартире стояла тишина. Заглянув в комнату, я обнаружила, что Соби сидит на том же месте и, сцепив перед лицом руки, тихо молился. Какой же он мошенник? Будь он таковым, то сейчас прыгал бы от радости, что обвёл дурочку вокруг пальца, а не молился бы.
У меня сразу стало легче на душе. Значит, я пришла к верному выводу, значит, поступаю правильно. Душа чувствует больше, чем разум, её не обманешь.
Я не стала тревожить Соби и прошла в кухню. Сегодняшний ужин, похоже, ароматом не обладал. На газовой плите стояла большая глубокая сковорода, закрытая крышкой. Я заглянула в неё — какие-то странные штучки из теста, похожие на вареники. Но почему на сковороде? Что-то национальное придумал? Вернуть на место крышку тихо у меня не получилось. И потому уже через минуту в кухне появился Соби. Всё-таки я его потревожила.
— Позволь, я сам.
Соби снял крышку, после достал из холодильника маленькую кастрюльку, вылил из неё в сковороду какой-то бульон. Лицо парня продолжало сохранять напряжение, глаза ещё не решались смотреть в мою сторону.
— Чем ты сегодня хочешь меня подивить? — сделала я попытку разрядить обстановку.
— Это гёдза, пельмени.
— Пельмени? Какие странные.
— Они немного отличаются от ваших обычных. Ты можешь пока переодеться. Или садись за стол.
Но я никуда не пошла. Осталась стоять рядом, прислонившись на кухонный стол. Соби взял лопаточку и приподнял каждый пельмень, пуская под него бульон. Неужели парень теперь так и будет вести себя, как тихий покорный слуга? Ну точно не мошенник.
— У тебя такой вид, будто я ответила не то, что ты хотел услышать, — заметила я, разглядывая проглядывавшую сквозь густую чёлку тоску на лице Соби.
— Нет, что ты! Просто я... — встрепенулся парень, но взглянув на меня, снова виновато отвёл глаза. — Честно говоря, я думал, что ты мне не поверишь, разозлишься, прогонишь.
— Твоя история, конечно, невероятна. Но что только в жизни не случается! А я, значит, действительно даю повод считать себя жестокой стервой?
— Нет, Милена, я вовсе не считаю тебя такой! — вновь горячо заговорил Соби, крепко взяв меня за руку. — Ты немного резка, но очень добра, у тебя большое сердце. Я благодарен судьбе, что она свела меня именно с тобой. Благодарен тебе, что спасла меня и продолжаешь спасать. Отныне я твой вечный должник.
— Не надо хвалебных речей, — прервала я. — Не умею их принимать. А если ты и в самом деле мне благодарен, то зажги огонь под сковородой, иначе ужина сегодня я не дождусь.
Соби нахмурился, не сразу сообразив, о чём я говорю. Потом взглянул на сковороду, заглянул под неё, и, поняв наконец проблему, коротко рассмеялся. Теперь тяжёлая тема точно закрыта.
Я всё-таки решила переодеться. В строгом офисном костюме дома мне было не комфортно, и я сменила его на вчерашнее платье-халат. Чтобы совсем успокоить нервы и окончательно разрядить обстановку, я добавила к нашему ужину пару бокалов красного вина.
— Я хочу, чтобы твоим отцу и брату повезло в их нелёгком деле, — высказала я пожелание в качестве тоста. — И чтобы они при этом не пострадали. Хотя бы не пострадали серьёзно.
— Спасибо, Милена-тян. Я верю, что так и будет.
Осушив бокал до дна, я наконец приступила к еде. Наткнула на вилку один из плавающих в бульоне пельмень и откусила половику от него.
— Мм! Какой нежный, — похвалила я. — Что в начинке?
— Ничего такого, чего ты не ешь, — улыбнувшись, отозвался Соби.
— Я понимаю, но...
— Здесь главное техника приготовления. Только сейчас рассказывать о ней я не буду.
— Ладно. Но потом я обязательно допытаюсь.
— Это моё любимое блюдо. Обычно гёдза едят с соусом, но мне больше нравится с бульоном. — И Соби указал на лежащую рядом с моей тарелкой ложку.
Парень немного расслабился, даже чуть повеселел, но ещё сохранял сдержанность в разговоре и эмоциях. Я подумала, что сейчас он, возможно, именно в том состоянии, когда можно его расспросить о недавних страшных приключениях. Вот только не знала, как начать.
— Твой брат Акито тоже умеет готовить? — начала я из далёкого далека.
— Нет, — улыбнулся Соби. — Если только рамэн...
— Он старше тебя?
— На много. На двенадцать лет. Сейчас ему уже тридцать семь.
— Почему же он до сих пор не женится?
— Некогда. Работа не отпускает. Бедная Кичи ждёт его предложения более пяти лет.
— Надо же. Так сильно любит?
— Любит. Представляю, как сейчас переживает за него. Сейчас она в монастыре.
— Почему?
— Акито отправил туда, опасаясь за её жизнь.
— Эта группировка так опасна?
— Там целая мафиозная сеть, которая охватывает несколько стран. Наркотики, торговля людьми. С ней полиция воюет уже несколько лет, да только веточки ломает. А тут удалось докопаться до самого корня. Вот только недостаточно доказательств, свидетели не доживают до официальных допросов. И сам главарь пока труднодосягаем.
Вроде разговорился, буду продолжать.
— Твой отец, я поняла, тоже полицейский и тоже занят этим делом?
— Он главный прокурор страны, — гордо, но с некоторой горечью ответил Соби. — Идайна Миками. Великий Миками. Имеет славу самого честного, самого неподкупного, самого фанатичного служителя закона. За тридцать шесть лет службы ни одного нераскрытого или проигранного дела. Ни одного. Даже в разводе с женой не уступил.
— Твои родители разводились? — удивилась я.
— Мама хотела уйти от него. Отец очень тяжёлый человек. Он всегда был занят карьерой, да и сейчас службу ставит превыше всего. В семье он появлялся крайне редко. О своих детях знал только то, что они существуют. Когда отец достиг некоторого авторитета, ему стали поручать самые сложные, самые запутанные и самые опасные дела. Однажды преступники пытались его напугать, поставить условие. Ворвались в наш дом и сильно избили мою мать, оставив отцу предупреждение, что, если он не остановится, то в следующий раз она будет мертва. Отец не остановился. Отвёз полуживую жену в больницу и ни разу не навестил её. Правда, дело быстро довёл до конца. До второго нападения не дошло. Но мама была напугана. Хотела развестись и уехать к родителям. Я не знаю, почему отец не отпустил её. Мама верит, что от любви, а мне кажется, что просто не хотел портить себе репутацию.
Соби замолчал. Видно было, что он держит обиду на отца и оправдывать его не желает.
— Я, конечно, не знаю твоего отца, но, возможно, он не такой уж и злой человек, — попробовала я высказать своё мнение, — просто очень принципиальный... патриот...
Но Соби смотрел на меня так, будто я наивная глупышка.
— Со стороны, может, так и кажется, — после произнёс он. — Но я вовсе не собираюсь его обвинять и выставлять монстром. Хотя на самом деле именно так к нему и отношусь.
Я тоже замолчала, не зная, что и сказать на всё это. Соби хоть и откровенничал, но чувствовалось, что на сердце у него тяжело и горько. Стоило ли продолжать разговор в этом направлении? Хотела, да не решалась. Какое-то время мы ели молча, даже не смотрели друг на друга. И всё-таки я не выдержала.
