Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

Кабинет его представлял собой большую светлую комнату, примерно на четверть больше того помещения, что занимал отдел милорда Квентина в Управлении Стражи. Более всего эта комната напоминала будуар знатной эльфийской дамы, и, когда-то давно именно в этом качестве и служила бабушке Квентина, а он, получив ее в свое пользование, так и не нашел ни времени, ни большого желания для того, чтобы поменять в ней обстановку. Впрочем, нельзя сказать, что он не привнес в комнату свою индивидуальность, вовсе нет. Просто выражалась эта индивидуальность, по большей части, в легком беспорядке, что царил здесь, а так же в различных вещах, которые ранее служили многочисленным увлечениям милорда Квентина, а теперь, скорее, являлись памятниками этим оставленным увлечениям. К примеру, тут было несколько мнемографий в рамочках, ибо лет десять назад милорд Квентин увлекался мнемографией[10], но эти картины не висели на стенах, и даже не стояли на письменном его столе, а уже года три как лежали на подоконнике одного из окон. Попадались здесь вещи и боле странные. К примеру, в углу стояло старинное гномье кресло, когда-то давно купленное милордом Квентином для одному ему ведомой цели — сидеть в нем удобно было бы разве что ребенку. Или, например, инкрустированная серебром доска для игры в драконьи шахматы, что лежала как раз на этом самом гномьем кресле. По прямому назначению ее ни разу не использовали, поскольку милорд Квентин так и не озаботился изучить правила этой игры. Или взять коллекцию маленьких цветочных горшочков, которые лет семь назад были коллекцией жарандийских кактусов. Или три подзорные трубы разных размеров. Или внушительного вида альбом с гербариями трав...

Книг в кабинете было маловато, и все, по большей части, развлекательного характера, но зато лежали они где попало и как попало — в обычаях милорда Квентина было оставить книгу там, где он заканчивал ее читать. В большинстве своем, страницы этих книг были несколько потрепаны в начале, а от середины и почти до конца имели тот первозданный вид, который они получили, сойдя с типографского станка. У милорда Квентина далеко не всегда хватало терпения на то, чтобы прочитать книгу целиком, часто он бросал чтение на середине; но, стоит отдать ему должное, как бы ни скучна оказывалась книга, конец его интересовал всегда, а потому пропустив большую часть повествования, он переходил сразу к финальным главам, чтобы узнать, чем все-таки закончилось дело.

Впрочем, в комнате было чисто. Слугам хотя и запрещено было прикасаться к вещам милорда, переставлять и перекладывать их с места на место, поддерживать комнату в чистоте вовсе не возбранялось, так что ежедневно сюда приходила горничная и сметала пыль, а по средам и субботам устраивала влажную уборку.

Милорд Квентин занял место на тахте, оббитой сиреневым плюшем, и погрузился в изучение нового романа господина Сильвио Амаранта, посвященного, судя по всему, путешествию к Драконовым Островам[11]. Однако почитать ему не дали — минут через десять в дверь кабинета постучали, и на пороге возник дворецкий Эоринов, Эривисей.

— Милорд, прибыл лорд Алис Товуэлл, просит его принять, — доложил он.

Милорд Квентин, увлеченный чтением, лишь отмахнулся.

— Пусть его примет кто-нибудь из кузин, — сказал он, перелистывая страницу. — У меня совершенно нет времени на все эти расшаркивания.

Надо сказать, в описываемое нами время Эоринмир был почти пуст. Отец милорда с его матерью отправились в свадебное путешествие, а, вернее сказать, в археологическую экспедицию. Что касается дяди милорда — лорда Люсьена Эорина, его жены — леди Лидии Эорин, двух их старших дочерей — миледи Лорителлы и миледи Лилиан, а также вдовы покойного лорда Лиота Эорина — леди Арнаэль Эорин, то все они предпочитали проводить самое жаркое время года в загородном имении семьи, которое располагалось километрах в десяти от Ицкарона. Так что сейчас милорд Квентин являлся, де-юре и де-факто, главой ицкаронских Эоринов, что никакого удовольствия ему не доставляло. Как не доставляло это удовольствия и окружающим.

— Это никак не возможно, милорд, — ответил Эривисей. — Во-первых, миледи Лазурика еще не вернулась из института, а миледи Лориэлла четверть часа назад отправилась к модистке и обещалась быть поздно вечером. Во-вторых, это не визит вежливости, лорд Товуэлл хочет видеть именно вас. Сказать ему, что вы нездоровы, милорд?

— Скажи ему, что я пьян, — ответил милорд Квентин. — Скажи ему, что я принимаю ванну из рассола. Передай ему, что я... погоди, как ты сказал? Лорд Товуэлл?

— Точно так, — подтвердил дворецкий.

Милорд Квентин резко захлопнул книгу и поднялся на ноги.

— Как же я упустил такой вариант? — пробормотал он себе под нос.

Милорд Квентин прошелся вперед и назад по кабинету, ненадолго задержавшись у венчецианского зеркала в тяжелой посеребренной раме, которое честно отразило в себе его задумчивую физиономию.

— Проводи его в малую гостиную, — распорядился он, наконец, — и передай, что я сейчас приду.

Эривисей поклонился и исчез из комнаты, а милорд Квентин выждал три минуты, снова посмотрел на себя в зеркало, поправил завязки на вороте рубашки, которая, к слову, была совершенно не эльфийского покроя, и отправился вслед за своим дворецким.

— Добрый день, лорд, рад вас видеть, — чуть поклонившись, поприветствовал он гостя — высокого светловолосого эльфа, узкоплечего, осанистого и стройного. Лорд Товуэлл уже начал седеть, однако это было единственным признаком надвигающейся старости, и если бы не седина, лорда вполне можно было бы принять за ровесника милорда Квентина.

Сейчас лорд Алис Товуэлл был несколько взволнован. Впрочем, чтобы заметить это, надо очень хорошо уметь разбираться в эльфах. Милорд Квентин в эльфах разбирался превосходно, так что по легкому беспорядку в кружевных манжетах лорда и выбившейся из его прически светлой пряди сделал верный вывод.

— Добрый день, милорд, — лорд Товуэлл вернул поклон, точную копию поклона милорда Квентина. — Весьма рад, что застал вас дома, милорд.

— А я собирался завтра к вам, — солгал милорд Квентин. — Думаю, нам есть о чем поговорить, мой лорд. Впрочем, гораздо лучше будет, если этот разговор состоится раньше, чем позже. Присаживайтесь в это кресло, прошу вас. Выпьете что-нибудь? Морс, сидр, минеральная вода? Если желаете, я попрошу принести нам холодного чая...

Ответ лорда Товуэлла почти шокировал милорда Квентина, которого сложно было чем-то удивить.

— Благодарю вас, милорд. Если можно, бокал вина, — попросил тот.

* * *

— Я навещал одного своего старого друга, — сказал Амарант. — Он живет здесь, неподалеку. Ходил со мной по морям; так же, как я, получил ранение во время Четырехдневной войны, и, так же, как я, вышел в отставку. Теперь у него своя коптильня, жена и две дочери. Он-то и рассказал мне о том, что тут случился пожар. Вы же знаете этот город, Эрик — в августе тут совершенно ничего не случается, слишком жарко. А мне, как журналисту, становится почти невозможно найти что-нибудь для газеты. Пожар — это хоть что-то.

— Если вы собираетесь взять у меня интервью по этому поводу, то зря, — сказал Эрик. — У меня его уже взяли, и повторяться я не собираюсь.

— Нет, я слышал ваш разговор, — сказал Амарант. — Так что уже вполне уяснил, что причиной этого происшествия, как всегда, впрочем, послужили человеческие жадность и глупость. Но, как я уже сказал, вы повели себя достойно, хотя, конечно, возвращать деньги вам было не слишком приятно, я прав?

— Глупо отрицать, — ответил Эрик. — Впрочем, репутация дороже. Извините, господин Амарант, я...

— Называйте меня, как зовут мои друзья — Сильвио, — перебил Амарант Эрика. — Я вижу, что эта тема вам не слишком приятна, так что не будем больше про этот злосчастный пожар. Но до меня дошли слухи, что вы с отличием защитили диплом, верно?

— Откуда вы знаете? — поинтересовался Эрик.

— О, у меня много друзей, есть они и среди преподавательского состава Корпуса, — ответил Амарант. — Уже решили, чем будете заниматься дальше? Ведь вы, если не ошибаюсь, учились на бюджете, или я не прав?

— Ваши сведения верны, мне надо будет четыре года отработать на муниципальной службе, — кивнул Эрик. — Ну, или единоразово выплатить четыре колеса. Я устроился в Стражу на прошлой неделе.

— Я почему-то так и подумал, что вы выберете этот путь, капрал, — сказал Амарант. — Вы как раз того типа человек, который выбирает служение обществу подобным способом. Рад за сержанта Уиллиса, думаю, вы замечательно впишитесь в его команду. Ведь вас взяли в его отдел, я же не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — ответил Эрик, озираясь по сторонам в поисках извозчика. За разговором они прошли уже три квартала, но пока ни одного экипажа так и не появилось. — Но я пока что старший констебль, а капрала мне дадут лишь через полгода.

— О, на месте капитана, я бы дал вам капрала уже сейчас, — сказал Амарант. — Ведь, если не ошибаюсь, вы приняли самое активное участие в тропиканском деле два года назад. Дело получилось громким, и вы замечательно себя в нем показали.

— Вы преувеличиваете, — ответил Эрик. — Что до моего звания, то правила — есть правила. Даже если их ввели всего лишь год как.

— Послушайте Эрик, — сказал Амарант, чуть понизив голос. — Многие детали того дела остались скрытыми от широкой публики, а я, как вы знаете, пописываю не только статьи в газету. Мне, как писателю, было бы интересно узнать, как велось расследование. Из первых, что называется, уст.

— Извините, господин Амарант, но вам лучше обратиться с этим вопросом к моему начальству, — ответил Эрик.

— Сильвио, мы же договорились, — сказал Амарант. — Увы, ваше начальство не сможет мне поведать о ваших личных впечатлениях, а они не менее важны, чем факты. И даже важнее — факты можно и додумать, а вот то, что чувствовал человек — не всегда.

— Извините, я не смогу вам помочь, — ответил Эрик, заметив в конце улицы экипаж и помахав ему рукой, подавая знак.

— Отчего? Боитесь вызвать гнев начальства? Но я не прошу разглашать ничего секретного. Опасаетесь за свою репутацию? Это я могу понять. Репутация подчас дороже всего. Ее сложно заработать, а вот потерять — легче легкого. Впрочем, я вижу, что вы знаете ей цену, иначе не расстались бы так легко с двадцатью грифонами. И правильно сделали. Увы, не всегда деньги могут помочь в таком деле.

— Да-да, — кивнул Эрик, садясь в экипаж. — Вы совершенно правы. Извините, я тороплюсь... до свидания, господин Амарант.

— До свидания, Эрик, — Амарант приподнял треуголку за угол. — Желаю вам успехов на службе и чтобы сегодняшняя ситуация не повторилась. Если вдруг передумаете — вы знаете, где меня найти. И называйте меня просто Сильвио!

Когда экипаж Эрика скрылся за поворотом, Сильвио Амарант, писатель, журналист и герой Четырехдневной войны, тот, кого когда-то считали адмиралом Берегового братства[12], а ныне — одним из главарей организованной преступности Ицкарона, усмехнулся, покачал головой и неторопливо зашагал в сторону порта.

— Гордый мальчишка, — пробормотал он себе под нос. — Молодость... как жаль, что это проходит.

* * *

Белое вино, которое милорд Квентин собственноручно разлил по бокалам, было местным, и имело замечательный аромат летних полевых трав. Впрочем, лорду Товуэллу было не до изысканности букета. Он принял от милорда Квентина бокал суранского стекла и, сделав из него долгий и несколько судорожный глоток, отправил его на небольшой столик, стоявший рядом с его креслом.

— Квентин, раз вы знаете, почему я здесь, то не будем тянуть русалку за хвост. Скажите мне, умоляю вас, это ведь неправда? — спросил он, несколько подавшись вперед.

Вопрос, надо признать, на мгновение поставил милорда Квентина в тупик.

— Честно говоря, не знаю, как вам и ответить, мой лорд, — сказал он. — Все зависит от того, что вы называете правдой.

— До меня дошли слухи, ужасные слухи, что подсвечники Расты утрачены окончательно, — сказал лорд Товуэлл. — Что Стража сегодня арестовала вора, но тот уже успел переплавить их и сдать полученные слитки в гномий банк в качестве уплаты по кредиту.

Сказать, что милорд Квентин был удивлен — значит, ничего не сказать.

— Но от кого же вы, мой лорд, услышали такие подробности? — спросил он с величайшим любопытством.

— Так это — правда? — с ужасом в голосе воскликнул лорд Товуэлл.

— Нет, конечно! — поспешил успокоить его милорд Квентин. — Расследование только начато. К сожалению, мы пока не успели найти и арестовать вора, но и сведений о том, что подсвечники уничтожены, у нас тоже нет. Так что в этом смысле, вы можете быть совершенно спокойны.

Лорд Товуэлл выдохнул с большим облегчением.

— Признаться, мне не следовало так слепо доверять непроверенным слухам, — сказал он. — Но я живу в каждодневном страхе и, памятуя о своей удачливости, готов уже поверить и в такой поворот событий. Значит, вы ищите их, милорд?

— Проводится комплекс розыскных мероприятий, отрабатываются версии, о результатах пока говорить преждевременно, но лично я уверен, что пропажа будет найдена, а вор понесет заслуженное наказание, — ни на секунду не задумываясь, оттарабанил Квентин. — А вы, мой лорд, как я вижу, чрезвычайно заинтересованы, чтобы они нашлись как можно скорее, не так ли?

— Ах, Квентин, ваши слова льют бальзам на мою изможденную душу! — воскликнул лорд Товуэлл. — Ну конечно, конечно же я кровно заинтересован, чтобы подсвечники нашлись! Ведь они — последняя моя надежда, моя, и моей супруги — леди Филонии[13]. Ведь вы же знаете, как мы хотим ребенка!

Сказать по чести, милорд Квентин мало интересовался личными делами лорда Товуэлла и его супруги. То есть, ему было известно, что брак этой супружеской четы бездетен, однако он и понятия не имел о том, сколько и каких усилий стоят лорду и леди Товуэлл попытки изменить это печальное положение. К слову сказать, в этом положении не было ничего особо необычного, учитывая, что лорд Товуэлл, не будучи сильным магом, давно уже вышел из того возраста, когда у него были шансы самостоятельно обзавестись потомством. Несмотря на то, что лорд вовсе не выглядел древним старцем, он уже разменял пятое столетие.

— Сказать честно, я и не предполагал, что у вас осталась надежда только на ритуал Зарождения, — признался милорд Квентин.

— Ах да, простите меня, Квентин, я живу с этим каждый день и начал забывать, что у других людей совершенно иные интересы и переживания, — извинился лорд Товуэлл. — Но не стану скрывать от вас, мой дорогой, что найдя подсвечники, вы сделаете меня своим вечным должником. Ведь мы с Филонией перепробовали все, решительно все! Что касается меня лично, то дело даже не в том, что я могу покинуть этот мир, не оставив в нем своего следа, каким бы это не было для меня печальным исходом, но ведь я и ее сделаю несчастной! Не согласись она соединить свою судьбу с моей судьбой, она могла бы познать радость материнства с другим, более достойным эльфом. Эта мысль разрывает мне сердце.

— Ну, не стоит так убиваться, мой лорд, — покачал головой милорд Квентин. — Я уверен, что леди Товуэлл согласилась на ваш брак, испытывая к вам настоящую любовь, и ваше общее горе лишь укрепит ваш союз.