Тысячеликий Какаши

— Что со мной будет? Что?!

— Да то же, что и со мной. В обычное АНБУ запихнут: задания чище, свободы больше, название на один иероглиф короче. Казарма не под землей, я там уже бывал. Потом уже самостоятельно будем миссии брать или повесят команду генинов, которых надо будет учить.

Выслушав, Киное нервно расхохотался, вытирая выступившие слезы.

— Хуже, чем было там, — он кивнул, будто на коллектор Данзо, — не будет.

— Да, наверное, — пожал плечами, — просто мне не с чем сравнивать. Я не особо вникал в то, как АНБУ НЕ живет и функционирует.

Киное замер, слегка отшатнувшись: — Лучше не знать.

Все же Киное сдался, и рассказал о том, как из него и его ровесников выбивали всякое желание что-то чувствовать, заменяя эмоции на слепую веру в Данзо и непогрешимость его решений.

— Heil, mein FЭhrer, — с нервным смешком пробормотал я, не став объяснять, что сказал.

18. Деформация личности

Бояться стало некого, но Киное некуда было податься, потому он так и остался у меня. Нас бы сразу закинули в АНБУ, если там не случилось переполнения за счет корешков.

Миссий нам двоим не давали, не до того было, да и статус неопределенный: не команда, не одиночки, так, черт знает что.

— Может будем брать Дэшки? — как-то предложил Киное, подыхая от безделья.

Я было открыл рот, чтобы предложить пойти подработать в торговом квартале, но чуть язык себе не прикусил от досады.

— Акеми...

— Это кто?

— Девушка моя, — подорвавшись искать зеленую краску для волос, бросил я. — Ты сиди на жопе ровно, буду вечером.

Но я не сразу пошел к Акеми, а заглянул к мастеру и спросил: — Сенсей, как Вы относитесь к шиноби?

— Ты про себя? — не отвлекаясь от работы, хохотнул мастер. — Я подозревал.

Потерев подбородок, решил, что можно и не отпираться:

— Про себя тоже.

Мастер выронил наждак, подавившись воздухом, оказалось, он ткнул пальцем в небо и попал!

— Акеми знает?

— Давно уже.

— Так ты от ее отца прячешься?

— Это долгая история, — отмахнулся я, — давайте я лучше расскажу о своем друге, который может управлять деревом!

Обговорив с мастером некоторые детали, пообещал привести Киное в ближайшие дни.

План у меня был следующий: Киное не скрывает, кто он есть, а я продолжаю прятаться, пока отец Акеми не перестанет рожу воротить от шиноби.

Весь квартал торгашей собрался посмотреть на то, как Киное магичит с деревяшками, в том числе и отец Акеми. И пока все смотрели на шоу, я изучал его лицо. Неприязнь была, но почти детский восторг читался гораздо яснее.

Мою задумку Акеми одобрила и пообещала приложить руку к изменению мировоззрения отца, хотя и раньше этим занималась.

— Если честно, то я так трушу, как на первом серьезном задании не трясся.

— Ты же не предложение мне делать собрался, — весело фыркнула девушка, — а рассказать правду о себе. Кстати, почему Киное, а не сам?

— Он выглядит безобидно и вызывает доверие, не то что я, — вынул линзу и убрал волосы с лица.

— Подумаешь, — фыркнула девушка, уложив меня к себе на колени, — у многих есть шрамы и пострашнее твоего.

— А глаз?

— Слегка жутковат, — нехотя призналась она, бережно ощупывая сращенное Рин веко, — но мне нравится в тебе всё!

— Всё? — горько усмехнулся, решив рассказать о мизантропии.

А Акеми перебила, ласково погладив по волосам: — Я следила за тобой, когда ты меня не замечал. Когда ты еще бегал с молотком, гвоздями и досками по площадке. Ты часто возвращался к уже законченным постройкам, чтобы, тихо ругаясь, переделать чужие оплошности. Помню каждый раз, когда ты отчитывал меня и моих подруг за ошибки. Они тебя ненавидели, но я знала, что ты просто так не придираешься никогда.

Скосив взгляд в сторону, пробормотал:

— Ты еще плохо меня знаешь, — сказал и сразу засомневался в этом.

— Так расскажи, Хатаке Какаши, — промурлыкала Акеми, — что я о тебе еще не знаю.

Черт бы побрал, эту профессиональную деформацию личности!

Не смотря на игривость Акеми, в голове как током шарахнула мысль: — Я ей столько разболтал, что тут либо жениться, либо прибить.

Но чтобы эта последовательность мыслей больше не возникала, успокоил свою паранойю так: "убить всегда успею".

— Хм, — задумался я, — с чего бы начать?

19. Новая команда Какаши

О себе я не рассказал только то, что раньше был другим человеком. Тайну Васи мне придется унести в могилу.

В ответ на мои откровения, Акеми рассказала о себе и своей семье. Она поздно узнала, что Каджи-сан не участвовал в ее появлении на свет, но на их отношении друг к другу это никак не отразилось. Каджи любил Акеми так же, как родную дочь.

Та история про изнасилование оказалась немного иной, чем я думал: Момои и Каджи не были женаты, а были просто друзьями, когда пьяный мудак отловил Момои и надругался над ней.

Та родителям сказала, но призывать к ответу шиноби было бы самоубийственной глупостью, потому напоив девочку всякими травками, чтобы ребенка убить, об этом никому рассказывать не стали. Вот только Акеми оказалась на редкость живучей и когда живот с ней начал выпирать, а дальнейшие попытки избавиться от ребенка могли бы привести к смерти будущей мамы, Каджи предложил Момои руку и сердце. Если бы он этого не сделал, одинокую молодую мамочку заклевали бы соседи, за то что та "распутница и позор семьи". Никто бы слушать не стал, как оно на самом деле было. Да и на счастье молодой семьи, Акеми получилась вылитая мамочка.

Вот так, мудак-купидон помог Каджи выйти из френдзоны, а Акеми появиться на свет.

— А еще я ненавижу свою бабушку, потому что она меня тоже не любит, — мило улыбаясь, заявила Акеми. — Эта старая гадина била маму в живот, чтобы меня убить.

Присвистнув, сказал:

— Я бы тоже такую бабулю невзлюбил. Так ты не знаешь кто твой биологический отец?

Девушка пожала плечами:

— Мама только говорила, что у него были красные волосы, как у жены Четвертого. Если я его встречу, — сжала кулаки, — он поплатится!

— Поздно уже.

— Эй, еще не стемнело!

— Да я не о времени, — обнял раздраженную Акеми, — Он, скорее всего, был из клана Узумаки, а они почти все погибли на войне.

— Почти все? Мы, обычные люди, не следим особо за тем, что у вас шиноби, происходит.

— Ясно. От всего клана сейчас только Кушина-сан, да два полукровки. Наруто и ты.

— Я не хочу иметь с ними ничего общего!

Из-за того, что Акеми начала злиться, пришлось ее крепче сжать и приласкать, пока не остынет. Она согласилась, что в семье не без урода, тем более, в такой большой, но попросила не рассказывать о ней.

— Скажи, а что стало с тем злыднем, который обижал Киное-куна? — решила она перевести тему.

— Сам толком не знаю, сенсей не рассказывал. Просто уверен, что своей смертью, как говорят, Шимура Данзо умереть не мог. Он был стар, но не развалиной. Такие сами не умирают, обычно им "помогают".

Вернувшись домой я обнаружил Гая и Киное, которые с азартом играли в шоги, будто это не игра для мозга, а "подкидной дурак"! Не став им мешать, поздоровавшись направился к себе.

— Какаши, тебя Минато-сама искал.

— Чего хотел?

— Сам спросишь, — не отвлекаясь от игры, — он просил передать, чтобы ты бегом бежал к нему.

Вздохнув, положил банные принадлежности и прыгнул со двора на ближайшую крышу. Минато меня уже ждал на балконе своего дома, листая какую-то книгу в самодельной обложке.

— Долго же ты, — проворчал сенсей и протянул мне свиток. Не став донимать Намикадзе вопросами, я вчитался и не поверил своим глазам: меня, Киное и Майто сделали одной командой.

— Здесь, — сунул сенсей в руки еще три свитка, — документы Киное, Майто Гая и ваше первое совместное задание.

— Когда выходить? — уныло.

— Еще вчера.

— Чтоб вам плохо спалось, сенсей!

Хмурое выражение лица Минато сменилось ехидной улыбкой.

— И яйца к ногам постоянно прилипали, — дополнил я.

После такого "пожелания" пришлось улепетывать сверкая пятками.

Уже утром мы шагали по дороге к заказчику, которого требовалось сопроводить в Страну Горячих источников.

— Сила Юности! Бла-бла-бля... Сила Юности! Какаши, почему ты такой мрачный?

— У меня личная жизнь налаживаться начала, а меня с вами услали! С чего мне радоваться?!

Киное быстрее сообразил, что меня лучше не трогать, а вот Гай над ухом зудел без остановки. Самоубийца, не иначе!

Но Гай был меньшей из моих проблем, заказчик оказался заказчицей, а караван не товаром в баулах, а школой благородных девиц на выгуле!

Им, понимаете ли, мир показать надо, прежде чем вернуть в родные пенаты.

Каждый фургон был оборудован, как комната на одного человека со всеми удобствами, а нам втроем предлагали ютиться в одной маленькой повозке в хвосте.

Что можно сказать о знакомстве с ученицами?

Девки выглядели оголодавшими, потому что плотоядными взглядами шарили не только по мне и Киное, но и по Гаю. А его и в голодный год не всякая куноичи станет рассматривать в качестве кавалера. Я не говорю, что Майто страшный, просто в Конохе он успехом у женского пола не пользуется от слова "совсем", факт.

Впрочем, девчонки тоже красотой не отличались; симпатичные были, но вот таких чтобы шею можно было свернуть, когда она мимо идет — ни одной.

— Какаши, — затравленно озираясь, прошептал Киное, — они так странно на нас смотрят.

Похлопав товарища по плечу, сказал: — Знаешь, что такое гон у животных?

— Что? — задумавшись, всё же ответил. — Период спаривания, да? ... Какаши? Причем тут это? Какаши!

20. Нечаянно обидевший

Пока Гай, ослепительно лыбясь, бегал вокруг, я и Киное сидели на крыше центральной повозки. Могло показаться, что мы выбрали стратегически удобное место, но на самом деле просто сбежали туда, где нас не достать.

Майто намеков девушек или не понимал, или делал вид, что не понимал. Все же я подозреваю его в наличии ума и любви иметь людей в мозг особо изощренным способом, потому что иногда он говорил вполне нормально, без выкрутасов.

В первый день дамы ограничились пожиранием нас глазами, во второй тоже было достаточно спокойно, а после они окружали жертву, как львицы полудохлого буйвола и начинали трещать.

Казалось, их интересовало всё, но если бы это было так, они хоть на миг бы затыкались, давая возможность ответить. Сильнее всех доставалось Киное, потому что, теряясь от чрезмерного к себе внимания, он превращался в большеглазое недоразумение, похожее на лори. Это такие лемуры с круглыми, как от страха, глазами и заторможенными, осторожными движениями.

Меня же поначалу доставали просьбами в стиле "Гюльчатай, покажи личико", а после отказа, стали создавать такие ситуации, где бы мне пришлось снять маску. От воды, грязи я уворачивался, еду и напитки в дар не принимал, ел только в дороге.

Когда я уныло хлебал суп под моросящим дождиком, на нас попытались напасть. Этим бандюкам я был рад, как родным. Первой мыслью было размочалить неудачников в фарш с костями, но решив чуть подождать, я затаился. Бандиты вели себя странно и выглядели совсем не по-бандитски. Эти люди перекрыли живой цепью дорогу и, заикаясь от страха, выдвинули требование:

— Пожалуйста, отдайте нам всю вашу еду и тогда мы вас пропустим.

Пробежав по крышам повозок, я спрыгнул перед людьми и поинтересовался:

— Люди добрые, а не пошли бы вы с такими просьбами... работать!

Кучка оборванцев загомонила и рассказала, что после поборов местного князька им не хватает еды для того, чтобы кормить семью, потому они и просят ее таким образом.

Я уже было подумал послать с мужиками клона, который бы объяснил их боссу на цифрах, что полуголодный работяга, а тем более померший голодной смертью — способ разориться, а не повысить доход. Но из одной повозки вылезла полная девушка и, размазывая сопли, пообещала помочь этим людям, когда вернется домой.

Залезая обратно с моей помощью, она обронила: — Это земля моего отца. Какаши-сан, вы не поможете мне?

Как оказалось, просьба была не про затолкать этот колобок обратно, а передать письмо ее отцу.

Приключения у клона получились не запоминающиеся, ему позволили встретиться с владельцем земель и лично передать письмо с печатью.

Прочитав послание, грузный мужчина, похожий на сумоиста, потер переносицу, сказав, что его дочь ничего не смыслит в делах семьи.

Тут я-клон не сдержался: — Уважаемый Кеничи-сан, вы понимаете, что подобным отношением к людям вы наносите своему бизнесу непоправимый ущерб? Работник, который сбежал — не соберет зерна. Работник, который голодает, соберет в два раза меньше и еще сворует половину, чтобы поесть и спрятать на всякий случай. А умерший от голода — тоже ничего не соберет. Такими темпами вам и вашим слугам придется убирать поля, чтобы самим не умереть с голоду.

После этого клон развоплотился, передав свои воспоминания.

— Ну, как прошло? — прихлебывая чай, поинтересовался Гай.

— На обратном пути заглянем, — зевнул я, — посмотрим, что изменилось.

Майто весело хмыкнул:

— С каких это пор тебя волнуют какие-то там крестьяне?

— С тех самых, когда познакомился ближе с обычными людьми. Тебе не понять, у тебя таких друзей нет.

Гай насупился и поставив кружку, вышел, бросив: — Я дежурить.

Вскоре пришел Киное, тут же взявшись за миску с подобием плова.

— Какаши, а о чем вы с Гаем говорили? Он сам на себя не похож. Даже говорить со мной не стал.

— Ешь молча, я пойду с Майто поговорю.

21. КГК

— Гай, у тебя ведь нет знакомых из обычных людей, не шиноби. Или я что-то о тебе не знаю?

Майто хотел было огрызнуться, я видел это по лицу, но вопрос его озадачил. Задумавшись, он отмахнулся и через силу заулыбался, попытавшись влезть в свою маску шута.

Эти кривляния у меня уже в глотке сидели, и тут уже вспылил я: — Не бывает людей, у которых всегда всё отлично! Хотя бы перед друзьями клоуна не корчи! Не верю!

Знал бы, не стал такого говорить, потому что адепт Силы Юности моментально начал шмыгать носом и часто-часто моргать. Размазывая сопли по лицу, Майто объяснился, что послышалось ему "у тебя нет друзей". То есть, никаких вообще, и я ему не друг.

Ну, где-то так оно и есть, но обижать человека не хочется.

Свои слова я объяснил тем, что посчитал будто Гай пренебрежительно относится к обычным людям.

— Можно с вами? — громко шмыгнул носом Гай. — Ты познакомишь с горожанами?

— Конечно можно! Только учти, я там не под своим именем.

— Как это?

— А ты не знаешь? Ты ведь с Куренай и Асумой был, когда они меня пугали "расскажем Акеми"!

— Я думал это какая-то куноичи.

Пару мгновений оба стояли с обалделым видом, а затем Гай пораженно произнес:

— Ого... А Куренай и Асума знают?

— Гай, я же просил не кривляться!

С адекватным Майто общаться было комфортнее, чем с Гаем-шутом: у него речь изменилась, выражение лица, ужимки... совсем другой человек. Но человек грустный.