04 эпохи холст -4

— Порядок! Цепляй!

Катер сняли судовым краном, положив на лёд. Подготовили к строповке.

Рядом опустился "Миль".

Забегали — тут дело (с подвесной системой) почти привычное, хотя "Орлан" не особо был приспособлен к транспортировке вертолётом.

Сержан-морпех было полез в катер. Ему — "на кой ляд сейчас? Дуй в вертолёт, потом пересядешь!".

А там Шабанов:

— Какого хрена?

Связывается по радио, матерясь:

— Нахрена мне вообще потом садиться на лёд? Зависну, попрыгают в катер, я их дальше потащу.

И уже морпеху, перекрикивая турбины:

— Давай, давай, паря. Полезай в лодку. Поспеши, а то без тебя улетит. Не забудь пристегнуться.

Получив отмашку о готовности, Шабанов поднял машину, зависнув в трёх метрах от поверхности. Пауза на "успокоение" вертолёта, перемещение в сторону груза, подъём, плавное увеличение высоты, до полного натяжения тросов.

— Загрузка строп равномерная. Висение устойчивое, — подтвердили снизу.

Взвыв, вертолёт пошёл в разгон с набором высоты, потянув чуть запаздывающий инерцией груз с прибалдевшим от такого драйва морпехом.

* * *

Дав команду рулевому взять на румб южнее, чтобы, пусть не сильная, но противная волна не била в скулу. Кьелдсен спустился к себе в каюту.

Стоял, склонившись над картой, считал мили, время и..., деньги. Фунты стерлингов.

Иногда с англичанами было особенно выгодно иметь дело. Когда они, понимая, что самыми опытными в северных, полярных водах являются норвежские моряки, нанимали их за приличные деньги.

"Лучше переплатить и зафрахтовать специалиста, но быть уверенным в успехе"!

Капитан барка "Харальд" считал себя специалистом.

"Британцы тоже умелые моряки, но везде сильным быть не всегда получается. Иначе он бы здесь не был".

Этим своим "быть везде" они, несомненно, раздражали, когда пытались и лезли в их исконные угодья, но почему-то не настолько, как всё больше заявлявшие о себе русские.

А то, что эта экспедиция имеет какое-то отношение к противостоянию с Российской империей, он давно догадался. Но..., можно было сказать, что это не его, Кьелдсена, дело.

Фунты стерлингов. Именно это аргумент был в приоритете, когда примчавшийся на собачьей упряжке мистер Беннетт, потребовал немедленно переправить его в Вардё.

Кьелдсен не видел в этом каких-то особых сложностей, рассчитывая обернуться туда-обратно максимум за две с половиной недели. За это время с людьми, отправившимися в экспедицию ничего не случится — запасов провизии и топлива ими взято почти на месяц. Тем более что из его команды там всего два человека, которые сами изъявили желание, позарившись на те же английские фунты. Остальные — нанятые в Вардё оказавшиеся в не удел вольные моряки и звероловы, а в Александровске проводники-поморы. И конечно сами господа-"эсквайры".

Мистер Беннетт был достаточно последовательным и сохранял свойственную представителям британкой нации невозмутимость, но определённая поспешность в его действиях и просто кричащее желание побыстрей переправиться на материк, выдавали важность его миссии. Например, изрядно вымотанные ездовые собаки, а в конце пути и сломанные крепкие саамские сани.

И это тоже не волновало Кьелдсена. Почти.

В порту Вардё к нему подошёл представитель шведской администрации и провёл короткую беседу с просьбой "по завершении плавания наведаться в полицейское управление и представить отчёт обо всём необычном, что доведётся увидеть". Не бесплатно, разумеется.

Кьелдсен подозревал, что те двое из его команды, что отправились с англичанами в путешествие во льды, тоже видимо имели конструктивную беседу с этим чиновником.

Помня этот разговор Кьелдсен, естественно и не думал что-либо расспрашивать у надменного британца. Но вот у помора, управлявшего упряжкой, кое-чего вызнать можно было. Даже угостив его для такого дела стаканом рома.

Странный шум снаружи вырвал его из размышлений заставив подняться на палубу.

Беглый взгляд по сторонам в поисках источника!

Туман. Видимость по горизонту пробивалась от силы на три кабельтова, и звук, теряясь в этой плотной влажности, казалось, просто наваливается со всех сторон.

Это был определённо работающий двигатель со странным присвистом.

Матросы, даже трюмные, нарушая дисциплину повываливали на палубу, испуганно озираясь. Тут же стоял британец, слушал, не подымая головы, крепко сжимая винтовку.

Сизая пелена просела к поверхности, плыла лоскутами, образуя прорехи, потом снова заволакивая. Вот так же и этот хлюпающий рокот, но усиливался, то немного притихал. Но тенденция, что приближается, прослушивалась.

Кьелдсен считая, что безошибочно определил направление, неожиданно понял, что звук идёт выше линии горизонта, вскинул голову и увидел! Только благодаря яркой раскраске!

Он даже не понял что это! Определённо летающий аппарат!

"Не Фафнир-дракон же"! *( Фафнир — персонаж скандинавской мифологии. Имел облик дракона.)

Но и не воздушный шар, не дирижабль, не новомодный аэроплан. Что-то мелькало, вращалось сверху машины, гоняя вихри тумана..., а потом летающее чудо опустилось ниже и снова пропало в мареве.

Всё видение заняло несколько секунд. Кьелдсен оглянулся на своих людей, сгрудившихся на палубе, как бы ища подтверждения, что это ему не пригрезилось и остальные тоже это видели. Но никто вверх посмотреть и не догадался.

А затем звуки изменились. Тот первый почти утих, зато добавился новый, зудящий, стремительный. И так же стремительно на волнах показался катер, приближаясь с невероятной скоростью, задрав нос, отбрасывая веер брызг, всякий раз выскакивая на волну.

Судёнышко приближалось так быстро и целенаправленно, что Кьелдсен непреднамеренно почувствовал исходящую от него угрозу. И тут, ни того ни с сего британец стал палить из своей винтовки.

В ответ послышалось "та-та-та" — чужие пули лишь щёлкнули в такелаже, много выше, никого не задев. Катер резко заложил поворот и буквально разразился пальбой, с такой частотой, словно несколько скорострельных картечниц, обрушив на барк целый рой из свинца, засвистевшего, впивающегося смачными шлепками с борт.

Кьелдсен оцепенев, лишь успел услышать чьи-то крики, как слепящая вспышка встала перед глазами, сметая планшир, часть команды, перезаряжающегося британца и самого Кьелдсена с уже угасающим разумом.

* * *

Волков и без того не особо терзался сомнениями. Помор тот немного выбил из колеи....

А так, прекрасно осознавал — слив информации, что у русских в активе есть реально мощный ледокол и переброска морских сил Северным путём уже не какое-нибудь эфемерное "может быть", а вполне осуществимая операция, приведёт к тому, что японцы будут ждать....

Не так уж и широк тот Берингов пролив, чтобы не перекрыть его кораблями дозора. И тогда случится много больше смертей.

Это если не говорить о совсем глобальных последствиях, узнай англичане всю правду.

А тут ещё в обоих случаях первым огонь открыл противник.

Как позиция для стрельбы, легкая пластиковая моторка с закрытой крышей была вообще напрочь неудобна.

"Дыру бы в крыше вырезать — туда бойца с пулемётом и плевать на вопли боцмана", — эта мысль мгновения. Когда этим заниматься? Пилот "ми-восьмого" вывел по бортовой эрэлэске точнёхонько на барк, опустив катер примерно за километр от цели.

Пока приводнялись, чёртов "норвежец" сменил галс, и теперь догоняя, "орлан" прыгал на волну как козёл. Палить с такого скакуна и попасть — это к "Голливуду".

С барка стреляли, вроде одиночка, не метко, но ну его....

— Сворачивай! Давай вдоль гребня! — И махнул, командуя, — как пойдём устойчиво — огонь! Всем огонь!

Несмотря на тесноту, ударили одновременно в четыре ствола и один гранатомёт, подавив и одиночку-стрелка и раскидав осколочной гранатой столпившихся на палубе.

После серии из подствольника и фугасных РПГ от юта до бака, если кто ещё и остался жив, вполне разумно укрылся за деревянным планширом. Из "калашей" в нём можно было бы наделать дыр, но наобум шмалять не стали.

Барк продолжал коптить под машиной, сохраняя прежнюю скорость, управляемый или неуправляемый — не известно. На палубе ни движения, ни шевеления. Занявшийся на шканцах пожар самопроизвольно угас.

Катер шёл параллельно в ста метрах, как маленькая моська подле слона.

— Поджигаем? — Спросил боец, готовя термобарический выстрел.

Волков почему-то медлил, разглядывая судно:

— Большой такой. Выгорит, а вдруг на плаву удержится? Свидетельств оставлять нельзя. Всё-таки..., какая, блин, не маленькая посудина. Борта у ватерлинии наверняка для льдов рассчитаны — гранатомётом замучаемся дыры ковырять. Надо было подрывных зарядов взять....

Из кабины вылез подшкипер, передав руль одному из бойцов. Тоже окинул взглядом парусник, поцокав языком:

— Красивый, а? Жалко такой топить.

— Ещё попробуй такой утопи..., — немного зло пробурчал лейтенант.

— Так я говорю — давай себе заберём. В хозяйстве всё пригодится.

Волков поглядел недоумённо, но с интересом:

— А куда мы его денем?

— К Визе оттащим, поставим на прикол. Всё одно там до тридцатых никого не объявится. А когда базу обустроим — перегоним. Подлатаем, перекрасим. Дизель поставим. Автоматику на такелаж попробуем приварганить. Не кораблик будет, а загляденье. Я капитаном попрошусь с удовольствием.

Волков вроде, как и соглашаясь, задумчиво протянул:

— Выходи на "Ямал", советуйся. Но тогда нам зачищать и..., разгребать. Там кровищи поди-и-и.... А у нас и кошек тактических нет. Как...?

— Там с борта сеть свисает, тащсташнант. Взберёмся, — оптимистично подметил гранатомётчик.

— Светошумовые кто припас?

— Так точно.

— Живём.

* * *

— Доказательств, что искали именно нас, вполне достаточно. Но и не достаточно, — Черто́в щёлкнул по скудной стопке с отвратительного качества фотопластинкам и довольно удачными рисунками. На тех и на других был "Ямал". Имелись ещё какие-то документы на английском языке, но написанные от руки таким жутким почерком, что с трудом поддавались переводу. Всё это отыскали в каюте барка, которую видимо, занимали англичане.

Говорил капитан тихо, чтобы разговор не слышал вахтенный на руле:

— Пойдём, пошепчемся, — кивнул на дверь из рубки.

Накинули куртки, вышли на балкон левого крыла мостика.

— Я к тому, что придумай что-нибудь ещё, сгусти краски..., если вдруг кого-то из наших переклинит на пацифизме — навроде "зазря столько людей угробили". Будет оправдание.

Что скажешь?

Шпаковский достал сигареты, протянул капитану. Закурили, облокотившись на стальные перила, невольно любуясь: на фоне клубящейся туманом Земли Визе высился мачтами красавец барк — печальный зарифленный парусник на мертвенной зыби.

На баке возились матросы с "Ямала" — готовили судно к одиночеству и возможно к зимовке.

От борта отвалила шлюпка, горбатясь каким-то грузом, направляясь к ледоколу.

"Боцман опять чем-то прибарахлился", — удивляясь прижимистости подчинённого, подметил капитан.

Тихо молотя винтом шлюпка приблизилась и Черто́в разглядел бочки на её борту.

— Ещё капусту квашенную нашли? Неплохо бы было. Вкусная, зараза. Умели ж, раньше....

— Чистый продукт, без наших гербицидов. И норвеги, видишь, распробовали. И от цинги.

Шлюпка пошла мимо борта ледокола к нависающей ближе к юту стреле крана.

— Эй, на крэйсере, — специально коверкая, прокричал капитан, — чем разжились?

— Ворвань!

— Ёх. А зачем нам эта вонючка?

— Боцман велел.

Шлюпка скользнула дальше, и капитан не стал больше надрывать голос, повернувшись к помощнику:

— Видал? Где он её складировать собрался?

Шпаковский не ответил, зная, что капитан задался скорей риторически, а от него ждут ответ на другой вопрос.

Докурив, досадно блуканул взглядом, и не найдя пепельницы, помня о категоричном бзике кэпа "не гадить вокруг себя", забычковал, пряча окурок в спецовку.

— В тех записках и документах на английском ничего мы не найдём. Если они совсем не дураки, — медленно проговорил Шпаковский, — но и в экипаже никакой бузы не слышно. У нас-то любителей поспорить пара умников-киповцев и всё. Скорей наоборот притихли и поняли что теперь всё по серьезному, и мы на военном положении. Не на словах, а.... А, пусть и звучит по киношному — теперь кровью помазаны.

— Скажешь тоже — "помазаны". Но лучше бы нонешние российские власти о нашем фактическом пиратстве ничего не узнали. Поэтому — всем молчок и чтоб ни-ни, как нашкодившие хулиганы, — докурил и капитан, почти один в один повторив процедуру помощника с окурком, — ещё карел этот....

— Да. Малый не промах. Трюм там большой. Тремя бойцами не обшарить, он и спрятался. А потом видимо русскую речь услышал и вышел. Ну как тут стрелять?

— Да я понимаю. Вот куда его теперь? Его хоть к унитазу приучили?

— Ага. Пока заперт в каюте. Я его вчера допрашивал. Обнадёживающе. Я честно боялся, что мы его родичей положили, и он крысится будет. А он вроде как одиночка. Откуда-то из-под Кеми. Промысел у них был семейный, но их коч разбился ещё прошлой осенью. Кто сразу потонул, кто в горячке помер. Один остался. Мыкался. Прибился к ватаге. Тут их англы и наняли.

— Надо ж как всё складно....

— Да брось. Молодой, 22 года. Какие хитрости. Если только житейские. Глазами лупает, как на инопланетный корабль попал.

— Думаешь приручить?

— Попробуем.

— Ладно. Никуда он во льдах не денется пока. Лишь бы диверсии нам не учудил. А как будем контактировать с тем же Престиным — запирать. А то сбежит и разнесёт о нашем пиратстве.

— Само собой. Кстати, как тебе парусник? Симпатяга, а? Двинуть бы Россию к прогрессу. А на пенсию вот на таком....

— Это у тебя будет уже какая по счёту пенсия? Ты на нём гальюн видел?

— А чего? Та пенсия осталась там..., там-тарам..., за облаками. А тёплый клозет поставить дело недолгое. "Харальд". Название поменять только. И паровой "чух-чух".

— С названием народу подкинь идею. Конкурс. Всё ж развлечение, почти созидательное. А дизеля с "Ямала" не дам. Паровичёк снять, перебрать и усовершенствовать. Тоже задачка для любителя по интересу. И вообще, этот барк уже подшкипер наш забил, если что. Ха!

Дверь с "ходового" клацнула, вываливая дежурного с радиорубки:

— Здесь капитан?

— Здеся! Ты чего растаращился, словно 22 июня и Киев бомбят?

— Так это..., радио от Престина. Он получил личный приказ от Дубасова следовать в точку координат близ Канина носа и дожидаться там судна.

— От Дубасова? Погоди, а разве ....

— Я спросил. Оказывается адмирал оставался всё это время в Архангельске.

— И он молчал?

— Скорей не знал. Или имел приказ не говорить. Но обмолвился, что ожидается сам государь, я цитирую! Короче, у него есть место и время. От него до нас..., до границы пака всего двое суток его полным ходом.

— Я всё понял. О, как быстро они. Наконец зашевелились. Пошли, — кивнул помощнику, — приказывай сворачиваться на барке. Негоже царя заставлять ждать. А я в радиорубку. Поговорю с Престиным.