Далекие близкие звезды (Дбз)

— Дрова сегодня, между прочим, ты, Саш, собирал. Кстати, я тебе говорил, что мальчик — умница и далеко пойдет? Ах, да. Говорил.

— Я тебе тоже говорил: и умница и красавица. Толку то? — Крепыш старательно трудился челюстями над салом, которое никак не хотело прожевываться, по этому речь была не совсем внятна. — И никуда "далеко" он не пойдет — так и проболтается помощником младшего конюха! Потому что его папаша и старшие братья — совершеннейшие посредственности! Обладающие, к тому же, завистливым и мелочным характером. И мальчонку выше себя не пропустят. Да и дедуля, судя по всему, недалеко от них ушел в плане сообразительности.

"И прадед, исходя из перечисленного — тот еще лопух!" — самокритично добавил он и встрепенулся:

— Так! Руку не меняют! Долго еще возиться будешь?

— Сейчас! Сейчас! — Засуетился собеседник, подхватывая бутыль.

Собеседником крепыша был изящный тоненький человечек. Смугленький, хитренький, с ниточками усиков и лукавыми жгучими глазками. Тоже в камуфляже. Он твердой рукой разлил по стаканам водку, аккуратно вернул заиндевелую ополовиненную бутылку в короб со льдом, не забыв заботливо и крепко закрутить крышку. И возвестил "готовность номер раз":

— Давай, Вашество! — Он вооружился рюмкой и кусочком какой-то замысловатой закуски. Торжественно воззрился на собутыльника. — За сообразительных подданных. Чтоб тебе их побольше!

— Звучит, чуть ли не как проклятье! Ладно. Побольше, так побольше. Только не слишком много, а то на кой тогда я им сдался?

Собрались с духом, выдохнули, "вздрогнули". Скривились.

— У-у-у... и как ее беспартийные пьют?! — придушенно просипел Кирилыч.

— Кха-кха... Гадость! — Согласился крепыш. И спохватился. — Кто-кто?

— Беспартийные. Забей, Саша! А насчет детишек я тебе уже говорил.

— Ну, нет, Кирилыч, это уж слишком! В конце концов, папашки и дедульки — тоже мои подданные...

— Эх, тяжела ты, шапка Мономха... — Усмехнулся Кирилыч, пытаясь достать пальцами из банки огурчик без помощи вилки или ножа.

— Какая, нах, шапка? Какая, нах, Маха? — Без особого, впрочем, запала огрызнулся крепыш и заговорил вполголоса, хотя никто их слышать не мог. — Киря, у меня хозяйство по швам трещит, понимаешь? Еще чуть-чуть и — бах! Рванет — мама не горюй! Удельные княжества, пиратские флотилии, грызня за ресурсы — будут все тридцать три удовольствия смутного времени! И никто! Никто этого не понимает и не видит! Думают, что сытость продлится вечно! А ведь мы уже подходим к пределу! Мои аналитики уже в голос воют... Но кто и когда слушал аналитиков, да? Ну еще Добиро, старая узкоглазая перечница, все понимает. Но он уже трухлявый пенек — ему чуть-чуть осталось.

— А наследники? — Кирилыч таки смог подцепить приглянувшийся огурчик.

— Да такие же остолопы, что и у меня! Здравомыслящих — единицы: Дзони, Ишики, Кавахиро. И все! Но они больше перетаскиванием имперского одеяла озабочены. Как и у меня. Вот скажи, наверно, так всегда было — чем сытнее и спокойнее в хлеву, тем глупее человек?

— Явная демагогия, Саша. Люди не живут в хлеву. В хлеву живут свиньи. — Серьезно ответил Кирилыч. — Но если человек — животное, то да!

Вообще было такое впечатление, что ни на одного, ни на другого алкоголь особо не действовал. Ломали друг перед другом комедию два хороших актера. Кто кого переиграет. А потом — плюнули и решили не валять дурака и поговорить серьезно. И серьезно напиться. По-настоящему.

— Но все равно, Киря. Что делать-то, а? — Не сдавался крепыш.

— Война. Я тебе уже говорил, Саша. Хочешь — внутренняя. Хочешь — внешняя. Выбирай!

Крепыш скривился, будто вместо маринованного помидорчика отхватил чего-то жутко кислого.

— Да, ладно тебе! — хмыкнул Кириыч и погрозил пальцем шутливо. — Не ты первый, не ты последний. Вон, смотри, Добиро тоже весь в крови — кланы между собой стравливает так, что любо-дорого посмотреть. И Халифаты друг дружку потихонечку режут, и с саксами грызутся. А саксы замиряют всех вокруг, неся по старой памяти свободу и демократию посредством орбитальных бомбардировок! И только Конфедерация радуется и тихо молится, чтобы ее подольше не выпускали из блокады, потому что есть на кого свалить внутренние проблемы и есть повод не отпускать гайки.

— Ну, а мне? Кого с кем мне предлагаешь стравить?

— А кто у нас тут "целый-император-не-пописать-вышел"? Вот и решай — либо наблюдаешь медленное гниение Империи... своей Империи... либо назначаешь виноватых и делаешь ей встряску на ближайшие полсотни лет. А то и сотню! Как раз доцарствовать успеешь. Еще и преемнику немного оставишь.

— Циник ты, Кирюша. Циник.

— Не-а! Реалист, батенька! И хорошо знаю историю.

— Слишком...

— Вай-ме! Кстати, если претит — можешь не дергаться. Даже на твой век спокойствия хватит! Балы, охоты, парочка приграничных конфликтов, чтобы скучно не было. Фаворитки. Половина вполне приличных правителей именно так и поступала. И неизвестно, что лучше. А хочешь — ориентацию смени. Вокруг столько мальчиков, хе-хе, красивых.

— Да иди ты! От твоего долголетия только головная боль. Когда соглашался — не думал, что такой гемор довеском пойдет!

Кирилыч помолчал и поинтересовался:

— А что там наш красивый мальчик умница-Максим? Ты начал с того, что он нежданно-негаданно повстречался с не менее красивым мальчиком умницей-Ехидной...

— Кирилыч, скажи, судьба есть? — несмотря на кажущуюся риторичность вопроса, крепыш смотрел на собеседника напряженно. — Уж ты должен знать ответ на этот вопрос.

Кирилыч, тоже что-то такое в голосе собеседника уловил и с ответом не торопился. Задумчиво водил пальцем по краешку "стопки".

— Плесни-ка, Сашок! — без былого запала и ехидства попросил он. — Знаю, что "руку не меняют", но пусть мне целый Император нальет.

Молча разлили, молча вооружились "закусью", молча "дрогнули". Скривились и закряхтели, переживая удар жидкого огня.

— Саш, я понимаю, что ты хочешь спросить. Судьбы нет. Есть предопределенность, которая фиксируется только по прошествии самого события. И никак иначе. То, что детишки встретились — это предопределенность. Ты же про них хотел... да? Ну, предопределенность и предопределенность! Случилась — и черт с ней! Забей! Продолжай действовать по своему плану. А думать, что твои действия заранее определены и записаны в какую-то там "Книгу судеб" — какой в этом смысл? За всю историю человечества этого никто толком доказать не смог. И не думай, что ты особенный.

— Вот как? — Хмыкнул "целый Император". — То есть ты предлагаешь этот вопрос даже не рассматривать?

— Именно! А ты ожидал какой-нибудь стройной теории? Моя философия проста, как перпендикуляр — вместо того, чтобы искать ответ на глупый вопрос, лучше этот вопрос себе даже не задавать!

— Лихо, — Крепыш от восхищения даже головой покрутил. — А удобно-то как!

— Ну, дык... Пользуйся! Так что там с малышом и Ехидной?

— А-а-а... Встретились совершенно случайно. Смотри на меня внимательно: слу-чай-но! Мы все проверили и наизнанку вывернули всех, до кого могли добраться! Максимку с евойной зазнобой — Наташкой Вебер — с курортов по дороге в Углич за каким-то чертом понесло через Одессу. Прикинь, крюк, да? А знаешь, почему именно на Одессу? Ткнул стилусом наугад в карту! Оп-па — Одесса! Бешеной собаке — семь верст не крюк — эсминец эскорта в зубы — и вперед! А уж на Одессе мой прохвост учудил...

— Тот или этот?

— Да оба хороши! Максимка с невестой отправились задницами покрутить на танцульки в местную забегаловку и надо ж такому случиться, что Ехидна со товарищи в это же самое время в эту же самую забегаловку смылись в самоволку! Отмечать отъезд в РИВАКОС! Мало того, из пары сотен присутствующих сошлись именно они!

— И как? Пообщались?

— Ха! "Пообщались"... Еще как! Дружба-мир-жвачка! Танцы-обжиманцы! Чуть ли не девчонками махнулись!

— Реакция Ехидны?

— А никак! Ожидаемо-неровно задышал в сторону Наташки.

— Кстати, заметь — самые умные из твоих парней на Наталью Вебер молиться готовы!

— Ну, на то и умные-то! А девчонка — хороша! Не зря я их с Максимкой свел. Хорошая порода будет, если дурака не включит!

— Максим-то? Не-е, не включит! Какова, кстати, его реакция?

— О-о-о! Максим... Уже шестеренками своими так трещит, что даже тут, на Новгороде, слышно! Такие б мозги да его б родственничкам! До деда включительно! И прадеду не помешают, кстати. Запросы категории "Б" идут один за другим! И интереснейшие вещи малыш откапывает — некоторые даже для меня открытиями явились!

— Да, ну!

— Ну, да! Знаешь, что Ехидна, засранец, провернул? И вскрылось это только сейчас, заметь! А если б Максимка рыть не начал — вообще никто не узнал бы!

— Ну, давай-давай! Не томи!

— Ехидна на целых 10 минут вывел из строя станцию гиперсвязи.

— Ё-ё!!! Да иди ты...!

— Ага! — Крепыш был доволен искренним удивлением тонкоусого. Будто сам собственноручно сломал станцию гиперсвязи. — Вот и я так же сказал, когда доложили! А знаешь где? На Эльбрусе! А знаешь зачем? Чтобы занять десятое место в этой мудоханной Олимпиаде вместо гарантированного второго! И попасть не на ПКОФ, а в Разведку! Вот я как знал, как знал, что по-другому его в РИВАКОС устраивать надо! По-другому!

— Да ладно! На Эльбрусе? У тебя ж там база Первой Отдельной Гвардейской! Твоя личная! Там же режимная зона... Как умудрился-то?

— Вот сейчас Стогоцкий и выясняет. Выяснит — доложит. И — эх! — накручу я хвостов... Хотя, нет — не накручу — ибо, мать ее, конспирация. Мы-то в полной уверенности, что парень поступит на кафедру ПКОФ, а он, сперматозоид такой нехороший — в Дальнюю Разведку! Без мыла, едрить его коромыслом! И никому даже в голову не пришло проверить! Настолько все были уверены! Представляешь?

— Рома-а-антик, — одобрил Кирилыч, отсмеявшись, и заметил, — Ну, на кафедре Дальней Разведки мно-о-ого интересных отделений. Еще более интересных, чем на ПКОФ. Одно слово — раз-вед-ка. Она ж разная бывает. Так что с пацифизмом мальчик сильно... лажанул.

— Нужных людей там нет, понимаешь? — возразил крепыш.

— Ну, и черт с ними! Во-первых, в общежитиях все вперемешку, а, во-вторых... ты уверен, что "нужные люди" именно там, куда идут учиться профессионально и эффективно убивать себе подобных? А не там, где романтика дальней разведки? Шум волны, ветер в лицо, соленые брызги... Эх, флибустьеры-мушкетеры! Давай накатим "на посошок", Сашок! За твоих непоседливых исполнителей! Говоришь, остолопы, хе-хе? Всем бы таких остолопов!

+++

"Все нормально, Валькирия, можешь расслабить булки — операция продолжается"

"Сигизмунд, начните действия "Дым""

(Документы из дела "Ехидна". Управление Имперской Безопасности РИ. СС-2)

"Мой ани-уэ! Прибыли. Самочувствие отличное. Прекрасная анэ-уэ чувствует себя хорошо и планирует отправиться на завтрашнем экспрессе "Варамски" (как-то так). Помню о вашем приказе — не вмешиваюсь и не высказываю своего мнения!

Рон Ишики

P.S. Решение анэ-уэ мне все равно не нравится!"

(Ани-уэ — глубокоуважаемый старший брат, анэ-уэ — глубокоуважаемая старшая сестра)

"Рон! Не паясничай! Приказ есть приказ — думаешь, сеструхе все это нравится? Отец контролирует лично!

Тома Ишики

P.S. Не лопухнись!"

(Архив клана Ишики. Переписка)

"...

5. Всем судам, находящимся в специальных зонах категории А1, А2 и А3, строжайше запрещен сброс любых объектов, в том числе, мусора.

6. Сброс мусора разрешен только в специально подготовленных для этого секторах.

7. В случае обнаружения факта сброса объектов:

7.1. Вне зависимости от состояния связи (в том числе, мгновенной) немедленно подготовить к работе резервные ретрансляционные станции (далее — РРС).

7.2. Убедиться в наличии связи (в том числе, мгновенной). В случае отсутствия — установить РРС.

7.2. Принять меры к немедленному уничтожению сброшенного(ых) объекта(ов).

7.3. Считать судно, сбросившее объект, объектом "Нарушитель".

..."

(Министерство Обороны РИ. Срочное дополнение к "Регламенту режимных зон")

Глава 04. Дивный народ и немного этикета

Ничего примечательного утром не произошло.

После монорельса они решили, что Олегу все равно терять нечего и — "нет, уж лучше вы к нам". Поэтому в пять — пятьдесят восемь Олег и Иван тихо матерящимися пулями вылетели из комнаты девушек и ринулись в свой третий корпус, на бегу пытаясь одеться и спросонья даже не сообразив, что на пробежку все равно придется переодеваться в спортивный костюм. В 6:10 началась общая пробежка и зарядка, после них — завтрак и развод на занятия. А Олег забежал в свою комнату, схватил рюкзак с доспехом (Валерка, молодчина, догадался вчера притащить из спортзала и упаковать!) и кое-какой одеждой, чехол с иайто, и ринулся на станцию монорельса.

А там его в своей излюбленной витиеватой манере приветствовал Валерка:

— Распоряжение директора: проводить тебя под белы рученьки и дать дружеского ускорения в виде пинка живительного. Дабы отсутствием своим избавил ты Интернат от головной боли своего присутствия. И убедиться, что в ближайшее время ты не вернешься. И вздохнет Интернат с облегчением великим и не разверзнутся хляби небесные!

— Это ж здорово! — Искренне обрадовался Олег.

Спустя пять часов Валера передавал Олегу, стоявшему у створок орбитального лифта, его сумку с напутствиями и пожеланиями:

— Будь на связи! Деньги на карманные расходы Интернат тебе перечислил?

Олег вымученно улыбнулся — он слегка волновался. Как бы выспренно это не звучало — один этап в жизни закончился и начинался другой. Впереди было много интересного, волнующего... Хотя он прекрасно понимал, что в Академии будет ничуть не легче, чем в Интернате.

— Уже в пятый раз спрашиваешь. Перечислил. Все в порядке.

Не только перечислил. И не только Интернат. Олег удивился, когда обнаружил, что денег на его счету много больше, чем он рассчитывал. Премия за победу в Олимпиаде, даже за десятое место, оказалась на порядок больше. Мало того — директор Интерната, оказывается, распотрошил какой-то дополнительный фонд, добавив примерно столько же!

— Ну, тогда удачи!

На орбите, в огромном трехсотметровом круглом зале ожидания, закрытом двумя колпаками прозрачного кварца и силовым полем, было многолюдно. Скорее всего, пассажиры "Варлаамовского" экспресса, сделал Олег вывод. Экспресс проходил раз в три дня и стоял тут всего 20 минут. Тем самым еще раз подчеркивая провинциальность планеты.

До прибытия экспресса еще полтора часа. Надо было себя чем-то занять.

Олег поднялся на круглую площадку в середине зала, огороженную перилами и уставленную неудобными креслами и круглыми столиками. Метров сорок в диаметре и метра полтора в высоту. С этого возвышения открывался отличнейший вид. Не на снующих по залу, нет, а — если смотреть вверх.

Сейчас станция находилась над дневной стороной планеты. Огромный бело-черный (зима над единственным континентом была в самом разгаре) шар Одессы висел почти в зените относительно условного пола станции, а местное светило, Чайка, находилось в данный момент под ногами и, следовательно, была не видна.