Ликвидаторы

Когда совещание окончилось и все разошлись, флит-адмирал пригласил начальника разведки в свою резиденцию. Уединившись в кабинете, они вернулись к обсуждавшейся проблеме.

— Михаш, — обратился к разведчику по-простому адмирал, — ты все совещание молчал. Обычно ты так поступаешь, когда у тебя есть свое мнение, но ты не желаешь спорить. С кем ты сейчас не согласен?

— Домаш, — так же по простому обратился к земляку и однокашнику разведчик, — я на твоей стороне. Более того, я уже начал работать с беллусами. Свою службу я по-любому переформатирую.

— Спасибо друг! Это уже что-то. Впрочем и я сидеть без дела не стану. Кстати, как ты предложишь поступить с автором этой шумихи?

— Я бы нашел для этого Юдена новое место службы. Там на Беллусе он будет мешать делать нужное дело. А кёнеля Праста. хоть он и туповат, я бы повысил в должности и звании и до конца службы не убирал бы его оттуда. В отличии от Везлина, он приносит нам пользу. А на его шалости с комиссионными, я бы закрыл глаза. Это компенсирует ему все испытываемые неудобства.

* * *

И жизнь и служба шли своим чередом. Хотя, какое там шли, если все происходит в режиме все убыстряющегося бега. Иногда казалось, что наставники нарочно добивались полного физического истощения и отупения своих подчиненных. После первого месяца службы, Мара еле переставляла ноги и с трудом соображала, чего конкретно ей нужно сделать. Всякий новый день был тяжелее прошедшего.

Помимо физической нагрузки, были всякого рода развивающие упражнения. Им устраивали регулярные проверки на способность замечать мельчайшие изменения вокруг себя. Практически все провалили этот тест. Не лучшим образом обстояли дела и с глазомером. Правда, практически все беллусы быстро сдали тесты и на внимательность, и на глазомер. Поэтому им на построении и сорвали соответствующие "ленты позора". Но тут уж удивляться не стоило, эти качества у всех дикарей развиты от рождения. Прочим до этого совершенства было еще далеко. Унылое настроение стало обычным состоянием для большинства рекрутов. Больше никто не пытался шутить или веселить товарищей каким-нибудь иным образом. В скорое окончание этого кошмара никто не верил. Понятно, почему такие вещи не показывают в фильмах: смотреть на невероятные приключения героя или на кошмарные безобразия антигероя намного занимательней, чем на унылое занудство. И вот в один прекрасный день, Мара убедилась в том, что и в серой беспросветности бывают светлые деньки.

Каждый вечер, прям перед вечерним рапортом, они писали отчет за день. В нем нужно было перечислить все события дня. Несмотря на кажущуюся простоту этого задания, его еще никто не смог выполнить правильно. Если каждый последующий день был более насыщен событиями, чем предыдущий, а объем текста требовалось неуклонно уменьшать день ото дня, то справиться сразу с этим делом было трудно. Вот никто и не справлялся. Оказалось, что у любого мастер-наставника прекрасные память и наблюдательность. Пропуск любого события — задание не засчитывается. Мара, как и все ее сослуживцы, день за днем терпела на этом поприще неудачи. И терпела она их до тех пор, пока в один прекрасный вечер ей не пришло в голову срифмовать свой доклад. Честно говоря, она это сделала, чтобы досадить наставнику. Мастер-наставник Крамп, прочитав отчет, пристально посмотрел на Мару и спросил:

— Почему в стихах? Вы поэтесса?

— Никак нет! Просто в стихотворный текст по умолчанию заложена возможность наиболее краткого и полного описания чего-либо.

— И где это вас таких умных этому учили, — судя по тону, Крамп сейчас начнет над ней издеваться, выставляя ее всем на посмешище.

— Докладываю: я проходила обучение в Стеллийском Пансионе Благородных Девиц!

Говоря это, Мара ожидала новых издевок. Еще бы! Пансион этот был известен на всю Республику. Содержался этот пансион на деньги Ориентальской Империи и она же платила стипендии воспитанницам пансиона. Делалось это не по доброте душевной. Просто когда началась гражданская война, стеллийская аристократия в массе своей выступила на стороне империи. За это, победители объявили их лицами, не имеющими стеллийского гражданства. Уже это должно было низвести вчерашних хозяев жизни до жалкого состояния, ибо не имеющие гражданства люди лишались возможности делать успешную карьеру. После войны, часть аристократии эмигрировала в Империю. Ну а о тех, кто остался, позаботились имперцы, которым выгодно было иметь на территории противника хоть какую-то поддержку. Стеллийцам это не нравилось, но они ничего поделать с этим не могли, ибо всем обиженным на Республику Империя любезно предоставила свое гражданство вместе с причитающимися к этому всеми видами защиты. Вот и получали неграждане образования в особых учебных заведениях, которые сразу прозвали "школами предателей".

Крамп не стал распространяться насчет "сословия изменников", вместо этого он спокойным тоном спросил:

— Из благородных значит, какая-нибудь маркиза?

— Так точно! Урожденная маркиза Вальх! — с вызовом ответила девушка, потом добавила, — теперь уже бывшая.

Помимо воли, горечь и сожаление об утраченном все-таки вырвались из нее. Ведь сама себя убеждала, что все это неважно, что старый титул уже ничего не значит в этой жизни... А оказалось, что душа ее с этим была не согласна!

И тут, словно прочтя ее мысль, наставник Крамп выдал:

— Есть на свете вещи, которые невозможно ни потерять, ни продать, ни пропить. И отнять их ни у кого не выйдет. Вы либо маркиза, либо никогда ей не были.

Вот ведь сволочь! По самому чувствительному месту ударил! Только прав этот дуболом: чиновники могут говорить и писать что угодно, но не в их силах уничтожить то, что составило славу их рода. Помимо позора последних лет, есть еще слава предыдущих поколений! Этот солдафон прав — прошлого ее рода никто не в состоянии у нее отнять. Только она сама может от него отказаться. Но если так поступить, значит она не по праву причисляла себя к этой славной семье. Спасибо тебе Крамп-дубина! Теперь Мара поняла по-настоящему, как она станет жить.

— Я была, есть и буду маркизой Вальх! Даже если кто-то считает, что это не так!

— Отставить пререкания! — скомандовал Крамп, потом выдержал паузу и будничным тоном продолжил, — с данным заданием ты справилась лучше всех, а вот гонор свой придержи.

— Есть придержать!

— А еще рекрут, запомни на всю оставшуюся жизнь: терять гонор тоже не стоит, особенно в наших войсках. Мы никогда не станем уважать человека, не имеющего гордости, — опять помолчав, насмешливо добавил, — вот же твою мать, маркиза мне тут объявилась!

На вечернем рапорте, Мару вызвали из строя и при всех сорвали две "ленты позора". От ежевечернего отчета она теперь была избавлена. А вот за что сорвали вторую ленту, она могла лишь догадываться.

* * *

Кёнель Праст испытывал сильнейшее желание нажраться как свинья. Для этого у него было целых три повода. Во-первых, его бросила горячо любимая супруга и теперь ничего ему не мешало посвятить свои чувства другим представительницам прекрасного пола. Во-вторых, его предал адъютант. Его порядочность и раньше вызывала у Праста серьезнейшие подозрения, но теперь, когда предатель был внезапно повышен в должности и срочно отбыл на новое место службы, можно было больше не беспокоиться за свое благополучие. Новый адъютант внушал гораздо больше уважения. Это был лейтенант-командер Фост, назначенный на эту должность приказом аж самого флит-адмирала Грока. Вместе с Фостом прибыли документы, ознакомившись с которыми, Праст перестал волноваться за свою судьбу. Из этих документов стало ясно, что Фост направлен на Перекулу разведкой флота для выполнения некой миссии и должность адъютанта является его оперативным прикрытием. В послании самого начальника разведки, содержалось ясное указание на то, что лезть в дела Фоста не следует, а вот необходимую ему помощь нужно оказывать.

Третья причина для загула была еще более приятна. В том же послании, шеф разведки сообщал, что ту коррупционную схему, благодаря которой неправедно наживается господин прокуратор и его подельники, решено считать операцией прикрытия, поэтому флот не станет возбуждать никаких уголовных дел при любом количестве поступивших доносов. Более того, рекомендуется не только продолжать вести дела с семейством Зоричей, но и подумать о расширении совместного бизнеса, ибо у командования флотом возникли обширные планы относительно беллусов.

Еще одним приятным сюрпризом стало послание председателя научно-технического департамента ВПК. В нем сообщалось, что масштаб проводимых на Перекуле научно исследовательских работ будет существенно увеличен и если он, кёнель Праст, сумеет самостоятельно утрясти с местными властями все формальности, то ВПК будет настаивать на повышении его личного статуса.

И чего тут неясного? Чин легион-командера за то, что он сумеет договориться с Корвусом по всем вопросам. Не так уж это и трудно. После того, как двинутый ботаник Калер женился на дочери Зорича, двор Корвуса и без его усилий зашевелился в нужном сейчас направлении. "Так что все отлично! Сейчас свяжусь с Рувимой, попрошу ее договориться о встрече с Зоричем. Там мы все как следует обсудим и утрясем. А вот пить сейчас не стоит. Всему свое время".

Глава 4

Три месяца "учебки" тянулись бесконечно долго. Как бы не унывали рекруты, но их мучители дело свое знали. Все чаще и чаще, на вечернем рапорте с отличившихся срывали "ленты позора" Это событие уже потеряло свойство сенсации и стало обыденным явлением. Правда, "ленты позора" не только срывали, но и "награждали" ими. После показательной порки Мильды, все узнали о том, что помимо белых лент, существуют и "черные ленты позора". А их так просто не снимешь, ибо "награждали" ими тех, кто совершил позорный поступок. Первым "кавалером" этой награды стала стукачка Мильда. То, что она больше ничем подобным не занималась, ничего не меняло. Снять черную ленту могли только в боевом подразделении, а не в учебном. И конечно же, для этого нужно было отличиться по-настоящему. Вторым, кто нарвался на этот позорный "знак отличия", был чусинец Топкан. Он попался на "крысятничестве".Решив, что опозоренная Мильда не станет докладывать начальству о краже денег с ее счета, Топкан ночью вытащил из ее формы карточку ликвидатора и приступил к задуманному им делу. Застукали его дневальные в тот момент, когда он с помощью криминал-считывателя заканчивал переводить деньги с ее счета на свой. "Крыса" — это не стукач, и наказание тут немного иное. Его били в открытую, целым отделением, на глазах у поднятой по тревоге роты. Поначалу Топкан хорохорился:

— Всех, всех вас зарежу! У меня много родни! Кровная месть — слышал такое? Придут земляки, всю роту за меня зарежут!

Кое-кого это впечатлило, ведь о мстительности и жестокости этих горцев была хорошо всем известно. Может быть воришка и сумел бы легко отделаться, если бы не беллусы:

— А ты приводи их! — спокойно предложил Влад, — охота посмотреть, как они это сделают.

— Ты сученок кому грозишь? — Тороп наоборот завелся от таких угроз, — людям которые с детства со смертью рядом ходят? Да я тебе сейчас лично твою задницу на твой нож натяну!

Словами Тороп не ограничился. Если он кого в жизни и боялся, то только Влада да собственного отца. Но пугаться угроз того, кто прячется от людей?

— Оставьте его мне, — продолжал бушевать беллус, — иди сюда вырожденец! Поговорим как мужики! Что ссышь? Да я всех женщин твоего рода на свой конец натягивал!

Такого ни один чусинец не мог оставить без последствий, Топкан кинулся на Торопа, но был сбит с ног сильным ударом.

— Давай, поднимайся амеба!

Все попытки чусинца причинить Торопу хоть какой-то ущерб, не принесли результата. Тороп больше не показывал никакой злости, а бил его спокойно, точно и сильно. Прекратил он это только тогда, когда противник уже лежал без сознания.

На этом дело не остановилось. Топкан как то сумел связаться с земляками и через три дня, они приехав целой толпой, попытались разобраться с оборзевшими рекрутами. Эту попытку пресекли в самом начале. Дежурное подразделение положило их мордами на землю, после чего ими занялась контрразведка. Грозные на словах горцы, довольно быстро "сдали" своего земляка, после чего, пройдя через процедуру публичной порки были отпущены восвояси. А в итоге, за все расплатилась задница Топкана. Ей пришлось вдоволь распробовать "крапивное блюдо". После этого на форме виновного появилось аж две черные ленты. Может быть он и придумал бы еще какую подлость, если бы не узнал о том, что третью ленту никому не вешают. Третий позор — это могила. Таков порядок во всем Корпусе.

Все это оказало должный эффект. И Топкан притих, и желающих стать "черноленточником" больше не появилось. Никто в роте не верил, что он все забыл. Наверняка затаился и устроит какую-нибудь пакость в самый подходящий для него момент.

К концу третьего месяца службы, страсти слегка улеглись. Сейчас всех волновало другое: предстоял "последний бросок". Это был зачет, на котором был шанс избавиться разом от всех оставшихся белых лент. Тот, кто этого не сделает — того оставят на новый срок, с новыми новобранцами. Для него все начнется заново.

* * *

"Вот это команда! Молодцы психологи, нечего и сказать, только ругаться!"

Последний бросок — очень трудное испытание. Нужно за десять дней пройти заданный маршрут. Никакой карты местности командование не давало. Идти предстояло по радиоприводу. Уклонения от маршрута допускались любые и при оценке результата не учитывались. Главное, уложиться в заданный срок, идя из точки "1" в точку "2". Продовольствия выдано на пять дней. Средства для оказания первой медицинской помощи есть у каждого. Есть средства связи. Разрешается в крайнем случае запросить помощь. Правда, тогда снимут с маршрута всю группу, а зачет как ни крути командный. Но это все обыкновенные трудности. Главная засада была в другом. Никто не собирался делать им поблажки. Группы специально составлены из тех, кто друг-друга не переваривает. Помимо несовместимости есть еще одна пакость — старшего группы заранее не назначили и этим самым дали возможность возникновения склок с самого начала.

"На чью-либо поддержку здесь точно не стоит рассчитывать. Что там разведчик говорил насчет своей команды? Ни одного из тех, кого я успел присмотреть".

Тороп — единственный земляк среди этого сброда. Только Влад иллюзий на этот счет не строил. Их семьи всегда были на ножах. Правда Тороп не идиот, за хабаром ходил не раз, поэтому подчиняться старшему он будет. Но это если есть старший. А сейчас он вполне может попытаться всех подмять под себя.

Топкан — в каких он отношениях с Торопом, секрета ни для кого не составляет. Вряд ли он забыл и простил ему своих унижений. Может попробовать втихую устроить ему "несчастный случай". Тороп это наверняка понимает и может сыграть на опережение. И то, и то — нежелательно. "Сколько ушло — столько и пришло". Это правило до них уже довели. Хоть одного потеряли — незачет.