За секунду, что потребовалась Кодачи на подготовку атаки, я как Гудини прокладываю себе путь на свободу от кондитерских пут. Едва высвободившись, я прыгаю высоко в воздух, моя аура пылает синим пламенем. Кодачи не забывает про мое движение и без колебаний наводит руку на меня, ведя за ней неразличимый поток конфет смерти.
Размеренные уклонения меня здесь не спасут, так что я стягиваю свою необъятную ауру в точку и выталкиваю сзади ки заряд. Высвобождение сверхъестественного импульса швыряет меня вперед и вниз, тогда как прицел Кодачи выше и в стороне. Остатком ауры краду фирменный прием Хабу, отражая второй ки заряд от поврежденной крыши прямо в живот Кодачи.
Заряд сбивает Кодачи с ног и подбрасывает в воздух. Она взмахивает рукой-пулеметом, и оставшиеся лакричные боеприпасы дырявят крышу. Кодачи жестко падает на землю, едва удержавшись на ногах. Тем не менее, ее защита остается достаточно прочной, чтобы встретить мой удар с разворота спешно поднятым предплечьем. Этого достаточно, чтобы защитить Кодачи от удара, но не спасти ее полностью. Ее рука сгибается, и я с силой отправляю Кодачи кувыркаться по земле как бумажную куклу.
На земле аура Кодачи рассыпает черные искры, ее духовное присутствие странным образом колеблется. Мгновенно осознаю, что мэгами но оои Кодачи почти сломлена. Она на пределе, и я извлекаю выгоду из этого знания.
С падением Кодачи, я встаю над ней и обрушиваю ногу ей на лицо. Кодачи защищается скрещенными руками, но я не смягчаюсь. Я снова и снова повторяю атаку, следуя за ней, когда она откатывается прочь, и снова подсекая ее, когда она пытается подняться на ноги. Ее защита медленно сдается, пока подошва моей обуви не прижимается к ее носу, когда это происходит.
В этот момент подо мной проваливается крыша.
Моргаю, кашляю и трачу несколько мгновений, чтобы подправить свои ощущения к новому окружению. Из сломанной трубы надо мной мне на голову дождем льет холодная вода. Вокруг валяются крупные куски щебня, бетонные обломки рухнувшей крыши. Что важнее, вслед за мной не упала Кодачи. Неровный край проема остановился там, где она лежит, но протянулся далеко за то место, где стоял я.
Падение не ранит, но тем-не-менее, я не кидаюсь обратно в бой. Вместо этого я расслабляюсь, оглядывая лица мужчин и женщин, глядящих поверх своих перегородок. Обычные люди, одетые в костюмы с галстуками, которые никогда бы и не подумали, что их маленький офисный мир может быть разрушен безумным боем мастеров боевых искусств у них на крыше.
Не могу представить, какого быть на их месте. Я слишком оторван от нормы, чтобы понять точку зрения офисного клерка.
Поднимаю глаза. Кодачи не возвращается к бою, что значит, что она еще оправляется. После расходования такого количества ки мне пригодится передышка. По крайней мере, я доказал, что мое изменение dokuja tanketsu sho вполне функционально. Я в силах ранить махо-сёдзё. Не с такой легкостью, как я надеялся, но могу. Решаю назвать прием: ikisasu.
Делаю еще один глубокий вдох, а затем встаю. Прыжком возвращаюсь обратно на крышу.
Найти Кодачи легко. Она едва держится на ногах, опираясь на все еще не сломанный кондиционер. Ее платье готической лолиты снова демонстрирует тяжелый ущерб. На этот раз платье не восстанавливается. Вместо этого оно медленно распускается. Я победил.
Кодачи отходит от своей опоры, ее лицо искажается от гнева. Она совсем обезумела.
— Ведьма с косичкой! Что ты сделала с моим Ранмой-сама?!
Кодачи, как всегда сумасшедшая.
— Я стою прямо здесь, — объясняю я.
Спасибо холодной воде, я в проклятой форме. Кодачи ненавидит мою женскую форму так же сильно, как любит мужскую. Ее брат ровно наоборот. Я не жду, что Кодачи поймет, что девушка-Ранма и парень-Ранма один и тот же человек. Не сегодня. Никогда.
— Ясно, — сужаются со злыми намерениями темные глаза Кодачи. — Ты думаешь, что можешь спрятать от меня моего любимого. Несомненно для того, чтобы можно было соблазнить его на досуге. Мне не остается иного выбора, кроме как выпытать у тебя информацию. О-хо-хо-хо-хо-хо!
Я уже собираюсь возразить, но Тиё говорит первой:
— Кодачи-тян. Я думала, мы это обсудили.
Тиё не кажется довольной. На самом деле, она неспешно подходит к нам. Это первый раз, когда она побеспокоилась покинуть свое маленькое чаепитие.
— Госпожа. Я разберусь с этой помехой, а затем приведу к вам моего дорогого Ранму-сама.
— Кодачи-тян, что я говорила, что сделаю, если ты не сможешь справиться со своими заблуждениями? — спрашивает Тиё, ее голос истекает сладким ядом.
Глаза Кодачи наполняются испугом, и готическая лолита на шаг отступает от своей госпожи.
— Н-но я сделала все, как вы просили. Я не понимаю. Пожалуйста, госпожа. Пожалуйста.
Мои взгляд мечется между Кодачи и Тиё. Я не знаю, что именно здесь происходит, но чем бы оно ни было, мне это нисколько не нравится.
— Эй, — рявкаю я. — Отойди.
— Разберусь с тобой через минуту, дорогая, — говорит Тиё, одаривая меня своей дьявольской улыбкой. Затем она оборачивается обратно к Кодачи. Следующие слова Тиё сопровождаются легчайшим взмахом руки: — Cotton candy cocoon.
Вокруг ног Кодачи алым торнадо возникают паутинные нити. Нити кристаллизованного сахара целиком проглатывают Кодачи, заворачивая ее в кокон из сахарной ваты, что и дал имя заклинанию Тиё.
Ныряю, пытаясь вытащить Кодачи на свободу. Моя попытка проваливается, когда после грубой ошибки моя нога зацепляется за прорезанную кнутом Кодачи в бетоне неглубокую канавку. Потребовавшейся мне на восстановление равновесия секунды оказывается достаточно, чтобы тело Кодачи полностью пропало. На ее месте лишь гигантский красный комок сладких волокон.
Тиё насмешливо хихикает, прикрываясь ладонью.
Мое лицо краснеет от смущения, быстро превращающегося в гнев. Мельком гляжу на тюрьму Кодачи и решаю вместо нее сосредоточиться на тюремщице.
— Что ты с ней делаешь? — резко спрашиваю я.
— Можно сказать, я ее очищаю, — отвечает Тиё. Ее глаза блестят от злобы, и она легко смеется. — Большинство махо-сёдзё верят, что именно так работают их силы. Но, по правде говоря, я переписываю ее существование.
— Контроль разума, — с отвращением говорю я.
— О, я изменяю больше, чем ее разум, дорогая. Мой кокон трансформирует саму ее природу. — Тиё любовно поглаживает конфетную поверхность кокона. — В прошлый раз, когда я захватила этим заклинанием Кодачи, родилась Лакричная Красавица Кодачи. Милая, верная и все такая же сумасшедшая, как и была, я больше не могла вынести этого отвратительного смеха. Интересно, какой она окажется на этот раз? Конечно, в любом случае останется еще меньше «Кодачи».
Мои глаза сужаются.
— Мне плевать на твои оправдания. И хоть мне не очень нравится Кодачи, я не позволю тебе превратить ее с свою игрушку.
— Превратить ее в мою игрушку? Ты не ошиблась? Я уже превратила Кодачи в свою игрушку. Теперь я заменяю ее на лучшую. — Глаза Тиё широко раскрыты, а улыбка маниакальна. — Что касается того, чтобы меня остановить, думаю, самое время стереть твое незнание.
Дайске-Сафуран получает новую веху, когда Тиё высвобождает свою боевую ауру. Невероятно, изливающаяся вперед грубая духовная сила столь же ослепляюща, как и у самого короля-феникса. Аура Тиё это океан, затапливающий всю крышу, а затем проливающийся по краям тонким светящимся туманом. Воздух и ветер вокруг меня кричат от чудовищной силы.
Мой рот пересыхает, я пытаюсь сглотнуть, но не могу. Невозможно. Такая сила невозможна, вне человека, безгранична, божественна. Как мне сражаться со столь колоссальной силой? Как мне победить?
Я победил, сражаясь с Сафураном.
Довольно слабое утешение. Эхо иллюзий самоуверенности. Мне не нужно напоминать себе, что у Сафурана не было настоящей мантии неуязвимости. У меня нет при себе Геккайи.
Животный инстинкт кричит мне бежать, а обучение требует воспользоваться финальным нападением Саотоме. Бежать говорят все чувства, рациональные и не объявленные. Бежать и не останавливаться. Бежать и бежать, пока я полностью не освою ikisasu, не изучу ямасэн-кэн и не получу целый арсенал приемов, разработанных с единственной целью уничтожения махо-сёдзё.
Но как долго мне придется бежать? Дни? Недели? Месяцы? Если я буду бежать слишком долго, Тиё закончит разрушение Кодачи. Аканэ и Укё станут всего лишь игрушечными солдатиками Института Прекрасных Принцесс, еще несколькими безмысленными приспешниками, пополнившими ряды растущей армии махо-сёдзё.
Часть меня заявляет, что волноваться не стоит. По моему опыту, промывка мозгов процесс обратимый. Могу ли я так рискнуть? Могу ли я рискнуть шансом, что Аканэ и Укё можно будет вернуть? Не могу.
Я не собираюсь играть жизнями Аканэ и Укё.
Так что я не могу сбежать.
Нет. Я не сбегу.
Решимость растет, а вместе с ней и уверенность. Не то чтобы мне нужно побуждение сражаться, броситься в пасть разрушения и вырвать победу. Сказать по правде, единственная нужная мне причина это ухмылка на лице Тиё.
— Был противник и посильнее, — небрежно говорю я. — Для него все вышло не очень хорошо.
Тиё кидает презрительный взгляд и исчезает. В одно мгновение она стоит на другой стороне крыши, в следующее она стоит слева от меня, едва видимая боковым зрением. В мгновение ока ее правая рука вырывает из волос заколку конфету-трость, хотя в тот момент, когда заколка покидает волосы Тиё, она перестает быть заколкой. Вместо этого заколка становится мощным боевым топором в форме конфеты-трости, оснащенным блестящим двойным лезвием и острым зацепом. Тиё широко замахивается, и меня спасают только годы тренировок, вынуждая меня уклониться и нырнуть под косой удар.
Было близко, и оставшаяся у меня на щеке и шее кровавая полоса это доказывает. Крыше так не повезло. В бетоне прорезано огромное ущелье, шириной с мой локоть, через которое видны внутренности здания. Даже более высокое здание, отделенное оживленной трассой, приняло крупный ущерб. Замах Тиё выбил окна, раздробил камни и сталь, как будто ее топор был длиной в сотни метров.
Она еще раз взмахивает левой рукой, держащей вторую заколку конфету-трость как еще один боевой топор. На этот раз выходит широкий замах по горизонтали, и никому не нужно говорить мне, что просто оказаться вне досягаемости недостаточно. Отпрыгиваю с пути поверх простирающегося от ее клинка искажения воздуха. Когда я приземляюсь, отхожу еще на несколько шагов назад, чтобы можно было лучше видеть следующие удары Тиё.
Не то чтобы мне хватало простого уклонения. Когда я отступаю, я открываю ответный огонь. Ногами я подбрасываю щебень, а затем пинаю обломки в сторону милой девушки. Тиё не удосуживается увернуться. Оказывается, ей это и не нужно. Вместо этого Тиё насмешливо наблюдает, как каждый снаряд встречает свою судьбу.
Первый, огромный кусок бетона, отскакивает в сторону, когда внезапно проваливается крыша, ставя у него на пути двутавровую балку. Второй, небольшой металлический остаток воздуховода, разбивается о поверхность как пикирующий бомбардировщик. Третий снаряд жестким порывом ветра отводит вправо, так что камень размером с кулак проносится мимо уха Тиё, вместо того чтобы воткнуться ей между глаз.
Смотрю в шоке.
Тиё лениво опускает левый боевой топор на плечо, а правый упирает в землю.
— Глупая девчонка, я удачлива, так что такое не должно тебя удивлять. Особенно с такой силой, как у меня.
Тиё останавливается и засовывает в рот жвачку. Прожевав ее раз пять, она выдувает розовый пузырь. В отличие от обычного пузыря из жвачки, этот уплывает от нее, поднимаясь в воздух, как будто это наполненный гелием воздушный шар.
Мои мышцы остаются напряженными, пока я смотрю. Мне нужен план. Моего ikisasu недостаточно, чтобы противостоять грубой силе Тиё, и мне не нравятся шансы превращения этого в соревнование на выносливость. Это значит, что мне нужно преодолеть ее защиту, использовав против нее логику.
Удача. Как мне победить удачу? Для меня случайность это враг, противник, что превосходит умения и подготовку. Однако удачу никогда нельзя полностью победить. Легенды полны великих героев, убитых слабыми, когда от них отворачивалась удача.
Но удача по определению не уверенность. Что значит, что ее сила не может блокировать все мои атаки, а только часть из них. Я морщусь. Это идея, но не слишком полезная. Я с трудом представляю, как нанести Тиё достаточно ударов, чтобы ее свалить, если девять из десяти будут автоматически случайно отклонены. Что еще хуже, Тиё, похоже, более чем способна парировать редкие прорывающиеся атаки.
— Хикару мне кратко все пересказал, просто я раньше ничего подобного не видел, — говорю я, отвечая после долгой задержки. — Что у махо-сёдзё есть особенная защита и так далее. Хотя Кодачи это не слишком помогло.
Мой взгляд кратко скользит к красному кокону, в ловушку которого попала Кодачи. Разберусь с ней позже. Сумасшедшая девушка и не подумает поблагодарить меня за ее спасение, не с держащей ее за поводок Тиё.
Хлоп! Высоко над крышей взрывается розовый пузырь жвачки. Вместо того, чтобы упасть небольшой тонкой пленкой, взрыв растягивает лопнувший пузырь еще больше, формируя лист, растягивающийся на полнеба. Я мимолетно беспокоюсь, что он вот-вот обрушится на меня. Затем становится ясно, что лист падает лишь краями, за секунду образуя гигантский пузырь, целиком поглощающий верхнюю часть здания.
— Теперь тебе некуда бежать, дорогая, — говорит Тиё. — Если ты немедленно сдашься, я накажу тебя по минимуму.
— Я не сдамся без боя.
Тиё усмехается:
— Ты столкнулась с моей игрушкой, Кодачи, и едва победила. Ты чувствуешь мою силу и знаешь, что это значит, и все равно пытаешь бороться. Я ошиблась. Ты не глупа. Ты безумна.
Спешно анализирую. Осторожной игрой не победить ни в каком бою, особенно ни в этом.
Вместо этого я кидаюсь к Тиё, моя боевая аура ревет от всей сегодняшней боли и разочарования. В вихре атак обрушиваю на Тиё дождь кулаков. Каждый удар быстр и легок, стремящийся перегрузить ее защиту, а не продавить ее грубой мощью.
Тиё с радостью отбрасывает свои топоры и встречает меня кулак к кулаку. Она стремительна и молниеносна, ее руки лишь незначительно медленнее моих, несмотря на все обучение у амазонок. Поначалу легко было забыть о магической защите Тиё, потому что она сражается как воин, а не марионетка.
Эта иллюзия распадается, когда мы обмениваемся новыми ударами. Сила и скорость Тиё не может восполнить ее недостаток мастерства и изящества. С точки зрения боевых искусств, Тиё гораздо слабее Кодачи. Это не имеет значения. Каждый раз, как я получаю преимущество, или передвигаюсь воспользоваться раскрытием, вмешиваются обстоятельства. Неверный шаг Тиё спасает ее неудачное уклонение. Если она теряет равновесие, сильный порыв ветра поправляет ее тело. Порой, когда я чересчур давлю, между нами проваливается крыша, из-за чего я теряю драгоценные доли секунды.
Тем не менее, мы сражаемся. Удар за ударом, наши атаки встречаются с защитой друг друга, но так и не проходят. Хотя обмен далек от справедливого. Мои руки покрыты синяками там, где я отклоняю крепкие кулаки Тиё. Ее сила просто невероятна. Мне кажется, словно на меня свалился Чулочек Таро во всей его проклятой славе, а не милая девушка на сантиметр ниже меня самого.
