Офисные записки

— Ландыш, задержись.

Задержалась, замерла, прикидываясь у двери третьей пальмой или как это зеленое разлапистое называется? Главный бухгалтер презрительно поджала губы, но Вишневский словно не заметил гримас:

— Так что вас расстроило?

— Ваша... помощница.

— Ландыш? И что же успела натворить девушка всего за пять дней работы? Или сейчас?

— Она врывается в кабинет, шумит, ведет вызывающе. Нет, Витольд Лоллийевич, я понимаю...

— Понимаете что?

— Эмм, ну все заметили...

— Заметили что?

Она стушевалась, хотя я ее понимаю. Мне сейчас хотелось самой спрятаться за кадку.

— Так что вы понимаете, и что все заметили?

Молчание было ему ответом. Запал главного бухгалтера закончился.

— Я жду.

— Просто, я понимаю, что вы давно знакомы с девушкой и..

— Лишь второй день имею честь лицезреть.

Елена Николаевна в поисках поддержки оглянулась на меня, однако я постигла великий дзен хамелеонов, вжавшись в дверь. Серенький сарафанчик с такого же цвета водолазкой способствовали моему порыву, сливаясь с матовой отделкой стекла. Я боялась и восхищалась одновременно.

— Елена Николаевна, так просветите меня, что все заметили и все понятно. Я немного отстал от офисной жизни. Чем нынче развлекаются мои сотрудники?

— Но вчера все видели, как...

— Ах триумфальное возвращение под дождем? Забыли зонтик. Я же не мог допустить, чтобы девушка промокла. Впрочем, нас это не спасло. И пиццу действительно жалко.

— Но потом она...

— А что она? Опять-таки+, работать в мокрой одежде неудобно, да и опасно для женского здоровья.

— Она ходила в вашей рубашке!

— И джемпере, что с ростом Ландыша вполне сошло за платье. Или претензии к вещам?

— Да! То есть нет. То есть...

— Хорошо, сие недоразумение выяснили. А что сегодня?

Вишневский вернулся на свое место.

— Елена Николаевна, что она сегодня успела натворить?

— Она нагло берет важные документы.

— Это те, которые в руках у нее? Ландыш, дай сюда папку.

Пришлось вспоминать как ходить, и я осторожно протянула папку с приказами Вишневскому.

— И вторую.

Отдала папку на подпись.

— Ландыш, заодно вызови мне Марину. Жалобы на тебя серьезные, не соблюдаешь деловой этикет. Будем думать, что с тобой делать.

Я онемела от такой наглости, вопросительно посмотрела на него, но он спокойно листал бумаги. В общем полное игнорирование. Но стоило мне развернуться, чтобы выйти из кабинета, как раздался приказ.

— С моего телефона.

А вот это как принято говорить — засада. Я не помню внутренние номера сотрудников, и Вишневский это знает. Впрочем, два телефона я знала уже наизусть, поэтому смело набрала номер:

— Софья, попроси Марину подняться к директору.

— Присаживайся, Ландыш, в ногах правды нет.

Марина появилась через пять минут. И вновь Вишневский встал:

— Мариночка, — девушка съежилась, — у нас тут Елена Николаевна жалуется на Ландыш. Говорит о несоответствии занимаемой должности.

Эйчар тут же распрямилась, глаза заблестели:

— Витольд Лоллийевич, я не особо удивлена, потому что еще на собеседовании вам говорила, что у нее слабый опыт, и совершенно в другой отрасли.

— Один момент, дамы, а какую у нас должность занимает Ландыш?

— Ну как же, — горячо подхватила Елена Николаевна, почувствовав поддержку, — взяли на должность офис-менеджера. Но она...

— Правда? То есть Ландыш Милославовна Уварова работает у нас офис-менеджером?

— Ну да.

— Странно, но я не подписывал никаких документов. Ландыш, тебе выдали трудовой договор?

Я мотнула головой.

— А приказ ты подписала?

И снова отрицательное качание головой, прячу взгляд и улыбку.

— Поразительно. И почему я не удивлен. Хотя нет, мне интересно, как вы определили, что Ландыш не соответствует занимаемой должности, когда она ничего не занимает?

Дамы пристыженно молчали. Марина сделала попытку:

— По Трудовому Кодексу у нас есть возможность до пяти рабочих дней не оформлять отношения.

— Марина, перед отъездом я дал четкие инструкции относительного нового сотрудника, которые вы все проигнорировали. Зато не поленились все заметить и все понять. Елена Николаевна, в банк данные нового сотрудника отправили для изготовления зарплатной карты?

Молчание.

— Отлично. Зато успели рассмотреть, в чем Ландыш одета, оценить внешние параметры, степень воспитанности и наглости. Наверно, так много свободного времени. Ну и что делать будем?

Он ни на секунду не повысил голос, но мне уже хотелось залезть под стол.

— Надеюсь, все всё поняли. Если у моих сотрудников на работе нечем заняться, кроме сплетен, то я пересмотрю нагрузки. Через полчаса приказ, трудовой договор должны быть здесь, на этом столе. Только, Марина, берем на должность помощника руководителя. Елена Николаевна, когда я увидел, в каком состоянии важные документы, то у меня волосы встали дыбом. Так что думаю, что мне стоит прислушаться к мнению кандидата в помощники, и перевести хранение приказов и других серьезных бумаг, не касающихся ведения бухгалтерии, в приемную. Ландыш, я прав?

— Место хранения определяется инструкцией по делопроизводству, — на автомате выдала я и осеклась.

— Как много нового я узнаю, — протянул Вишневский, — так, дорогая, а если ее нет?

— То надо составить и определить. Иначе бедлам останется, — я горестно вздохнула, понимая, на кого это повесят.

— Ландыш, смотри какие горизонты.

— Нет, — твердо сказала я.

Тишина оглушала. Украдкой взглянув на присутствующих, я поняла, что все остолбенели от моего выпада. Даже Вишневский не сразу нашелся, что сказать:

— То есть как?

— Потому что мне за это пока не платят.

— А если серьезно?

— Я не возьму на себя ответственность за хранение документов, пока не приму все по реестру. Не собираюсь отвечать рабочим местом и зарплатой за якобы потерянный мной документ, когда он сам давно отсутствует как данность. Я готова составить инструкцию по делопроизводству, где вы сами пропишите ответственного по каждому пункту.

— Я впишу тебя.

— А я у вас, как оказывается, не работаю. Между прочим ваши слова, Витольд Лоллиевич.

— Лоллийевич.

— Извините.

— Я тебя понял. А это мысль. Как видите, Елена Николаевна, у вас теперь есть чем заняться. Марина, тебя это тоже касается. Заодно подготовь приказ о переводе секретариата под начальство помощника. Ландыш, не спорь.

-Буду, — возмутилась я, — раз у Вас не было времени на собеседовании прояснить все эти моменты, то давайте уж здесь их выясним, пока я не подписала договор. Я хочу знать, во что я ввязываюсь.

— Ты уже ввязалась, дав согласие.

— Ну если переходить на язык документов, то я сейчас могу спокойно выйти из кабинета, уйти гулять, и мне за это ничего не будет, потому что я здесь не работаю. Гениальная, кстати, мысль.

Я вообще очень спокойный человек, в чем то даже робкий и не умеющий хамить. Но два дня эмоциональных качелей, вечных провокаций шефа доведут кого угодно. А если добавить еще и мое изначальное нежелание работать здесь, и теплый до скрежета в зубах прием коллег, то я взорвалась. Но не как положено дамочкам, с экзальтированным поросячьим визгом. Я лишь улыбнулась, встала и ушла.

Меня не остановили. Не успели. Выдержка закончилась возле рабочего места. Схватив телефон и едва успев натянуть туфли, я подхватила пакет с вещами Вишневского и спустилась к секретарям:

— Отдайте Марии Ивановне.

— Ландыш, а ты куда?

— Мне одно задание дали, я сейчас вернусь.

Улыбаемся и машем. А также сбегаем вниз по ступеням и навстречу толчее московских улиц. Я свернула в переулки, словно боясь погони.И чего я сразу сумку не захватила? Сейчас бы поехала домой. Хватит с меня креативных личностей. Вот только портрет жалко. Я вздохнула и огляделась. В попытках сбросить через спорт напряжение, я дошагала уже до Садового кольца. Перейдя его, спустилась дальше по Сретенке до чебуречной. В чехле телефона нашла небольшую заначку. На пирожок и воду хватит, а потом вернусь в офис... О том, что будет дальше, даже не хотела думать.

Места были лишь стоячие, я выделялась на фоне завсегдатаев и пыталась разобраться в себе.

В моих родителях сочеталось несочетаемое, и все наши знакомые удивлялись, как у таких перекати-поле выросла тихоня дочь-домоседка. Я, действительно, была лишена творческих наклонностей, меня не привлекала игра в фей, принцесс, моделей. Я обожала пазлы, мозаики и прочие головоломки, когда из хаоса рождался порядок. Впрочем, небольшую погрешность вносила рассеянность, которая проявилась с возрастом. Я знала, что папа хорошо рисует, догадывалась на интуитивном уровне, потому что мои эксперименты на уроках рисования всегда его расстраивали. Впрочем, тогда на мою сторону встала мама, говоря, что бумагу марать может каждый.

Родители были программистами. Сейчас они работали больше на удаленке фрилансерами, изредка появляясь в офисах, что позволяло им часто менять место жительства, путешествуя по стране. Я же почти с первого курса обитала одна в квартире, доставшейся от бабушки. Родители свою квартиру сдавали, ежемесячно переводя деньги мне. Сначала прикрываясь институтом, потом работой, я безвылазно жила в пригороде.

Словно почуяв, телефон ожил:

— Ландюша, дочка, не отвлекаю?

— Нет, мам, у меня перерыв.

— Как хорошо, я быстро. Милая, а на этих выходных ты приедешь?

— А приеду, — решилась я.

— Есть пожелания?

— Мам, я сама куплю билет.

— Нет, отец настроен решительно. Ты же нам не рассказала, где работаешь. Он закажет билеты на Сапсан.

— Нет, мам, это дорого.

— Ерунда, Ландюша. Мил, девочка приедет.

— А можно на Красную стрелу? Я давно мечтала.

— Как скажешь. Папа хочет поговорить.

— Привет, пап.

— Ланда, Давай вечерний сапсан.

— Пап, Красная стрела.

— Да ну его, он медленный.

— Зато с легендой.

— Эстетка. Ну до встречи?!

— Ага.

Я положила трубку. Оказывается, пока я разговаривала, мне прислали кучу смс и столько же пропущенных звонков. Наугад набрала первый открывшийся.

— Добрый день, вы мне звонили.

— Ландыш, ты где? — это был Вишневский.

— Далеко, — ответила я.

— Сколько тебе надо времени, чтобы успокоиться? Документы готовы, я хочу, чтобы ты их подписала.

— Витольд Лоллиевич, зачем вам несдержанный наглый сотрудник, ворующий свитера и рубашки?

— Лоллийевич. Ясно, еще не остыла. Возвращаюсь к первому вопросу — ты где?

— Какая разница, отдайте мне трудовую, и спокойно цивилизованно разойдемся.

— Ландыш, ты сейчас говоришь мне адрес, куда Богдан подвезет твой плащ и вещи...

Быстро же он согласился с моим предложением, даже стало обидно. А ведь так трогательно разыгрывал заботу и повышенный интерес...

— ... и подождет, пока ты успокоишься. Хочешь — обедай, хочешь — шоппингуйся или иди в салон красоты, все что угодно, но через час я жду тебя в кабинете на подписание трудового договора. У Богдана гонорар за пять дней, которые ты работала без оформления.

— Не стоит, я сама сейчас вернусь за вещами. Я не буду работать с вами.

— Адрес, Ландыш. На улице ледяной ветер, ты раздетая. Я прошу тебя, не упрямься.

— Витольд Лоллиевич, вы вообще понимаете, что своим ненормальным повышенным вниманием настраиваете против меня коллег? — я выскочила из чебуречной и у меня перехватило дыхание. Переменчивая осень, капризная и своенравная, уже сменила мягкую теплую погоду на низкие тучи и ветер. Однако я упрямо шагала вниз, почти крича в трубку, — вы постоянно ставите меня в неловкое положение. Я понимаю, творческие личности имеют право на каприз, но простите, быть вашей прихотью не хочу.

В трубке молчали, затем послышался вздох:

— Адрес, Ландыш. Скажи, где ты сейчас.

— Я на Сретенке, — запал пропал.

— Спасибо, сейчас за тобой приедут.

Богдан появился через десять минут, что удивительно, поскольку все стояло в пробках. Он молча протянул мне плащ, конверт и сумку.

— Я не вернусь в офис, — осторожно сказала в ответ, предусмотрительно сделав шаг назад.

— На такой случай у меня распоряжение отвезти ва домой. Но позвольте сказать мое мнение. Именно мое, а не шефа. Если вы уйдете, то наши офисные рептилии выиграли, добившись своего. Вне зависимости от поведения Витольда Лоллийевича, даже если бы он общался с вами только по телефону, вас все равно назвали бы любовницей. Через это проходили все новенькие, и это не смотря на то, что его подругу все видели. Вы же умная девушка.

— Думаете, надо вернуться?

— Нет, просто принять решение не на эмоциях. Тем более вам дали час на отдых. Да, забыл, меня просили передать, что Витольд Лоллийевич надеется на совместный обед, чтобы загладить свою вину.

— Не верю.

— Дайте ему шанс. Ну так куда сейчас?

Я бросила конверт в сумку и огляделась:

— Богдан, а здесь есть кондитерская?

Мы вернулись позже на четверть часа.. Богдан тщательно прятал улыбку, внося за мной многочисленные пакеты. Вишневский стоял на ресепшн, и понять его настроение не представлялось возможным, или у меня еще не хватало опыта. Пока я старательно расставляла пакетики по стойке, он молчал, потом, наконец, не выдержал:

— Ландыш, это что?

— Ваше задание.

— Которое из многих?

— Новогоднее. Софья, поставь чайник.

— А поподробнее можно?

— Можно.

Видя, что я не собираюсь помогать ему в выходе из щекотливой ситуации, он лишь кивнул:

— Тогда жду в своем кабинете.

Он быстро собрал все пакеты и направился в сторону мансарды, вынуждая идти за ним. Уже в кабинете Вишневский небрежно бросил пакеты на переговорный стол, кивая мне на свое место:

— Там лежит договор и приказ. Ознакомься, пожалуйста, и если все устраивает, распишись.

Я настороженно устроилась на его месте и просмотрела договор. В принципе стандартная форма, адекватная зарплата чуть выше рынка. Осталось только решить, нужно ли мне все это.

— Ландыш, что не так? Тебя что-то не устраивает?

— Да нет, все так.

— Пытаешься решить, сможем ли мы сработаться?

— Я понимаю, что у вас требования к помощнику выше, чем я могу предложить.

— За два дня ты выдала больше интересных предложений, чем остальные за годы работы. Я про документооборот. Так что проблема не в этом.

— Ваше отношение ко мне и к остальным. И ответная реакция офиса.

— Мое отношение к остальным тебя не должно волновать, и даже более, я не хочу, чтобы посторонние выдумки повлияли на твое мнение обо мне.

— Да мне постоянно тыкают в лицо, что я не оценила своего счастья, работая на великого Вишневского!

— Хорошая практика для получения опыта в подковерных играх.

— Ага, и все остальное — тоже хорошая практика, — буркнула я.

— Смотря,— что ты подразумеваешь под всем остальным.

— То, что остальным заметно и понятно, — объяснила ему.

Он расхохотался:

— Ландыш, ты чудо. Я не помню, чтобы кого-нибудь так уговаривал работать. Чувствую себя змеем искусителем невинной девы.