На неведомых тропинках 3. По исчезающим следам

— Не буду говорить о Бегущей твари. Судьбу переписать надумали? Без меня — робаз опустил пресс в форму, — Заявится Тур, шею сверну.

Я видела робаза второй раз в жизни, и в отличие от работающего у Седого в гараже, этот был образцом красноречия.

— Да низшие, в помощь, — криво улыбнулся целитель, — Мы тоже не особо хотим о нем говорить.

— Расскажите о нехорошей ночи, — попросила я, откидывая мокрые волосы назад, — Той, что была накануне.

Пресс с шипением поднялся, длинные обезьяньи руки напряглись и разжались.

— Бывают такие ночи, мало ли,— пробормотал Илия, — Сны дурные налетят и сгинут.

Я вошла следом за змеей. Илия посмотрел на меня маленькими темными глазками, нахмурился и по-звериному тряхнул головой. Но спрашивать, о том, что в компании целителя и нелюдя делает человек, не стал.

— Ночи? — услышала главное змея, — Ночь, когда деревья шагнули вперед, была не одна?

— Уходите, нечо бабские сказки повторять, — кузнец вытер руки и потянулся к висящему на стене молотку, разных железок вокруг висело в избытке, — Не то пески вернутся. Ну, — он повысил голос, — Пошли прочь!

— А вот это уже интересно, — целитель оглядел пустынную улицу, вопреки всякой логике разговор с кузнецом вызвал в нем воодушевление — Вы слышали, ночь была не одна?

— Не глухие, — проворчала Пашка, — Что он имел в виду, говоря, что пески могут вернуться? — в первый раз я видела как ей не по себе, — Это ведь магия Простого демона.

— Логично, вы не находите? — остановился парень, подбирающееся к горизонту солнце сделало его кожу смуглой, и словно бы припорошенной пылью, — У кого собрано больше всех артефактов ушедших? Кто чаще других брал их в руки?

— Да-да, мы поняли, — перебила явидь, — Предпочитаю не связываться с магией хозяев. Не хочу превратиться в человека. Не обижайся, — она посмотрела на меня.

— Песок есть везде, — кивнул целитель, — А песок Простого забирает нечистые силы одним касанием.

Пашка переступила с ноги на ногу, словно ходьба по восточным землям доставляла дискомфорт и, принюхавшись, вдруг присела, проводя пальцами по влажной черной земле.

— Здесь прошел человек.

Я сделала шаг назад, оставив влажный отпечаток.

— Да не ты, — отмахнулась змея, — Мужчина, не более суток назад. Один, без конвоя.

Только нелюдь могла почувствовать смытый дождем след, взять который не смогла бы и собака.

Я вспомнила, просьбу старшего Пустоши, ему не понравилось, что охотника взяли восточники. Но по словам змеи, человек был более чем свободен. Сколько у них тут людей бродит?

Опытные, не в первый раз доставляющие грузы, водители предпочитали проезжать, а не проходить стёжку. Видимо деньги были важнее отсутствия ночных кошмаров.

— Предлагаете заняться просьбой старосты? — спросил целитель.

— Всяко лучше, чем соваться в дела Простого, — кивнула Пашка, — Хотя, палач лукавил, он не станет выяснять, у кого останавливался Тур Бегущй в ту ночь.

— Почему? — спросила я.

— Потому что он и так это знает, — ответил целитель — Хотел нас на крючок подцепить. По его словам, в те времена он даже не родился.

— Вранье? — уточнила я.

— Нет, — фыркнула змея, — Но год, когда Тур бродил по горам, не мы не называли. Он знал его сам.

Планом Подгорное напоминало не расческу, как наше Юково, а скорее решетку для гриля. Мы шли прямо, потом два раза свернули направо, пока не уперлись в тупик. На первый взгляд глухой, но явидь, раздвинув ветви кустов, растущих вдоль дороги, прошла дальше, не останавливаясь.

Мы выбрались к широкому деревянному срубу, больше похожему на общественную баню, нежели на жилой дом. Узкие оконца, серый дым из трубы.

В Подгорном построек с печным отоплением больше чем в Юково. К примеру, в моем доме, труба носит декоративный характер, а комнаты отапливаются от электрического котла. Я за него даже не плачу, как и за все сворованное у людей, типа интернета или газа. Вопросов, как это устроил старик, никто не задавал. Времена, когда я переживала за коллективную собственность давно прошли.

Теплый золотистый цвет бревен, широкое крыльцо, на котором, наверное, так приятно сидеть летними вечерами. Хозяин открыл дубовую дверь не дожидаясь пока мы поднимемся и постучим.

Он смотрел на троих незнакомцев без улыбки. А жаль, она ему так шла.

Темные волосы, темные глаза, рельеф мышц под чёрной водолазкой, волосы чуть покороче, складка у рта чуть глубже, но в остальном... На восточной стежке в доме, куда привел нас след человека, стоял староста Вепревой пустоши. Или кто-то нереально на него похожий. Как брат близнец.

Ошеломленное молчание было столь же осязаемо, как и влага стоящая в воздухе. Солнце за нашими спинами готовилось нырнуть за склоны, максимум через час станет совсем темно.

— Привет, — поздоровался Мартын.

— Собак спущу, — ласково пообещал мужчина.

— Сделайте одолжение, — предельно вежливо ответил молодой целитель, наверняка таким тоном он отвечал на вопросы учителей, и его глаза вспыхнули светлой зеленью, — Давно мне таких подарков не преподносили.

За спиной мужчины вырос еще один силуэт. Я испытала непреодолимое желание протереть глаза. Этот был моложе, не старше двадцати пяти — тридцати лет, со светлыми карими глазами и длинной челкой, но семейное сходство не заметил бы только слепой.

— Отец, не надо. Я сам разберусь, — взгляд молодого мужчины пробежался по парню, явиди и остановился на мне.

Тот, кто давно живет в нашей тили-мили-тряндии волей — неволей учится наблюдательности. Пусть разобраться в низших родах трудно, но отличить нечисть от человека может каждый, главное научиться видеть.

Мы с молодым мужчиной посмотрели друг на друга, люди тоже иногда обходятся без слов.

— Черта с два, — выдохнул его отец, — Их послал Ксьян, так что...

— Проходите, — перебил молодой распахивая дверь, — И, кстати, собак у нас нет.

— Их нигде нет, — пожала плечами змея, заходя в дом.

С угрозами надо быть осмотрительнее, собаки, как и комары в нашей тили-мили-тряндии не прижились, кроме гархок, конечно.

Уютный мужской дом, вряд ли чувствовавший женскую руку. Пыльное чучело совы в прихожей и оленьи рога. Но, слава святым, обошлось без отрубленных голов на стенах. Стены обшиты светлым деревом, коричневый диван, письменный стол, стул, абстрактная картинка на стене и нереальная для мужского жилища чистота.

Чай или кофе в нечистых домах предлагают лишь в одном случае, если желают подсыпать яд.

— Передайте Ксьяну, что он может засунуть свое предложение в зад. Я не продаюсь, — обошелся без атрибутов вежливости хозяин.

— Так и мы не торговые представители, — явидь подкинула на ладони серый дорожный камешек.

Мужчина проследил за полетом указующего амулета, темные глаза сузились.

— Влад, выйди! — скомандовал он сыну.

— Но...

— Выйди, я сказал.

Его сын дернулся, но протестовать вслух не стал. Дверь за человеком, по капризу святых, приходящемуся мужчине сыном закрылась.

— Ему нужен Влад, — хозяин дома не спрашивал, он утверждал.

— Ничего удивительного. Он охотился в Вепревой пустоши, охотился на ребенка, — молодой целитель отвернулся.

— Но никого не убил, и даже не покалечил.

— Назови другую причину, — Пашка еще раз задумчиво рассмотрела камушек и убрала в карман.

— Люди, товар скоропортящийся. Шаг наверх по стёжке и выбирай на свой вкус, — поморщился мужчина.

— Но нужен конкретный человек, — сказала я, — Твой человек.

— Не понимаю, — развел руками мужчина, — К чему вам — нелюдю и целителю, пусть пока серому, менять судьбу, свой род? Куда уж выше? Что вас не устраивает? Ей, — он указал на меня, — Все равно не помочь!

Я проигнорировала и его недовольный взгляд и слова. Странные слова, так не вязавшиеся с эмоциями. В то время, как чувства кричали, что вот сейчас, еще немного и все станет на свои места. И я пойму разрозненные намеки, что вертятся в голове, как забытое слово на кончике языка.

— Эм, — клацнула зубами Пешка, — Ты о чем, ведьмак?

— Гвоздарь тоже говорил что-то о судьбе, — нахмурился Мартын и полез за желтой тетрадью.

— И вы еще будете меня уверять, — увидев дневник подвия, хозяин дома прикрыл глаза, — что пришли не за судьбой Даже даже дед понял, а он умом не блещет.

— Вы сын родившийся у дочери кузнеца от Тура Бегущего, — сообразил целитель, — А Ксьян?

— Я слышу одну и ту же кровь бегущую по венам, — оскалилась змея.

— Она и есть одна. Молодой и здоровый подвий останавливался не только в Подгорном, и не только у кузнеца была дочь.

— Вот тебе и овечье одеяло, — пробормотала я.

— То есть ваш брат настолько соскучился по племяннику, что жаждет встречи на алтаре, — заключила Пашка.

Мужчина замолчал, и это молчание было красноречиво. Дело было не в человеческом охотники, вернее не только нем. Иначе, того бы уже давно отловили, слишком уж разные у них с северным "дядей" весовые категории. Если задуматься, староста Пустоши не просил нас поймать охотника или вывести за пределы стёжки, он всего лишь просил обозначить его местоположение сигнальным артефактом.

Так что имело значение? Человек? Его отец? Или этот дом, который в отличие от хозяев убежать не может?

— У кого Тур Бугущий так плодотворно остановился в Пустоши? — спросила я мужчину.

— Сообразила, — криво улыбнулся мужчина, — У изменяющегося. Он на эту забытую святыми стежку, один такой был. Теперь ты понимаешь...

— Что вы храните в этом доме? — перебила я хозяина дома, — Оно стоит жизни вашего сына?

— Нет, — рык исказил лицо мужчины, — Не стоит. Уходите. Хотите — деритесь. А Ксьяну передайте, сунется — выпотрошу. Ясно? Камешек можете оставить, он не мне, не моему дому вреда не причинит, — мужчина взмахнул рукой, пальцы сжались в кулак, стоящий у стола стул опрокинулся на пол, ведьмак давал понять, чем обернется для нас дальнейшее пребывание в его доме.

— Классно поговорили, — шипела змея, улица уже была темна, свет в окнах домов ложился на дорогу размытыми прямоугольниками, — Люблю задушевные беседы, особенно когда собеседники настолько близки, что обходятся одними намеками.

— Мы здесь никто. Ни сказать, ни приказать, ни заставить, прикрываясь именем хозяина. Прогоняют — уходи или дерись, — простая истина возмущала и озадачивала молодого целителя.

— Эти ведьмаки из Пустоши и из Подгорного братья по отцу, — сказала я.

— Спасибо, святая Ольга — заступница, вразумила, — Пашка изобразила шутовской поклон, впечатление портили лишь выскочившие черные когти, — Плевать мне на их родство. Что тут во имя низших твориться? Очередная версия Монтеки и Капулетти? Санта Барбары? Рабыни Изауры? Династии? Супермена?

— Он то тут при чем, — буркнул парень, последнее предположение почему-то его обидело.

— У ведьмака в доме что-то хранится... — стала объяснять я, но Пашка обхватила мои плечи с такой силой, что следующий вдох дался с трудом, не дружеский жест, а борцовский захват.

— За тобой идет человек, — прошипела она в ухо и потащила меня вперед, — По соседней улице. Тот, кого якобы взяли восточники, кто якобы охотился на лихо.

— Точно за мной? — переспросила шепотом я.

— Ага, — улыбнулся Мартын, — За тобой. Его взгляд сверлит твою спину. Неужели не чувствуешь?

— Чему радуешься? — явидь увлекла меня в переулок, — Разворошили осиное гнездо.

— Так и прекрасно, — продолжал веселиться парень, — Пусть проявят инициативу. А мы посмотрим, что из этого выйдет.

Пашка оскалилась и торопливо зашептала:

— Идешь по улице до первого поворота, сворачиваешь направо, и оказываешься на Центральной. С нее не сходи, чтобы не случилось. До кафе, в котором мы сидели от силы два квартала.

— Охотнику надо дать шанс, — добавил молодой целитель, — Соглашайся на любое предложение, там разберемся, надо оно нам или нет.

— Повторяю со стежки не сходить, — снова стиснула меня Пашка, — Будешь ждать в кафе, сиди хоть до утра, но по темени не шастай, тут тебе не север. Поняла?

— Да.

— А чтобы не заснуть ненароком, — глаза целителя вспыхнули светлой зеленью, я почувствовала, как по телу поползли мурашки, прогоняя усталость и наполняя мышцы силой.

— Святые! Что отец, что сын. Хоть бы предупреждали что ли, — я встряхнулась, чувствуя, как могу пробежать несколько километров без остановки, — Сами, что делать будете?

— Смотреть со стороны. Оттуда всегда лучше видно, — змея подмигнула, достала из кармана указующий камешек и протянула мне, — Может ничего и не будет, и охотник пойдет своей дорогой. Но если нет, стоит его пометить.

— Не хочу сдавать человека палачу.

— Этот Влад тебе никто, поняла? Посмотрим, как запоет его отец, когда сынок окажется в любящих руках дяди. Если не он, так прадед вспомнит о "нехорошей ночи", — Пашка вложила амулет мне в ладонь, — У нас есть цель, не забыла? Юково.

Я сжала пальцы вокруг прохладного камня.

Влажная земля мягко пружинила, дыхание вырывалось рваными облачками пара, ночью на стежке похолодало. Дождь продолжал накрапывать, мелкий, надоедливый, неприятный. Капли затеками под воротник и холодили кожу.

Я шла, поминутно оглядываясь, вслушиваясь в каждый шорох, вглядывалась в каждую тень. И почти успела пожелать, что бы шедший где-то позади человек решался хоть на что-нибудь: либо на разговор, либо на удар.

Но все же когда, вынырнувший из бокового переулка мужчина схватил меня за руку, я испугалась, не удержавшись от вскрика.

Со стороны смотрелось наверняка презабавно. Идут двое, мужчина и женщина, держатся за руки. Внутри меня все подрагивало от предвкушения и странной иррациональной неизвестности. Не страх, а лишь его преддверие. Я знала, что-то случится, и даже почти ждала этого. Так мы и шли несколько минут, не расцепляя рук, и бросая друг на друга косые взгляды.

— Как тебя увидел, сразу все понял, — заговорил, наконец, Влад.

"Ну, хоть кто-то" — мысленно ответила я, продолжая идти рядом.

— Ты человек, — он говорил так, словно это объясняло весь тот бред, что происходил вокруг, — Вместе мы сделаем это. Ты — север, я — восток. Соберем артефакт, и станем, — я почувствовала пожатие пальцев, — не слабыми людьми, не низшей продавшей душу нечистью, а высшей знатью, — он зло рассмеялся, — И тогда упыри умоются кровью.

По его телу прошла дрожь предвкушения и по руке предалась мне.

— Значит то, о чем все говорят, то, что меняет судьбу, существует? Артефакт? — спросила я.

— Не просто артефакт, вещь ушедших.

— И хранится он в доме твоего отца?

— Часть. А часть у Ксьяна, его разделили.

— Ты поэтому там охотился? Чем тебе маленькое лихо не угодило?

— Да ничем. Пусть не валят с больной головы на здоровую. У нас с лихачем был договор, да только Ксьян пронюхал, орола этого толстого на нас натравил. Меня защищают амулеты отца, — не взирая на дождь, он отогнул воротник куртки, показывая связку разноцветных подвесок на толстой цепочке, — А мальцу башку снесло.

Интересная картина, особенно если учесть, что орола староста сам и казнил. Напрашивающийся вывод прост, чтобы не хранилось у ведьмаков — это секрет. И ради его сохранности будут убивать.